ФЕОДАЛЬНО-ЗАВИСИМЫЕ ЛЮДИ КРЕСТЬЯНЕ

Закабаление – оформление кабального холопства

Статус кабальных людей стал складываться с конца XV в. Видным рубежом в его развитии явилось Уложение от 1 февраля 1597 г. Оно отменило право кабального человека освободиться от холопской зависимости путем выплаты долга и установило кабальную службу до смерти господина без права передачи кабального холопа по наследству.

 Освобождение по смерти господина от кабальной зависимости было сопряжено с освобождением от возврата кабального долга. В кабальную зависимость до смерти господина попадали и дети кабальных холопов, если они родились после оформления кабалы их родителями. Наконец, Уложение 1597 г. содержало требование регистрации старых и новых кабал в книгах приказа Холопьего суда.

 Для нашей цели нет нужды останавливаться на законодательных перипетиях, касающихся кабального холопства в начале XVII в. ж связанных с событиями классовой борьбы того времени. Отметим только, что указ Василия Шуйского 21 мая 1609 г. провозглашал возврат к нормам Уложения 1597 г. относительно кабальных людей. Отсутствие в последующие сорок лет каких-либо законов по этому предмету говорит о том, что статус кабального холопства приобрел в первой половине XVII в. довольно устойчивый характер.  И Уложение 1649 г. не вносило в него каких-либо существенных перемен, хотя впервые в истории законодательства был выработан детальный и всесторонний свод законов о холопах, включавший в себя наслоения прошлых времен и итоги судебной практики по холопьим делам 

Вместе с тем с Уложением 1649 г. связано окончательное завершение длительной эволюции кабальных людей в кабальных холопов, важнейшим поворотным пунктом которой был указ от 1 февраля 4597 г. Давно отмечено, что Уложение 1649 г. знает только поступление в кабальное холопство.  Основной источник пополнения кабальных холопов составляли незакрепощенные элементы общества, не принадлежащие ни к служилому сословию, ни к феодально зависимому крестьянству. Значительная прослойка вольных «гулящих людей», отпущенные на волю холопы, среди которых заметную часть составляли кабальные же холопы, получившие отпускные по смерти своих господ, — весь этот пестрый конгломерат составлял основной костяк пополнения кабального холопства (XX, 7, 8, 16, 52).

Сюда же относились новокрещены из полоняников и служилых иноземцев, освобожденные от государственной службы (XX, 37); в весьма ограниченной форме попадали в кабальные холопы дети боярские — те из них, которые, будучи освобождены от холопства для прохождения государевой службы, с целью избежать ее вновь били челом о вступлении в холопы. Закон возвращал их в холопство к прежним хозяевам (XX, 3). По желаншо господина было обязательным оформление служилой кабалы на «добровольного холопа», прослужившего во дворе бескабально более трех месяцев (XX, 16) .  Наконец, ряды кабальных холопов пополнялись за счет купленных татар, на которых допускалось оформление служилых кабал (XX, 117).

Вместе с тем Уложение строго регламентировало источники пополнения кабального холопства. Регламентация шла по двум линиям — возрастной и социальной. Вслед за указом 1558 г. запрещалось оформлять служилые кабалы на лиц моложе 15 лет (XX, 20).

В социальном плане из круга закабаляемых на будущее время в соответствии с Уложением от 23 июля 1641 г. исключались верстаные и неверстаные дети боярские (XX, 2), кроме тех, кто злостно уклонялся от государевой службы (XX, З).  Запрет оформления служилых кабал распространялся и в отношепии крестьян и бобылей — как чужих, принятых временно по найму (XI, 32) или беглых (XX, 6), так и собственных (XX, 113). В равной мере запрещалось кабалнть членов семей крестьян. При кабалении чужих крестьян санкцией служила потеря ссуды вместе с кабальными, которые возвращались прежнему владельцу в качестве крестьян. А при оформлеппп кабал ЙА СЁОИХ КРБСТЬЯЙ закой назначай санкцию в аеойрбДея&й- ной форме: «что государь укажет» (XX, 113). Холопий приказ был обязан ежегодно рассылать грамоты городовым воеводам и приказным людям с запретом оформлять кабалы на крестьян и крестьянских детей (XX, 6).

При широком размахе процесса закабаления закон ограждал права на старые виды холопства. Если кабала оформлена на полного, старинного или докладного холопа, не имевшего отпускной, то при возникновении конфликта холоп отдавался тому, «чья крепость старее» (XX, 21). Кабала, оформленная на беглого холопа при жизни его хозяина, не имела юридической силы (XX, 114).

