ЦЕРКОВЬ И КРЕПОСТНОЕ ПРАВО

Феодальная организация церкви. Получение духовенством несудимых грамот. Судебный иммунитет

Церковь не только накопила огромные земельные богатства, но она, кроме того, получила от правительства власть, доходы и право эксплоатировать крестьянское население. Вся организация церкви была построена таким образом, чтобы обеспечить право- и возможность безграничной эксплоатации зависимых людей.

С легкой руки татарских ханов феодализация церкви пошла, быстрым темпом и продолжала существовать даже тогда, когда светский феодализм разложился. Поэтому не только в XVI—XVII в.в., но- и в XVIII в. мы еще встречаемся с феодальными привилегиями церкви, хотя против них и ведется ожесточенная борьба со стороны бояр, буржуазии и дворянства. Если церковь и сумела удержать часть- своих привилегий и огромные земельные богатства до 60-х г.г. XVIII в.,. то исключительно благодаря тому, что она продолжала служить надежной опорой крепостного строя и абсолютизма.

В феодальной организации церкви вплоть до XVII ст. мы ветречаемся с теми же сеньоральными правами, как в любом феодальном» обществе.

Церковные владельцы, хотя и находились в официальном подчинении высшей государственной власти, однако фактически эта зависимость являлась весьма слабой, особено в XIII—XV в.в. Церковь в то время пользовалась настолько широкими привилегиями, что представляла из себя как бы особое государство в государстве. Все основные элементы феодализма были присущи также и русской церкви— бенефиция, иммунитет и коммендация.

Бенефиция, т. е. служба с земли в удельное время не являлась- еще всеобще обязательной. Однако в XVI и даже в XVII в. правило „земля не должна выходить из службы" применяется ко всем видам землевладения, в то» числе и к церковному. Церковные владельцы также, как помещики* и вотчинники, обязаны были в военное время выставлять свои войска- в количестве, пропорциональном материальному благополучию каждого. Так, Троице-Сергиевская лавра во время войны с Польшей при ц. Алексее послала на театр военных действий 1.000 войска, различных припасов продовольствия—23.000 четверика, 100.000 руб. (т. е. около 1.700.000 руб.) деньгами. Соловецкий монастырь, кроме вооруженных людей, послал 5.000 р. (т. е. до 85.000 р.). Кирилло-Белоозерский—100 воинов и 10.000 р. (т, е. 170.000 р.)" Самый маленький монастырь обязан был дать хотя бы. одного вооруженного всадника.

Такая же обязанность лежала и на епископах, митрополитах w патриархе. Так патр. Никон, по собствен, его словам, выставил с своия^ владений конный отряд в 10.000 чел., снабженный оружием, продовольствием и деньгами (100 ящиков). Все епископы вместе послал*» на войну ок. 20.000 чел.

Даже в мирное время духовные феодалы держали в своих владениях вооруженные отряды. Так, коломенский владыка содержал конный отряд в 300 чел., который сопровождал своего феодала во всех его путешествиях.

Но служба церковных феодалов заключалась не только в военной и материальной помощи высшей государственной власти, но и в идеологическом оправдании эксплоататорской роли государства, как аппарата насилия и угнетения. В этом состояла главная и прямая обязанность церкви. Различные жалованные грамоты князей" и~Е(ареЙ7 как из рога изобилия сыпались на духовных „посредников между богом и людьми". На основании этих жалованных грамот церковные владельцы получали „многие права' державной власти".

 Прежде всего в этих грамотах обеспечивалась неприкосновенность церковных вотчин от всякого посягательства правительственных агентов на их самостоятельность и автономию, „А волостели мои в околицу его (игумена), не въезжают"*—обычная приписка в каждой грамоте

По своему содержанию жалованные грамоты духовенству весьма напоминали договоры „молодших братьев", т. е. удельных князей с своим сюзереном-великим • московским князем. В них предусматривались владельческие права двух видов—экономические и политические.

Из экономических привилегий можно отметить, прежде всего, податной иммунитет. Церковные вотчины освобождались от уплаты государственных податей и повинностей—полностью или частично. Причем практика неполного иммунитета была чрезвычайно разнообразна: церковные вотчины или совсем освобождались от всяких государственных поборов, но обязаны были уплачивать ежегодный оброк, или получали льготы только по тем или другим отраслям хозяйства (соляным варницам, рыбным промыслам и пр.), или освобождались от прямых налогов, но должны были платить косвенные и т. д.

