история формирования в России крепостного права. «ИСТОРИЯ РОССИЙСКАЯ» В. И. ТАТИЩЕВА, ЛЕТОПИСИ И ИЗУЧЕНИЕ ФОРМИРОВАНИЯ КРЕПОСТНОГО ПРАВА

 

КРЕПОСТНОЕ ПРАВО В РОССИИ

 

 

«ИСТОРИЯ РОССИЙСКАЯ» В. И. ТАТИЩЕВА, ЛЕТОПИСИ И ИЗУЧЕНИЕ ФОРМИРОВАНИЯ КРЕПОСТНОГО ПРАВА

 

В изучении истории формирования в России крепостного права творческое наследие В. Н. Татищева занимает особое место. Он впервые ввел в научный оборот такие законодательные памятники, как Судебник 1550 г., законы о крестьянах 1597 и 1601 гг., Соборное уложение от 9 марта 1607 г., которые сохраняют свое значение и поныне. Как покажем ниже, ему были известны источники, не дошедшие до нас. Неудивительно, что этот первый историк крестьянского закрепощения оказал неизгладимое влияние на всю последующую историографию проблемы.

 

Споры вокруг наследия В. Н. Татищева по крестьянскому вопросу ведутся с начала XIX в. В дореволюционной исторической литературе одни ученые принимали его основной вывод об «указном» закрепощении крестьян в 1592/93 г. и высоко оценивали открытые им документы, другие же решительно отрицали самое существование такого указа, а такой важный для построений В. Н. Татищева источник, как Соборное уложение 9 марта 1607 г., ставили под сомнение. Советскими историками проделана известная работа и для выяснения достоверности Соборного уложения 9 марта 1607 г. и для обоснования вывода В. Н. Татищева об издании в 1592/93 г. указа о повсеместном запрещении крестьянского выхода Однако и до сих пор имеются историки, отвергающие существование указа 1592/93 г.

 

Проследим взгляды В. Н. Татищева на ход крестьянского закрепощения в их развитии. Задача эта в значительной мере облегчается работой, проделанной А. И. Андреевым по выявлению редакций примечаний В. Н. Татищева к его Своду древних русских законов2 и осуществленном на высоком научном уровне изданием древнерусских законов и комментариев к нпм В. Н. Татищева в VII томе «Истории Российской» 3. В томе же VII, а также во II и VI томах «Истории Российской» помещены и другие материалы, конкретизирующие представления историка о формировании крепостного права в России.

 

В татшцевском собрании древнерусских законов редакции середины 1730-х годов, которое сводом можно назвать лишь условно, ибо оно состоит из одного Судебника 1550 г., статья 88 о крестьянском переходе оставлена без комментариев. Впервые встречаемся с попыткой В. Н. Татищева понять, как крестьяне в России были лишены права выхода, в набросках к «Истории царства Михаила Федоровича», разбитых на разделы «Дела политические», «Дела оекономические» и др.4 Здесь, в разделе «Дела оекономические», В. Н. Татищев, говоря о податях и их сборе, останавливается и на положении крестьян: «В древния времена подати были токмо одни поголовные, по которым ясак плачен был, но понеже крестьяне были вольные и с места па места переходили, и потому податей порядочно собирать было неудобно. Сие видя, царь Иван I Уложением своим утвердил, чтоб крестьяне переходили с места на место только в осень и суще... день» (ИР, VII, стр. 162-163).

 

 

Таким образом, отмечая изначальную вольность древнерусских крестьян, которые могли в любое время покидать своих господ, В. Н. Татищев некоторое ограничение права перехода видел в Судебнике Грозного, разрешившего выход лишь в Юрьев день осенний. Эти ограничения он склонен был объяснять затруднениями в сборе податей. О том, как представлялись эти меры Судебника 1550 г. В. Н. Татищеву, можно судить по его заметкам к «Царству царя Ивана Васильевича Грозного»: «Крестьяне хотя были вольные и жили где кто и как долго хотел, но он (Иван Грозный.— В. К.) положил переходу их время и порядок, дабы владетель земли заранее о переходе крестьянина ведал» (ИР, VII, стр. 150). Отсюда следует, что В. Н. Татищев рассматривал ограничение крестьянского перехода как нововведение Ивана Грозного, ибо Судебник 1497 г. ему известен не был. И после издания Судебника 1550 г. крестьяне продолжали оставаться, по мнению В. Н. Татищева, «вольными». Окончательное же прикрепление их к земле он относил ко времени составления писцовых книг 1626 г. при Михаиле Федоровиче, вызванного финансовыми причинами.