Наконец, исключалось насильственное оформление кабал на лиц, прослуживших добровольно во дворе господина менее трех месяцев. При нежелании оформить на себя кабалу эти лица отпускались на волю (XX, 16). Исходная ситуация, предусмотренная 7-й и 16-й статьями главы XX Уложения 1649 г., одна и та же: бьет челом в услужение вольный человек, в первом случае сразу же оформляя на себя служилую кабалу, а во втором — желая некоторое время послужить бескабально, добровольно: «А будет к кому придут какие люди и учнут бити челом в холопство, а скажутся, что они волные люди... Да будет те люди в холопье приказе в роспросе скажут те же речи...» (XX, 7). «А будет которые волные люди на Москве и в горо- дех бьют челом кому в холопство добровольно, и бив челом, учнут у тех людей, кому они быот челом в холопство, жити бескабално месяц, или два, или три месяцы...» (XX, 16). Исключение по закону такой практически возможной ситуации привело бы к сокращению притока вольных людей в кабальные холопы. Законодатели не могли пойти на подобный шаг, предпочтя путь сокращения срока бескабальной службы. Если указ от 11 октября 1555 г. легализовал добровольную слуя^бу, подчеркнув право лиц, вступающих в нее, покинуть хозяев «с отказом» и «без отказа» и лишив хозяев в последнем случае права иска о сносе на том основании, что на послужильца не была оформлена кабала,  то уложение от 1 февраля 1597 г, установило срок добровольной службы без оформления служилой кабалы в пределах полугода, по истечении которых хозяин мог оформить кабалу даже вопреки желанию послужильца. В этой связи Уложение 1597 г. впервые ввело термин «добровольный холоп», отнеся его исключительно к лицам, прослужившим добровольно не менее полугода.  Именно эти добровольные холопы лишались права докинуть своих хозяев, а интересы последних правительство брало под защиту. 

Уложение 1649 г. пошло дальше. В нем нет понятия «добровольная служба». Речь идет здесь о том, что вольные люди быот челом добровольно непосредственно в холопы, воздерживаясь временно от оформления служилой кабалы. Уложение допускало такое состояние в течение трех месяцев, по истечении которых хозяин получал право безоговорочного оформления служилой кабалы на такого добровольного холопа (XX, 16). В то же время правительство не брало на себя защиты прав холоповладельцев в отношении лиц, служивших добровольно без оформления кабалы, отказывая в исках о сносе в случае их ухода «с отказом» или «без отказа» (XX, 17).  Отсюда следует, что бескабальная служба в холопах рассматривалась в Уложении как переходная стадия к холопству кабальному и не имела своего юридического статуса. Объективно это означало признание полноправным перед законом только состояния кабальной неволи.

Из сказанного видно, что закон ограждал от служилой кабалы и похолопливания как представителей господствующего класса, так и основной феодально зависимый класс — крестьянство. Право владения холопами — старинными и кабальными — было исключительной привилегией господствующего класса. Однако в силу того, что между прежними видами холопства (полное, старинное, докладное, купленные люди) и зависимостью по служилой кабале, при усилении с конца XVI в. холопских черт этой зависимости, существовали определенные правовые отличия,  объем правомочий различных групп господствующего класса в отношепии холоповладения был не одинаков.

Церковные феодалы не имели полных и старинных холопов, в то время как верхушечный слой их — от протодьяконов и выше —имел право оформлять служилые кабалы на вольных людей, которые изъявят желание жить у них. Низшее духовенство — попы, дьяконы, церковный притч и монастырские служки — лишались этого права (XX, 104). Лишались его и боярские люди, среди которых могли быть впдные слуги бояр (XX, 105). На практике такое же положение было у посадских людей и черносошных крестьян.  У всех этих низших сословий вольные люди могли жить лишь по жилым записям «урочные годы» (XX, 104). Другой вид ограничений прав владения кабальными холопами шел по служебной линии. Воеводам и приказным людям запрещалось кабалить для себя жителей городов, находящихся в их ведении (XX, 58).

Уложение 1649 г. всесторонне регламентировало процесс оформления зависимости по служилой кабале. Вслед за Уложением от 1 февраля 1597 г. основное требование сводилось к обязательной регистрации служилых кабал в книгах Холопьего приказа. В этой связи определялась степень законности кабал прошлых лет. Кабалы, заверенные дьяками и «за подьячих справкою», выданные в 1612 г. и ранее, были действительны и при отсутствии кабальных книг, в которых они зарегистрированы (XX, 56). Старые кабалы, писанные «до московского разорения», если отсутствовали книги и не было в живых дьяка, губного старосты или городового приказчика, подписавших их, признавались имеющими силу лишь при обнаружении других кабал с теми же подписями (XX, 103). Подтверждалось действие кабальных книг, присланных из городов в Москву до указа от 26 августа 1640 г. (XX, 107).

Текущее оформление служилых кабал варьировалось в зависимости от состояния кабалимого. Если это были вольные люди, то господин путем их допроса обязап был убедиться в этом и установить, что перед ним не служилые люди и не служилых господ дети, пе холопы и не крестьяне. После допроса такие люди должны быть отведены в Холопий приказ и вновь подвергнуты допросу. Если показания совпадали с первоначальными, то таких лиц заносили в книги и на них выдавались кабалы (XX, 7). Холопы, бившие челом в кабальное холопство после смерти своих господ, обязаны были предъявить отпускные за подписью своих хозяев или приказчиков. Отпускные требовались и в том случае, когда родители хотели переоформить служилые кабалы на имя своих детей (XX, 9).  Вслед за боярским приговором 1606 г. закоп запрещал оформление кабалы па имя двух лиц одновременно (отец с сыном, дядя с племянпиком), допуская владение только порознь и последовательно, с переоформлением кабал (XX, 47). Кабалы совместного владения, выданные до 1649 г., подлежали переоформлению (XX, 48). Наличие, таким образом, отпускной для оформления новой кабалы было обязательным. Закон, однако, допускал возможность ее отсутствия. Если холоп утверждал, что он служил по кабале, называл ймя своего господина и указывал с какого года служил, то запись о кабале отыскивали в книге. При ее наличии и прп отсутствии спора о холопе на него выдавали кабалу новому владельцу (XX, 12). Но если прежний хозяин холопа был жив, а отпускной не дал, то новая кабала не оформлялась (XX, 11).

