Восстание Болотникова. Истома Пашков и Прокопий Ляпунов. СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ ВОССТАНИЯ И. И. БОЛОТНИКОВА

 

КРЕПОСТНОЕ ПРАВО В РОССИИ

 

 

НЕКОТОРЫЕ СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВОПРОСЫ ВОССТАНИЯ И. И. БОЛОТНИКОВА

 

Советские историки уделяют большое внимание восстанию И. И. Болотникова. Ими обнаружены интересные материалы \ написан ряд работ, среди которых особое место занимает фундаментальное исследование И. И. Смирнова2, проведена полезная дискуссия3. Однако горячо споря по проблемам хронологии и географии восстания, характере его движущих сил и исторических последствий, они ограничиваются самыми общими суждениями как только дело доходит до анализа программы восставших. Конечно, употребляя этот термин, мы не должны упускать из вида, что о программе в собственном смысле слова в это время говорить не приходится, речь идет по сути о программных требованиях, стихийно выдвигавшихся восставшими и оформлявшихся в ходе движения.

 

До сих пор не прослежено формирование и проведение в жизнь этих требований, не вскрыты принципиальные отличия программных требований крестьян и холопов от программных требований дворянских участников восстания, обусловившие в конечном счете их переход на сторону В. Шуйского. Более того, в книге Д. П. Маковского социально-политические вопросы восстания И. И. Болотникова приняли неверный аспект4. Поэтому вполне своевременно, на наш взгляд, приступить к их конкретному изучению, используя новые архивные и недавно опубликованные источники.

 

Основные политические и социальные требования восставших времени наступления на Москву сохранило Продолжение Казанского сказания, обнаруженное М. Н. Тихомировым: «Той же окаянный Петрушка посла пред собою из Путивля под Москву Ивашка Исаева сына Болотникова, и возмутишася во странах тех и во градех людие, глаголя: «Идем вси и приимем Москву и потребим живущих в ней и обладаем ею, и разделим домы вельмож и сильных, и благородныя жены их и тщери приимем о жены себе»» .

 

Это замечательное место из сказания — исходная точка анализа. Если отбросить ошибочное утверждение о посылке И. И. Болотникова из Путивля к Москве «царевичем» Петром, то из него вырисовывается цель восстания как захвата власти в столице и совершения политического и социального переворота: истребления господ, конфискации и раздела их имений. Все это уже отмечалось в исторической литературе. Перед нами стоит задача пойти дальше: во-первых, определить примерное время выдвижения этих требований и масштабы их действия, другими словами, возникли ли они с самого начала восстания или на определенном его этапе и распространялись ли на всю территорию, охваченпую движением, па всех гос под или нет; во-вторых, проследить, как они осуществлялись на практике восставшими, самим Болотниковым и другими вождями и как повлияли на требования, сформулированные под Москвой; в-третьих, выяснить, как делили, в какой форме восставшие владели отнятой у господ движимой и недвижимой собственностью.

 

 

Нечего говорить, что это трудные вопросы, нерешенные и в значительной мере даже непоставленные. И. И. Смирнов обошел их молчанием, ограничившись констатацией ожесточенной борьбы за землю и указанием на разорение поместий восставшими6. Авторы комментариев к «Документам и материалам» по восстанию Болотникова применительно к этому месту сказания пишут довольно туманно «о ликвидации феодальной земельной собственности путем обращения феодальных имений в достояние восставших» 7. Недостаток документальных материалов не давал возможности исследователям конкретизировать свои соображения.

 

Наиболее полно обстоятельства возникновения восстания на юге летом 1606 г. изложены в «Новом летописце» и Карамзинском хронографе, у К. Буссова и в анонимном английском донесении. В «Новом летописце» о начале восстания говорится в главе 124 «О измене царю Василию городов и о разсылке». Здесь инициатива восстания в согласии с действительностью отведена князю Г. Шаховскому, путпвльскому воеводе, который заявил путивль- цам, что «царь Димитрий жив есть, а живет в прикрыте: боитца изменников убивства»  . Вслед за Путивлем восстали Чернигов, Стародуб и другие северские города. К рассказу Нового летописца примыкает известие К. Буссова, также отводящего князю Г. Шаховскому главенствующую роль в возбуждении путивлян и в выдвижении лозунга борьбы за «царя Дмитрия». В созданном ими войске, во главе которого был поставлен И. Пашков, объединились вызванные с «поля» казаки и местные помещики, служилые люди . В Карамзинском хронографе нарисована более общая картина начала восстания, но и в нем в качестве главных моментов указано на отпадение от царя Василия украинных, польских и северских городов и целование креста их жителями «царю Дмитрию». Автор английского донесения, хотя и связывает ошибочно начало восстания в Путивле непосредственно с Молчановым, довольно верно вскрывает мотивы, побудившие путивлян и жителей других пограничных городов выступить против центральной власти.