 

Согласно В. Н. Татищеву, Грозный, проведя в Судебнике 1550 г. ограничение крестьянского перехода, перешел от поголовного к посошному обложению. Хотя после Смуты и были составлены в 1613 г. «приправочные» книги, но запустение продолжалось, и помещики не хотели платить подати «с пуста». В 1626 г. было проведено валовое описание с целью выявления наличного жилого фонда земель и установления межей. Тогда велено «крестьян всех, мужеск и женск пол, переписать, через что крестьяне остались вечно крепкими» (ИР, VII, стр. 163).

 

Крестьянская крепость, таким образом, явилась следствием всеобщего описания 1626 г., призванного упорядочить земельный фонд и наладить сбор податей. Однако в силу ряда злоупотреблений и небрежностей писцов поземельные отношения в среде господствующего класса и до времени В. Н. Татищева пребывают 6 запутанном состоянии: «Из которого вражды великие, убивства смертные поднесь нроизходят».

 

Об обуревавших его сомнениях относительно времени прикрепления крестьян В. Н. Татищев поведал в разделе о «Правосудии» в тех же заметках к «Царству Михаила Федоровича»: «Что же в Уложенье царя Иоанна о вольности крестьян в... статье положено, при Борисе ль оное отставлено или после того, мне впдеть не случилось, однако же во время уже видится, что та крестьяном вольность отсечена, и тако мню, что оное от царя Михаила Федоровича пресечено» (ИР, VII, стр. 163): Колебания В. Н. Татищева вызывались тем, что он имел тогда лишь Судебник 1550 г., Соборное уложение 1649 г. и какие-то материалы о производстве описания 1*626 г. Из Судебника 1550 г. можно было заключить об ограничении крестьянского перехода Юрьевым днем, но о полной отмене его оставалось лишь строить догадки. В то же время Соборное уложение 1649 г. не оставляло сомнений в том, что выход крестьянский был запрещен еще до его издания. Не располагая на том этапе работы ка- кими-либо законодательными памятниками конца XVI — начала XVII в., В. Н. Татищев пришел к выводу о прикреплении крестьян самим фактом записи их в писцовые книги 1626 г.— самые ранние из упоминаемых в XI главе Соборного уложения 1649 г. Ни о каком специальном указе на этот счет у Татищева еще нет и речи  .

 

К вопросу о лишении крестьян права выхода В. Н. Татищев вернулся при работе над редакцией Свода древнерусских законов 1740 г., куда вошли Русская Правда, Судебник 1550 г. и дополнительные указы к нему по 1601 г. включительно (у Татищева неверно указан 1602 г.). Сообщая во введении к «благосклонному и любезному читателю» о приобретении Судебника 1550 г. от Бартенева, потомка печально знаменитого Бахтеярова, казначея в доме А. Н. Романова, донесшего на своего господина Борису Годунову, он отмечал, что ряд дополнительных указов находился в этой рукописи, «а другие в иных местах сысканы и в порядок по годам положены. Сверх того имею разные еще указы и духовные великих князей, в которых нечто до законов касается, токмо все, разобрав, и в порядок привести ныне время не допустило» (ИР, VII, стр. 214). В этом введении Татищев раскрывает и основные принципы, которыми он руководствовался при работе над своим Сводом древнерусских законов: «Первое, что ис того видим, как законы пременялись, и познаем притчины, для чего или коего ради в них несовершенства и неудобности к сохранению или недостатка ко изъяснению истиннаго правосудия отрешены, как-то полевой бой и пр. 2) Они хотя в суде не употребляемы, но к разсуждению чрезвычайных обстоятельств нечто могут помоществовать. 3) Особливо Уложеиье царя Иоанна Васильевича и нужно есть для того, что печатанное в 1649-м году Уложенье на сие во многом ссылается, и без сего решить было точно неудобно» (там же). Отсюда следует, что В. Н. Татищева интересовали прежде всего изменения, происходившие со временем в законодательстве, и причины этих изменений. Отметил он и полезность знания древних законов при решении затруднительных казусов в современном ему правосудии, а также использование (на примере Судебника 1550 г. и Соборного уложения 1649 г.) ранних законодательных памятников в более поздних.