Отпускная могла отсутствовать по причине внезапной смерти господина. В таком случае кабальный холоп имел право бить челом в Холопий приказ об отпускной и оформить кабалу на имя нового лица (XX, 15).

Отталкиваясь от указа от 30 мая 1641 г.,  Уложение детализировало процесс оформления служилых кабал. Их писали площадные подьячие (XX, 19). Присутствие лица, на которого кабала оформлялась, было обязательным; запрещалось писать кабалы «заочно подставою». Виновные подвергались наказанию кнутом (XX, 23). Не разрешалось заочное включение в кабалы детей старше 15 лет, но в отношении недорослей это допускалось (XX, 110). Такие ограничения были связаны с тем, что непременной частью формуляра служилой кабалы была запись кабалимого «в рожей и в приметы». Фиксация холопьих примет в кабалах и в книгах была обязательной, как средство, помогающее решению тяжб о холопах (XX, 23, 76). Это требование выдвигалось во многих статьях Уложения и клалось в основу решения ряда казусов.  Если па одного холопа предъявлялись па суде две кабалы и обе записаны в книги, а «в рожей и в приметы» сойдется только одпа, то спор решался в пользу владельца именно этой кабалы, даже если она оформлена позднее другой (XX, 75). В городах служилые кабалы подлежали заверке подписями воевод, приказных людей или губных старост. Еслп в каком-либо городе воевода и приказные люди неграмотны, а губного старосты нет, то служилые кабалы оформлялись в соседнем городе, где имелись грамотные представители власти (XX, 72). Слуяшлые кабалы подлежали регистрации в записных кабальных книгах, которые ея^егодпо доляшы высылаться из городов в Москву, имея заверку подписями воевод, приказпых людей и губных старост. Заверка кабал п кабальных книг только печатямп без подписей пе допускалась (XX, 73). В этой связи предусматривался казус: если кабала имела помету местных властей о записи в книги, но там ее не обнаруживали, то на воеводу или приказного накладывалось взыскание, а на холопа выдавали новую кабалу (XX, 28).

В Москве заверка кабал п регистрация их в книгах производилась в Холопьем приказе. Здесь снимали с отпускных копии, оформляли кабалы, приклеивая к ним отпускные и закрепляя подипсями дьяков. Копии с отпускных оставались в приказе, а кабалы с отпускными и холопы «в рожей п в приметы»

Лицу, ставшему кабальным холопом, выплачивалось «жалованье» (XX, 78). Указание этой "суммы в служилой кабале было непременным условием; закон предписывал ее размеры: «писати служилые кабалы... на одного человека в трех рублех, а больше и меньше не писати» (XX, 19). Судебник 1550 г. устанавливал максимум долга по служилой кабале в размере 15 руб.  Установление Уложением от 1 февраля 1597 г. зависимости по служилой кабале до смерти господина без возврата ссуды значительно обособило служилую кабалу от заемной, в немалой мере лишив первую экономических черт с одновременным усилением ее крепостнической сущности. В силу этого обстоятельства и с учетом того, что господин кормил и одевал холопа (этого требовал закон), Уложение 1649 г. вслед за указом 1641 г. узаконило резкое снижение выплачиваемой вступающему в кабальную зависимость суммы и строго ограничило ее размеры 3 рублями.46 В то же самое время Уложение оценивало работу мужчины в счет погашения долга по заемной кабале в размере 5 рублей в год (XX, 40). Сравнение этих цифр показывает, в какой мере зависимость по служилой кабале обрела крепостнический характер, а выплачиваемое холопу «жалованье» утратило реальный смысл. Основанием прав на кабального холопа могла быть только служилая кабала. Никакие личные «грамотки» об отдаче себя в холопы ее не заменяли (XX, 18).

Одной из основных черт правового положения кабального холопа была зависимость от господина до его смерти (XX, 63). Уложение стремилось предусмотреть возможные обходы этой нормы и устранить их. Детям воспрещалось держать холопов по отцовским кабалам; холопов следовало отпускать на волю, после чего они могли давать служилые кабалы на себя любым лицам (XX, 52). И при внезапной смерти холоповладельца кабальный имел право получить волю, несмотря на нежелание жены или детей умершего, и поступать в холопство к другим лицам по отпускной (XX, 15). Запрет оформлять кабалу на одного холопа двум лицам одновременно (отцу с сыном, дяде с племянником) (XX, 47) преследовал ту же цель. 

Подтверждая в этой частй приговор от 7 января 1606 г., Уложение тем не менее отошло от его установления отпускать на волю тех холопов, на которых незаконно оформлены кабалы одновременно на два и более лица, предписав переоформление кабал на таких лиц в соответствии с требованиями закона (XX, 48) .