 

 Они восстали «в знак протеста против того великого угнетения, которое терпели от Москвы окраины и отдаленные места России, что выразилось прежде всего в убийстве их царевича, а затем избрании нового царя без уведомления их о причинах низложения первого и без запроса о их согласии на избрание последнего. Вследствие этого они воспользовались случаем, чтобы отказаться от верноподданнической присяги, и решили потребовать у московских (властей) отчета о прежних деяниях». Они «принесли новую присягу предполагаемому в живых Димитрию». При этом восставшие южане руководствовались также и своими финансовыми интересами, не желая терять податных привилегий, дарованных им Лжедмитрием I, освободившим их в благодарность за поддержку «от налогов и податей в течение 10 лет»  .

 

В свете этих данных непосредственным поводом для выступления на юге летом 1606 г. явился отказ от присяги самых широких слоев пограничных городов — посадских людей, крестьян, казаков, служилых людей по отечеству и по прибору. Их толкали на выступление боязнь кары от боярского царя за помощь, оказанную ими прежде самозванцу, стремление сохранить полученные от него привилегии, обида за то, что важное дело избрания нового царя было решено в Москве без их участия и даже уведомления. Всех их на начальном этапе движения объединяла общая ненависть к боярскому царю В. Шуйскому. Политическое требование его свержения и передачи власти «царю Дмитрию», т. е. в руки восставших, стояло на первом плане и объединяло разнородные социальные слои, принявшие участие в восстании. Отсюда, конечно, не следует, что антифеодальные выступления тогда не имели места. Убийство белгородскими «мужиками» (посадскими людьми) своего воеводы, князя П. И. Буйносова-Ростовского, в июле 1606 г. свидетельствует об обратном В Борисове был убит М. Б. Сабуров, а ливенский воевода М. Б. Шеин «утек душою да телом, а животы ево и дворянские пограбили»  . На Осколе «воровские люди» убили воеводу И. М. Бутурлина и И. И. Безобразова. Приехавший сюда из Москвы с «государевою денежною казною» Воин Трескин был ранен из пищали в бок, связан и отведен в Путивль, который являлся центром восстания  .

 

Но эти выступления носили стихийный характер, не получили еще программного оформления и распространялись прежде всего на воевод и дворян, продолжавших служить В. Шуйскому. Если бы с самого начала движения антифеодальные элементы возобладали, то путивльские помещики не выступили бы монолитно на стороне восставших, отправившись с И. Пашковым в район Ельца.

 

Таково было положение вещей до прибытия Болотникова. С вводом в научный оборот Вельской летописи оно Может быть датировано довольно точно: «...в осень пришел под Кромы из Путивля всему злу вор и завотчик и всех злых дед начальник Ивашко Болотников», тогда как известно, что военные действия велись уже все лето  . Приход И. И. Болотникова отнюдь не сопровождался немедленной перестройкой программы в агтифеодальном плане. Болотников, как явствует из той же Вельской летописи, воспринял политический лозунг свержения В. Шуйского и принесения присяги «царю Дмитрию»: «И в ту же пору учинилася весть вскоре царю Василию Ивановичю всеа Русии, что вор, Московского государства изменник, Ивашко Болотников собрався с воры з донскими казаки и се- верскими людьми учал северские города заходить и при- водитЬ к крестному целованию к воровству»  . Появление Болотникова, таким образом, не означало внесения в среду восставших готовой антифеодальной программы, выработанной им во время заграничных странствий, как думал И. И. Смирнов  . Тяга к свободе, воле уже жила в сердцах восставших, стихийные антифеодальные выступления проходили с самого начала движения. В то же время приход Болотникова с большим казачьим отрядом безусловно способствовал усилению антифеодальных настроений и оформлению их в конечном счете в программные требования. Именно эту стадию и отразил «Новый летописец» в главе 129, отделенный от главы 124 пятью главами и носящей знаменательное название — «О побое и разорении служивым людем от холопей своих и крестьян». Автор Казанского сказания, связывавший социальные требования движения с полосой наступления Болотникова, как увидим, отражал действительное положение вещей.