 

В заключение В. Н. Татищев указал на то, что не может представить, что между Русской правдой и Судебником 1550 г. не было изменений в законах: Грозный в указе от 21 августа 1550 г. ссылается на Уложения своего отца — Василия Ш — и деда — Ивана III. Царь Алексей Михайлович в Соборном уложении 1649 г. упоминает о каком-то Уложении своего отца Михаила Федоровича, о существовании которого говорится и в разрядных книгах. «Токмо я со многим прилежанием сыскать не мог,— с сожалением замечает он„— однако ж можно надеяться, что где-либо [в] книгохранителышцах градских, монастырских или домовных у вещелюбивых находятся и от трудолюбивых еще либо много и такое, чего не чаем, откроется» (ИР, VII, стр. 215).

 

Исходя из основных принципов, сформулировапных во введении, В. Н. Татищев и комментировал в 1740 г. статью 88 Судебника 1550 г. о крестьянском переходе: «Сия статья показует, что крестьяне все были вольные и жили за кем хотели. Но царь Федор Иванович в TlOG-м году оных и холопей сделал крепостными, ис котораго начался бунт Боловнин и великое государству разорение произошло. И хотя царь Борис в 110-м году паки хотел оное пременить на прежнее, но мало успел, когда злость уже вкоренилась и вражды умножились» (ИР, VII, стр. 257).

 

Этому комментарию предшествует и к нему примыкает рассуждение В. Н. Татищева в его «Разговоре о пользе наук и училищ», написанном в 1733 г., о том, что «премененнем древних обычаев иногда немалой вред наносился... например, до царства Борисова в Руссип крестьянство было все вольное, но он слуг, холопей и крестьян сделал крепостными, за которое холопп Пропский, Боловня, собрав свою братью и крестьянства немалое войско, великие пакости поделал» 6.

 

Сравнение комментария к Своду древнерусских законов редакции 1740 г. с тем, что говорилось о лишении крестьян права выхода в набросках к «Царствованию царя Михаила Федоровича», обнаруживает существенную перемену во взглядах В. Н. Татищева на ход крестьянского закрепощения. Сконцентрировав теперь внимание не на ограничениях права крестьянского перехода царским Судебником, а на его наличии, В. Н. Татищев связывает закрепощение крестьян с указом 1597 г. царя Федора Ивановича, тогда как .ранее оп склонен был относить его ко времени Михаила Федоровича, при котором в 1626 г. состоялось валовое описание. Результатом этих за- крепостительпых мер явились Крестьянская война начала XVII в., кульминацию которой ои видел в восстании Ба- ловнн 1614 г., излагаемому им подробно в другом месте по Новому летописцу (ИР, VII, стр. 156—157), и «великое государству разорение» — Смута. Отмеченный пересмотр начался у Татищева еще в 1733 г. Если в набросках к «Царствованию царя Михаила Федоровича» он как будто бы колебался, не отнести ли ему закрепощение крестьян ко времени Бориса Годунова, относя его все-таки ко времени Михаила Федоровича, то в «Разговоре о пользе наук и училищ» он уже прямо писал, что Годунов в свое царствование «слуг, холопей и крестьяп сделал крепостными». В комментарии 1740 г. он конкретизировал свое утверждение, указав на 1597 г. как время, когда Федор Иванович, при котором правителем был Борис Годунов, совершил закрепощение крестьян и холопов. В 1601 г. Борис Годунов попытался вернуть крестьянам прежнюю вольность, но потерпел неудачу, ибо крепостной порядок, расцениваемый историком как «злость», уже утвердился.

 

Эти изменения во взглядах В. Н. Татищева объясняются тем, что в его распоряжении в 1740 г. оказались дополнительные источники. Если ранее он мог судить о ходе крестьянского закрепощения исходя лишь из Судебника 1550 г., Соборного уложения 1649 г. и каких-то материалов об описании 1626 г., то теперь в его распоряжении находились сверх того указ 1597 г. Федора Ивановича о беглых и указ 1601 г. Бориса Годунова о частичном разрешении крестьянского выхода, которые он и поместил в особом разделе «Указы дополнительные Судебнику». Кроме того, возможно, Татищеву был известен в полном виде или в изложении указ 1597 г. о холопах, расцениваемый им как закрепостительпый.

