РУССКАЯ ИСТОРИЯ

Древнейшая организация и общественный строй славян. Дворище и печище как формы коллективного землевладения

       Древнейшая общественная организация стоит в тесной связи со способами добывания пищи.

Знаменитая характеристика этой организации в начальной летописи: "живяху кождо с родом своим на своих местех, володеющие кождо родом своим", послужила исходной точкой для множества более или менее фантастических гипотез о первоначальном общественном строе русских славян.

Нетрудно было понять, что здесь речь идет о каком-то союзе родственников, но что связывало между собой этих последних, помимо кровных отношений, которые сами по себе нисколько не мешают людям жить врозь и заниматься различными делами, это не так легко было себе представить.

 В особенности мешала русским историкам составить себе конкретное и отчетливое представление об этом роде начальной летописи их идеалистическая точка зрения - привычка все исторические перемены объяснять переменами в мыслях и чувствах исторических деятелей. У такого умного историка, как Соловьев, например, можно найти длинные рассуждения о том, какую роль играло в первобытном обществе родственное чувство, как оно постепенно ослабевало и что из этого вышло.

Неудовлетворительность подобных объяснений слишком била в глаза, и "теория родового быта" уступала место другим гипотезам, - "вотчинной", "общинной", "задружной" и т.п., ценность которых, однако, отнюдь не была выше первой. Но уже раньше, чем в общественных науках, взяла верх материалистическая точка зрения, та самая историческая аналогия, образчик которой мы видели выше, дала возможность представить себе все дело гораздо нагляднее.

В некоторых местах Русской равнины географическая обстановка IX - X веков сохранилась почти в полной неприкосновенности до очень позднего, сравнительно, времени: таковы были великорусский север, нынешняя Архангельская губерния до XVII и западнорусское Полесье приблизительно до XVI века. Характерно, что в этих двух весьма удаленных друг от друга и никогда не сообщавшихся местностях мы встречаем совершенно одинаковую основную клеточку хозяйственной и вообще социальной организации: на севере она носит название печища, на западе - дворища.

       "Дворище", как и "печище" являются прежде всего формами коллективного землевладения, но весьма похожими на знакомые нам образчики последнего, например, на великорусскую сельскую общину. Коллективизм последней, как она существовала до начала XX столетия, был юридически финансовый: крестьяне общинники сообща владели землей и сообща отвечали за лежавшие на ней подати и повинности, но хозяйство они вели каждый отдельно. Считать такую организацию зародышем или остатком первобытного коммунизма можно было опять-таки лишь с той идеалистической точки зрения, для которой юридическая оболочка была гораздо важнее экономического содержания, право важнее того факта, благодаря которому это право только и могло возникнуть.

 В дворищном землевладении мы имеем перед собой остаток подлинного коммунизма: первоначально все обитатели северно-русского "дворища", иногда несколько десятков работников обоего пола, и жили вместе под одной кровлей, в той громадной друхэтажной избе, какие и теперь еще встречаются на севере, в Олонецкой или Архангельской губерниях, - "настоящем дворце сравнительно с южнорусскими хатами", по отзыву исследовательницы, которой русская наука обязана первым точным описанием древнейшей формы русского землевладения.

Позже они могли расселиться по нескольким избам, но экономическая сущность организации от этого не менялась: все "дворище" по-прежнему сообща обрабатывало всю захваченную ими землю общим инвентарем, и продуктами пользовались все работники сообща. Хозяйство было не только земледельческое.

Документы, сохранившие нам юридическую форму древнейшего землевладения (ко времени составления этих документов обыкновенно уже распадавшегося), изображают эту "землю" как совокупность целого ряда промыслов, входивших в состав дворищного хозяйства; "дворище" всегда является "с полями, сеножатьми и з лесы и боры, и з деревом бортным, з реками и озера, и з гати и з езы, и з ловы рыбными и пташими..."

Все, что нужно было для жизни, не только хлеб, добывалось общим трудом; но наиболее прочной спайкой, связывавшей воедино все население "дворища", являлось, несомненно, все-таки земледелие.

Ибо для всей группы не могло быть более трудного дела, чем выкорчевать из-под леса участок земли под пашню - в историческую эпоху пашню уже обычного типа, обрабатывавшуюся не виловатым суком, а сохой; и не одним ручным трудом, а с помощью лошади.

Ни "рыбный и пташий лов", ни бортничество сами по себе коммунизма не требовали и не могли создать: он мог "ложиться только параллельно с земледелием" и становился тем прочнее, чем сложнее и труднее становилось это последнее. Бродячие охотники, какими иногда представляют себе русских славян, несомненно, оказались бы большими индивидуалистами.