Соответственно запрещалось включать кабальных холопов в духовные и давать их в приданое (XX, 61). Если кабальные люди были включены в духовную, но по смерти господина не хотели жить у его жены и детей, то они могли бить челом в кабальные кому-либо другому (XX, 63). Предусмотрен и случай, когда кабальные холопы могли попасть в духовные грамоты под видом старинных холопов или пных крепостных людей. При возникновении конфликта после смерти господина и при отсутствии старинных крепостей вопрос разрешался опросом холопов и проверкой пх показаний по кабальным книгам. Если записи их кабал были обнаружены в книгах, то холопы подлежали освобождению от наследников своего господина. При отсутствии записей духовная вступала в силу (XX, 64). Не давала прав наследования и правая грамота на кабального холопа (XX, 81).

Не создавало исключения из правил ненаследования кабальных холопов приложение к ним старого принципа: по холопу — раба, по рабе— холоп (XX, 31). Частный случай такого приложения предусматривал вступление в брак холопа с холопкой жены или детей его господипа. При смерти последнего права на холопа переходили к жене или детям, но и обратно — смерть жены или детей влекла передачу прав на холопку мужу или отцу (XX, 86). Отсюда ясно, что квалифицировать этот двусторонний акт как наследование (в смысле передачи от родителей к детям), как это делает К. Победоносцев, пе представляется возможным.  Брак кабального холопа на вольной женщине делал ее холопкой по мужу (XX, 85).IДругой аспект приложения того же принципа повлек установление потомственности кабальной неволи. На родившихся от кабальных холопов распространялся статус их родителей (XX, 83). Женитьба холопа на вольной женщине не только ее делала холопкой, но распространяла на детей те же узы зависимости (XX, 87), причем холопское положение детей должно было быть оформлено служилой кабалой даже против их воли (XX, 30). Однако дети, родившиеся до того, как их родители стали холопами, ж живущие отдельно, холопству по родителям не подлежали (XX, 5). Этот закон заимствован из Судебника 1550 г.,50 в котором отнесен к полным и докладным холопам. К середине XVII в. он утратил значение для всех старых форм холопства и имел отношение только к одной его разновидности — холопству кабальному.

В условиях феодального общества кабальная зависимость не только de facto, но и de jure нередко возникала из вольного найма.

М. Владимирский-Буданов отметил: «В древности право на действия лиц, особенно в договоре личного найма, легко переходило в право на лица (обязательственное право близко граничило с вещным)».51 Именно поэтому Уложение, допуская временный вольный найм крестьян и бобылей, воспрещало оформлять на них жилые и ссудные записи и служилые кабалы, предписывая отпускать наймитов, как только минет срок найма (XI, 32). Эта частная норма была продиктована стремлением оградить целостность сословия крестьян в интересах тех же феодалов. Общей же нормы о запрете кабалить наймитов Уложение не содержит.

Наиболее часто особая форма личной зависимости возникала из практики займа. Отражая высокий уровень развития ростовщических операций, в сферу которых были втянуты не только торгово-ремесленные круги, по в еще большей степени состоятельные слои господствующего класса, Уложение вслед за предыдущим законодательством уделяет большее внимание долговому праву,  регламентируя правовые следствия несостоятельности должников. При неуплате долга по заемной кабале или по «записи за рост служить» — как в случае признания заемщиком этой вины, так и вследствие установления ее в ходе судебного разбирательства и при отсутствии возможности вернуть долг — ваемщик отдавался истцу «головою до искупа» (X,206;XX,39). Искуп состоял в работе на заимодавца в счет долга по официально установленному расчету: мужчины по 5 руб. в год, женщины—2 7я руб., дети должников в возрасте свыше 10 лет-—по 2 руб. в год. Погашение таким путем иска влекло освобождение должника и членов его семьи от зависимости.

В случае смерти заимодавца до полной отработки долга права на должников переходили к наследникам до окончания «искупа» (XX, 40). Однако закон допускал для должников, обедневших в результате несчастных случаев (пожар, грабеж и другие бедствия), рассрочку уплаты долга по заемным кабалам, но не более как до 3 лет. При этом оформлялись поручные записи, по которым поручители выплачивали долг полностью в случае измены должника (отъезд за рубеж) или оставшуюся часть долга, если наличного имущества должника не хватало для полного погашения долга (X, 203).

Весьма важно и то обстоятельство, что сословно-классовая основа зависимости по служилой и заемной кабалам была различной. Если владение кабальными холопами было привилегией феодалов и верхов купечества, то ростовщичество не имело сословных границ — давать деньги в долг под проценты или по «записи за рост служити» могли и представители непривилегированных сословий, в равной мере пользуясь правовыми следствиями таких операций. При всей внешней близости зависимости по кабалам служилой и заемной (их срочность: по служилой кабале— до смерти господина, по заемной в случае несостоятельности—до отработки долга) следует признать, что это два самостоятельных и независимых друг от друга вида правоотношений. Отдача головою до искупа имела определенную социальную направленность. От нее освобождались «служилые люди всяких чипов, опричь меньших» (X, 204, 264) .б4 Долги служилых по отечеству предписывалось погашать за счет их имущества, включая имения и имущество их крестьян и людей (X, 264), Таким образом, дворянин пе отрабатывал долг и не мог попасть в зависимость от перодовитого заяшточного человека, у которого брал деньги взаймы.

