Столыпин и Щегловитов. Дело Бейлиса. Столыпинский режим и щегловитовщина в судебной политике

 

 

СУД И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС ПОМЕЩИЧЬЕ-БУРЖУАЗНОЙ РОССИИ

 

Столыпин и Щегловитов. Дело Бейлиса

Столыпинский режим и щегловитовщина в судебной политике

 

В написанной вскоре после убийства Столыпина в 1911 году статье В. И. Ленин ярко осветил вопрос о содержании и значении русской контрреволюции. Говоря о социально-экономическом содержании «третьеиюньского» периода, Ленин указывает, что «личная «карьера» Столыпина дает поучительный материал и интересные иллюстрации по этому вопросу.

 

Помещик и предводитель дворянства становится губернатором в 1902 г., при Плеве, — «прославляет» себя в глазах царя и его черносотенной камарильи зверской расправой над крестьянами, истязаниями их.., — организует черносотенные шайки и погромы в 1905 г.., — становится министром внутренних дел в 1906 г. и председателем совета министров со времени разгона первой Гос. думы. Такова, в самых кратких чертах, политическая биография Столыпина.

 

И эта биография главы контрреволюционного правительства есть в то же время биография того класса, который проделал нашу контрреволюцию и у которого Столыпин был не более, как уполномоченным или приказчиком. Этот класс — русское благородное дворянство, с первым дворянином и крупнейшим помещиком Николаем Романовым во главе... Земельные латифундии в руках этого класса — основа той крепостнической эксплуатации, которая... царит в исконно-русском центре России... Политическая биография Столыпина есть точное отражение и выражение условий жизни царской монархии. Столыпин не мог поступить иначе, чем он поступал, при том положении, в котором оказалась при революции монархия. Монархия не могла поступать иначе, когда с полной определенностью выяснилось, и выяснилось на опыте, и до Думы, в 1905 г., и при Думе, в 1906 г., что громадная , подавляющая масса населения уже сознала непримиримость своих интересов с сохранением класса помещиков и стремится к уничтожению этого класса...

 

Объективные условия были таковы, что борьба крестьян с помещичьим землевладением неизбежно ставила вопрос о жизни или смерти нашей помещичьей монархии. Царизму пришлось вести борьбу не на живот, а на смерть, пришлось искать иных средств защиты, кроме совершенно обессилевшей бюрократии и ослабленной военными поражениями и внутренним распадом армии. Единственное, что оставалось царской монархии в таком положении, была организация черносотенных элементов населения и устройство погромов...

 

Монархия не могла не защищаться от революции, а полуазиатская, крепостническая, русская монархия Романовых не могла защищаться иными, как самыми грязными, отвратительными, подло-жестокими средствами... Столыпин — не только представитель диктатуры крепостников-помещиков... Столыпин — министр такой эпохи, когда во всей либеральной буржуазии, вплоть до кадетской, господствовало контрреволюционное настроение, когда крепостники могли опираться и опирались на такое настроение... Помещичья монархия Николая II после революции пыталась опираться на контрреволюционное настроение буржуазии и на буржуазную аграрную политику, проводимую теми же помещиками...»

 

В этой общей характеристике столыпинского режима подчеркнута огромная политическая роль помещичьего дворянства. Уже в 1905 году съезд объединенного дворянства выдвинул свою политическую платформу, требуя ликвидации тех уступок, которые были вырваны у царизма революцией. Эта политика подавления революционной демократии, политика крайнего, «зоологического» национализма проводилась правительством Столыпина во всех областях государственной жизни.

 

 

В области юстиции, и особенно в области уголовного суда, столыпинский режим нашел верного, умного и совершенно беспринципного исполнителя в лице министра юстиции Щегловитова. До революции 1905 года он считался либералом, но в правительстве Столыпина взял на себя задачу судебной ликвидации революции и выполнял ее с крайней энергией и жестокостью

 

Судебная политика Щегловитова характеризовалась стремлением полностью уничтожить независимость судей, выдвижением на руководящие посты в суде и прокуратуре членов крайне правых партий, дальнейшим .сращиванием прокурорско-след- ственного аппарата с жандармско-полицейскими органами. Широкое допущение вмешательства административных органов в деятельность суда, резкое сокращение гласности судебного разбирательства, умаление прав обвиняемого и его защитника, поощрение злоупотреблений следователей и судей, вплоть до явных подлогов и физического воздействия на заключенных под стражу обвиняемых, — характерные черты щегловитовского «правосудия».