 

В отличие от пабросков к «Царствованию царя Михаила Федоровича» В. Н.'Татищев обошел молчанием в комментариях 1740 г. вопрос о причинах прикрепления крестьян, зато впервые указал на такие важные последствия закрепостительной политики конца XVI в., как Крестьянская война, сведенная им, впрочем, к восстанию 1614 г. Баловни, и «разорение государства» — Смута.

 

Важным этапом в развитии взглядов В. Н. Татищева на ход крестьянского закрепощения явилась редакция Свода древнерусских законов начала 1750 г.— третья по счету. Статья 88 Судебника 1550 г. в этой редакции сопровождена подробным комментарием о преимуществе вольности крестьян и холопов, подтверждаемой примером европейских государств. В пользу этого положения Татищевым приводились троякого рода соображения: «1) крестьяне так безпутными отчинникп утесняемп и к побегом с их разорением понуждаеми не были, как я о суде беглых обстоятельнее показал; 2) таких тяжеб, судов, ябед, коварств и немощным от сильных разорений в беглых не было; 3) в добрых верных и способных служи- телех мы [бы] такого недостатка не терпели» (ИР, VII, стр. 326).

 

Нетрудно видеть, что здесь В. Н. Татищев исходит прежде всего из современной ему российской действительности. Привлекает внимание ссылка на его более раннее сочинение «Рассуждение о беглых» («как я о суде беглых обстоятельнее показал»), опубликованное Н. Поповым  . Там сказано: «У нас по принятии христианства до царя Федора Ивановича были все крестьяне вольные и жили кто за кем хотел, пленники токмо были невольные, но их дети неволи свободны. Царь Борис, по кончине царя Ивана, вольность сию отнял и учинил крепостными, но видя из того великое беспокойство, паки волю дал. Царь Василий Шуйский, видя, что тем беспокойство в шляхте умножилось, паки вольность крестьянам отнял; однако ж в его указе включения были весьма изрядные, которые сочиненным Уложением в большую невольность, а в судех неясностию мпогим распрям и ябедам способы причиняло»  . Основная особенность этого рассуждения заключается в следовании В. Н. Татищевым исторической справке о ходе крестьянского закрепощения, предпосланной во вступлении к тексту Соборного уложения 9 марта 1607 г., которое к этому времени стало известно историку. Запрещение крестьянского выхода здесь относится к царствованию Федора Ивановича, причем Борис Годунов ошибочно называется «царем», тогда как он был правителем при царе Федоре. Время запрещения выхода точно не определепо, а говорится весьма расплывчато, что Борис отнял у крестьяп вольность «по кончине царя Ивана» в полном соответствии со вступлением к Соборному уложепию 9 марта 1607 г., где оставлеп простор гадать, когда же царь Федор «по наговору Бориса Годунова, не слушая совета старейшпх бояр», издал свой указ.

 

Новостью в «Рассуждении о беглых» явилось и указание Татищева на то, что в запрещении крестьянского выхода было заинтересовано дворянство («шляхетство», «шляхта», по его терминологии). Из приведенного выше отрывка следует, что попытка Бориса Годунова восстановить частичпо выход крестьян в 1G01 — 1G02 гг. привела к увеличению «беспокойства в шляхте», так что царю В. Шуйскому пришлось снова отнять у крестьян право выхода, издав Соборное уложение 9 марта 1607 г. Это уложение, по мнению В. Н. Татищева, поставило крестьян еще в «большую невольность», было дальнейшим шагом по пути их закрепощения, даже по сравнению с первым указом царя Федора.

 

В редакции Свода древнерусских законов начала 1750 г., куда было включено Соборное уложение 9 марта 1607 г., оно привлекается в комментариях довольно широко. При формулировке второго пункта приведенного выше комментария к статье 88 Судебника 1550 г. оно использовано вплоть до текстологического заимствования, в чем нетрудно убедиться, сопоставив оба текста:

 

Комментарий к статье 88 Су- депннка 1550 г.