Несостоятельных должппков отдавали кредиторам до искупа обычно с правежа.56 Но с правежа должник мог быть выкуплен любым другим лицом, которое погашало его долг, и в таком случае по записи попадал в зависимость от данпого лица. Если запись включала обязательство «житп у них, и у детей пх во дворе служити и жепитпся, п женясь потому же служити во дворе...» (XX, 46), а срок службы не был обусловлен, то выкупленный доляшик служил практически пожизненно, передаваясь по наследству детям господина. «Бессрочная жплая запись» в правовом аспекте создавала своеобразный рецидив полного холопства.56 Обычная жилая запись могла включать условие жить во дворе господина определенный срок или до его смерти. Если жена и дети господина не были упомянуты в записи, то лицо, давшее на себя жилую запись, получало волю по истечении обусловленного срока или по смерти господина. При попытке лиц, давших на себя запись, освободиться досрочно с них взимали заряд (XX, 44).

Своеобразным сочетанием жилой записи и заемной кабалы было оформление отдачи себя с женой и детьми в работу в голодное время «за корм» или под заемные деньги. Расчет производился по обычной норме.57 В голодное же время родители могли отдавать в работу своих детей (XX, 43). События начала XVII в. привели к широкой практике такого рода, что не замедлило сказаться в текущем законодательстве и — как следствие этого — в Уложении 1949 г.

Включение в главу о холопах форм зависимости по заемной кабале, отдачи головою до искупа и по жилым записям говорит само за себя. Все это разновидности личной зависимости. При побеге должников кредитор мог заявить в Приказ, из которого они были выданы ему (X, 267). Убийство должника кредитором порицалось, но санкция, как и во многих других случаях, была неопределенной: «что государь укажет» (X, 268).

При всех особенностях правового положения старинных форм холопства, которые указаны выше, Уложение не отделяло их в сословно-правовом отношении от кабального холопства. Главенствующее положение последнего определяло общий правовой статус холопства вообще. Это дает основание рассматривать правовое положение холопов в целом. Вместе с тем правовое положение холопов есть производная от прав и обязанностей холопо- владельцев. Поэтому целесообразно этот двуединый аспект проблемы рассматривать совместно. Другое условие анализа данного вопроса состоит в том, что положение холопов следует оценивать в сравнении с положением крестьян.

Экономической основой большего бесправия холопов, чем крестьян, служило отсутствие у холопов собственности, по крайней мере в юридическом смысле. Если в Уложении с крестьянами неразрывно связано понятие о животах (возврат крестьян из бегов вместе с животами и т. п.),  то относительно холопов животы упоминаются всего дважды и в обоих случаях в отрицательном для холопов смысле. Холопы, получившие волю после смерти своих господ, лишались права предъявлять иск о животах их именам и детям (XX, 65). Уложение допускало иск о животах к холопу только относительно платья, в котором он бежал от господина • (XX, 93). Зато в большом числе случаев, когда в связи с побегами холопов речь шла об имуществе, говорится о сносе, о похищении беглыми холопами вещей, принадлежащих их господам.69 Это не означает, что у холопов не было имущества. Во всяком случае у какой-то части из них, составлявших холопскую элиту, имущество могло быть значительным, но это скорее было владение,' а не собственность. В юридическом смысле холоп — неимущий человек, вступающий в зависимость от господина через оформление либо служилой кабалы, получая 3 рубля «жалованья», либо кабалы заемной или жилой записи с обязательством отработки занятой суммы из расчета по 5 рублей в год (для мужчин). Отсюда обязанность холоповладельца кормить и одевать холопа, в то время как крестьянин кормил и одевал себя сам. Если господин в голодное или иное какое время прогонял холопа, не желая его кормить, и при этом не выдавал отпускной, предоставляющей возможность холопу поступить к другому лицу, то холоп имел право бить чейом' в Холопий приказ о выдаче отпускной. Показания холопа проверялись путем опроса холоповладельца, и в случае их подтверждения ему выдавали отпускную (XX, 44).  Если же владелец холопа опровергал его показания, то холопа возвращали ему, обязав «кормить» и «голодом не морить» (XX, 42). И в случае возвращения беглого холопа закон предписывал «приказать накрепко» господину, чтобы он холопа «до смерти не убил» и пе изувечил • (XX, 92). Такие же оговорки содержатся в отношении доляшиков из низших разрядов служилых людей noi прибору и тяглых людей, которые за неуплату долга отдавались кредиторам'головой до искупа. Ска-: занное означало определеппое ограничение власти и прав холопо- владельцев в отношении холопов и приравненных к ним категорий похолопленных людей, что делает их зависимость более мягкой и отличающейся от полных форм рабства.  И тем не менее необходимо отметить, что запрет крайних мер насилия в отношении холопов не сопровождался назначением каких-либо санкций господам при нарушении предписаний закона.  В отношении третьих лиц уже в XVI в. убийство ими холопа приравнивалось к убийству свободного человека и не проходило безнаказанно. Вообще по отношению к третьим- лицам у холопа было больше прав, чем по отношению к своему господину.  Это положение оставалось в силе и в отношении кабальных холопов XVII в.

