Изучение зрительного восприятия. Врожденное существования у человека сложных детекторов

 

 

Тайны памяти

 

 

Изучение зрительного восприятия

Врожденное существования у человека сложных детекторов

 

Я МИЛОГО УЗНАЮ ПО ПОХОДКЕ

 

Большинство людей крайне ненаблюдательны. Многие ли могут с уверенностью сказать, с какой полосы, белой или черной, начинается зебра. Зато все безтени сомнения будут утверждать, что зебра — это белое животное, похожее на лошадь, с поперечными черными полосами. И не ошибутся! В недавно вышедшем шестом томе «Жизни животных» А. Г. Банников и В. Е. Флинт пишут: «По светло-серому или буроватому фону тела зебр идут поперечные черные или черно- бурые полосы».

 

Кажется, сомнений здесь быть не может. Не совсем так. Спросите о зебре любого африканца, и он, ни на минуту не задумавшись, скажет, что зебра черное животное с белыми полосами. Так представляет себе зебру коренное население Африки.

 

Образ предмета — это обобщение. Используя с помощью детекторов сжатое описание предмета, мы узнаем его независимо от положения в пространстве, изменения освещенности или масштаба и можем обобщать, следовательно, узнавать разные предметы, относящиеся к одному классу.

 

Мы легко узнаем букву «а», каким бы шрифтом ее ни напечатали и каким бы почерком ни написали. Одинаково хорошо узнаем воробья, сидящего на ветке, клюющего корку хлеба, купающегося в весенней луже или нахохлившегося зимним морозным вечером.

 

Наш мозг находит для этого бесспорные признаки, но держит их в секрете. Мы легко отличаем собаку, к какой бы экзотической породе она ни относилась, от любой экстравагантной кошки. Но попробуйте для пришельца из космоса, который еще не видел ни собак, ни кошек, составить программу, пользуясь которой он мог бы легко их различать, и убедитесь, как это трудно. Для таких сложных операций в мозгу не предусмотрены готовые аппараты. Они формируются в течение жизни, по мере знакомства человека с окружающей средой, в том числе и социальной. Вот почему неоднозначно воспринимают цвет зебр европейцы и коренные жители Африки.

 

Детекторы животных могут вычленять весьма сложные изображения. У куриных птиц существует детектор, позволяющий им по контуру летящей птицы отличать хищника от безобидных тварей. Критерием служит короткий силуэт головы и длинный хвост для хищных птиц, вытянутая вперед на длинной шее голова и короткий хвост для гусей и уток. Распознаванию этих двух образов куры не учатся. Весь механизм в готовомвиде имеется уже у только что появившихся на свет цыплят.

 

Некоторые ученые полагают, что и у человека существуют детекторы для узнавания очень сложных изображений, например человеческих лиц. Недавно было обнаружено, что, если самым маленьким детям предоставить возможность рассматривать различные рисунки, их взор дольше всего задерживается на изображении человеческого лица.

 

Чем сложнее был рисунок, тем дольше рассматривал его малыш. Изображения лица дети рассматривали вдвое дольше любого рисунка. Ни одна деталь лица сама по себе не привлекала особого внимания. Когда демонстрировался овал со всеми атрибутами лица: глазами, носом, ртом, бровями, волосами, но разбросанными в таком беспорядке, что признать рисунок за изображение лица было никак невозможно, — он не привлекал особого внимания младенца.

 

Единого мнения о возможности врожденного существования у человека таких сложных детекторов нет. Несомненно, что даже простыми детекторами человек должен учиться пользоваться. Слепые от рождения люди, которым оперативным путем удалось вернуть зрение, долгое время учатся видеть. Активные, разносторонне развитые субъекты значительно быстрее обучаются пользоваться зрением, зато менее развитые и очень поздно прозревшие не могут достичь сколько-нибудь значительных успехов. Нередко, несмотря на известные положительные результаты, они переставали пользоваться зрением и возвращались к прежней жизни, в мир осязания.

 

 

Вскоре после операции благодаря врожденным детекторам прозревшие легко обнаруживают прямые линии, но решить, какая из них горизонтальная, а какая вертикальная, не могут. Легко замечая разницу между цветами, долго не могут запомнить, какой цвет считается красным, а какой — синим. С помощью детекторов они могут увидеть шар и круг, квадрат и куб, но не в состоянии отличить ни круг от шара, ни шар от куба, хотя отлично умеют это делать на ощупь.

