СУД И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС БУРЖУАЗНОЙ ФРАНЦИИ 19 ВЕКА

Суммарное ускоренное производство

по делам о нарушениях и проступках

По делам о «нарушениях» (подсудность — суд простой полиции) и о «проступках» (delits) (подсудность — суд исправительной полиции) возможно ускоренное производство без предварительного следствия.

Различаются два вида производства — прямой вызов в суд (citation directe) и немедленный привод обвиняемого (comparution immediate).

Прямой вызов обвиняемого может быть произведен чинами судебной полиции или потерпевшим (гражданским истцом). Поступление в суд такого вызова (с указанием имени обвиняемого, его местожительства, срока явки и вменяемых ему преступных действий) обязывает суд к рассмотрению дела в назначенный срокПри неявке обвиняемого он может быть осужден заочно.

В заседании суда прочитываются протоколы, удостоверяющие факт преступления; выслушиваются свидетели, вызванные прокурором и гражданским истцом; обвиняемый приводит доводы в свою защиту; если допущены с его стороны свидетели, выслушиваются их показания. Протокол, удостоверяющий факт преступления, составленный определенными агентами судебной полиции, не может быть опровергаем свидетельскими показаниями.

Обвиняемому принадлежит последнее слово. Суд выносит приговор немедленно и, во всяком случае, не позже следующего заседания.

Немедленный привод обвиняемого в суд исправительной полиции может быть произведен в случаях задержания обвиняемого на месте преступления (en flagrant delit).

Задержанный доставляется к прокурору, который допрашивает его и постановляет о немедленном направлении в суд. Если в суде нет в данный момент заседания, то прокурор распоряжается о вызове обвиняемого на следующий день. Свидетели устно вызываются в суд агентами судебной полиции и обязаны являться под страхом наказания. Порядок рассмотрения дел публичный и состязательный.

В судах исправительной полиции слушается большое число дел о проступках и полицейских нарушениях. В состав суда входят председатель и два члена трибунала исправительной полиции. Отсутствие присяжных заседателей чрезвычайно упрощает процедуру, которая обычно сводится к краткому допросу обвиняемого и немногочисленных свидетелей, производимому председателем. Чаще всего обвиняемый не имеет защитника, но даже участие последнего в деле не оказывает, по общему правилу, серьезного влияния. Почти всегда основным свидетелем является агент полиции, и его показания кладутся в основу приговора.

Классический, переведенный на все языки рассказ Анатоля Франса «Кренкбиль» нарисовал в художественной форме обычную картину разбирательства «мелкого дела» в трибунале исправительной полиции. «Председатель Буриш посвятил целых шесть минут допросу Кренкбиля... Председатель сам за него, отвечал, и ответы эти были уничтожающими...». Затем последовал краткий допрос полицейского агента, якобы оскорбленного Кренкбилем, и, хотя его показания были опровергнуты весьма почтенным свидетелем-очевидцем, вызванным со стороны защиты, немедленно после окончания речи защитника, «председатель Буриш процедил сквозь зубы, что Жером Кренкбиль приговаривается к двум неделям тюрьмы и к пятидесяти франкам штрафа». Приговор суда основывался на показании полицейского -

На первый взгляд может показаться, что Анатоль Франс нарисовал в этом рассказе карикатуру. Однако мы можем привести «показание» такого достоверного свидетеля, как выдающийся судебный деятель дореволюционной России А. Ф. Кони, описавшего в одной из своих работ происходившее в его присутствии в 1879 году заседание парижского трибунала исправительной полиции.

«В полчаса было рассмотрено и решено девять дел. Принимал участие в их разборе один президент с крикливым словом и нетерпеливыми движениями. Подсудимые по разным делам сидели рядом на длинной скамье, сзади которой были две двери. В одну их вводил дежурный жандарм, в другую — выводил. Судился крайний или крайняя из сидевших, ближайшие к судейскому столу. По провозглашении резолюции отворялись обе двери — осужденный уходил, все остальные подсудимые, не поднимаясь на ноги, а лишь довольно комично ритмически привставая, передвигались, и скамья принимала нового обвиняемого. За судейским столом сидело два «советника»; один относился ко всему безучастно и, по-видимому, дремал, — другой, нисколько не стесняясь, читал, держа прямо перед собой газету, по временам широко ее развертывая или перегибая.

Прокурор на молчаливое обращение к нему президента повторял одно неизменное: «Я ходатайствую» (je requiers)  . «Дело Матье! — провозглашал президент: — Матье? — Здесь, господин президент!— отвечает крайний на скамье подсудимых. — Вы обвиняетесь в нанесении удара полицейскому. Признаете ли себя виновным? (plaidez vous coupable ounon?)—Да помилуйте! Это он меня ударил. — Молчать! Это всегда у вас — вас бьет полиция... (Taisez — vous! Ah, ce'est toujours police qui vous frappe). Есть свидетели? — Судебный пристав отвечает, что есть муниципальный сержант Андрие. — Андрие, подойдите! поднимите руку! Вы клянетесь говорить правду, одну лишь правду... Опустите руку! О н вас ударил? — Да, господин президент. — Можете идти. — Ну (обращаясь к подсудимому), что вы можете сказать в свою защиту? — Да помилуйте! Ведь не я его, а он меня... Хорошо! (смотрит в сторону прокурора, который повторяет свою неизменную фразу) — Суд, выслушав.., приговаривает к трем месяцам тюрьмы и к судебным издержкам. Уведите! — Подсудимый кланяется, исчезает, и начинается новое дело, ведущееся тем же способом. Когда председатель, с которым я познакомился во время перерыва заседания, спросил о моем впечатлении, я не мог скрыть от него, что такое отправление правосудия представляется мне чересчур поспешным. Он, рассмеявшись, сказал мне: «О! Я знаю их (je connais mon monde), и они меня знают»

Прочитав это описание, мы должны будем согласиться с автором, отметившим, что он не нашел в заседании парижского трибунала исправительной полиции «образцового порядка и того спокойного достоинства и внимания», которые необходимы в деле правосудия.