ЦЕРКОВЬ И КРЕПОСТНОЕ ПРАВО

Меры против церковного феодализма. Уничтожение монастырского приказа

Дворянство и буржуазия осаждали правительство жалобами на церковных владельцев. Так, в 1641 г. дворяне и дети боярские разных, городов жаловались на частые побеги их крестьян к монастырям и богатым владельцам вообще и просили об уничтожении судебных привилегий церкви. К этой жалобе присоединились также гости и посадские люди.

Через восемь лет была подана вторичная коллективная жалоба от имени стольников, стряпчих, дворян московских, городовых дворян,, детей боярских, гостей всех разрядов, торговых и посадских людей. В ней челобитчики указывали на тот ущерб их интересам, который получался от существования городов и слобод, принадлежавших архиереям, монастырям, и предлагали передать их в казну. Кроме того, они настаивали на отобрании у церкви и раздачи в поместья всех тех земель, которые были приобретены церковными владельцами после указов, запрещавших дальнейшее расширение церковного землевладения.

Иногда в дворянских жалобах слышится отчаянный вопль целого- класса, прижатого к стене крупными церковными владельцами. Например, в 1664 г. новгородские дворяне в своей просьбе к царю указывали на то, что старцы Иверского монастыря их землями завладели и принимали беглых помещичьих крестьян, которых они „выдаючи держат" и обратно не отдают. „Мы свою кровь проливаем'', писали челобитчики, „а они, старцы живут, ни в какую службу государю не помогают". В заключение дворяне просили запретить старцам принимать беглых помещичьих крестьян. В случае же, если такого запрещения не последует, дворяне грозили общими силами „прирубить" старцев, а монастырь до основания разорить, так как „от насильства старцев житья не стало" !).

С такой же ненавистью к церковным конкурентам относились и разорявшиеся бояре, земли которых постепенно переходили в руки их „молитвенников". Из-за крепостных крестьян между ними иногда происходили вооруженные столкновения. Можно привести яркую иллюстрацию. Князь Лапин (XVI в.) с отрядом своих людей ворвался на монастырский двор, захватил с собой монастырских крестьян и имущество на 50 руб.; при чем в схватке один монастырский слуга был убит. Монастырские власти организовали погоню, в результате которой произошла новая схватка; на этот раз князь потерпел поражение. В скором времени обе стороны предстали на суд великого князя, который постановил взыскать с обвиняемого князя Лапина увезенное им имущество и заплатить за голову убитого слуги 4 рубля ')•

Этот приговор показывает, что правительство смотрело на эти столкновения, как на обычное явление и особого значения им не придавало. Но этот случай все же показывает, что разорявшиеся бояре и бывшие удельные князья не могли примириться с мирной экспроприацией их имений церковными владельцами и часто с оружием в руках оспаривали у последних право на социально-экономическое господство.

Неудивительно, что идеологи боярского землевладения изображали представителей церкви, как „тунеядцев, питающихся мирскими крестьянскими слезами, шатающихся по городам, чтобы бесстыдно выманивать у вельмож село или деревушку, как жестокосердных притеснителей своих крестьян, как жидовин—ростовщиков, лихоимцев и прасолов, пьяниц и чревоугодников, помышляющих только о пирах и селах с крестьянами" 3).

Правительство в этой борьбе не склонно было поддерживать церковь в ее дальнейшем расширении землевладения. Это объяснялось разложением феодальных отношений и зарождением торгового капитализма, выдвинувшим новые классы, на которые должно было опираться правительство. Вот почему правительство, начиная с конца I; XV в , повело «наступление против церковного феодализма.

Впрочем, следует заметить, что вплоть до начала XVIII в. правительство не было решительным в своей политике по отношению к церковному землевладению. За исключением разгрома церковных владений в Новгороде, что объясняется борьбой Москвы с Новгородом,—в общем московское правительство XVI—XVII в.в. принимало ' слабые меры для прекращения дальнейшего роста церковного земле- • владения.