 

Особенно трудно дается узнавание более сложных предметов. Описан больной, долго не умевший отличить петуха от лошади. В его мозгу неправильно сформировались различительные признаки. Путаницу внес хвост, достаточно пышный и у лошадей и у петухов. Подсчитать ноги этот человек не догадывался. Другой больной не сразу научился отличать вилку от ложки со схожими черенками и суп черпал вилкой, а в телячью отбивную пытался вонзить ложку.

 

Очень трудно для восприятия то, что ранее не было осязательно известно. Больному, прозревшему в возрасте 48 лет, через шесть месяцев после операции предложили нарисовать трехэтажный дом, весь нижний этаж которого занимала кондитерская, и костел, построенный в готическом стиле. Оба здания ему были знакомы с детства, но лишь на высоту поднятой руки. В пределах знакомой зоны он справился с заданием довольно успешно, а чуть выше рисунок обрывался, никаких зрительных представлений о верхних частях здания этот человек, оказывается, не имел.

 

Некоторое время спустя на повторном рисунке над кондитерской была вывеска, а еще позже фасад поднялся выше, на нем появились не очень уверенно изображенные окна и крыша. С ней больной был немного знаком по игрушечному домику. Костел и через год дорисован не был. Больной так и не сумел запомнить и никогда не пытался нарисовать замысловатые силуэты остроконечных крыш, шпилей и башенок.

 

Значительные затруднения вызывает чтение. Больному 52 лет, читающему по методу Брайля для слепых, еще в школе запомнившему на ощупь крупные выпуклые буквы, почти не потребовалось специального обучения, чтобы узнавать крупные печатные буквы. Зато мелкие прописные, о существовании которых он раньше не знал, долго не давались. За три года он сумел научиться читать только наиболее простые и короткие слова.

 

Зрение в процессе эволюции совершенствовалось постепенно. Рыбы легко запоминают достаточно сложные изображения, но малейшие изменения собьют их с толку. Треугольник, немного измененный по величине, остается треугольником, но перекрашенный в другой цвет или перевернутый они за треугольник не признают.

Сусликов и крыс удается, хотя и с трудом, научить узнавать фигуру, как бы ее ни повернули, но найти что- либо общее между черным кругом на белом фоне и белым на черном они не могут.

 

Обезьяны легко узнают фигуры, в какой бы цвет их ни окрасили и на каком бы фоне ни изобразили: шимпанзе узнает простые фигуры даже на ощупь. Бегло взглянув на рисунок и недолго порывшись в мешочке с вырезанными из картона фигурками (куда заглядывать ей не разрешается), она найдет треугольник.

 

Человек способен к более сложному обобщению. Двухлетний ребенок, если ему показать треугольник, составленный из отдельных кружочков (как складывают бильярдные шары), узнает в нем треугольник. Даже человекообразные обезьяны не в состоянии справиться с этой задачей.

 

Зрению приходится учиться. Прозревшие люди вначале напоминают рыб... Уже научившись узнавать основные предметы, они при малейшем изменении ситуации путаются. Привыкнув есть из тарелки с синей каемочкой, в фарфоровом предмете с золотым ободком тарелки пациент не узнает. Он не узнает ложки, если ее положить не перпендикулярно к краю стола или не тем концом к едоку.

 

Щенята, воспитанные без зрительных впечатлений, в матовых очках, пропускавших лишь рассеянный свет, не могут с помощью зрения догадаться о существовании на пути преграды и натыкаются на все встречные препятствия. Обезьянки не узнавали ни яблоки, ни бананы. Им, как и прозревшему человеку, приходилось долго учиться пользоваться своими глазами.

 

Кратковременное лишение зрения менее трагично. У месячных щенков, впервые получивших возможность смотреть на мир, так же быстро, как и у нормальных, вырабатывались условные рефлексы на крест, круг, треугольник. Они узнавали их в перевернутом виде и при других изменениях. Возможно, это врожденное свойство мозга, но разрушающееся, если кто-либо долго лишен возможности пользоваться зрением.

 

Обычно судьба поздно прозревших людей трагична. Большинство из них в конце концов отказывается пользоваться зрением и впадает в сильнейшую депрессию, хотя до восстановления зрения были достаточно жизнерадостными людьми.