Право передачи по наследству и в качестве приданого, остававшееся в отношении старинных видов холопства,  не распространялось на кабальных холопов. Соответственно кабальный холоп имел право получить отпускную по смерти господина и бить челом в холопство другим лицам (XX, 52, 63, 64), а человек, отданный головой до искупа или попавший в долговую кабалу, освобождался по окончании отработки долга, право на который передавалось по наследству (XX, 39, 40)'. При нарушении этих правил холопы по закону могли обращаться в приказ Холопьего суда с жалобой на своих господ. По государеву указу и боярскому приговору освобождались от неволи холопы бояр, изменивших русскому государству (XX, 33)'. Холопы некрещеных иноземцев получали свободу, если принимали православие (XX, 71). Иноверцам воспрещалось держать русских из соображений различия вер (XX, 70). Освобождение холопов автоматически следовало при возвращении их из плена, кроме тех, кто попал в плен, будучи в бегах от своих господ. Отпущенным на волю отдавались их жены и дети «для полонского терпения» (XX, 34, 35, 36)'. Однако, как следует из другой статьи той же главы Уложения, возврату подлежали лишь дети, на которых нет самостоятельных кабал, т. е. малолетки. Дети, давшие на себя кабалы или иные крепости, оставались крепки своим господам (XX, 66). Эти законоположения можно поставить в связь с нормой, согласно которой на родившихся от кабальных холопов детей, если они жили бескабально «многие годы», надлежало оформлять кабалы даже против их воли (XX, 30)'.  А отсюда следует, что рождение от кабального человека не ставило потомство de jure автоматически в положение кабально зависимых. Ведь такие лица не были вписаны в кабалы родителей и нет никаких данных о том, что они вносились в них после рождения. Более того, та же статья, допуская насильственное похолопливание детей кабальных холопов по истечении «многих лет» проживания у господ вместе с родителями, говорит: «А будет те холопи из воли ''(подчеркнуто мною, — А. М.) кабал дати не похотят и на них кабалы дати и в неволю».

Побегам холопов и их сыску Уложение уделяет столь же эолыпое внимание, как и побегам крестьян. В связи с побегами холопов предпринята попытка дать классово-политическую квалификацию побега как акта, влекущего за собою ссору между феодалами, что наносило ущерб единству господствующего класса: «А что холоп, бегаючи от старого своего боярина, бил челом во двор иному, и тем учинил ссору, и за то бити его перед Холопьим приказом кнутом на козле нещадно, чтобы на то смотря иным неповадно было так воровать» (XX, 22). Как следствие побега подчеркнут и материальный ущерб, в особенности в случаях разорения, причиняемого беглыми людьми прежним владельцам (XX, 4). В предшествующий период, начиная с Русской правды, беглые холопы разыскивались лишь как имущество и укрывавшие их возмещали господам материальный ущерб. Бегство холопа не представляло тогда уголовного преступления. Уложение вменяет беглому холопу жестокое публичное наказание а одновременно узаконивает возмещение материального ущерба путем предъявления исков к держателям беглых через Судные приказы (XX, 4). Общая формула возврата беглых холопов гласила, что они возвращаются «по суду и по сыску» на основании кабальных и иных крепостей «с женами и детьми, которые детп с отцами писаны в одной крепости, и которые у кого в холопстве породилися» (XX, 4) .  Подлежал возврату с женой и холоп, женившийся в бегах «на вольной девке или жонке» (XX, 87). По мужу-холопу после его смерти возвращалась из бегов и бывшая свободная женщина, его жена (XX, 85). Женившегося в бегах холопа возвращали к хозяину с новой женой только в том случае, если умерла прежняя. Если она была жива, то возвращали его одного (XX, 84). Эти же законы распространялись и на холопку, или, по терминологии Уложения, «рабу». Исключение составляло замужество беглых холопок, как и крестьянок, р служилых людях украинных городов. За кабальную «жонку» з таком случае выплачивался вывод в размере 50 руб. (XX, 27) • 1 Сыском беглых холопов занимались либо сами холоповла- арльцы, либо по их челобитью приставы, или по договоренности

Если ответчик отрицал наличие у него беглых холопов, то прибегали к крестоцелованию. Когда же ответчик «отцелуется», а затем беглые у него объявятся, то в отношении него применялись те же меры, что и при ложных показаниях относительно беглых крестьян,  Если беглый холоп жил у ответчика, а затем сбежал, то ответчику давался поверстный срок для сыска беглого (максимум год). Если холоп не будет пойман, то ответчик обязан уплатить за него 50 рублей (XX, 50, 51). Та же ситуация имела место и в отношении лица, которое «прикажет человека во двор» и будет за него ручаться (XX, 91).

В Холопьем же приказе рассматривались дела в отношении беглых холопов, постригшихся в монахи или поставленных в попы. Иск при его подтверждении удовлетворялся, но холопы предварительно отсылались к патриарху или другим духовным властям, которые давали указ «по правилам святых апостол и святых отец» (XX, 67).

