Натуральные повинности и барщина. Холопский труд на пашне

 

РУССКАЯ ИСТОРИЯ

 

 

Натуральные повинности и барщина. Холопский труд на пашне

 

Уже исследователь новгородского хозяйства конца XV века заметил в этом случае довольно резкую перемену. "Собственная боярская запашка в Новгороде только в редких случаях достигала 5 обеж на одну семью; обыкновенно же она не превышала 3 обеж. Напротив, с водворением московского владычества боярская запашка значительно увеличивается. Большие семьи, состоявшие из нескольких помещичьих дворов, запахивали нередко на себя по 16 и 17 обеж. Так, князь Дмитрий с детьми имел запашку в 17 обеж, князь Борис Горбатый с матерью - - 16. Но и у отдельных помещичьих семей собственная запашка была нередко довольно значительная. Тот же князь Горбатый запахивал исключительно на себя 12 обеж; Гордей Сарыхазин располагал запашкой точно в таком же размере"***.

 

Обработка этой расширившейся барской пашни производилась руками барских же людей - холопов; о только что упомянутом Гордее Сарыхазине писцовая книга говорит: "И из тех обеж Гордей пашет на себя с своими людьми 12 обеж". В главе о русском феодализме мы имели случай отметить роль холопов, как военных сотрудников своего господина; теперь начинается их экономическая утилизация. Каких размеров она достигала, показывает завещание одного богатого человека времен молодости Грозного, князя Ив. Фед. Судцкого, писанное в 1545 - 1546 годах.

 

По завещанию можно насчитать не менее 55 семей холопов, которых князь оставляет в наследство своей жене и дочерям, не считая отпускаемых им на свободу: из них 50 семей людей деловых страдных, обрабатывавших княжескую пашню. Десять лет спустя, в духовной другого богатого помещика, мы встречаем, кроме "страдных слуг" - просто пашенных холопов - еще страдных людей, кабальных, работников, закрепощенных путем займа. Любопытно, что и теми и другими одинаково завещатель распоряжается совершенно свободно, как своею собственностью, считая их "головами", как скот****.

 

Так уже в 50-х годах XVI века явственно намечается один из корней будущего крепостного права.

 

       Холопский труд на пашне был очень распространен в первой половине столетия: по подсчету Н. А. Рожкова, в Тверском уезде в 1539 - 1540 годах на помещичьих землях барские дворы составляли 4,5%, холопские - 8,8%, крестьянские - 86,7% общего числа земледельческих дворов*. В отдельных имениях процент холопских дворов заходил и выше 10. Но даже с искусственным расширением контингента "страдников", посредством закабаления свободных крестьян, барская пашня росла все же быстрее, чем количество занятых в ней холопских рук.

 

 

Помещик с лихорадочной торопливостью стремился увеличить площадь земли, доход с которой шел целиком ему, - захватывал не только отдельные крестьянские дворы, почему-нибудь запустевшие, но и целые деревни и починки. Уже в новгородских писцовых перед нами мелькают такие записи: "Деревня (такая-то)... дв. княжой человек (такой-то) пашет ее на князя". В московских подобных примеров гораздо больше. Вот один из типичных: "За Яковом за Семеновым сыном Якушкина отца его поместье сельцо Сушино... да к тому же сельцу припущены в пашню: пустошь Скородная, да пустошь, что был починок Боровой, а поставлен на той же сельской земле, а в нем двор помещиков, да людских пять дворов, да двор пуст..." Там, где было раньше целых три крестьянских поселка, расположился один помещик с пятью семьями своих дворовых. Или: "За Иваном за Тимофеевым сыном... треть пустоши, что была деревня... да две пустоши спущены пашнею вместе, да жеребей пустоши..."**.

 

Отдельные некрупные землевладельцы еще могли обходиться при расширении своей запашки холопским трудом, но крупный собственник, организуя свое хозяйство, должен был искать более обширного резервуара рабочих рук. И уже очень скоро помещик напал на мысль - расширять в этом направлении натуральные повинности сидевших на его землях крестьян.

 

Первые образчики развития барщины мы встречаем, как и следовало ожидать, на земле церковной: в знаменитой грамоте митрополита Симона, которая некогда играла такую роль в спорах о возникновении русской поземельной общины. Мы уже упоминали, что доказательством существования общины этот случай никак служить не может - упоминающийся в грамоте передел произведен был не крестьянами, а вотчинником.

 

Но напечатанный в полном виде лишь в недавнее время документ оказался имеющим капитальную важность в другом отношении: им непререкаемо устанавливается наличность правильно организованной издельной повинности крестьян уже на рубеже XV и XVI веков.

 

Барщина была на первый раз не тяжелая: на каждые пять десятин своей земли крестьянин должен был пахать одну десятину церковной. Это было, однако, уже усиление барщины: поводом к грамоте было то, что крестьяне "пашут пашни на себя много, а монастырские пашни пашут мало". В имении было уже заведено трехпольное хозяйство - культура была, по-тогдашнему, довольно интенсивная. Еще более интенсивное хозяйство мы находим лет сорок спустя в дворцовых вотчинах великого князя - и тоже наряду с урегулированной барщиной: в Волоколамском уезде дворцовые крестьяне обязаны были на каждые шесть десятин своей земли пахать седьмую на великого князя, причем точно были определены размеры посева на этой десятине - "2 четверти ржи, а овса вдвое". Великокняжескую землю крестьяне должны были и унаваживать за свой счет, причем опять-таки точно были определены не только количество "колышек" навоза на десятину, но и размеры каждой колышки

 

 Имения средних и мелких владельцев долго должны были дожидаться столь рационального хозяйства. Но барщина и здесь появляется довольно скоро: даже исследователь, который утверждает, что до конца XVI века "барщины не существовало", приводит целый ряд указаний на барщинные имения в первой половине столетия, и ряд этот мог бы быть еще увеличен

 

Рядом с кабальным хозяйством завязывался и другой корень крепостного права - с дальнейшим его ростом мы познакомимся, изучая экономическую жизнь Московской Руси XVII века. Для современного читателя, привыкшего рассматривать "крепостное хозяйство", как синоним регресса, странно встретить первые зачатки крестьянской крепости в связи с интенсификацией культуры; но для феодальной вотчины, не знавшей пролетариата, было невозможно построить новую систему хозяйства на чем-либо, кроме подневольного труда в той или иной его форме.

 

Стоит отметить, как характерный симптом, попытки вести хозяйство вольнонаемными рабочими: в 50-х годах на монастырских землях мы уже встречаем "детенышей" - сроковых работников на денежной плате, как показывает название вербовавшихся сначала из ушедших на заработки младших членов крестьянских семей. Но сколько-нибудь значительного развития сельский пролетариат достиг только к самому концу рассматриваемого периода, когда, на фоне всеобщей "разрухи", рабский труд окончательно укоренился как господствующая форма эксплуатации, и к услугам рабовладения был весь аппарат государственных учреждений. Необходимое условие для развития буржуазного хозяйства стало намечаться тогда, когда никаких предпосылок для этого хозяйства уже не было.

 

 

К содержанию книги: Покровский: "Русская история с древнейших времён"

 

Смотрите также:

 

Россия Ивана 4 Грозного  Аграрная реформа Ивана Грозного.  При Иване 4 служба с вотчин....  Иван 4 в фольклоре 

 

Россия при Иване 4  Земские учреждения Ивана 4 Васильевича