«...таких тяжеб, судов, ябед, ко- варств и немощным от сильных разорений в беглых не было» (подразумевается время, когда крестьяне были вольными.— В. К.— ИР, VII, стр. 326)

Вступление к Соборному уложению 9 марта 1607 г.

«...переходом крестьян (в 1601 г.— В. К.) причинилися ве- ликия кромолы, ябеды и насилия немощным от сильных, чего де при царе Иоанне Васильевиче не было, потому что крестьяне выход имели вольный...» (ИР, VII, стр. 373)

 

Термин «тяжбы», которым открывается перечисление злоупотреблений п распрей в среде господствующего класса после запрещения крестьянских переходов в комментарии Татищева также находит аналогию во вступлении к Соборному уложению 9 марта 1607 г.: «и после от того (частичного разрешения Борисом Годуновым крестьянского выхода.— В. К.) началися многие вражды, кромолы и тяжи» (ИР, VII, стр. 373). Причем в последней, четвертой по счету, редакции Свода древнерусских законов следом за словом «тяжи» в скобках В. Н. Татищев поставил «суды» — свидетельство вторичного воздействия комментария к статье 88 Судебника 1550 г. третьей редакции на вступление к Соборному уложению 9 марта 1607 г. четвертой редакции.

 

Полюбившееся В. Н. Татищеву выражение «немощным от сильных разорений», так же как и слова «суды», «тяжбы», «ябеды», встречаем и в примечании в к закону Бориса Годунова от 28 ноября 1601 г., где, объясняя термин «продажи», он пишет: «От продаж охраняя, т. е. от судов, тяжеб, ябед и наглых немощных от сильных раззорений и граблений» (ИР, VII, стр. 367).

 

Хотя крестьянская вольность и составляет важные преимущества, но она, по словам Татищева, «с нашею формою правления монаршеского не согласует» (ИР, VII, стр. 326).

 

Таким образом, в третьей редакции Свода древнерусских законов В. Н. Татищев в качестве причин закрепощения выдвигает политическую — «монархическую форму правления», самодержавную, сказали бы мы, и злоупотребления землевладельцев — «беспутных отчиников», тогда как ранее в набросках к «Царствованию царя Михаила Федоровича» он выдвигал экономическую, вернее финансовую, причину — затруднения при сборе податей, особенно усилившиеся в результате разорения страны, вызванного Смутой. Следует отметить, что как в первом, так и во втором случаях это не факты, почерпнутые пз источников, а собственные соображения историка.

 

Отменить крепостной порядок, представляющий, по убеждению В. Н. Татищева, зло, нельзя, ибо может произойти общее крестьянское восстание наподобие того, которое потрясло Россию в начале XVII в.: «и вкоренившейся обычай неволи переменить небезопасно, как то при царе Борисе и Василии от учинения холопей вольными приключилось» (ИР, VII, стр. 326). Как будет показано ниже, это оригинальное татищевское известие восходит к не дошедшей до нас летописи Иосифа, келейника патриарха Иова, посвященного во мпогие тонкости внутренней политики своего времени.

 

Оставленный во второй редакции без комментария указ от 24 ноября 1597 г., которым, как следует из примечания к статье 88 Судебника 1550 г., по мнению Татищева, был отменен крестьянский переход, получает в третьей редакции обстоятельное разъяснение. В. Н. Татищев меняет точку зрения. Здесь впервые он высказывает мысль, что крестьяне были лишены права перехода не этим законом, текст которого сохранился, а предшествовавшим ему несохранившимся указом, изданным в 1592/93 г. В § 164 к постановлению указа от 24 ноября 1597 г. о сыске беглых крестьян, которые «выбежали до ныняшнего 106 года за 5 лет», он сделал приме- чанпе в: «Из сего видно, что в 7101 году закон о непереходе крестьян учинен, а ниже, § 178, и о книгах переписных упомянуто, токмо онаго, яко в сем обстоятельстве нужнейшаго, не отыскано, а по времени 16 лет без издания законов пропущено, которым неможно быть, чтоб какого закона издано не было, да разтеряны; ежели в собранных мною разных городов архивах не находится ль, которые по времени, разсмотря, сему приобщу» (ИР, VII, стр. 366).