Холоп как объект владения становился предметом судебного спора о правах на него не только в связи с побегами. Цо во всех случаях процедура следствия и суда была одинаковой. Стремясь упорядочить этот процесс, Уложение оставляло в силе все прежние решения и сделки о холопах (XX, 79, 119). До судебного разбирательства спорный холоп передавался приставу, в пользу которого шли пожелезное и прокорм, которые взыскивались с проигравшего дело (XX, 34).

А. И. Яковлев справедливо отметил, что Уложение рисует холопов в различных жизненных ситуациях: они ведут хозяйственные дела и тяжбы от имени своих господ и своего собствен- пого, несут за СВОЙХ госйод юридическую и йравственную ответственность (X, 39, 141, 239—264), занимаются подрядами, корчемством, совершают грабежи и даже убийства по воле господ, попадают за них на правеж, однако в уголовно-правовом отношении сами несут ответственность за действия, предпринятые по собственной воле.  Более того, Уложение карало за самосуд над холопами в таких случаях (XXI, 79).

В определенных случаях холопы пмели право на челобитье (XX, 41), могли обжаловать певерно указанную в документах форму их зависимости, — например, когда в духовной они указаны в качестве полных холопов, а па самом деле были кабальными и потому не подлежали включепшо в духовную (XX, 64). Могла бить челом и холопка, приневоленная господином к сожительству и родившая от него детей (XX, 80).

Холопы давали показания на допросах —не только во всех случаях, которые касались их собственных жалоб (XX, 64, 80), но по усмотрению властей вообще для обысков (X, 173). К ним применялась процедура крестоцеловапия как одно из звеньев доказательств (XIV, 7). При спорах о холопах их присутствие на суде и показания были обязательны даже в том случае, если ответчик заявлял, что холопу не верит и готов сам отвечать. Показания холопов были доказательными по делу. Холопы привлекались и для очной ставки (XXI, 45). Однако в целом показания холопов приравнивались к показаниям крестьян и женщин (X, 173) и во всех случаях подлежали проверке или документальным подтверждениям.  Показания холоповладельцев были выше показаний холопов и не нуждались в проверках (XX, 41; XXI, 48). Словом, в отношении прав положение холопа было двойственным—в значительной мере он оставался объектом права, но обладал и рядом черт субъекта права. М. Владимирский-Буданов справедливо отметил, что «институт холопства не есть только одно из вещпых прав.. .».  Смягчение режима холопской неволи видно и в изменениях правовых последствий преступлений, нанесших материальный ущерб. По судебнику 1497 г. несостоятельный преступник отдавался истцу «головою на продажу», по судебнику 1550 г.— головою «до искупа». По Уложению 1649 г. преступления карались не рабством, а уголовными наказаниями

Из сказанного видно сближение правового положения холб- нов с положением крестьян. В действительности эволюционировало не только холопское право в направлении крестьянского, но и наоборот. В XVI-—первой половине XVII в. их взаимное сближение сделало значительный шаг, и Уложение 1649 г. послужило важным этапом на этом пути. Наряду с оплатой бесчестья крестьянам Уложение устанавливало плату за бесчестье в размере рубля для «деловых людей», под которыми следует понимать холопов и крестьян, используемых на господской пашне или выполняющих'другие поручения господ (X, 94). Следовательно, собственно холопы платы за бесчестье не получали. В свою очередь, за бесчестье словом бояр, окольничих и думных людей холоп наряду с людьми гостиной и суконной сотен, тяглых слобод, стрельцами, казаками и иных чинов людьми подвергался битью кнутом и заключению в тюрьму па две недели (X, 92).

При всем несомненном сближении правового положения крестьян и холопов Уложение тем не менее содержало еще довольно четкое противопоставление и разграничение целого ряда черт статуса той и другой разновидности феодальнозависимых сословий. В социальной структуре феодального общества XVII в. в том виде, как она отражена в Уложении 1649 г., холоп и крестьянин были противопоставлены классу-антагонисту в различных терминологических аспектах: холоп — боярину, а крестьянин— вотчиннику и помещику. Это противопоставление пронизывает все Уложение, в особенности его XX и XI главы: «А будет про тех холопей бояре их...» (XX, 42); «А которые холопи после умерших своих бояр...» (XX, 65); если беглый холоп «придет к прежнему своему боярину» (XX, 84); «А от которого боярина сбежит холоп, а от другого боярипа сбежит раба...» (XX, 115); «Так же будет кто вотчинники и помещики учпут государю бити челом о беглых своих крестьянех...» (XI, 2); «А у которых вотчинников и помещиков в писцовых книгах написаны крестьянские и бобыльские пустые дворы...» (XI, 5); «А у которых вотчинников и помещиков крестьян братья, дети...» (XI, 24).

В данном случае имеется в виду не обозпачепие различных прослоек господствующего класса, а терминологическое отличие, за которым кроются пока еще обособленные системы зависимости, что хорошо видно из 113-й статьи XX главы. Термины «вотчинник» и «помещик», с одной стороны, и «боярин» — с другой, отнесены к одному и тому же лицу в зависимости от того, кому это лицо противопоставлено — крестьянину или холопу. «А кто помещик или вотчинник возьмет служилую кабалу на своего крестьянина или на крестьянку свою... и тот крестьянин. .. или крестьянка.», пожив у пего в холопстве, от него сбежат, и в бегах дадут на себя кому другую кабалу..., а прежний их боярин за них поимается... и таких беглых людей из холопства отдать прежним их бояром во крестьянство» (XX, ИЗ).