Иногда льготы состояли лишь в уменьшении размера тех или других поборов, или в точном их перечислении с обозначением об'ема и количества. Продолжительность действия этих льгот устанавливалась также в различной степени: в одних случаях льготы давались „на вечные времена", в других—только на известное число лег.

Однако во всех неполных иммунитетных грамотах неизменно подчеркивалась неприкосновенность церковных владений и устанавливался особый порядок взноса пода'тей, по которому предоставлялось право духовным отцам вносить платежи непосредственно в государственную казну, минуя местные инстанции. „А привозят то серебро (оброк) сами1;, писал белоозерский князь Кириллову монастырю, ,,да отдают в мою казну моему казначею; а денщики мои в те слободки -и в деревни к ним ни въезжают, ни дани в них не емлют, ни писец мой их не пишет".')        -

Часто монастыри получали право сбора пошлин не только с своих владений, но и с посторонних лиц. Таможенные пошлины, напр., собирались духовенством в течение XVI—XVII вв. „со всех торгов", происходивших на церковных ярмарках, погостах, селах и деревнях. Иногда церковным владельцам давалось право взимать таможенные по- .шлины в торговых пунктах и не находящихся на церковной земле.

Напр. Киево-Печерской лааре было разрешено (1683 г.) орать пошлины на свинской ярмарке в Брянском уезде. Борисоглебский монастырь получил также право в конце XVI в. собирать таможенные пошлины в Торжке „с людей всякого звания".

Иногда цари „жаловали" церковных владельцев пошлинами „с проезда ^юдей и с провоза товаров по церковной земле". Это—так наз.—мостовщина, перевоз, мыто, повозное и др.

Временное или постоянное жительство вновь прибывающих в монастырь лиц также влекло за собой сбор так наз. „явочных" пошлин,, которые шли в пользу церковных вотчин.

Некоторые монастыри получали право накладывать „пятно* на лошадей во время купли-продаже и собирать пятенные пошлины в свою пользу. „Кто с кем пожелает меняться лошадьми в пределах монастырской вотчик*>1", говорилось в одной грамоте (1560 г.) „то с обоих—по две деньги, а кто продаст лошадь—то пятна с лошади по две деньги, да явочных одна деньга"

Иногда монастыри получали это право взимания пятенных пошлин с людей и не принадлежащих к их вотчинам. Так Троице-Сергиевская лавра в 1575 г. собирала „пятно" в Казани и Свияге при купле-продаже ногайских и русских лошадей рогатого скота. „И как придут ногайские гости в Казань и Свияжск и учнут лошади продавать, то архимандриту с братией велеть пятнать тех лошадей по 8 денег, а с русских лошадей по 2 деньги" '-).

Важной привилегией являлось также запрещение княжеским или царским должностным лицам останавливаться в церковных вотчинах на постой и ..насильственно брать кормы, подводы и проводников" властям запрещалось даже ездить через церковные села, и точно определялась дорога, по которой они должны следовать. Если принять во внимание, что постойная и подводная повинности в то время были весьма обременительными и даже разорительными для населения,—то понятно, от каких экономических тягот освобождалась церковь.

Иммунитетные грамоты защищали также интересы церковных купцов от злоупотреблений местных властей в тех городах и посадах, где купцам приходилось делать остановки по своим коммерческим делам.

Из политических прав церкви самым важным являлся судебный: иммунитет, „Д ведают и судят", читаем мы в одной грамоте, „своих людей и крестьян игумен или строитель з братею сами по всем, или кому прикажут. Наместникам, дьякам, и тиунам в монастырского человека в праваго и виноватого не вступатца".

Полное право суда предоставлялось не только по гражданским но и уголовным делам духовенству, вплоть до половины XV_ в. включительно. Так,-вел. кн. Софья в жалованной грамоте Кйрилло-Бело- озерскому монастырю 1448— 69 г.г. писала: „мои волостели и их тиуны у тех людей... в душегубство не вступаются никоторыми делы" :J). Однако по мере усиления государственной власти и разложения феодальных отношений полное право суда церковных феодалов стало ограничиваться.

