|
Накопление остатков
животных в результате деятельности человека
Накопление пищевых и технических отбросов на местах поселений
первобытного человека началось на очень ранних стадиях.
В восточной экваториальной Африке па стоянках зинджантроиов,
живших за 1.5 миллиона лет до наших дней, доктор Лики (Leaky, 1951) находил
разбитые кости съеденных слонов, мастодонтов, носорогов. В Южной Европе, в
СССР и Южной Азии наиболее древние кухонные отбросы — «ископаемые помойкп» —
человека датируются, по-видимому, не древнее чем в 350—400 тысяч лет.
В раннем («нижнем») палеолите Евроны в пещерах, обитаемых
неандертальцами, совершались и первые ритуальные захоронения черепов пещерных
медведей. В СССР такие погребения обнаружены на Кавказе в пещерах Кударо III
и Цуцхваты в бассейне Риона. В одной пз пещерок Цуц- хваты такие черепа
законсервированы натеками кальцита. Разбитые и обгрызанные кости
отбрасывались либо в глубину пещеры, либо наружу у входа, где и перекрывались
вековой пылью, оползнями, втаптывались в слой грунта.
В умеренном и холодном климате Восточной Европы и Сибири
мясное меню было основой питания людей позднего («верхнего») палеолита.
Видовой набор съедобных промысловых зверей включал в пределах СССР не менее
65 видов (Верещагин, 1971). В пищу шло тогда и мясо хищных животных, дававших
одновременно теплый мех, — песцов, волков, гиен, росомах. Но предпочитались
копытные, слоны, а также грызуны среднего и крупного размера — сурки, бобры.
Отвращение к некоторым видам и более или менее обоснованные опасностью
инфекций религиозные запреты — «табу» — выработались много позднее. Сезонные
голодовки, а ташке межплеменная вражда вынуждали даже к каннибализму.
На открытых палеолитических стоянках Русской
равнины и Сибири кухонные остатки погребались в гумусиро- ванных прослойках,
т. е. в ископаемых ночвах, либо в делювиальных намывках и надувах лесса но
склонам оврагов на древних террасовых уровнях. В пещерах разбитые и
обглоданные кости захоронялись в натеках кальцита, в слоях вековой пыли, в
продуктах выветривания известняковых стен и потолка и в наносах временных
потоков, втекавших внутрь или вытекавших из пещер.
Ритуальные или архитектурные сооружения из костей и
бивней мамонтов включали на позднепалеолитических стоянках небольшое
число костей и других животных, например рога северных оленей, черепа
пещерных львов, скелеты песцов и волков.
Костные остатки птиц и рыб в палеолитических слоях, как
правило, немногочисленны, случайны и становятся обычны лишь с мезолитического
горизонта. На отмелях — пляжах рек — можно теперь найти костные остатки жертв
первобытных охотников, целые кости зверей, погибших иначе, и различные
техногенные отбросы из позднейших помоек и свалок.
В голоцене — в неолитическую эпоху надежные захоронения
остатков костей диких и домашних животных формировались обычно в озерных
отложениях на местах свайных поселений. Примеры таких захоронений в
торфяниках заросших озер описаны выше. На морских побережьях в слоях
поселений неолитической эпохи начинают появляться в обилии кости китов,
тюленей, моржей и рыб.
Ярким примером накопления кухонных остатков беспозвоночных
являются раковинные кучи в Приморье на побережье Японского моря. Они состоят
преимущественно из створок тихоокеанских устриц, в меньшей степени — из
створок гребешков, гигантскнх мидий и списул. Створки последнего вида
преобладают в слоях древнпх поселений по всей долине Сучана. Там они
встречаются в виде россыпей на отметках в 40, 60, 80 м и выше по боковым распадкам. В частности, такая россыпь имеется на сопке Пржевальского, вместе с
характерными плоскими мотыж- ками из аргиллита и диабаза. При поверхностном
осмотре такие россыпи могут привести в большое смущение геоморфологов.
В раковинных кучах Приморья встречаются также кости
домашних и диких млекопитающих: домашних и диких свиней, домашних коз,
косуль, оленей, а также морских и полуироходных рыб. Первыми исследователями
раковинные кучи датировались эпохой неолита, позднее их накопление приурочили
к эпохе бронзы.
Мощнейшие ракушечниковые слои из створок съедобных мидий,
в 5 и даже в 10 м по разрезу, накопились на свалках античных городов и
поселков Черноморского побережья. По северному обрыву Таманского полуострова
у города Тамани они видны с моря в виде венчающей фиолетовой полосы. Такие
'же раковинные свалки встречаются па форпостах римских легионов по Дупаю в
Добрудже.
Захоронение антропогенных раковинных куч обеспечено на
тысячелетия в делювиальных смывах, штормовых выбросах моря и в надувах пыли —
эоловых частицах грунта.