 

Для исследования требований восставших, выявления различных течений в повстанческом лагере необходимо рассмотреть маршруты их движения на Москву и время прихода к стенам столицы. Эти вопросы, относящиеся на первый взгляд к сфере военных действий, между тем имеют самое непосредственное отношение к формулированию восставшими своих программных требований.

 

Различные мнения высказаны в исторической литературе о путях движения восставших на Москву после сражений под Кромами и Ельцом. И. И. Смирнов, основываясь на записках К. Буссова и косвенных свидетельствах русских источников, полагал, что в сражении под Ельцом войсками восставших руководил Истома Пашков, который и начал отсюда свой поход на Москву . Болотников же, разгромив царские войска под Кромами, двигался на Москву через Орел—Волхов—Калугу следом за отступавшими царскими воеводами.

 

Молчание же русских источников об участии Истомы Пашкова в сражении под Ельцом И. И. Смирнов объяснял их неполнотой. Маршрут И. Пашкова определялся им косвенным путем из показаний разрядных книг об отступлении царскпх войск, разбитых под Ельцом, сначала к Но- восили, а затем к Туле.

 

Схема И. И. Смирнова была взята под сомнение Р. В. Овчинниковым и А. А. Зиминым  . Эти историки отказывались верить К. Буссову, а молчание русских источников об участии Истомы Пашкова в сражении под Ельцом объясняли тем, что его там и не было, По их мнению, Истома Пашков начал свой поход на Москву не с Ельца, а из района Тулы, как думали в свое время Н. М. Карамзин, С. М. Соловьев и С. Ф. Платонов. По их мнению, И. Пашков вскоре, еще до взятия Коломны, объединился с Болотниковым, так что ни о каких самостоятельных операциях его и говорить не приходилось.

 

Обнаруженный нами перечень из обысков жителей Переяславля-Рязанского, Пронского и Ряжеского уездов в 1627 г. о поместье литвина Кирилла Троковского позволил, наконец, окончательно решить этот спорный вопрос. Обыскные люди — местные игумен и священники, помещики, приказчики и крестьяне (всего 343 человека) — показали, что поместье Кирилла Троковского, расположенное в Ряжском уезде, в Пехлецком стане, в деревне Дубровке, запустело «от тех мест, как с Ельца шол Пашков»  .

 

Тем самым получило прямое подтверждение известие К. Буссова о Ельце как отправном пункте похода Истомы Пашкова на Москву.

 

И. Пашков, начав свой поход с Ельца, миновал Пехлецкий стан Ряжского уезда по пути из Ряжска в Рязань. Среди пленных, взятых правительственными войсками в ноябре 1606 г. «под Коломенском на деле», значился ряж- ский казак Якушко Кузьмин, явившийся под Москву, очевидно, с Истомой Пашковым . Теперь становится ясно, что именно маршрут И. Пашкова имел в виду патриарх Гермоген, когда в своей грамоте от 28 ноября 1606 г. писал, что «восставшие, оскверня всякими злыми делы се- верские городы и пришли в Рязанскую землю...» (курсив мой.— В. К.)  .

 

Таким образом, Рязань, а не Тула, как полагал И. И. Смирнов  , стала местом соединения войска Истомы Пашкова с рязанскими служилыми людьми во главе с Прокопием Ляпуновым и подошедшим сюда из Тулы Г. Ф. Сунбуловым. Именно здесь был выбран «старейшиной» Истома Пашков  .

 

Если проживавшие на пути из Ряжска в Рязань обыскные люди называли одного Истому Пашкова («как шол с Ельца Истома Пашков»), то в челобитье рязанского помещика Алексея Борзецова уже говорится о совместном походе под Москву Истомы Пашкова и Прокопия Ляпунова, с отведением первенствующей роли Истоме Пашкову: «А как шол под Москву Истома Пашков да Прокофей Ляпунов с Резанью, з дворяны и з детьми боярскими...» 

 

Истома Пашков поставлен в челобитье современника, рязанского служилого человека, на первое место, хотя и по родовитости, и по официальному служебному положению он уступал Прокопию Ляпунову. В этих словахA.           Борзецова отразилось фактическое положение Истомы Пашкова в лагере восставших, определявшееся его назначением из Путивля, его боевыми заслугами и, главное, его «поставлением» рязанскими и. тульскими служилыми людьми своим военачальником («старейшиной»).

 

Вместе с тем Алексей Борзецов ничего не говорит о соединении Истомы Пашкова и Прокопия Ляпунова с Болотниковым до подхода к Москве. В наиболее ранних записях разрядных книг также имя Болотникова не упоминается ни при взятии Коломны, ни при описании битвы под с. Троицким: «И был им (царским воеводам.—B.К.) бой с воровскими людьми в селе Троицком с Ысто- мою Пашковым да с резанцы (курсив мой.— В. К.), и на том бою бояр и воевод побили»  .