Термин «боярин» по отношению к холопу дожил до середины XVII в. от тех далеких времен, когда помещиков не было, а холопы, ранее челядь, как класс-сословие противостояли князьям, боярам, дружинникам и составляли объект их владения.75 Кроме исторического, указанное выше двоякое обозначение представителей господствующего класса по отношению к двум основным категориям подчиненных слоев населения имело и злободневный смысл. За этим скрывались различные формы прикрепления и зависимости — личная и поземельная.

Личная зависимость была преобладающей в отношении холопа, поземельная — в отношении крестьянина. Именно в силу значительно большего права распоряжения, граничившего с правом собственности, но все же не сливавшегося с ним, в отношении холопа, нежели в отношении крестьянина, связано и установление в пять раз большего размера вывода за кабальную вдову или девку, чем за крепостную крестьянку (XX, 27).

Имевшее место начиная с XVI в. использование части холопов на пашне путей предоставления им земельного надела, а также на собственной барской запашке  хотя и сыграло определенную роль в направлении сближения холопов с крестьянами, однако не устраняло еще существенных различий форм зависимости, указанных выше. Уложение 1649 г. подтверждает это со всей очевидностью. В формально-юридическом плане сохранялась еще определенная градация между крестьянами и холопами. Дела о них рассматривались по ведомству различных государственных учреждений: крестьяне были ведомы в Поместном приказе, холопы —в Холопьем. Различной была документация зависимости — в отношении крестьян исходной п преобладающей была форма общей регистрации в писцовых п переписных книгах, в отношении холопов преобладающей формой регистрации была служилая кабала, документ индивидуального назначения. Отсюда — различная система доказательств принадлежности холопа (приметы, повальный обыск) и крестьянина (писцовые книги).

Основное назначение крестьянина — обрабатывать землю, вести своо хозяйство, нести тягло в различных проявлениях; основное назначение холопа — служить господину. Отсюда большая близость холопа ко двору господина и к его личности. Этим, видимо, следует объяснить наличие в уголовно-правовой части Уложения статей, предусматривающих возможные преступления холопов против своих господ. Уже за умысел убить господина, не говоря об угрозе оружием, следовало отсечение руки (XXII, 8). Убийство же господина влекло смертную казнь «безо всякие же пощады» (XXII, 9).

Закон предусматривал, что холоп, как орудие господина, мог совершить преступление против третьего лица по наущению хозяина. Бесчестье пострадавшему в таком случае взималось в удвоенном размере с хозяина холопа, а они оба подвергались битью кнутом по торгам и тюремному заключению на месяц (XXII, 12). Как орудие чужой воли выступал холоп и в том случае, когда, — обороняя того, кому служил, — совершал убийство. Ответственность ложилась на господина холопа (XXII, 21).

Однако господин не нес ответственности за убийство, учиненное холопом «своим умышлением», если сам приводил холопа в приказ и очищал себя (XXII, 22). Как в данном случае, так и при пособничестве лицам, совершающим преступные действия против имущества или жены господина, холоп расплачивался жизнью (XXII, 16). Привлечение холопа к судебной ответственности по искам сторонних лиц исключало возможность для господина холопа быть свидетелем по делу, ибо он почитался причастным к делу (X, 178). На той же основе иски, адресованные холопу, могли быть предъявлены его господину (X, 229, XIV, 7), а выти за оговорных людей правились на господах и помещиках (XXI, 66).

Заключая анализ правовых норм Уложения 1649 г., относящихся к холопству, необходимо подчеркнуть, что только к сере- дипе XVII в. сложился наиболее обширный и всеобъемлющий кодекс холопского права, составлявшего в исторической ретроспекции важнейшую часть феодального права. Основными источниками холопской главы Уложепия были как законодательные памятники конца XVI—начала XVII в., так и решения по текущим судебным делам о холопах первой половины XVII в.

В литературе отмечено, что после Уложения 1597 г. о холопах «внутри сословия шел... процесс унифицирования юридических категорий холопства с перспективой вытеснения их всех кабальным холопством».  С целью интенсифицировать процесс перехода свободных в кабальные законодатель сократил срок добровольной службы без оформления кабалы с 6 месяцев (по указу 1597 г.) до 3 месяцев, но не мог ставить задачей полную ее лпквйдацшо.?9 Отмеченная выше унификация правового положения холопов охватила все виды холопской зависимости, включая и те, которые возникали из заемной кабалы, самопродажи, отдачи детей в услужение и т. п.

Таким образом, линия Уложения 1649 г. на смягчение и ограничение холопства сочеталась с установкой на консолидацию холопьего сословия, на укрепление его сословных рамок в эпоху наибольшей консолидации основных классов-сословий феодального общества. Развернувшийся в литературе спор о характере и степени изживания холопства80 пе может быть разрешен без учета правового статуса холопства по Уложению 1649 г. Его анализ показывает со всей определенностью, что несмотря на очевидные процессы в направлении изживания холопства и слияния его с крестьянством (общность многих правовых черт у крестьян и холопов) холопы в первой половине XYII в. оставались еще в значительной мере обособленным сословием.