Славянская мифология

СВЯТКИ

— две недели зимних праздников, начинающихся с Рождественского сочельника (24./6.I) и заканчивающихся   Крещением(6/19.1).

По церковному календарю крайние даты этого периода посвящены памяти о евангельских событиях рождения Христа и крещения его в Иордане. В народной традиции к этим датам примыкает и празднование Нового года, дата которого приходится на середину святочного периода (31.XII).

Отличительной особенностью Святок Является повсеместно соблюдаемый запрет работать (особенно с наступлением темноты), что и определило народное толкование названия всего праздничного цикла — «святые вечера». О том, что эти даты воспринимались как единый цикл связанных между собой праздников, свидетельствует и специфическая народная терминология, и комплекс повторяющихся обрядов. Так, при широко известном у восточных славян названии для всего святочного периода «коляда» («коляды»),

Рождественский сочельник часто именуется «Первая коляда», а Крещенский — «Другая (вторая) коляда». Та же цикличность отмечается и в вариантах названий основных дат, включающих слово «кутья» (обязательное обрядовое блюдо этого периода). Ср. полесское название кануна Рождества «Первая кутья», кануна Нового года — «Другая (вторая) кутья», Крещенского сочельника — «Третья кутья».

Особая насыщенность магическими обрядами, гаданиями, прогностическими приметами, обычаями и запретами, регламентирующими поведение людей, выделяет Святки из всего календарного года. Это объясняется, во-первых, тем, что праздники приходились на момент зимнего солнцестояния и осмыслялись как пограничный период между старым и новым хозяйственным годом; а во-вторых, комплексом представлений о приходе в первый день Святок на землю с того света душ умерших и о разгуле нечистой силы с Рождества до Крещения.

Ко всем трем праздникам были приурочены особые обряды, определяющие благополучие хозяев на весь текущий год: в дом вносили свежую воду и умывались ею для здоровья; ставили в красный угол первый сноп; пол устилали соломой; разыгрывали магические сценки — «прятались за пирогами», чтобы обеспечить себе урожайный год; обвязывали соломой фруктовые деревья; кормили кутьей домашнюю птицу, окружив ее поясом, чтобы она держалась своего двора; угощали скот обрядовым хлебом, «будили» коров и пчел, поздравляя их с праздником, и т. п.

Особое место занимали приметы, по которым пытались угадать погоду и достаток в хозяйстве в течение будущего года. Считалось, что с Рождественского сочельника солнце идет на лето, а зима — на мороз; что на Новый год день прибывает «на куриный шаг»; что день Нового года — это «году начало, зиме — серёдка»; что если на С. много звезд на небе или часто идет снег и на деревьях много инея, то год будет урожайным, и т. п.

В представлениях о начале и конце святочного периода заметно выделяются мотивы «прихода» персонифицированного праздника (или заменяющих его мифологических персонажей) и его «выпроваживания» в последний день Святок. В основе этой фразеологии и фольклорных мотивов лежат верования о том, что души предков посещают в это время свои дома, где родственники готовят для них поминальную пищу (обрядовый хлеб, кутью, блины), а по истечении срока вновь возвращаются в загробный мир. По русским верованиям, Бог, радуясь рождению сына, выпускает из «иного мира» покойников и нечистую силу «гулять по белу свету». Этим и объясняется народная терминология С., называемых у восточных славян «страшными вечерами», «погаными» и «нечистыми» днями, «кривыми» неделями (ср. мифологизированные образы Правды и Кривды в ст. Славянская мифология). Белорусы Полесья верили, что если во время рождественского ужина посмотреть из сеней вовнутрь дома через дверную щель, то можно увидеть последнего умершего члена семьи, который ужинает с живыми. Словаки (р-на Горегро- нья) говорили, что увидеть своего покойного отца можно, заглянув в «устье» печи.

В связи с поверьями о приходе мифических гостей существовал обычай принимать на Святки любого пришедшего в дом как особу священную и одаривать его обрядовой пищей, предназначенной для духов. По первому посетителю гадали об удаче или неудаче в жизни и хозяйстве. Приход персонажей загробного мира инсценировали и святочные ряженые, среди которых наиболее популярными были фигуры страшилищ, оборотней, «старики», «дед и баба», «кудесники», «буки», «кикиморы», «покойники»; в Вологодском крае их называли «страшные наря- жонки». К этим же поверьям можно отнести обычай рядиться «умру- ном», «смертью», «покойником» в святочных севернорусских играх на посиделках.

