Моллюски

- тип животных с мягким телом, которое в большинстве случаев покрыто раковиной.

Сбор моллюсков занимал определенное место в добывании средств к существованию у первобытного человека, но оценка этого промысла различна у разных исследователей. Так, если Дж.Г.Д. Кларк полагал, что у некоторых групп населения моллюски играли «одну из основных ролей» в пище, то К. Смит справедливо рассматривает М. лишь как добавку к еде, пищу в голодную пору и наживку при ловле рыбы. Сбор моллюсков как отрасль собирательства прослеживается в Крыму по памятникам всех эпох, начиная с финального палеолита (шан кобинская культура). В этот период, а также в мезолите и неолите большое промысловое значение имела наземная виноградная улитка. Скопления ее раковин весьма характерны для мезолитических стоянок Горного Крыма, а на Керченском полуострове эти М. встречены на большинстве поселений того же времени, но, за исключением Тасунова I, в ограниченном количестве.

Что касается морских моллюсков, то в данном случае особый интерес представляют памятники, которые находятся на берегу моря, прежде всего мезолитическая стоянка JIacnu VII, исследованная раскопками. Здесь обнаружен мощный культурный слой, насыщенный раковинами виноградной улитки.

Отсутствие в нем раковин морских моллюсков свидетельствует о том, что этот памятник в принципе не отличается от других финальнопалеолитических и мезолитических стоянок Предгорного Крыма с остатками съедобной улитки, расположенных на значительном удалении от моря (Буран-Кая I, Замиль Коба I и II, Шан-Коба, Мурзак Коба и пр.). Потребности в съедобных моллюсках вполне покрывались в Ласпи VII сборами виноградной улитки, ресурсы которой заметно увеличились в эпоху мезолита и неолита при благоприятных климатических условиях.

 Очевидно, по этой причине «дары» моря мало интересовали обитателей стоянки. Однако на двух удаленных от моря мезо-неолитических стоянках Керченского полуострова, Тасуново I и Луговое I, вместе с остатками наземных улиток представлены створки мидий. Следовательно, добывание морских М. было знакомо крымскому населению каменного века, но роль его в экономике этой эпохи еще не совсем ясна (см. Морских ресурсов использование).

Совершенно иная ситуация - на южнобережных поселениях энеолита. Здесь, от залива Ласпи до горы Кара-Даг, распространены типичные «раковинные кучи». В отличие от южнобережных мезолитических и более поздних памятников во внутренних районах Горного Крыма, скопления на энеолитических стоянках составлены не раковинами наземных улиток (хотя и они имеются), а, преимущественно, остатками морских моллюсков.

Преобладают створки мидий и устриц, но встречена также улитка пателла ( 11:3,5,9). Хотя в хронологическом и культурном отношении южнобережные стоянки «раковинных куч» близки к слою Vb Taui-Aupa 1, удаленного от моря на 26 км, первые имеют культурные слои, изобилующие морскими раковинами, а в указанном слое Таш-Аира I хорошо представлены раковины виноградной улитки, тогда как остатки морских моллюсков не отмечались.

Следовательно, по занятиям обитателей эти стоянки различаются. Вместе с тем, известны энеолитические поселения Главной гряды, Предгорного и Степного Крыма, на которых встречались морские раковины.

Крымское население бронзового века занималось главным образом скотоводством и земледелием, но существовало и морское собирательство - у племен кемиобинской культуры, в могилах которой, удаленных от моря, нередко встречаются скопления раковин, принадлежащих устрицам и сердцевидкам. Интересны в этом отношении также тяготеющие к черноморскому побережью Восточного Крыма поселения каменско-ливенцовской культуры прежде всего Каменка. Их культурные слои изобилуют не только остатками домашних животных, встречающимися наряду с рыбьими костями, но и раковинами мидий и устриц.

В памятниках Европейского Боспора и хоры Херсонеса тоже распространены раковины мидий и устриц, а в Северо-Западном Крыму известны также остатки пателл, сердцевидок и морских гребешков. Однако исследования раковин, проведенные Е.Н. Антиповой и С.П. Мас- ловым, показали, что в античных и поздне- скифских слоях Северо-Западного Крыма лишь небольшая часть найденных фрагментов (примерно 18%) принадлежат М., которые могли быть использованы для еды: остальные окатаны, несут следы обрастаний на внутренней поверхности и, значит, были извлечены из воды после гибели моллюсков и последующего разложения его мягких тканей.

По мнению указанных авторов, большая часть раковин оказалась в культурных напластованиях при очистке рыболовных сетей или была принесена кок поделочный материал. К этому следует также добавить, что и часть вскрытых М. была, вероятно, использована не для еды, а в качестве наживки для рыболовства или как подкормка для свиней. По-видимому, в античную эпоху интерес к морским М. уменьшился по сравнению с эпохой энеолита.

На 143 раковинных обломках съедобных моллюсков, принесенных живыми на берег, приходится 2010 определимых остатков крабов - панцирных фрагментов. И хотя панцири сильно измельчены, приведенные цифры могут указывать на то, что ловля крабов играла у античных греков большую роль, чем сбор М. По-видимо- му, слабое развитие морского собирательства у греков в херсонесской хоре связано не с особенностями экологической среды, а с господством производящей экономики и значительной ролью высокопродуктивного морского рыболовства. Этого, судя по всему, не было еще у энеолитического населения, оставившего «раковинные кучи». Вероятно, поэтому сбор моллюсков у него превосходил по своей добыч- ливости ловлю крабов. Находки раковин мидий в средневековых культурных слоях (Мангуп) указывают на то, что моллюски использовались и в послеантичное время.