РУССКАЯ ИСТОРИЯ

Господство крупной собственности как признак феодализма. Вотчинный суд и жалованные грамоты на землю

       Медленный, веками тянувшийся экономический процесс работал на пользу крупной собственности вернее, нежели самые эффектные "наезды" с грабежами и кровопролитием. К XV - XVI векам, повторяем еще раз, экспроприация мелких собственников была почти совершившимся фактом - мелких вотчинников оставалось ровно лишь настолько, чтобы можно было опровергнуть довольно прочно держащийся предрассудок, будто вся земля к этому времени была уже "окняжнена" или "обоярена".

Первый из основных признаков феодализма - господство крупной собственности - может быть доказан для Древней Руси, домосковского периода включительно, столь же удовлетворительно, как и для Западной Европы XI - ХП веков. Еще более вне спора второй признак - соединение политической власти с землею неразрывной связью.

       Что крупная вотчинная аристократия на своих землях не только хозяйничала и собирала оброки, а и судила и собирала подати, - этого факта никто в русской исторической литературе никогда не отрицал, он находит себе слишком много документальных подтверждений, притом давным-давно опубликованных. Но с обычной в нашей историко-юридической литературе государственной точки зрения, эти права всегда представлялись как особого рода исключительные привилегии, пожалование которых было экстраординарным актом государственной власти. "Эти привилегии предоставлялись не целому сословию, а отдельным лицам и всякий раз на основании особых жалованных грамот", - говорит проф. Сергеевич в последнем издании своего труда "Древности русского права"*.

Двумя страницами далее тот же исследователь находит, однако же, вынужденным обратить внимание своего читателя на то, что среди наделенных такой привилегией встречаются не только большие люди, имена которых писались с "вичсм", но также "Ивашки и Федьки". Он делает отсюда совершенно правильный вывод, что "такие пожалования составляли общее правило, а не исключение", т.е. что привилегия принадлежала именно "целому сословию" землевладельцев, а никак не "отдельным лицам" в виде особой государевой милости.

А еще двумя страницами далее тот же автор вскрывает еще более любопытный факт: сам акт пожалования мог исходить вовсе и не от государственной власти, а от любого вотчинника.

С приводимой им жалованной грамоты митрополита Ионы некоему Андрею Афанасьеву (1450) можно сопоставить еще более выразительный пример того же рода - жалованную грамоту кн. Федора Михайловича Мстиславского тому самому Ивану Толочанову, о подвигах которого уже шла речь выше. "Тиуны наши и доводчики, и праведник не выезжают (в пожалованные Толочанову деревни) ни по что, - пишет в этой грамоте кн. Мстиславский, - ни поборов своих у них не емлют и крестьян его не судят, а ведает и судит своих крестьян Иван сам или кому его прикажет, а сведется суд сместной нашим крестьянам с его крестьяны и тиуны наши их судят, а он с ними же судит, а присудом делятся на полы, опричь душегубства и татьбы, и разбоя с поличным и дани сошные, а кому будет до него дело, ин его сужу яз князь Федор Михайлович или кому прикажу".

Издатель этого интересного документа, г. Лихачев, справедливо отмечает в предисловии, что этот князь Мстиславский не только не был каким-нибудь самостоятельным владельцем, но даже в числе слуг московского великого князя не занимал сколько-нибудь выдающегося места; он не был даже боярином. Нужно прибавить, что и земля-то, которую он с такими правами "пожаловал... своему боярскому сыну", была не его наследственная, а пожалованная ему самому великим князем Василием Ивановичем.

И этот последний, по всей видимости, отнюдь не считал такого дальнейшего делегирования пожалованной им "привилегии" еще более мелкому землевладельцу чем-нибудь ненормальным: недаром и он сам, и его отец, и его сын давали такие грамоты совсем мелким своим помещикам. Выше мы упоминали, по писцовым книгам первой половины XVI века, о двух великокняжеских конюхах, которых систематически обижали их сильные соседи - боярин Морозов да князья Микулинский и Шуйский: в доказательство своих прав эти конюхи предъявили, однако же, несудимую грамоту "великого князя Ивана Васильевича всея Руси", - неясно, был ли это Иван III или Иван IV.

А немного ниже в той же писцовой мы находим жалованную несудимую грамоту на полсельца, где было всего 50 десятин пахотной земли. Таким образом у нас, как и в Западной Европе, не только большой барин, но и всякий самостоятельный землевладелец был "государем в своем имении", и г. Сергеевич совершенно прав, когда говорит, не совсем согласно со своим первоначальным определением вотчинного суда, как исключительной привилегии отдельных лиц, что, сельское население, еще задолго до прикрепления крестьян к земле, находилось уже под вотчинным судом владельцев".