Крепостные изобретатели

 

КРЕПОСТНОЕ ПРАВО

 

 

Крепостные изобретатели

 

Крестьянскому искусству — художникам, артистам и поэтам был посвящен, после революции, ряд исследовательских работ. Следует также уделить внимание и вышедшим из народа самоучкам, самоотверженно отдавшим свои силы служению науке и технике.

 

Из числа таких самоучек, проживавших в Петербурге, надо прежде всего отметить Семена Власова, крепостного ярославской помещицы Скульской. Сначала пастух, затем рабочий фабрики Грейсона, он добился известности, представив в 1811 г. модель изобретенной им гидростатической машины для подъема воды.

 

Этим, вышедшим из «низкого сословия» изобретателем, заинтересовались власти и Скульской был сделан запрос об условиях, на которых она согласна дать своему крепостному свободу. Скульская потребовала 5 000 руб., каковые по ее мнению, Власов мог бы «по своему художеству» заплатить сам. На это последовало повеление дать Семену Власову свободу, а Скульской выдать рекрутскую квитанцию. Осенью 1811 г. Власов был принят в число воспитанников петербургской Медикохирургической академии, по фармацевтической части.

 

Власов вскоре был назначен лаборантом академии. В течение 1814–1815 гг. им был сделан ряд интересных открытий, в том числе изобретен новый способ добывания серной кислоты, окрашивания тканей и приготовления некоторых красок. Он нашел также средство для усиления действия электрических машин и замены сложных паровых машин более простыми. Но реализация сделанных им открытий требовала времени и средств; между тем, сданные в министерство народного просвещения проекты и чертежи его лежали без движения. Обеспокоенный этим автор тщетно засыпал министерство ходатайствами — уделить внимание его работам; ими никто не заинтересовался. Внезапная смерть его, на 32-м году жизни, положила конец его разочарованиям. Труды этого крепостного изобретателя, так и не были никогда напечатаны.

 

Печальная участь постигла также крепостного Д. Н. Шереметева Михаила Сутырина, создавшего себе имя изобретенной им в 1822 г. «судовзводною машиною». Эксплуатация его машины, впервые построенной на Волге, обогатила некоего французского предпринимателя, обвинившего Сутырина в «подделке». Машины изобретателя были по суду описаны и погибли, его же конкурент нажил на этом деле свыше 300 000 рублей.

 

 

Совершенно разоренный, Сутырин добился, наконец, восстановления своих прав. Выпросив затем из конторы своего владельца, Шереметева, 5000 руб., он построил на Неве «пассажбот», применив в нем особый изобретенный им механизм, действовавший путем закидывания якорей. Летом 1822 г. этот «пассажбот» начал проводить суда между Петербургом и Шлиссельбургом, приобретя у «коммерчествующей публики весьма уважительное доверие».

 

«Пассажбот» хотя судно и не быстроходное, имел то преимущество, что мог всюду приставать, тогда как пароходам Берда, прибывавшим в Кронштадт, не разрешалось продвигаться дальше определенной зоны из опасения «огненного извержения». Изобретение Сутырина имело для своего времени несомненно большое значение, заменив собою каторжный труд бурлаков. Тем не менее оно не вошло в употребление. Между тем кредиторы Сутырина ждать не желали и он вынужден был в 1823 г. продать свое изобретение. Но покупатели не заплатили ему следуемых денег и Сутырин, боясь подвергнуться личному задержанию за долги, предпочел скрыться. О дальнейшей его судьбе сведений не сохранилось.

 

Среди крепостных изобретателей начала ХIХ века надлежит назвать также М. Г. Калашникова, награжденного министерством внутренних дел 1500 руб. «за полезные труды и занятия». Владелец Калашникова, помещик Кардовский, не препятствовал в выдаче вольной своему талантливому крепостному. Юный изобретатель поспешил в Петербург, где его ждал ряд горьких разочарований. Представленные им модели и проекты были встречены насмешкой. Калашникова спрашивали «где он учился технике», замечая при этом, что занятия такого рода являются уделом лишь «людей, известных своею ученостью и не мужицкое это дело». Однако, Калашников продолжал упорно работать, с мужеством преодолевая горькую нужду. Он изобрел машину для удаления воды из плашкоутов, на которых держались мосты в Петербурге, им открыт новый способ подъема воды на большую высоту, а также метод орошения полей и лугов с помощью воды из рек и озер. Калашников сделал удачные модели Тучкова, Сампсоньевского и Исаакиевского мостов. В течение 25 лет жизни в Петербурге талантливый изобретатель, борясь с суровой нуждой, был вынужден заниматься «разными мелочными торгами», закончив свою жизнь в дворниках у какого-то купца.

 

К числу самоучек изобретателей первой трети ХIХ века принадлежит также Михаил Федоров, крепостной гр. Лаваль. Он изобрел небольшой пароход особой конструкции, на котором совершил путешествие по всему Ладожскому озеру, прибыв в Петербург в июле 1836 г. Толпы народа собирались смотреть на самодельный пароход, стоявший у дачи Лаваль на Аптекарском острове; Федоров давал всем интересующимся объяснения, указывая, что пароход «весьма хорошо идет против течения», материалы же по его сооружению обошлись всего в 500 руб. А. Г. Лаваль купила этот пароход. Дальнейшая участь его изобретателя мне неизвестна.