С своей стороны церковь отлично понимала, что в ее борьбе с конкурентами-другими землевладельческими классами единственной опорой может служить только правительство, от которого она получала и экономические и политические права и преимущества.

Еще в 1328 г., как известно, митрополит Феогност окончательно переселился из Влидимира в Москву, и с этих пор церковь начинает оказывать московскому правительству всяческую помощь в его борьбе с уделами.

От этого союза обе стороны выигрывали. Церковь получала в виде пожертвований огромные земельные владения, населенные зависимыми людьми, различные льготы и привилегии, а московский великий князь получал надежную опору в его борьбе с светскими феодалами.

Церковь охотно шла навстречу московскому князю в его стремлении к самодержавию. Да ей и ничего не оставалось делать, говорит один из историков церкви, после того, как ее удельные сеньоры готовы были пожертвовать спокойствием душ своих предков, лишь бы спасти от разгрома себя самих и свои вотчины 3).

Однако по мере того, как развивалось денежное хозяйство и укреплялись новые классы—дворянство и буржуазия, по мере того, как возрастала власть московского правительства,-—последнее все более и более обнаруживало стремление ограничить церковное крепостничество и разрушить феодальную организацию церкви Первые самодержцы—цари Иван III, Василий III и, особенно, Иван Грозный, стали обращаться с духовными феодалами, как с своими „подданными", жалуя и милуя их по своему произволу. Наиболее непокорные из них подвергались жестокому наказанию и даже смерти. Например, митрополит Филипп был удушен Малюгой, по приказанию царя, за сопротивление и обличение царской власти. Позже ссылке и опала постигла другого представителя церкви—патриарха Никона, сделавшего попытку поставить духовную власть выше светской.

Одновременно церковь ограничивается в правах землевладения. Так, по определению собора 1551 года церковные владельцы потеряли право продавать и менять принадлежавшие им земли. Это ограничение было подтверждено в 1581 и 1584 г.г. „А хто после сего уложения (собора 1581 г.) купит землю, и тех земли имати на государя безденежно"

Постепенно правительство стало стремиться к ликвидации различных льгот и привилегий церковных владельцев. Так, большая часть церковных вотчин во второй половине XVII в. перестала освобождаться' от уплаты податей и повинностей, а, если некоторые и продолжали пользоваться податным иммунитетом, то далеко не в таком виде,, как прежде. В 1654 г. отменены были пошлины с проезда людей к провоза товаров по монастырским землям и заменены единым рублевые сбором в пользу правительства.

Однако правительство XVI и XVII в.в., хотя и принимает ряд мер против церковного феодализма, главным образом, под давлением дворянства, тем не менее оно окончательно еще не эмансипировалось от влияния церкви и опасалось сразу разорвать с ней. Поэтому одной рукой оно издавало указы, ограничивающие церковное землевладение- и привилегии, а другой оно продолжало раздавать церковным владельцам населенные имения и увеличивать доходы их, несмотря на то, что дворянство решительно протестовало „против лежачей казны архиереев и монастырей.

Правительство XVII в. в своих раздачах земли становится лишь более осторожным по сравнению с XV—XVI- в.в. и прежде чем, отводить тот или другой участок под церковные владения, предписывало местным властям сначала „дозрить" землю, навести о ней справки, не принадлежит ли она кому-нибудь другому 2).

Кроме того, правительство в XVII в. строго наблюдало, чтобы церковные владельцы не увеличивали своих имений помимо их воли и запрещало им покупать для „вечных поминов" какие бы то ни было- вотчины, а при пострижении не разрешало монахам дарить свои имения монастырям. Так, в 1649 г. по Уложению было предписано церковным владельцам; „ни у кого родовых, выслуженных и купленные вотчин не покупать, в заклад не брать и „по душам в вечный поминок не имати не которыми делы" 3).