Как священные гости и посланники с неба воспринимались и участники святочных колядных обходов: ср. Коляду как персонификацию Рождества. Колядующие ходили по домам в вечернее время и ночью специально для того, чтобы получить от хозяев обрядовую пищу и высказать им соответствующие бла- гопожелания в форме колядных песен и приговоров. Известные у всех славян представления о том, что благосостояние семьи в текущем году находится в прямой зависимости от одаривания колядующих, определяли характер взаимоотношений между ними и хозяевами посещаемых домов.

Центральным моментом всех трех святочных праздников была общесемейная трапеза. Обычно готовилось нечетное количество блюд. Обязательной едой у восточных славян считалась на С. (и на поминках) кутья — вид круто сваренной каши из ячменной или пшеничной крупы (иногда приготовленной из смеси разного вида зерна). У русских, кроме кутьи, готовили и другие кушанья — блины и овсяный кисель. Начинали ужин с молитвы и поминовения умерших родственников. Украинские лемки выкладывали на стол столько лишних ложек, сколько членов семьи было похоронено за истекший год.

Перед ужином или в момент подачи на стол кутьи хозяин выходил на порог дома и торжественно приглашал к ужину души умерших родственников (или других мифологических персонажей — «мороза», «волка», «птиц», «Бога», «тучу», «ветер» и т. п.). Во время ужина и после него в разных формах осуществлялся акт обрядового «кормления душ», для которых откладывали в специальную миску понемногу от каждого блюда (или первую ложку кутьи, первый испеченный блин); бросали пищу в углы дома, за окно, в печь; оставляли на ночь остатки пищи и посуду на столе.

Незримое присутствие духов среди живых людей обеспечивало, по народным воззрениям, возможность заглянуть в свое будущее, чем и объясняются многочисленные формы святочных гаданий.

При всей повторяемости одного и того же комплекса обрядов в праздничные даты святочного периода можно отметить и некоторые особенности обрядов, приуроченных именно к Новому году, связанных с магией т. н. «первого дня». Так, в отличие от рождественского и крещенского ужина, к новогодней трапезе готовилась обильная скоромная пища, т. к. сытное праздничное застолье должно было обеспечить изобилие продуктов на весь год. К Новому году старались избавиться от болезней и долгов, чтобы быть здоровым и преуспевать в текущем году. Специфически новогодним был обряд «посевания овсом», который совершался ранним утром детьми, обходившими все дома в селе и исполнявшими короткие песенки с пожеланием урожайного года (ср. Авсень). Для Нового года и Крещения более характерны, чем для Рождества, «очистительные» обряды: подметание в доме и выбрасывание святочного мусора в пустынные места подальше от дома; сожжение рождественской соломы или разведение костров; окуривание или окропление водой хозяйственных построек; надписывание освященным мелом крестов на дверях и воротах и т. п.

Поверья о возвращении предков из «иного мира» обратно в царство мертвых в последний день Святок получили свое обрядовое оформление в обычаях «проводов», таких, как «изгнание коляды» («кутьи», «зимы», «старого года»), приуроченных преимущественно к Крещению. Например, в Полтавской губ. в Крещенский сочельник после ужина «прогоняли кутью» выстрелами во дворе дома, ударами палкой в ворота и двери дома. В русских селах «изгоняли святки» следующим образом: парни скакали на конях вдоль села и с громкими криками били метлами и кнутами по углам и заборам. В Гродненской губ. провожали «коляду»: «Иди уже, колядка, с Богом, а через год снова приходи!»

Большой комплекс крещенских обычаев был связан с обрядом церковного освящения воды в водоемах, который осмыслялся в народе, в частности, как способ изгнания нечистой силы из рек и озер.

Лит.: Чичеров В. И. Зимний период русского народного земледельческого календаря XVI—XIX вв.// Труды Института этнографии. Новая серия. М., 1957. Т. 40; Пропп В. Я. Русские аграрные праздники. Л., 1963; Виноградова Л. Н. Зимняя календарная поэзия западных и восточных славян: Генезис и типология колядования. М., 1982; Круглый год: Русский земледельческий календарь (сост. А. Ф. Некрылова). М„ 1989.