 

Приведенные данные полностью согласуются и с указанием Пискаревского летописца о разных путях, которыми подошли к Москве Болотников и Истома Пашков: «И как Иванко Болотников да Истома Пашков приходили под Москву из Серпухова и ис Коломны (курсив мой.— В. /Г.)...»

 

Следовательно, предположение А. А. Зимина и Р. В. Овчинникова о соединении Истомы Пашкова с Болотниковым под Коломной принять нельзя. Оба повстанческих войска шли к Москве до конца самостоятельно.

 

А. А. Зимин и Р. В. Овчинников, включив И. Пашкова и дворян, следовавших за ним, в войско Болотникова в период наступления на Москву, дали неверную общую картину восстания, повысили его уровень, степень единства лагеря восставших, лишили измену И. Пашкова и П. Ляпупова тех серьезных оснований, которые имела она во все усиливающихся программных расхождениях между ними и Болотниковым.

 

Получалось так, что чуть ли не с начала похода на Москву дворянские руководители находились в подчинении у Болотникова и выполняли его приказания. И все это произошло без борьбы. Они как бы добровольно передали ему власть. В то же время упускалось из виду и то, как сам Болотников вырастал в ходе восстания в народного вождя, а возглавленные им антифеодальные элементы — в силу, оказавшуюся способной под Москвой в столкновении с Пашковым одержать верх над дворянами, примкнувшими к восстанию в своекорыстных целях.

 

Чтобы понять ту пропасть, которая разделяла Болотникова и этих дворянских предводителей, попробуем представить себе их действия еще во время похода на Москву, когда они двигались параллельными путями на значительном расстоянии друг от друга.

 

После победы под Ельцом И. Пашков часть пленных из царского войска, наказав кнутом и ограбив (так оказался у него конь отца рязанского помещика Ст. Фомина  ), отпустил в Москву, чтобы они рассказали о своем поражении. Одержав победу под с. Троицким, он опять- таки, наказав кнутом и ограбив, распустил, по свидетельству Диаментовского, до 9 тыс. пленных , в том числе помещиков и их дворню по домам, рассчитывая, очевидно, в дальнейшем использовать их в своих целях. Лишь наиболее упорные в своем непризнании «царя Дмитрия» пленные дворяне были отправлены в Путивль .

 

Насколько оказались непонятыми историками эти действия И. Пашкова, свидетельствует следующий комментарий: «В факте роспуска пленных по домам проявилось чувство общности восставших с той частью армии Шуйского, которую, по словам Диаментовского, «силой гнали на войну»»39. В действительности же здесь проявилось «чувство классовой общности» И. Пашкова и дворян, участников движения, с помещиками, находившимися йа службе у Шуйского. В полосе наступления И. Пашкова, к которому в Рязани присоединился П. Ляпунов, восставшие посадские люди и крестьяне, конечно, убивали воевод и помещиков, сохранявших верность Шуйскому, но нет известий о том, что дворянские предводители осуществляли казни по своей инициативе. Они предпочитали оставаться в рамках «законности» и отсылали непокорных воевод в Путивль. Так, осенью 1606 г. туда был доставлен из Зарайска Н. В. Измайлов. «Да с Резани Прокопей Ляпунов прислал в Путивль князя Гаврила князь Семенова сына Каркадинова и те (Н. В. Измайлов и князь Г. С. Каркадинов.— В. К.) в Путивле убиты ж»  . Эту расправу произвел уже «царевич» Петр, появившийся в Путивле в конце 1606 г. По другому поступал Болотников. Тот же В. Диамен- товский говорит о безжалостном преследовании им разбитых царских войск: «...иод Кромами побито 8 тыс. людей Шуйского, гнали и били их на протяжении 6 миль (курсив мой.— В. К.)»  . Кровопролитный характер сражения под Кромами отмечен и в Вельской летописи. Болотников, согласно летописцу, «государевых воевод и ратных людей от Кром отбил, а сам в Кромах стал, и ту многая кровь крестьянская (т. е. христианская, в данном случае, надо разуметь, дворянская.— В. К.) на том бою пролилась»  .

 

К содержанию книги: В.И. Корецкий: "Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России"

 

Смотрите также:

 

Крепостное право  Открепление крестьянина  Крепостное право от бога  монастырское крепостное право   Закон о беглых