Это делалось в угоду дворянству. Особенно строго соблюдалось, чтобы духовные отцы не брали земельных вкладов, которые заменялись денежными. Впрочем, исключения допускались. Напр., патриарху Никону удавалось испрашивать от царя жалованные грамоты на прием- вкладов во вновь учреждаемые монастыри. Тому же патриарху царь- разрешил скупать населенные и не носеленные земли для своих монастырей. Этот владыка весьма резко отозвался об ..уложенной книге": ..беззаконий в этой книге написанных не могу описать; так их много, Много раз я говорил царскому величеству об этой проклятой книге, чтобы ее искоренить" ').

Судебные привилегии церковных .феодалов по Уложению 1649 г. 5ыли также весьма ограничены. Разделение монастырей на привилегированные и не привилегированные было уничтожено.

К тому же времени относится попытка передачи управления суда над духовенством по гражданским делам внов=> учрежденному монастырскому приказу, который являлся высшей инстанцией по управлению церковными владениями за исключением патриарха и его вотчин.

Этот приказ получил право судить, собирать оброки, подати и повинности, заведывать всей монастырской казной, поверять монастырские приходо-расходные книги, запрещать или производить телли другие расходы и т. п. Впрочем, движение представителей церкви против попыток ограничения экономических и политических привилегий их было настолько сильное, что правительство вынуждено было в 1677 г. закрыть мочастырский приказ и дела его передать в приказ большого дворца.

После уничтожения монастырского приказа правительство опять начинает выдавать несудимые грамоты, хотя и в ограниченном количестве.

Несмотря на целый ряд ограничений в отношении роста церковного крепостничества духовные отцы продолжали обогащаться населенными имениями и во второй половине XVII века. Это видно из того, что в период с 1678 года до начала XVIII века количество церковных крестьян увеличилось с 116.608 крестьянских дворов до 153.254.

Более решительные меры против церковного феодализма начались в XVIII веке.

Это была эпоха обостренных классовых противоречий, когда, с одной стороны, вновь нарождающаяся буржуазия вступает в борьбу с дворянством из-за власти, с другой,—буржуазия и дворянство вместе стремятся ограничить социально-экономическое и политическое преобладание духовенства и с третьей,—под влиянием бурного роста торгового капитала все господствующие классы—дворянство, буржу 1зия и духовенство наперерыв конкурируют друг с другом в жесточайшей эксплуатации крепостного дарового труда.

Правительство, отражая интересы сильнейшей группы эксплоататоров буржуазии и дворянства, становится на путь церковных реформ, основной смысл которых заключался в передаче управления церковными вотчинами в руки светской власти т. е. дворянства.

Правительство в своей деятельности перестает нуждаться в поддержке церкви и в ее молитвах. Церковь, как посредница между богом и людьми начинает терять обаяние в глазах господствующих классов. Что прибыли в том для общества, восклицает один из идеологов нового буржуазного общества Ф. Прокопович, что монахи молятся. Духовенство, по его мнению, не должно составлять государства в государстве; оно имеет особое дело подобно тому, как имеют его военные люди, гражданские чиновники, врачи, разного рода художники. Имея особое дело, духовенство составляет особый чин в государстве. Но как и все другие чины, оно обязано покоряться властям предержащим 2).

В глазах абсолютной сословной монархии XVIII в. церковь является: реакционной силой, так как тянет к старым феодальным отношениам- Петр I наиболее яркий выразитель нового буржуазного общества враждебно отзывался о монашестве. „Нынешнее житие монахов", говорил он, „точию вид есть и понос от иных законов, не мало же и зла происходиг, понеже большая часть тунеядцы суть, и понеже корень всему злу праздность и сколько забобонов раскольных и возмутителей произошло, всем ведомо есть. Воистину токмо старая пословица: ни богу, ни людям" 1)- Последней фразой Петр I, повидимому, желал подчеркнуть никчемность монашества для новой буржуазной эпохи.

Вот почему правительство решительно повело наступление против- пережитков церковного феодализма, стремясь превратить духовенство в сословие, подчиненное в полной мере светской власти^ ослабить права церкви на земельные владения, использовать церковные доходы для нужд государства.