На протяжении исторической эпохи местами накапливались
своеобразные ритуальные коллекции черепов диких и домашних животных. На
Кавказе такие капища устраивались у скал, в гротах и пещерах адыгейцами, ди-
горцами и хевсурами. Пиршества в святилищах были связаны с весенними и
осенними праздниками, когда к священной пещере или скале, по преданиям,
прибегал благородный олень, которого и подвергали закланию. Позже, случалось,
такого оленя не оказывалось и его научились заменять домашним бычком, овцами
и козами.
В священной пещере северной Осетии Олисай-дон (Дигоризед)
за 6 веков, по подсчетам автора, накопилось черепов: 1396 овец, 244 коз, 492
коров и быков, 1 буйвола,3кабанов, 51 косули, 661 благородного оленя, 6
лосей,4дагестанских козлов, 25 серн, 73 зубров (Верещагин, 1959). Нижние слои
черепов в этой пещере уже были надежно перекрыты вековой пылью. В серии
подобных же прискальных капищ — «дзуаров» — менее мощные завалы черепов
сохранились хуже, но все же благополучно пролежали уже несколько столетий в
сухом климате внутренних кавказских долин.
В нагорных степях Монголии аналогичные жертвенники,
носящие название «обо», устраивались на перевалах из камней, а затем сюда
приносились черепа и рога гигантских архаров, черепа верблюдов, лошадей и
яков.
Ритуальные накопления черепов медведей и рогов
северных оленей происходили в медвежьи и иные праздники у северных
племен, например лапландцев, ненцев, вогулов. О таких обычаях сообщал еще в 1853 г. В. Латкин, а В. Канивец (1964) обнаружил в Канинской пещере в верховьях Печоры 34 трухлявых
черепа бурых медведей, уже частично перекрытых позднейшими отложениями. Слой
с черепами этих медведей подстилался плейстоценовыми отложениями с
фоссилизованными костями пещерных медведей и волосатых носорогов. Жертвенные
пещеры на Урале весьма обычны.
В таежной зоне Якутии и в наши дни охотники и рыбаки —
эвенки и якуты — вешают на деревья близ стойбищ черепа и рога лосей и бурых
медведей, домашних лошадей. Рога и кости разрушаются на открытом воздухе в
течение нескольких десятков лет, и лишь небольшая часть из них, попав на
землю, обрастает мхом, лишайниками и, объеденная частично грызунами,
сохраняется в почвенном слое на длительный срок.
На полуострове Шмидта (северный Сахалин) охотовед В. П.
Вшивцев обнаружил скопление десятков черепов бурых медведей под дерном в
обрыве морского берега. Это капище было устроено охотниками-гольдами. Черепа
сильно разрушились, иструхлявели на протяжении столетий в сырой почве.
Особый интерес для историков и этнографов имеют ритуальные
кучи рогов северных оленей, черепов бурых и ; белых медведей в тундрах
европейского севера и на Ямале, сложенные ненцами на протяжении нескольких '
последних веков нашей эры.
Одно из таких капищ находится в Болыпеземельской тундре на
речке Морэ-ю в феноменальном еловом лесочке правого берега. Это задернованный
бугор высотой до полутора метров и до 5 м диаметром, в котором видны рога оленей и черепа бурых медведей. На севере Ямала Б. М. Житков обнаружил в начале
века грандиозное ненецкое капище, в котором было сложено не менее 500 черепов
белых медведей. В центральном капище — «се- дянге» — северного Ямала мы
обнаружили (с С. М. Успенским) в апреле 1973 г. заснеженный холм диаметром около 10 м и высотою в 3.5 м, состоящий из черепов и рогов северных оленей. Их было там, вероятно, не менее 400 штук. На одной линии с этим
завалом с юго-запада на северо-восток располагались на протяжении 80 м второстепспные седянги в виде групп наклонно воткпутых острых лиственничных кольев ( 29). У
подножий этих седянг было уложено по нескольку десятков черепов белых
медведей, уже частичпо разрушепных с поверхности.
В феврале-марте сюда прибывают с юга ненецкие упряжки
оленей. Совершается заклание 3 жертвенных оленей, кровью которых мажутся
седяи—деревянные боги. В других капищах подобного рода на Гыданском и
Таймырском полуостровах С. М. Успенский находил черепа овцебыков
плейстоценового типа сохранности. Они попадали туда в качестве особо цепного
приношения. Шансов для длительного захоронения у таких арктических собраний
черепов медведей и оленей практически не имеется. Будучи расположены на
выдающихся и дренированпых участках рельефа, эти коллекции разрушаются
лишайниками, солнцем, морозом и дождем и, очевидно, окончательно исчезнут под
влиянием этих факторов, а также туристов в течение ближайших столетий.
Итак, хищные млекопитающие, птицы и первобытпые охотники
на протяженип всего антропогена были существенными биотическими факторами,
способствовавшими накоплепию и консервации в определенных точках костных
остатков их жертв. Тесно взаимодействовали эти три группы существ только в
участках некоторых пещер, создавая «универсальные» палеонтологические
местонахождения. Длительное накопление костных остатков создавало
многослойные местонахождения, которые дают возможность прослеживать эволюцию
фауны данного региона на отдельных этапах четвертичного периода.
|