Князь Игорь. Договор Игоря с греками

 

Древняя Русь

 

 

Князь Игорь. Договор Игоря с греками

 

 

 

События, о которых говорят эти сбивчивые свидетельства, близко примыкают к той общей картине скандинавских движений на Востоке и Западе, которая так характерна для общеевропейской истории IX и X вв.

 

С одним, однако, отличием: факт договора свидетельствует о значительном укреплении у греков того представления о руссах, которое патриарх Фотий преждевременно и преувеличенно высказывал в 860-х годах. Русь выступает организованной политической и торговой силой, вышедшей из элементарного хаоса племенных передвижений, раз Византия может заключать с нею формальный договор.

 

Этот договор содержит, кроме того, намек на политическую форму, какую начинает принимать эта Днепровская Русь: во главе ее старший князь, а «под рукою его» — по городам (Чернигов, Переяславль, может быть, и Полоцк, и Любеч, и «прочие городы») князья, которых нет никакого повода считать его родней. Знаменательно, что Новгород в наших источниках не упомянут.

 

Так трудно помириться с мыслью, что это — случайность, что именно эта черта натолкнула А. А. Шахматова на построение, в котором «Игорь связан с Олегом только хронологически», что это новгородский князь во время господства Олега на юге, пошедший по стопам Олега на юг, чтобы утвердиться тут после его гибели или еще ранее, в борьбе с ним. Пожалуй, если исходить из стремления во что бы то ни стало привести в порядок отрывочные и сбивчивые данные летописей, можно такое предположение признать разрешающим ряд недоумений.

 

Можно и добавить, что сходство в действиях Олега и Игоря, тождество их общей схемы могло дать психологический толчок к их смешению и слиянию в народном предании; ведь такова весьма обычная черта народной памяти и народного творчества: слияние мотивов и их «обобщение» по сходству основных черт. Но историческим выводом такую догадку все-таки нельзя считать. Она не может претендовать на большее, чем значение остроумного соображения, иллюстрирующего состояние наших источников. Ведь могло быть и совсем иначе; например, умолчание о Новгороде среди городов, где сидят князья «под рукою» великого князя Олега, может оказаться следствием того положения дел на севере, которое отразилось независимым от киевских событий и отношений набегом варягов вниз по Волге, на приазовские и прикаспийские места, около 925 г., о котором говорит араб Масуди.

 

Момент, когда новгородский варяжский центр, давший себя знать еще в IX в., вступил в прочную связь с Киевской Русью, установить чрезвычайно трудно. Но всего вероятнее, что объединение под одной властью Киева и Новгорода совершилось при Игоре. Шахматов так и принимает, и притом видит в этом основание для признания Игоря сыном новгородского князя Рюрика. Константин Багрянородный, современник Игоря, сообщает, что в Новгороде «сидел Святослав, сын Игоря, князя Руси» 113. В торговые караваны к Вышгороду сходятся во времена Игоря однодеревки из Новгорода и Смоленска, Любеча, Чернигова, Вышгорода вместе с киевскими. Эта торговля с греками идет не только на Византию (а по дороге и в Болгарию), но и на Херсонес. Константин Багрянородный указывает на переправу через Днепр, через которую идет путь из Руси в Херсонес, ниже порогов. По этому пути ездят в Русь и обратно херсониты, ходят и печенеги, ходили, очевидно, и русские торговцы.

 

Сквозь беглые наброски Константина Багрянородного видно страну замиренную, торговую, с преобладающим значением городов, а в них — варяжской руси. Не надо упускать из виду, что Константин вполне определенно считает участниками этой торговли только руссов, которых столь же определенно отличает от «славян, платящих им дань». Предания, сохраненные летописью о княгине Ольге, связали ее имя с Новгородской областью, где она «устави по МьстЪ повосты и дани и по ЛузЪ оброки и дани, и ловища ея суть по всей земли, знамянья и мЪста и повосты, и сани ее стоять въ ПлесковЪ и до сего дне» 114. Переход от племенного быта к строю городских волостей остается неуловимым в сколько-нибудь конкретных чертах. Но лишь излишняя покорность историографической традиции и увлечение уверенным и блестящим изложением Ключевского позволяют нашей ученой и учебной литературе отделять этот переход от водворения среди восточных славян варяжской княжеской власти.

 

Договор Игоря с греками, помещенный в Повести временных лет под 945 г., дает кое-какие черты, дополняющие то представление о внутреннем строе Киевской Руси, которое получаем от Олегова договора. Суть дела та же. Во главе Игорь, великий князь русский, а под его рукой «всякое княжье и все люди русския земли» (по-видимому, последнее выражение передает греческое jiavTcov icbv pcog). Но в перечне послов есть одна особенность. Они расписаны по тем, кто их посылал, поименно. Ивор — посол Игоря, великого князя русского; Вуефаст — посол Святослава, сына Игорева; далее послы от Ольги, княгини; от Игоря, племянника Игорева; от Владислава, от Предславы, от Сфандры, «жены УлЪблЪ»; от Турда, Арфаста, Сфирка и Якуна, Игорева племянника, и еще от 14 лиц, названных по именам (далее идут 26 имен гостей-купцов).