 

Решающее значение в этом изменении взглядов В. Н. Татищева на ход крестьянского закрепощения имело Соборное уложение 9 марта 1607 г., полученное им из Чердын- ского архива (ИР, VII, стр. 368, 385)  . Во вступлении к нему сказано, что «при царе Иване Васильевиче... крестьяне выход имели вольный, а царь Федор Иваннович по наговору Бориса Годунова, не слушая советов старейших бояр, выход крестьяном заказал и, у кого колико тогда крестьян где было книги учинил» (ИР, VII, стр. 390—391, 373). Отсюда В. Н. Татищев заключил, что закон, запретивший крестьянам выход, одновременно учреждал «переписные книги» (в действительности писцовые.— В. К.) юридическим основанием крепости. О том, что дело обстояло именно так, свидетельствует его ссылка в этом комментарии на Соборное уложение 9 марта 1607 г.: «а ниже, § 178 (Татищев здесь ошибся, нужна § 172.—Б. К.), и о книгах переписных упомянуто». В § 172, под которым в третьей редакции свода законов помещена первая половина Соборного уложения 9 марта 1607 г., к словам «книги учинил» сделано примечание а: «сии имеют быть по татарах первыя книги, о котором выше, § 164 (т. е. в указе от 24 ноября 1597 г.— В. К.), хотя упомянуто, но не ясно» (ИР, VII, стр. 373). Если В. Н. Татищев, комментируя вступительную часть к Соборному уложению 9 марта 1607 г., и полагал, что в указе от 24 ноября 1597 г. о книгах, «хотя упомянуто, но не ясно», то ознакомление с текстом этого указа не оставляет сомнения в том, что подобное заявление Татищева явилось следствием его собственного истолкования указа, ибо в нем ничего не говорится об «учреждении» книг и сам термин «книги» отсутствует.

 

Указ 24 ноября 1597 г. был привлечен В. Н. Татищевым не только для реставрации содержания исчезнувшего указа, но и для определения времени его издания. Отсчитывая пять лет от 1597 г., он и заключил, что «из сего видно, что в 7101 году закон о переходе крестьян учинен».

 

Весьма плодотворна мысль В. Н. Татищева о том, что в 16-летний промежуток между последним известным ему указом Ивана Грозного (см. ИР, VII, § 163, стр. 365) и законом 1597 г. о беглых помимо указа 1592/93 г. были изданы и другие законы, утраченные впоследствии. Он выражал надежду на находку таких законов в будущем. Действительно нам удалось найти ссылки в делопроизводстве 90-х годов XVI в. не только на указ царя Федора Ивановича о запрещении выхода крестьянам и бобылям, существование которого впервые предположил В. И. Татищев, но и на закон о пятилетнем сроке в крестьянском владении и вывозе, применявшийся уже в начале 90-х годов XVI в., о содержании которого ничего не было известно  .

 

Комментируя пятилетний срок сыска беглых указа от 24 ноября 1597 г., В. Н. Татищев сделал отсылку к Соборному уложению 9 марта 1607 г.: «О сем сроке зри яснее § 172, п. d.». Примечание сделано к следующему месту Соборного уложения 9 марта 1607 г., свидетельствующему о том, что В. Н. Татищев полагал, что пятилетний срок сыска беглых указа 1597 г. распространялся и на будущее время, что именно в 1597 г. были введены пятилетние урочные лета, увеличенные в Соборном уложении 9 марта 1607 г. до 15: «И впредь за пятнадцать лет о крестьянах суда не давати, и крестьян не вывозити (не возвращати)» (ИР, VII, § 172, стр. 373). В примечании d приведен и самый термин урочные лета: «О сроке беглбш крестьянам в печатном уложении, глава. II (надо XI — В. К.) ст. 1 и 2, о урочных летах упомянуто, но можно сказать, что сочинители уложения ничего впредь не думая, настояще токмо разумели и весьма лучшее прежних разсуждение и узаконение неправо отвергнули» (там же, стр. 374).

 

К содержанию книги: В.И. Корецкий: "Формирование крепостного права и первая крестьянская война в России"

 

Смотрите также:

 

Крепостное право в России  разорение крестьянства. Открепление крестьянина  Крепостное право - от бога

 

монастырское крепостное право   О прикреплении крестьян. Закон о беглых...

 

 Последние добавления:

 

Берингия    Геохронология    Кактусы    Теория доказательств     Палеоботаника   Биологические активных вещества