ФЕОДАЛЬНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ И КЛАСС ФЕОДАЛОВ. ПОМЕСТНОЕ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЕ, ПОМЕЩИКИ

Основы поместной системы, ее сословно-классовый характер

Широкое привлечение иностранцев на царскую службу, прежде всего военную, влекло за собой образование другой замкнутой прослойки — помещиков-иноземцев. Первоначально закон 27 ноября 1613 г.,  а затем и Ул ожение (XVI, 14) предписывали освободившиеся земли иноземцев передавать только беспоместным и малопоместным иноземцам, т. е. закрепляли за этими землями сословную принадлежность.

Закрепляя правовые основы поместной системы и узаконяя дальнейшие пути ее развития, Уложение вместе с тем стремилось сохранить в определенных рамках ее сословно-классовый характер.

Ограничения раздачи поместий имели как бы два среза — горизонтальный и вертикальный. Стремление законодателя не ис- помещать и тем самым не приближать к служилым людям по отечеству низшие разряды служилых людей получило выражение в запрете наделять поместьями решеточных приказчиков Земского приказа.  Те из них, кто имел поместья, обязаны перейти на более ответственную «государеву службу». Отсюда следует, что другой, не менее важной стороной закона было пресечение попыток служилых чинов уклониться от более ответственных видов государевой службы (XVI, 67).

Запрещалось давать поместья патриаршим детям боярским, для испомещения которых предназначались домовые земли патриаршего двора (XVI, 66). Наконец, вводились определенные территориальные ограничения. Наиболее показательна в данном отношении норма, восходящая, по Верховскому, к указу 135 г. (1626/27 т.)  о лишении прав новгородских я псковских дворян, «написанных по московскому списку», на их прежние имения по Новгороду и Пскову, которые должны идти в раздачу новгородцам и псковичам (XVI, 68). Цель закона очевидна — сохранить в неприкосновенности поместно-вотчинный фонд приграничных уездов ввиду их военного значения.

Подвижный и растущий поместно-вотчинный фонд требовал постоянных источников пополнения. После событий начала XVII в. основным источником раздачи земель в вотчины и поместья были черные и дворцовые земли.  В итоге черные земли в центральных и прилегающих к ним уездах исчезли, а дворцовые в такой степени сократились, что правительство указом от 26 февраля 1627 г. запретило отчуждение дворцовых земель. Этот запрет, однако, не выполнялся; раздача дворцовых земель продолжалась в 30—40-е гг., хотя и в меньших размерах.14 Уло- жение 1649 г. вновь признало возможным раздачи дворцовых и черных волостей в поместья и вотчины (XVII, 24).

Такая позиция в области правового решения вопроса о дворцовых и черных землях как источнике пополнения поместно-вотчинного фонда отражала насущные потребности в его укреплении и развитии. Но Уложение допускало и ряд других источников пополнения поместий и вотчин, которые либо вовсе не могли быть использованы в условиях по крайней мере первой четверти XVII в., либо имели крайне ограниченные возможности. Продвижение границ государства на юг, укрепление там власти, опору которой как раз и составляло землевладение служилых людей, еще с XVI в. позволило просторы «дикого поля» рассматривать как источник испомещения детей боярских украинных городов (XVIII, 5; XVI, 40).

В обстановке заметного преодоления хозяйственной разрухи первых десятилетий XVII в. закон санкционировал использование разоренных, запустевших земель, в особенности в таких районах, как Северские города (XVI, 35) и южная окраина государства. Разновидностью этих категорий земель являются порозжие земли, пустоши — как в Московском, так и в других уездах, — подлежащие учету и раздаче в поместья и вотчины. Законодательство стремилось стимулировать усилия помещиков по разысканию бесхозных земель, вод, рыбных ловель и т. п., обещая передать заявителю эти угодья в четвертную пашню (XVI, 36).

Исключение составляли пустоши, отданные из приказа Большого дворпа и Четвертей. в оброк- думным и другим московским чинам. Их запрещалось выводить из оброка и продавать в вотчины (XVI, 39).  Уложение запрещало и раздачу оброчных земель (в том числе и оброчных бортных ухожьев) в поместья (XVI, 35). Такие земли были источником денеяшых средств для казны.

Но этот запрет не носил абсолютного характера. Разрешалось, например, оброчпые пустоши по челобитным боспоместных и малопоместных дворян отдавать к их прежним поместьям в счет оклада. При переходе в поместный оклад такие земли исключались из оброка (XVI, 39). Завесу над подобной метаморфозой приоткрывает указ от 22 июля 1644 г., послуяшвший источником 39-й статьи XVI главы. В ней в качестве мотивировки решения о передаче оброчных пустошей беспоместным дворянам указано: «.. .теми оброчйыми землями ево государевы служилые люди беспоместные были испомещены, а малопоместные поместьями пополнились».16 Цель ясна. В Уложении нет, таким образом, совмещения двух разноречивых указов (XVI, 35 п 39), о чем говорил В. Н. Сторо>кев. 

Перед нами выступает четкая линия поддержки поместного землевладения в целом, в жертву которому при определенных обстоятельствах приносятся интересы государственного фиска. Это же подтверждает и закон об изъятии у феодалов Поволжья земель, находящихся у них на оброке, с целью передачи дворянам в поместья.  Наконец, закон предусматривает сохранение в составе поместно-вотчинных земель выморочных владений путем передачи их по челобитным в другие руки при отсутствии наследников умершего владельца (XVI, 37). Попытки выдать поместные земли за вотчинные карались конфискацией поместных земель: «Не называй поместной земли вотчинною землею» (XVI, 51).

Таким образом, опираясь на законодательство второго-пятого десятилетий XVII в., Уложение 1649 г. суммировало нормы, касающиеся узаконения источников поместно-вотчинного землевладения. При этом под влиянием изменений в хозяйственной и внутриполитической обстановке делается очевидный крен от дворцовых и черносошных земель —почти единственного источника пополнения поместно-вотчинного фонда в начале XVII в. — в сторону запустевших, бесхозных, выморочных и не в последнюю очередь вновь осваиваемых земель раздвигающихся окраин России.