 

 Семья князя, кроме жены и сына, состоит из двух племянников — Игоря и Якуна (Константин Багрянородный упоминает еще сына Игоря Святослава, который княжил в Новгороде); но и Владислав своим славянским именем выделяется из варяжских имен подручного княжья, тем более что за ним следуют две женщины: Предслава и Сфандра, жена Улеба, которые попали так высоко в списке, конечно, потому, что это княгини, одна из них — вдова Улеба-Глеба; Турд, Арфаст и Сфирк, записанные выше Игорева племянника Якуна, — также претенденты на особое княжое положение. По заключении договора терминология несколько меняется: тут говорится о хранении договора: «отъ Игоря и отъ всЪхъ боляръ и отъ всЪхъ людий страны Руския». Характерны в обоих договорах перебои выражения «князья» и «бояре», «светлые князья» и «великие бояре», которым, впрочем, нельзя придавать особого значения, памятуя, что ведь это не самостоятельная терминология русского текста, а попытка передать какие-то выражения греческого оригинала. И кто мог переводить? Едва ли кто из Руси; скорее болгарин на греческой службе. Сидели ли эти родичи князя по городам или «всякое княжье» — это отдельные варяжские вожди, а княжеская Игорева семья сидела гнездом в Киеве «на одном хлебе», как я представлял дело в своем «Княжом праве»? В пользу второго предположения я видел намек в том, что несколько позднее появляются упоминания об особых княжествах (варяжских): Рогволода — в Полоцке, Туры — в Турове.

 

Но А. А. Шахматов в последней работе предполагает, что эти княжества появились заново во время смут, последовавших за смертью Святослава, чем лишний раз подчеркивается, насколько зыбка почва древнейших времен Киевской Руси для сколько-нибудь твердых и устойчивых заключений. Как бы то ни было, Киевская Русь выступает во времена Игоря уже значительной и сорганизованной, хотя и элементарно, политической силой. Наша летопись распределила, как умела, свои представления о ходе объединения восточного славянства под властью Киева по княжениям Олега и Игоря.

 

Образование Киевского княжества повело к устранению хазарской власти над восточнославянскими племенами в пользу киевских князей. Летопись упоминает об установлении дани со словен, кривичей и мери, о дани с «примученных» древлян, о замене хазарской дани северян и радимичей данью их киевской власти.

 

Все это приписано Олегу. На долю Игоря — усмирение древлян с увеличением их дани («болши Олговы») и ярким рассказом о его гибели во время полюдья в Древлянской земле и о конечном разгроме древлян Ольгой, мстившей за мужа. Одно существенно в этих записях: киевский книжник-летописец говорит о «примучи- вании» племен, а не городских областей. Если бы существовал со времен «доваряжских» такой выработанный строй городских волостей, какой изображает Ключевский, пришлось бы признать, что всякая традиция о нем, как древнем, умерла в Киевской Руси XI в. А такой строй с развитой торговлей и крупным значением торговых городов предполагает сравнительно значительную культуру, при которой традиция о прошлом более живуча. На деле ничто в тех данных, какими мы располагаем, — в писаниях арабов и византийцев и в преданиях нашей летописи, — не противоречит тому представлению о положении дел в стране, где главными центрами были Новгород и Киев, расположенные, как в эллипсе, в двух «фокусах» области, втянутой в «торговое движение», и властвование варягов, отраженное в представлении Константина Багрянородного о взаимоотношении руси и славян.

 

Однако эту антитезу русь — славяне нельзя уже для времен Игоря понимать слишком этнографически или национально. Конечно, чисто скандинавские элементы руси еще не совсем стушевались. «Двуязычие» Днепровской Руси в эту пору несомненно. Достаточно вспомнить, что Константин Багрянородный дает названия днепровских порогов параллельно «по-русски» и «по-сла- вянски» 115, а также «варяжские» имена князей и бояр до времен Игоря — сплошь, при нем — преимущественно. Однако столь же несомненно, что в недрах тогдашней Руси сравнительно быстро нарастал тот процесс, исходный пункт которого намечен по источнику второй четверти IX в. арабом Гардизи: «Много людей из славян приходит к руссам и служит им, чтобы этой службой обезопасить себя». Недаром в Гнездовском могильнике варяжские крупные курганы с скандинавскими вещами обросли кругом славянскими курганами помельче, с вещами местной славянской культуры. Варяжские дружины нельзя себе представить особенно многолюдными; засев в городских пунктах по стране восточных славян, особенно вдоль водного пути «из варяг в греки», они ищут опоры в местном населении, пускают корни в землю и постепенно перемешиваются со славянскими элементами, усваивают славянский быт (в Гнездовском могильнике вся утварь славянская) и через стадию двуязычия переходят к славянской (русской) речи, хотя знание «варяжского» языка, по-видимому, долго жило в княжеской среде, еще во времена Ярослава Мудрого и его сыновей.

 

 

К содержанию книги: Лекции по русской истории

 

 Смотрите также:

 

договор князя Русского Игоря с греками - курсовая по истории...

ДОГОВОР ИГОРЯ С ГРЕКАМИ (Перевод ).
«Список договора, совершенного при царях Романе, Константине и Стефане, христолюбивых владыках. Мы от рода Русского послы и купцы, Ивор, посол Игорев, великого князя Русского, и общие послы: Вуефаст от Святослава, сына...

 

договор князя Игоря с греками  князь Игорь. Бунт Древлян. Явление Печенегов. Нападение...

 

поход на царьград - договор с греками Древняя Русь

Иде Олег на грекы, Игоря оставив Киеве; поя же множество варяг, и словен, и чюдь, и кривичи, и мерю, и деревляны, и радимичи, и поляны, и
Князь Олег и договоры... ...Легенда, выдумка, компиляция летописца — вот какими словами оценивались известия о походе Олега на греков...