 

Любопытна судьба другого крепостного изобретателя, Кирилла Соболева. Столяр костромского помещика, отставного капитана Макарова, он впервые обратил на себя внимание придуманной им механической пожарной лестницей. Слух о его способностях дошел до властей и петербургскому генерал-губернатору было повелено снестись с помещиком об отпуске Соболева на волю. Но Макаров запросил за его отпускную участок земли, принадлежавшей городу Любиму, Ярославской губернии. Когда же это домогательство, как незаконное, было отклонено, Макаров отказался от выдачи вольной крепостному изобретателю и лишь настойчивые требования властей побудили помещика отпустить Соболева на волю, за это владельцу его были выданы, по его требованию, три рекрутских квитанции, по числу «душ» мужского пола, составлявших семью отпускаемого. Наконец 28 марта 1811 г. Соболев, вместе с женой и двумя сыновьями, получил свободу.

 

Однако, вскоре обнаружилось, что Макаров, не включив в отпускную тринадцатилетнюю дочь Соболева, стал требовать с него уплаты за нее оброка, угрожая, в противном случае, Продать ее на сторону. «Кирилло Васильевич, — писал помещик своему бывшему крепостному, — ты шельмовским своим упорством опять забыл, что тебе надобно прислать за прошлый год оброк. Если ты не пришлешь по первой же почте, то дочка твоя будет запродана и выдана». Об этом поступке Макарова было доведено до сведения правительства и помещику было приказано немедленно выдать отпускную дочери Соболева. При этом Макаров был предупрежден, что «если он с подобными правилами будет поступать в управлении прочими своими крестьянами», то его имение будет взято в опеку. Эта угроза вынудила, наконец, Макарова выдать девочке вольную.

 

Отпущенный на свободу изобретатель усердно работал. В 1826 г. Свиньин, ревностный покровитель «отечественных самородков», сообщал о новых изобретениях «известного русского механика». К этому времени в числе изобретений Соболева были: заводской духовой мех, полировальная машина, мельница на деревянных жерновах, наконец, «лодка, приводимая в действие тремя лицами, заменяющими десять гребцов». «Все машины, — сообщал П. Свиньин, можно видеть на практике в квартире Соболева, живущего по Мойке, между Полицейским и Конюшенным мостами, в доме Тирана, № 9».

 

Долгие годы безуспешно хлопотал о своем освобождении и шереметевский крепостной Иван Александрович Батов, первый инструментальный мастер своего времени. Современники называли Батова «русским Страдивариусом», считая, что «после знаменитых итальянских мастеров, русский мастер Иван Батов, Конечно, занимает первое место», «Чистота отделки Батова доведена до высшей степени совершенства, — писали о нем, — в гарнировке старинных инструментов он не имеет равного».

 

Шереметев позволял своему крепостному работать только для выдающихся музыкантов той эпохи. «Таким образом, — отметили современники, — знаменитые виртуозы того времени: Хандошкин, Тиц, Френцель, Фодор, а впоследствии Роде, Бальо, Лафон, Ламар, Борер и множество других пользовались искусством Батова, которому они отдавали полную справедливость».

 

Мастерская этого замечательного художника помещалась на Караванной ул., в убогой квартирке с темной грязной лестницей, выходившей во двор. Вся мастерская была завалена кусками ценного дерева, футлярами от инструментов, виолончелями и скрипками. Они лежали длинными рядами на столах, висели на стенах. «Это напоминало знаменитую мастерскую из повести Гофмана «Скрипка работы Кремонской», — записал один из современников. Однако, несмотря на свою славу, Батов продолжал оставаться в крепостной зависимости у Шереметева.

 

Своему своенравному владельцу Батов поднес однажды замечательную виолончель, над которой он неустанно трудился свыше полугода. Приглашенный Шереметевым знаменитый музыкант Ромберг «В присутствии многих русских и иностранных артистов с любопытством осматривал инструмент, трижды садился играть на нем и трижды предлагал вопрос: «Точно ли этот мастер делал его?» Лишь после этого Шереметев выдал Батову долгожданную «вольную». Ему было тогда уже около 60 лет.

 

Безрадостную долю самоучек-изобретателей того времени лучше всего характеризуют слова одного современника, посетившего в 1820 г. некоего «страстного механика», проживавшего на Гороховой ул., «на чердаке, по грязной лестнице», в доме Таирова (где жил в 30-х годах А. С. Пушкин). «Пламенная душа его, утомленная препятствиями и неудачами, читаем мы, — ждет внимания, как иссохший цветок целебного дождика. Капля — и он расцвел паки или погиб на веки. Уже румянец пропал на щеках его, взор прежде светлый, исполненный огня, начинает тускнеть, наружность приемлет вид мрачный; в семействе его — не задолго пред сим мирном, счастливом, возникают неудовольствия — одним словом, бедный, он на краю пропасти».

 

К содержанию книги: А. Яцевич: "Крепостной Петербург пушкинского времени"

 

Смотрите также:

 

Крепостное право  Открепление крестьянина  Крепостное право от бога  монастырское крепостное право   Закон о беглых