Древняя Русь

Внешняя политика Киевской Руси и международное положение в 12 веке

Представление о Киевщине XI—XII вв. как о форпосте европейского мира против азиатских сил получает еще больше рельефности, если припомнить тесные и разнообразные связи ее с Западом. В этом отношении значительный интерес представляет работа В. Г. Васильевского «Древняя торговля Киева с Регенсбургом», остающаяся до сих пор лучшим сводом известий о западной торговле Киева. Регенсбург был в то время главным торговым центром Южной Германии, и два торговых пути были основными артериями, укреплявшими это значение. Один вел на юг, в Италию, другой — на восток, через Паннонию, на Русь.

По отрывочным свидетельствам источников можно проследить, что движение торговых караванов по этому пути совершалось в течение трех столетий (X—XII вв.) и что он имел для Средней Европы крупное, первостепенное значение до эпохи преобладания венецианской и генуэзской торговли в XIII в. Торговля между Регенсбургом и Киевом — обоюдная: и отпускная, и привозная. Особенно ценны привозные из Киева товары — меха и драгоценные произведения восточной и византийской промышленности.

Недаром в знаменитом трактате о технике художественных ремесел (Schedula diver- sarum artium) пресвитера Теофила, писателя XII в., говорится о янтарных изделиях, эмалях и черни русских; они названы рядом с греческими и, быть может, должны быть признаны русскими изделиями. Вспомним, что позднее Плано Карпини и Рубрук видели при дворе татарских ханов русских ювелиров |81. Недаром в средневековой западной поэзии говорится о русских дорогих тканях (Soie de l'oeuvre de Rouzi, pales de Rosie) 1й2. Предметы восточной и византийской роскоши шли на Запад через Киев, и самое техническое определение их как «русских» свидетельствует о значительности этого торгового движения. Этим же путем шли вина, пряности.

Тем же путем шли, конечно, и сношения дипломатические. Я упоминал уже по другому поводу о посольстве Ольги к Оттону, о сношениях Владимира с Римом, которые не вижу основания считать мнимыми. Международное положение Ярослава характеризуется его сношениями с императором Генрихом III: он ищет его союза против поляков, а в 1043 г. отправляет посольство, предлагает ему руку одной из своих дочерей. Генрих Капет высватал за себя Анну Ярославну. Вообще, известий о родственных связях Рюрикова дома с западными династиями можно набрать довольно много, хотя они не всегда нам ясны, не встречая поддержки в наших источниках, как, например, известия о браке Святослава Ярославича с сестрой епископа трирского Бурхардта, Изяслава с какой-то принцессой Гертрудой; дочерей саксонского маркграфа Одона и графа штадтского Леопольда с русскими князьями и т. д. Сами по себе известия эти совсем бессодержательны.

Но они ценны, так как указывают на участие Киевской Руси в западноевропейской жизни, на постоянные отношения, которые только и делали возможным подобное свойство. Вспомним известную историю Изяслава Ярославича. Изгнанный из Киева, он бежит в Польшу к Болеславу, а в 1075 г. мы видим его в Майнце при дворе императора Генриха IV, и тот отправил послов к Святославу, чтобы поддержать претензии старшего брата. И посол, Бурхардт трирский, привез, по рассказу современника, столько золота, серебра и дорогих тканей в дар от Святослава Генриху, сколько никогда еще никто в Германию не привозил. Кпевщину знали на Западе, считали богатой и культурной страной и отнюдь не смотрели на нее свысока, как на варварскую окраину. В те времена молодое русское государство было хоть отдаленной и обособленной, но частью европейского мира, а Киев — существенным для него оплотом и пунктом торговой связи с Черноморьем.

В XIII в. положение Киева меняется. Когда итальянцы основали складочные пункты для восточных и северных товаров в Каффе — Феодосии и в Тане (в устьях Дона), то германская торговля и другие сношения Средней Европы с Черноморьем пошли, минуя Киев, на Львов через Галицию, по Днестру, на Аккерман.

Дополним эту картину международного значения Киева в XI—XII вв. указаниями на отношения к нему скандинавского севера и Византии.