 

Обучение должно быть активным. Котят с первых дней жизни, за исключением специальных опытов, содержали в полной темноте. На опыт малышей сажали в специальные корзиночки. Одна из них имела прорезь только для головы животного, другая — еще и для лапок. При вращении одной из корзинок в ту же сторону начинала вращаться вторая, так что оба котенка все время видели одинаковые картины. Вращал корзинки котенок, лапки которого касались пола. Зрение сформировалось только у него, пассивное животное, по существу, осталось слепым.

 

Простейшие изображения, линии определенного направления или углы человек узнает с помощью детекторов. Если испытуемому набор таких простых рисунков показывали на доли секунды, время поиска нужного изображения не зависело от общего их числа.

Иначе опознаются сложные рисунки. Даже когда человек был хорошо с ними знаком, ему требовалось тем больше времени на поиски, чем больше их одновременно показывали. Интересно, что ни размер изображения, ни сложность рисунков не удлиняли время поисков. Значит, время опознания не зависит у человека от количества простых признаков, с помощью которых мы узнаем предмет. Хотя на их основе мы формулируем сложный признак.

 

Видимо, обработка простых признаков идет одновременно по разным каналам и друг другу не мешает. Поэтому нет никакой разницы в том, сколько простых признаков привлечено к образованию сложного. Испытуемому безразлично, разыскивать ли самый маленький кружок среди кружков различной величины или искать его среди кружков и квадратиков. Время поиска от этого не изменится. Значит, эти операции — узнавание формы и величины — выполняются одновременно и не мешают друг другу.

 

Другое доказательство раздельной обработки простых признаков получено в опытах с фиксацией изображения на сетчатке. Изображение, удерживаемое строго на одном участке, очень скоро перестанет вызывать возбуждение, и человек его не видит. Неподвижность изображения достигается тем, что раздражитель на присоске крепят к глазному яблоку. Теперь при движении глаза изображение не смещается. Было отмечено, что первым всегда выпадает цветоощущение, а за ним — информация о форме. Значит, сообщения о цвете и форме передаются по разным каналам.

 

Одновременно рассматривать несколько сложных рисунков невозможно. Вначале предпринимается попытка рассматривать все сразу. Однако вскоре опознание сосредоточивается на одном рисунке. Лишь после того, как вероятность правильности опознания достигнет 70 процентов, начинается опознание второго, тоже до этого уровня и так далее. Каждое последующее изображение опознается чуточку быстрее предыдущего, так как начинается не с нуля. Все время, пока шло интенсивное опознание первого рисунка, мозг работал и над остальными, но в более медленном темпе.

 

Когда рисунок очень сложен, отдельные его части опознаются порознь, а затем формируется общая картина. Обычно мы этого не замечаем. Нам кажется, что мы видим все изображение сразу. Это один из обманов зрения. На самом деле мы последовательно переходим от детали к детали, и в тот момент, когда рассматривается только одна из его частей, все остальное, только что увиденное, выдает нам блок краткосрочной памяти. Разглядывая рисунок, мы не осознаем, что в данный момент нами распознается, а что дополнено нашей памятью.

 

Интересные результаты дает изучение зрительного восприятия у больных с различными повреждениями мозга. Удалось обнаружить участки, которые заведуют восприятием цвета, формы и местоположения в пространстве. Если разрушен один из них, возникает дефект восприятия.

 

Описаны больные с поражением определенных зон коры больших полушарий, у которых пострадало только цветоощущение. В задневисочной области найдены зоны, при поражении которых больной теряет способность узнавать предметы по внешнему виду. Ощупав их руками, он без труда скажет, что имеет дело с ложкой или балалайкой, а с помощью зрения сделать это не в состоянии. При поражении нижнетеменной области больной отлично узнает предметы, но затрудняется сказать, близко или далеко до них, что расположено выше, а что ниже, что дальше и что ближе и что куда движется.

 

Итак, образ не поточечное описание изображения. Спроецированное на многотысячных ансамблях сетчатки, оно становится образом на вершине многоэтажной пирамиды детекторов. Создание образа есть творческий процесс, связанный с явлениями памяти и обучения.

 

 

К содержанию книги: Сергеев: Тайны памяти

 

Смотрите также:

 

ФИЗИОЛОГИЯ НЕРВНОЙ ТКАНИ  Нервная система. Нейроны. Синапс передающей клетки...

 

Нервная ткань, нервные клетки нейроны  Проводящие пути спинного мозга нейронной...