 

Весьма ревностно проводил Щегловитов в области судебной «зоологический национализм» столыпинской внутренней политики. Это ярко отразилось на судьбе дел о еврейских погромах, столь характерных для периода контрреволюции.

 

Как известно, почву для еврейских погромов создавало само царское законодательство, наполненное рядом правовых ограничений в отношении евреев и подогревавшее антисемитизм среди низших чинов администрации и обывателей-мещан. Далее, погромному движению способствовали многие представители средней и высшей администрации, чутко улавливавшие настроение черносотенного правительства и самого царя. Нередко прокламации, призывавшие к погромам, печатались местными органами министерства внутренних дел, а во главе толпы погромщиков стояли чины полиции.

 

По общему правилу, никто ид вдохновителей погромов не подвергался репрессиям. Но нельзя было при наличии ряда преступлений, совершенных во время погромов, обойтись без судебного преследования й наказания активных их участников. .

 

Однако, по общему правилу, после осуждения погромщиков к ним применялось по докладу министра юстиции царское помилование За время пребывания Щегловитова на посту министра юстиции он представил царю не менее 325 докладов о помиловании лиц, осужденных за еврейские погромы в числе не менее 476 человек. Все они составлялись на основании ходатайств местных отделов Союза русского народа, а в отдельных случаях к этим ходатайствам присоединялся и сам премьер-министр Столыпин. Доклады о помиловании по делам о еврейских погромах были столь обычны, что для них заранее были заготовлены типографским путем особые бланки с указанием мотивов испрашиваемого помилования. В качестве таковых указывались: «крайнее невежество, безупречное прошлое и раздражение, обусловленное укоренившейся в простонародье враждой к евреям, коих оно считало главными виновниками происходившей в России смуты». В эти бланки оставалось вписать имена погромщиков.

 

Статистика помилований, которая велась в министерстве юстиции, показывает, что за время с 1906 по 1915 год по делам о еврейских погромах ни одно из ходатайств не было отклонено  .

 

Но правительство Столыпина—Щегловитова не ограничивалось только помилованием погромщиков. Оно прибегло к более активному средству для разжигания боевого антисемитизма. Таким средством была попытка воскресить средневековое обвинение евреев в употреблении по религиозным мотивам христианской крови. Это чудовищное обвинение должно было быть подтверждено авторитетом судебного приговора, после чего легко было вызвать еврейские погромы и объяснить их взрывом народного негодования против изуверов, проливающих кровь христианских младенцев.

 

Так возникло в 1911 году знаменитое дело Бейлиса, тянувшееся более двух с половиной лет, в котором столыпинско-щегловитовская судебная политика проявилась во всей ее гнусности.

 

В марте 1911 года в Киеве был обнаружен труп зверски убитого христианского мальчика Андрея Юшинского. И хотя в руках властей очень скоро оказались данные о совершении этого преступления группой профессиональных преступников, опасавшихся доноса со стороны мальчика, прокуратура привлекла в качестве обвиняемого в убийстве еврея Бейлиса. При этом формулировка обвинения говорила о мучительстве и обескровливании жертвы, рисуя картину ритуального убийства.

 

В октябре 1913 года во время слушания окружным судом дела Бейлиса в Киеве подготовлялся еврейский погром, сигналом к которому, по замыслу черносотенных организаций, должно было явиться осуждение Бейлиса. Однако присяжные заседатели оправдали Бейлиса. Невиновность его была настолько очевидна, а во время слушания дела обнаружилось столько незаконных приемов органов следствия и суда, что правительство не осмелилось перенести через прокуратуру дело в Сенат для кассационной проверки.'