В начале русской истории, в IX и X вв., скандинавский север был обращен всеми интересами на юго-восток /3, навстречу великому торговому пути с востока и юга, к Балтике, от Каспия и Черного моря вверх по Волге и Днепру, вниз по Неве и Западной Двине. Лишь постепенно, в исходе эпохи викингов, втягивается он в общеевропейскую жизнь. И по мере развития этого процесса, органически связавшего материальные и культурные интересы Севера и Европы, папства и империи, Восток теряет первенствующее значение для него. В рассматриваемую эпоху связи Киевской Руси с Севером продолжаются, постепенно слабея. И Владимир, и Ярослав опираются еще преимущественно на северные силы — новгородцев, кривичей и наемных варягов. Владимир овладел Киевом силой варягов, которых ему с трудом удалось удалить в Византию, оставив только отборных, «мужей добрых, смысленых и храбрых», в своей дружине и «раздая им грады». При нем «Ярославу живущу НовЪгороде», в Новгороде содержится дружина варяжских гридей, которой раздается в год 1000 гривен. В скандинавских источниках находим любопытные данные относительно вознаграждения варягов, служивших в Новгороде.

Воины Эймунда — 600 человек знатных людей, в том числе некоторые, известные в истории Исландии, служат «за золото, серебро и хорошее платье», получая особый дом, полное содержание и по 1 бге=1/2 марки. Ярослав вместо денег платит мехами по оценке. Потом Эймунд перешел на службу к Брячеславу полоцкому.

Во времена Ярослава саги считают варяжское влияние в Киеве очень сильным. Его жена Ингигерда — Ирина, дочь Олава шведского, по их утверждению, «всем распоряжалась, хотя начальником дружины считался князь». У Ярослава живет изгнанный из своего королевства Олав норвежский, и сын его Магнус с русской помощью возвращает себе престол. Дочь Ярослава, неизвестная летописи Елизавета, за Харальдом — Hardraade, который в Киеве живет с дружиной знатных исландцев; сохранилась его песня из 16 строф с припевом: «а русская девица в золотой гривне мной пренебрегает». Их дочь Гида, по другим данным дочь Ха- ральда английского, погибшего в Гастингской битве (1066 г.), бежавшая от Вильгельма Завоевателя в Данию, была женой Владимира Мономаха, а его сын Мстислав — Мстислав-Харальд, как зовут его саги, — женат на Христине, дочери Инга шведского. Эти черты характеризуют связи Киева с севером Европы. Притом цепь известий о варягах — в подавляющем большинстве норвежцах — на Руси, начиная с X в., замирает в начале XIII в.

Приведу еще одно свидетельство для характеристики значения, какое приобретали варяжские выходцы в Киеве. Дело идет о целой варяжской семье. В летописном рассказе о борьбе Ярослава с Мстиславом тмутараканским упоминается вождь варяжского отряда Ярослава Хакон, которого рукописное недоразумение обратило в слепого. Сказание о создании печерской церкви св. богородицы в Печерском патерике упоминает брата Хаконова — князя Африкана, сын которого Шимон, изгнанный дядей Хаконом, пришел к Ярославу, и тот «его же приимь, вь чьсти имаше и дасть того сынови своему Всеволоду, да будеть старей у него; приа же велику власть отъ Всеволода». Сын этого Шимона Георгий был Владимиром Всеволодовичем послан в Суздаль: отправляя туда на княжение Юрия Долгорукого, Мономах «вдасть его на руцЪ» варягу Георгию. Заняв позднее Киев, Долгорукий «тысяцкому же своему Георгиеви, яко отцу, предасть область Суздальскую» ы'3.

Перед нами крупный центр с широкими торговыми и политическими отношениями. К нему же тянулись за разными выгодами иноземцы из разных краев. Наши источники упоминают в составе киевского населения, кроме своих новгородцев, колония которых имела центром «новгородскую божницу» — церковь св. Михаила, евреев, армян, латинян, немцев.

Все эти пестрые международные отношения Киева, конечно, имели свое культурное значение. Но по состоянию наших сведений мы можем указать, например, черты западного влияния лишь в отрывочных частностях, и хотя более тщательное изучение, быть может, несколько увеличит число этих наблюдений |84, но, несомненно, не изменит общего характера наших представлений о киевской культуре как выросшей по существу на усвоении и переработке элементов византийской культуры, заимствуемых либо непосредственно, либо при посредстве южных славян. И торговые отношения с Византией и Херсонесом составляли главный источник значения Киева, как видно из самих известий о торговле с Регенсбургом. Как преддверие к богатой Византии имел значение Киев в глазах скандинавов.