Забота правительства об интересах церковных феодалов простиралась до того, что в церковные вотчины посылались особые царские пристава для приведения в исполнение судебных решений, для поимки и возврата беглых церковных крестьян и вообще „для сбережения церковных владений от татей и разбойников".

Наконец, церковные владельцы освобождались от материальной ответственности в тех случаях, когда в их вотчинах происходили убийства, виновники которых скрывались. В тоже время крестьянские общины, как известно, были связаны круговой порукой и, в случае преступлений на их территории, несли огромные расходы по оплате путевых издержек за приезд „доводчиков", приезжавших на место преступления для производства следствия.

Правительство всячески стремилось облегчить подсудность духов- >ных лиц светской власти по уголовным делам: ограничивало число судебных инстанций, сокращало сроки и пр. Все это делалось для уменьшения излишней судебной волокиты. „А опричь тех трех сроков", говорилось в одной грамоте, „архимандрита и братьи и их монастырских слуг и крестьян не судити и никому ни в чем приставов по них и зазывных и никаких грамот, опричь тех сроков, по них не давати".

Получение духовенством несудимых грамот, в конце концов, сделалось общим явлением. Не было ни одного монастыря, или архиерейского дома, который бы не имел такой грамоты. Даже соборные и приходские церкви обзаводились судебными и податными иммунитетами.

Соборные церкви, особенно московские и новгородские, были такими же крупными землевладельцами, как и большинство монастырей. Как общее правило ©ни получали иммунитеты в таком же объеме, как и монастыри.

Менее сведений до нас дошло относительно приходских церквей. Но и тут мы имеем целый ряд иммунитетных грамот, которые давались или князьями, или светскими землевладельцами. Так, в 1553 г. кн. Ф. М. Мстиславский дал такую грамоту приходскому попу: „а ве- ,дает и судит своих людей и крестьян поп Яков. Я тиуны наши и до- I водчики и праведчик к ним не въезжают, ни пошто, ни поборов своих i у них не берут".

Даже в годы тяжелого финансового положения казны правительство находило возможным освобождать своих „молитвенников" от государственных сборов. Так, после революционных бурь смутного времени правительство, испытывая почти полное безденежье, усилило давление налогового пресса до того, что крестияне и „худшие" люди разбегались куда глаза глядят. Воеводы „били крестьян с утра до вечера на правеже, ночью голодных и избитых держали в тюрьмах, а утром снова выводили на правеж и очень многих забивали до смерти". Даже дворяне и дети боярские не выдерживали тяжести военной службы и бросали ее, убегая на окраины.

Только духовные отцы не лишались „милостей" правительства, попрежнему продолжали получать различные льготы и привилегии, которые сыпались на них, как из рога изобилия.

Наконец, составным элементом церковного феодализма являлась,^ коммендация или закладничество, что означало вступление ела- ^ бого человека под защиту сильного.

Каждый церковный владелец становился в защитную зависимость того или другого удельного князя. Однако часто они убегали от насилия своих сюзеренов, особенно во время междуусобной борьбы и искали защиты у великих князей как более могущественных покровителей, прося их „о покрове и соблюдении".

Этот переход церковных владельцев из одного княжества в другое можно иллюстрировать следующим примером. В 1507 г. основатель Волоколамского монастыря Иосиф стал испытывать притеснения от удельного волоцкого князя. Иосиф сначала пытался «утешити» князя взяткой „мздой"—иконами работы известного иконописца А. Рублева и Дионисия и „платьем постригшихся".Когда'эта попытка, однако, не удалась, Иосиф обратился к московскому великому князу с просьбой принять монастырь „в свое обладание". Конечно Василий III с большим удовольствием „простер свою руку" и принял эту обитель „в покров и соблюдение свое".

Таким образом происходила коммендация с землей. Причем даже составитель жития Иосифа замечает, что это совершилось „яко в древних летах сия быша, от обид меньших к большим прибегали"

Но иногда коммендация происходила и без земли. В половине XV в. Великий Новгород взял под свою защиту купцов Троице-Сер- гиевской лавры, строго приказав своим посадникам и боярам „оборонять купчину Сергиева монастыря".

Но еще более было развито закладничество за церковных владельцев, что объясняется большими привилегиями, которыми пользовались „молитвенники". По временам закладничество за духовных феодалов принимало настолько массовый характер, что правительство- вынуждено было делать рогатки этому потоку, так как нарушались, интересы высшей светской власти.

