СУД И УГОЛОВНЫЙ ПРОЦЕСС РОССИИ

Помещичий суд в 18 и 19 веках

Телесные наказания в России - батоги, кнут и плети

Восемнадцатый век превратил владение крестьянами, как связанное с землевладением, в привилегию дворянства и уничтожил всякое различие между отдельными группами лиц, живущих в помещичьих вотчинах (холопами и крестьянами).

В то же время он ничего не сделал для ограничения или хотя бы выяснения пределов судебной власти дворян-помещиков. В самом начале века владельческий суд и расправу можно наблюдать, как развитый, вполне сложившийся и признанный государством институт. В этом смысле и ссылается на вотчинный суд помещиков инструкция губернаторам 1728 года.

С развитием крепостной неволи крестьян расширяется и полицейская, и судебная власть помещиков. Здесь закон только освящал практику, давая мало новых норм, а практику, по выражению Ключевского, паутиной ткал помещик, как податной сборщик и опекун крестьянского хозяйства. Указ 1736 года укрепил судебно-полицейскую власть помещика, предоставив ему право наказания крепостных за побег. Указ 1760 года установил право помещика ссылать крепостных в Сибирь на поселение, причем сосланные засчитывались в счет причитающихся с помещика рекрутов .

Наконец, указ 1765 года (Екатерины II) позволил помещикам ссылать крепостных даже в каторжную работу «за предерзостное состояние». И, как говорит Ключевский, «гнездясь в своей усадьбе со своими судебно-полицейскими полномочиями, среди бесконтрольной практики власти, помещик привык видеть ро владеемом поместье свою государственную территорию, а в его населении своих подданных, как и учили его называть крестьян правительственные акты».

Батоги, кнут и плети широко применяются помещичьим судом и в XVIII в.Лишь во второй его половине получил распространение более мягкий вид телесного наказания — розги. Розги считались настолько мягкими по сравнению с плетьми наказанием, что одно из «помещичьих уложений» XVIII в. приравнивает один удар плетью к двумстам ударам розог.

Проект кодификационной комиссии 1754 года постановил, что «дворянство имеет над людьми и крестьянами своими и над имением их полную власть без изъятия, кроме отнятия живота и наказания кнутом и произведения над оными пыток».

Очевидно, комиссия имела в виду, что практика применения вышеуказанных телесных наказаний зачастую приводила к смерти наказываемого. Но проект не стал законом, и по одному, дошедшему до Сената в 1762 году делу, Сенат признал, что «в законе нет наказания за этот род смертоубийства». И хотя вопрос об установлении определенного наказания поднимался несколько раз, но так и оставался нерешенным. В некоторых, особо вопиющих случаях, которые не удавалось «затушить», помещики подвергались разнообразным наказаниям от ссылки до церковного покаяния. Но чаще кончалось «преданием дела воле Божьей».

По словам первого русского революционера Радищева, помещик был «законодатель, судья, исполнитель своего решения и, по желанию своему, истец, против которого ответчик ничего сказать не может». В этих кратких словах подведен точный итог помещичье-крестьянских отношений к концу XVIII в.

Оставаясь в кругу официальных источников, мы можем утверждать, что помещичья юстиция и в XIX в. расточала те же «мучения», на которые жаловались крестьяне XVI в. Так, указ Николая I 20 марта 1826 года предписывал истребить во всех помещичьих усадьбах железные вещи, употреблявшиеся для истязания крепостных. Его же рескрипт в сентябре этого года, говоря вообще о злоупотреблениях помещичьей власти, упоминает, между прочим, и о «непомерных наказаниях» крестьян.

Отнятое в начале XIX в. право помещиков ссылать своих крепостных в Сибирь на поселение было в 1822 году им возвращено, и дворяне пользовались им довольно широко.

Даже Свод законов в первом своем издании (1832 г.) не установил точно границ судебной власти помещиков. Им предоставлялось право употреблять домашние средства наказания и исправления по своему усмотрению, лишь бы только не было увечья и опасности для жизни. Второе издание Свода законов (1842 г.) точнее определило это право. Помещики могли производить расправу только по преступлениям, не влекущим лишения прав состояния, и только в делах крепостных между собой, с помещиком и его семьей. По преступлениям, направленным против посторонних лиц, помещик мог чинить расправу только по желанию потерпевшего.

В распоряжении помещика были оставлены следующие наказания: сечение розгами — до 40 ударов, палками — до 15, арест в сельской тюрьме — до двух месяцев, а за более важные проступки — заточение в рабочем или смирительном доме до трех месяцев и заключение в исправительных арестантских ротах гражданского ведомства до шести месяцев. Вместе с тем сохранено было за помещиками право сдачи крепостных за проступки в рекруты и право удаления из имения навсегда посредством отдачи в распоряжение губернского правления. И еще Уложение о наказаниях 1845 года рассматривало неповиновение крестьян или дворовых людей помещику как восстание против властей, правительством установленных

Но, очевидно, помещикам всего этого было мало.

В 1846 году разрешено было дворянам устраивать у себя в имениях тюрьмы для заключения в них провинившихся крестьян на срок до трех месяцев с правами заковывать их в кандалы. А насколько мало ограничительные законы стесняли помещиков, можно судить по циркуляру министра внутренних дел 1845 года, предписывавшему властям наблюдать повсеместно за тем, чтобы помещики, пользуясь предоставленным им правом употреблять домашние средства для исправления крепостных своих людей, отнюдь не дозволяли себе наказывать их до увечья.

Но вплоть до самого «освобождения» крестьян правительство постоянно подчеркивало полицейские функции помещиков в отношении крестьян. «Вы моя полиция, каждый из вас мой управляющий», — говорил Николай I депутатам петербургского дворянства в 1848 году. Да и после «освобождения» правительство продолжало смотреть на помещика, как на лицо, призванное к несению государственных прав над населением. Этот взгляд с новой силой проявился в конце 80-х годов при создании института земских начальников.