ЦЕРКОВЬ И КРЕПОСТНОЕ ПРАВО

Государственные сборы, платежи и повинности церковных крепостных

Кроме сборов, платежей и повинностей в пользу церковных владельцев крестьяне в XVI—XVIII вв. выполняли целый ряд государственных обязательств.

По мере ликвидации феодальных прав и привилегий церкви и развития торгового капитализма вмешательство правительства в экономическую жизнь церковных вотчин все более и более усиливается. Денежные платежи, различные повинности и работы в пользу государства все более и более увеличиваются;

До какого разнообразия и размера доходили эти поборы видно- из следующего примера. На обязанности крестьян Солотчинского монастыря в конце XVII века лежали следующие платежи и повинности* в пользу государства:

1.         денежный оклад с сохи в размере 3 руб. 9 алт.,

2.         ямские и полоняничные деньги—по 10 коп. с двора,

3.         денежные сборы на военное дело—по 1 руб. с двора, корабельный сбор—по полтине с двора,

5.         стрелецкий хлеб для военных нужд,

6.         хлебные запасы для отставных стрельцов—по б четвертей на- каждсгс,

7.         „сенные" деньги по 2 алт., 4 ден. со двора (вместо сбора сена> натурой),

8- подводные деньги (вместо натуральной повинности),

9.         судебные пошлины в тех случаях, когда церковные крестьяне имели дело с гражданскими судьями: истцовые—по 10 коп. с рубия, мировые по 10 коп. с истца и ответчика, писчие и др.,

10.       торговые пошлины,

Н. набор „даточных» людей (т. е. рекрут), по 1 чел. с 10 (иногда более) крестьян,

12. подводная повинность, от которой церковные вотчинники- иногда освобождались.

Обычно всех этих платежей и наблюдение за выполнением различных .государственных повинностей лежал на церковной администрации. Но бывали случаи, когда правительственные чиновники являлись сами в церковную вотчину, „брали подводы с великими пра- вежем, чинили крестьянам и бобылям великое разорение и грабительство, требовали денег, угощение вином, закусками, брали слуг и служебников и держали „многое время для рассылок" и т. п. ').

Особенно крестьяне жаловались на обилие и тяжесть всяких государственных натуральных повинностей, размер которых не был определен. Отсюда объем и порядок отбывания их всецело зависел от личного усмотрения и произвола местных чиновников.

На крестьян возлагалось: „воеводские и дьячьи дворы строить и всякие припасы» дрова и лучину и посуду на воеводские дворы давать, мосты мостить, тюрьмы и губные избы и караульни строить и свечи и столовые припасы давать, кормы подводы и проводников давать, и сено косить, и на яме с подводами стоять" 2).

Еще была тяжелая повинность—так наз. „тюремная", ложивщаяся в конечном счете на крестьянские плечи. Она заключалась в .кормлении опасных людей и преступников", которых правительство рассылало по монастырям „под начал". Эта повинность не нравилась духовным отцам, так как она требовала больших затрат. Вот почему на протяжении XVI—XVII вв. часто раздаются просьбы об ее отмене. Напр., в 1595 году старцы Лопского монастыря жаловались: „ныне де, учали посылать с Москвы в их монастырь опальных людей, а им, де, старцам и самим питатись нечем и беречь, де, тех людей некому''

Наконец, в XVI—XVII вв. монастыри должны были делать чрезвычайные пожертвования в пользу казны в периоды острых финансовых кризисов правительства.

В начале XVIII в. государственные платежи и повинности еще более увеличиваются. Это и понятно, если принять во внимание, что государство напрягло все платежные силы социальных низов чтобы осуществить задачи, поставленные торговым капиталом в области внутренней и внешней политики России.

Еще в большей степени чем крестьяне подвергались эксплоата- I ции со стороны церковных владельцев рядовые служителя и слуги- Их тяжелое экономическое и правовое положение весьма ярко вырисовывается в челобитной „беспахотных служебников" Николаевского Торопского монастыря Пошехонского уезда 1764 года- Тут мы читаем следующее: „в Германской слободке безземельные служителя по нарядам монастырских властей исправляют всякое изделье": солоды ро- стят, пивы и квасы варят, огороды копают, капусту садят и поливают, луг косят, на мельницу „для всяких работ" ходят по 2—3 человека я живут там по неделе и более, кельи, как игуменскую, так и братские моют и „на строение в том монастыре бревна, тес, гвоздья, скалу и • плотникам платят со крестьяны в равенстве", поваров, келейников, сторожей, конюхов, коровников дают"... жалованья же им отпускается монастырем каждому по ЗУ2 четверти ржи и столько же овса. Иногаа дается по десятине в каждом из полей, кроме луга, с которого косится воза по 3 на человека. Поварам, келейникам, сторожам дается печеный хлеб понедельно; коровникам—ржи по'З четверти и такое же количество овса. Денежного жалования не полагается, от подушных денег и всяких других государственных сборов они не освобож-- даются и от крестьян „никакого вспоможения" не получают. Собственной запашки и сенокосов они не имеют, а поэтому положенного рублевого оброку „платить им не с чего и взять негде, понеже подушные подати и рекрутские наборы отправляют с великой нуждой". В конце челобитной заключается просьба „чтобы им служебникам платить один рублевый оброк, а от изделья монастырского отставить или изделье по препорции без отягощения отправлять"  ).

Из этой челобитной видно, что церковные слуги и служебники мало чем отличались от дворовых людей в помещичьих имениях;

Впрочем, из массы рядовых слуг и служебников с течением времени выделяется верхний слой, который исполнял роль дьяков, подъячих, стряпчих и др. приказных людей в церковных вотчинах. В XVIII в. эта группа служителей обращается в мелких помещиков. В результате получился весьма интересный слой помещиков, находившихся в крепостной зависимости от церковных своих владельцев.

Эти приказные служителя занимали в церковной вотчине особое положение, получая повышенный денежный и хлебный оклад. Так, в 1760 г. рядовые служителя получали в год по 2 рубля а так наз. „главные мастера", т. е. высший слой служителей—от 4 до 8 руб.

Одновременно с различными формами экономической эксплоата-- ции церковных крестьян все более и более ухудшается их правовое положение. Уже с конца XVI века церковные владельцы начинают совершать сделки на своих крестьян. Напр., в 1597—8 гг. старец Голутвинского Коломенского монастыря „поступился подьячему Григорьеву несколькими крестьянами с их женами и детьми, со всеми"1 животами и остатками, но без земли"  ).

На протяжении XVII—XIII в.в. церковные владельцы поступают с своими крестьянами, как с людьми, лишенными всяких прав: их отрывают от земли, переводят с одной вотчины в другую, закладывают продают и пр. Крестьяне не могли свободно распоряжаться своим" имущест ом; им было запрещено без согласия церковных властей продавать и обменивать не только земли, усадьбы и дворовые строения, но и некоторые предметы домашнего обихода.

Это относилось ко всем крепостным разрядам населения церковных вотчин.

Несколько в ином правовом положении находились тяглые крестьяне, сидевшие на церковных землях. Они не могли продаваться лично без земли, а переходили от одного владельца к другому только через куплю—продажу земли. Впрочем, в последней четверти XVII века замечается процесс слияния тяглых крестьян с владельческими, а в начале XVIII в. крепостное состояние окончательно- стирает разницу между этими двумя разрядами крестьянского населения в церковных вотчинах.