По указу 1585 года было запрещено монастырям держать за собой закладников торговых людей, платящих подати. В постановлении земского сбора 1619 года говорилось: „а которые посадские и уездные люди заложились за митрополитов и за весь священный собор и за монастыря... и тем закладчиком всем указали есмя по прежнему, где были наперед сего". 2)

Внутри своих владений церковь стремилась воспроизвести такие же феодальные отношения, которые существовали в любом удельном княжестве.

Особенно ярким образцом церковного феодализма является сеньоральная организация обширных владений новгородского владыки

Последний, с одной стороны, находился в подчинении новгородскому вечу и был обязан выставлять особые владычные полки, а с другой,—все управление его имениями было построено на основе- сложной системы вассалитета.

„Духовные владыки нашей древности",'говорит Н. Павлов-Силь» ванский, носят резкие неоспоримые черты феодальных сеньоров. Совершенно так же, tiaK западно-европейские духовные феодалы, они окружены штатом светских военных слуг-землевладельцев, бояр и детей боярских, служащих им на тех же самых условиях, на каких другие бояре и дети боярские служат великим князьям 1).

Самое ранее упоминание о высших служилых людях новгородского владыки относится к 1228 г., когда двор „владычня стольника" бып разграблен „чади простой", восставшей против господствующей знати. Но особенно много „слуг у владыки появляется с тех пор, когда новгородский дом св. Софьи превращается в крупного землевладельца. Тогда появилась необходимость в управителях различных иерархических степеней в обширном хозяйстве софийского дома.

Новгородский владыка широко применял бенефициальную систему, раздавая церковные земли и имущества боярам и детям боярским, становившихся в вассально-договорные отношения к своему сеньору. Напр., в 1547 г. новгородский епископ Леонид «пожаловал" боярина своего В. Г. Фомина поместьем-селом с деревнями.

Кроме бояр, у владыки была еще военная дружина или „молодцы", которые в мирное время занимали различные должности во Еладычном хозяйстве; позднее они превратились в служилых людей, получавших поместья от церкви.

Эта бенефициальная система была общим явлением в епископских владениях. Все архиереи широко практиковали раздачу земель в поместья своим служилым людям на праве пожизненного владения- при условии отправления военной службы. Вследствие широких прав, предо:тавленных иммунитетными грамотами, епархиальные владыки имели огромную власть над личностью и имуществом лиц, живших на территории их владений. Духовные отцы часто любили ссылаться на следующее апостольское предписание: „повелеваем епископу имети власть над церковным имением аще бо драгоценные человеческие души ему вверены быть должны, то кольми паче о деньгах заповедать должно, чтобы он всем распоряжал по совей власти" 2).

Особенно дорожили владыки судебным иммунитетом, так как отправление судебных функций было одним из важнейших источников обогощения архиерейских домов.

Обычно в епархиальную казну поступали процентные отчисления с каждого иска, соответственно его размеру.

Кроме того, епархиальные монастыри обязаны были доставлять епископу различные платежи с своих имений; такая же обязанность лежала и на всех пруходских храмах.

Что касается приходского духовенства, то оно также платило в архиерейскую казну определенную „мзду", которая выражалась во взимании различных пошлин: напр., „ставленых"—при назначении на ту или другую должность, „перехожих"—при переходе из одного перехода в другой, „крестцовых"—за службу на „крестцах", т. е. на уличных перекрестках и др.

Кроме того, архиереи широко практиковали продажу наиболее ^ доходных должностей в епархии. Напр., игуменские вакансии цени- i лись до 5000 р. (на наши деньги).

По примеру светских феодалрв архиереи выдавали епархиальным монастырям и приходским церквам иммунитетные грамоты, предоставлявшие податные и судебные льготы частично или полностью. Архиерейским чиновникам запрещалось брать с духовных вассалов „кормы, подводы и проводников": и даже въезжать в их села и деревни,

Такими же сеньоральными правами пользовались те дворяне и дети боярские, которые получали поместья от владык. „И вы бы, все крестьяне" писал новгородский архиепископ Леонид в 1572 г., „сына боярского Лутохина чтили и слушали во всем и оброк ему денежный и хлебный платили, чем он вас изоброчит, он ва- ведает и судит во всем по сей нашей грамоте".