По поводу дела Бейлиса Ленин писал:

 

«Дело Бейлиса' еще и еще раз обратило внимание всего цивилизованного мира на Россию, раскрыв позорные порядки, которые царят у нас. Ничего похожего на законность в России нет и следа»

 

Как показали данные раскрытых после Октябрьской революции архивов министерства юстиции, министерства внутренних дел и других правительственных учреждений, не только жандармы и сыщики Киева, но и руководящие работники прокуратуры и суда, которые вели дело Бейлиса, а также министры Щегловитов, Столыпин и Маклаков прекрасно знали, кто в действительности был убийцей Ющинского. Они сознательно, по заранее выработанному плану, выгородили убийц, устранив из дела весь уличающий их материал. Чтобы добиггься осуждения Бейлиса, руководящие судебные и административные органы устранили тех киевских работников уголовного розыска, которые изобличали профессиональных преступников —• убийц Ющинского. Далее, они, насколько это было возможно, подобрали «серый» состав присяжных, которых легче было убедить в виновности Бейлиса, а в самом суде, где они провели безвыходно все пять недель процесса, приставили к ним переодетых шпиков, осведомлявших прокурора и председателя суда о настроениях присяжных. Власти выдвинули подкупленных «экспертов» и лжесвидетелей, а с другой стороны, не допустили в суд свидетелей, которые могли разоблачить подлинных убийц. Председатель суда в критические моменты допроса лжесвидетелей приходил к ним на помощь, спасдя от настойчивых попыток защиты разоблачить их ложь, а после прений сторон произнес резко обвинительное напутственное слово присяжным. Так были предприняты все меры для внушения присяжным явно противоречащего истине обвинительного вердикта, а тем самым подготовлена почва для еврейского погрома

 

В первые же дни февральской революции 1917 года Временное правительство организовало Чрезвычайную следственную комиссию для расследования противозаконных по должности действий бывших министров и других высших должностных лиц.

 

В докладе председателя этой комиссии, сделанном на заседании Всероссийского съезда Советов Рабочих и Солдатских Депутатов в июне 1917 года, было указано, что «вся деятельность правительственной власти старого режима, с точки зрения существовавших тогда законов, оказывается нарушавшей этот закон»  .

 

Делая общий очерк преступной политики царского правительства последних лет, докладчик специально остановился на деятельности двух ведомств, «которые были особенно преступны». Первым из них было названо министерство юстиции. Оно было, по словам докладчика, «не министерством правосудия, а министерством «нёправосудия», которое «играло с принципом несменяемости судей, которое целиком подчинило судей влиянию центральной власти, которое вторгалось вообще в более или менее выдающиеся уголовные дела, которое занималось укрывательством убийц.., имя которого, быть может, будет связано с министром Щегловитовым и с ним войдет в историю».

 

В докладе были указаны типичные для министерства юстиции старого режима приемы прекращения дел о преступлениях, совершенных чинами полиции и охранного отделения, или членами черносотенных партий. Затем было указано на практиковавшуюся департаментом полиции при содействии прокуратуры деятельность по насаждению провокаторов в революционных организациях. При этом была процитирована «Инструкция по организации и ведению внутреннего наблюдения в жандармском и розыскном отделениях». Докладчик привел выдержку из § 5 этой Инструкции, которая полностью разоблачила тесную связь департамента полиции с прокуратурой и преступные приемы этих органов по фальсификации материалов судебных дел.

«В случае успеха склонения в сотрудники, необходимо принять, по соглашению с прокурорским надзором, меры к изъятию из дознания таких протоколов допроса, которые могут провалить заагентуренного обвиняемого».

 

Как правильно отмечает П. Е. Щеголев, «созданная революцией комиссия не имела сил, да, пожалуй, и не чувствовала охоты возвыситься до революционного отношения к объекту своих расследований... Как ни доказывал в своей речи на съезде Советов председатель комиссии правильность юридического подхода, процессы, почти все сводившиеся к «превышению и бездействию» власти, были бы в революционное время просто смешны»

 

Но даже несовершенная работа комиссии, «связанной по рукам и ногам существовавшим сводом законов и отточенным и ухищренным юридическим мышлением почти всех ее членов», дала материалы, ярко рисующие полный произвол и беззаконие, которые характеризовали «правосудие» последних лет царского режима.

 

 

К содержанию книги: Чельцов-Бебутов. Очерки по истории суда и уголовного процесса

 

Смотрите также:

 

РОССИЙСКАЯ ИМПЕРИЯ...  Пореформенное развитие России.