Впрочем, необходимо заметить, что в подчинении владык были только так наз. епархиальные монастыри. Но целый ряд обителей, особенно крупных, получали иммунитетные грамоты непосредственно от правительства. Напр., в грамоте Лжедмитрия 1 (1605 г.), данной Солотчинскому монастырю, подробно определялись те отношения, которые в таких случаях возникали между привилегированными монастырями и епархиальным влаиыкой. По этой грамоте Солотчинекий монастырь совершенно освобождался от подсудности, кроме духовных дел, местному епископу, а подлежал неспосредственной юрисдикции самого царя, или его дворецкого, или приказа большого дворца Все же монастырские крестьяне и слуги судились по всем делам, кроме уголовных, монастырскими властями. Если же возникали судеб ные дела между монастырскими и посторонними людьми, то в таких случаях дела рассматривались особым—так наз. „сместным" судом, состоявшим из духовных и светских судей. Высшей инстанцией для „сместных" дел являлся приказ большого дворца или сам царь. 2)

Феодальные привилегии архиереев заключались не только в -том, что последние получали от князей и царей иммунитетные грамоты, но они, кроме того, обеспечивались доходами. Кроме судебных пошлин владыки с древнейших времен пользовались десятиной с княжеских доходов. Так, еще Владимир св. назначил „десятину" кафедральной церкви CF. Богородицы в Киеие. Такой же „десятиной" пользовались новгородский, смоленский и др. архиереи.

Насколько велики были „десятинные" доходы, видно из того, что размер получаемой „десятины" смоленским владыкой равнялся огромной сумме—300 гривен, или ок. 200.000 р. на наши деньги.

В Новгороде, кроме того, под наблюдение архиепископа были отданы городские весы и меры, с которых определенная пошлина шла в казну владыки. Если кто из купцов при обмеривании допускал обман, то имущество его подвергалось конфискации; причем третья часть отходила в пользу „св. Софьи".

Иногда князья „жаловали" архиереев „городами", т. е. правом собирания всех городских доходов в свою пользу. Так, киевский митрополит получил город Синелиц (на Суле), смоленский—город Холм и т. д.

Позднее—в XV—XVII в.в. стала вводиться так наз. „руга", т. е. казенное жалование церковным владельцам натурой или деньгами Первоначально эта „руга" носила характер случайных подарков духовным отцам к тем или другим большим церковным праздникам (чаще всего к рождеству) и состояла она, главным образом, из съестных припасов—рыбы, масла, сыра, яиц, хлеба и т. п.

Но с течением времени „руга" начинает приобретать характер постоянного государственного жалования Этому много спо собствовали „нестяжатели", которые предлагали отнять у монастырей их вотчины и взамен установить государственную ,,ругу '.

В результате духовные отцы только выиграли от этой „нестяжательной" пропаганды, так как из попытки ограничить церковное; землевладение, как увидим дальше, ничего не вышло в XVII в. а размер „руги" с каждым годом все более и более увеличивался. Это видно из следующего примера: в 1485 г. Кириллов монастырь получал из княжеской казны „руги" 300 четвертей ржи в 1506 г.—500.

Уплата этой „руги" в конечном счете ложилась на плечи дворцовых крестьян. Так, по распоряжению правительства крестьяне: дворцовых сел должны были с 1560 г. платить „ругу" на содержание Кириллова монастыря в размере 375 четвертей хлеба; причем крестьянам было вменено в обязанность самим доставлять хлеб в монастырь.

Кроме продовольственной „руги" монастыри получали от правительства еще денежный., „оклад", который также первоначально носил характер „милостыни", ' или „поздравления с празником", но> постепенно превратшТСи~еГ'постоянное денежное жалование.

Таким образом в XV—XVII в.в. церковь вступает перед нами как крупный землевладелец—эксплоататор, хозяйство которого было< организовано на основе широких феодальных привилегий. Путем вне-экономического принуждения, посредством прямого насиления церковь по праву коллективной сеньории выжимала из крестьян прибавочную стоимость, большей частью, в натуральной форме.

В России феодальная иерархия духовенства, говорит Г. В. Плеханов, приняла очень сложный вид. Высшим церковным сюзереном был патриарх, которому подчинялись митрополиты, архиепископы и; низшее духовенство.

Свое право эксплоатировать каждый церковный феодал получал, от высшей власти одновременно с посвящением в сан. Причем главной основой церковного феодализма являлось крестьянство.