БОРЬБА КРЕСТЬЯН ЗА ЗЕМЛЮ

О БОРЬБЕ ЧЕРНЫХ И ДВОРЦОВЫХ КРЕСТЬЯН ЗА ЗЕМЛЮ ПРОТИВ СВЕТСКИХ ФЕОДАЛОВ. Разбор земельных тяжб. Повышение штрафа

В отличие от актов духовных феодалов документы из архивов светских феодалов дошли до нас в значительно меньшем количестве и в этом смысле в рассматриваемом комплексе «актов социально-экономической истории» наблюдается несомненная диспропорция, то есть количественное соотношение сохранившихся документов церковных корпораций и светских феодалов не отражает истинного, когда-то существовавшего в действительности соотношения грамот, принадлежавших этим двум группам класса феодалов.

Эта особенность документальной базы настоящего исследования порождает законный вопрос, не являются ли сделанные наблюдения и выводы справедливыми только в отношении борьбы крестьян за землю лишь против духовных феодалов, а не против частных феодалов вообще. Возникает также вопрос, не объясняются ли случаи решения земельных конфликтов великокняжеской властью и великокняжеским судом в пользу черных и дворцовых крестьян характерными лишь для изучаемого периода (особенно для второй половины XV — начала XVI в.), но временными, преходящими секуляризационными тенденциями московского правительства.

Словом, не является самоочевидной возможность распространения наблюдений и выводов относительно крестьянской борьбы против захватов черных и дворцовых земель духовными феодалами на борьбу крестьян с захватами их земель и светскими феодалами. В литературе есть лишь самые общие соображения на этот счет: Я. С. Лурье, а вслед за ним Л. И. Ивина признают такую возможность . Не является само собой разумеющейся также и возможность распространения наблюдений об отношении княжеской и особенно московской великокняжеской власти к борьбе крестьянства за землю против духовных феодалов на такую же его борьбу против светских частных феодалов.

Все сказанное обязывает нас специально проанализировать имеющиеся материалы о борьбе черных и дворцовых крестьян против захватов их земель именно светскими феодалами. А для этого необходимо хотя бы в самых общих чертах представить положение с борьбой светских феодалов за землю не только с черным и дворцовым крестьянством, но и между собой, а также с духовными феодалами.

Мы, разумеется, не имеем возможности рассмотреть все аспекты борьбы за землю внутри класса феодалов, между различными его группировками, а также все стороны земельной политики великих и удельных князей в изучаемый период.

Поэтому ограничимся лишь наблюдениями, основанными на известиях относительно борьбы за землю внутри класса феодалов, полученных главным образом из того же круга «актов социально-экономической истории». К этому обязывает нас и необходимость соблюдения принципа сопоставимости сравниваемых данных.

Всего мы располагаем 100 актами со сведениями о земельных конфликтах за время до 1505/1506 гг., одной из сторон или обеими сторонами в которых выступали светские феодалы.

На первый взгляд, 100 актов — это не слишком много. Но надо иметь в виду, что, во-первых, акты, входящие в данную группу, составляют более ]/3 всего числа документов, содержащих известия о земельных конфликтах, а это уже немало и свидетельствует о значительной активности светских феодалов в борьбе за землю. Во-вторых, документами этой группы земельные конфликты светских феодалов представлены, как увидим, довольно многосторонне.

Сведения об этих конфликтах охватывают весь XV и начало (до 1505—1506 гг.) XVI в. Ко времени до 1462 г. включительно могут быть отнесены всего 7 актов  . 2 акта датируются 50—60-ми годами XV в. , 3 акта — периодом 1455—1470 гг. . Остальные акты располагаются во времени так:

60-е годы —5 актов, 60—70-е годы —4 акта, 60—80-е годы —1 акт, 70-е годы —8 актов, 70—80-е годы —8 актов,

80-е годы       —16 актов,

90-е годы       —33 акта,

90-е годы— 1505 г. —1 акт, 1501 — 1505/1506 гг. —12 актов.

Мы далеки от того, чтобы абсолютизировать эти цифры, но нельзя не заметить, что и для данного комплекса документов в общих чертах повторяется уже отмеченное для других комплексов и групп «актов социально-экономической истории» распределение документов в пределах XV — начала XVI в. Имеется сравнительно небольшое число актов и, следовательно, известий о земельных конфликтах с участием светских феодалов за период до 1462 г.; затем число этих документов быстро возрастает к 80-м годам и особенно в 90-е годы XV в.; сравнительно немало их в пятилетие 1501 — 1505/1506 гг.

Сведения о земельных конфликтах с участием светских феодалов относятся к территории 24 уездов (таблица 7) за время с конца XIV — до начала XVI в. (до 1505/1506 гг.). Перечень уездов и географическое размещение их дают, как нам кажется, право на утверждение о повсеместности участия светских феодалов в борьбе за землю на изучаемой территории Руси. Можно констатировать значительную активность светских феодалов в борьбе за землю: документы с известиями, свидетельствующими об их участии в этой борьбе, составляют, как правило, весьма значительную долю от общего числа актов с известиями о земельных конфликтах.

Как можно видеть, она колеблется от 14 до 100%. Однако, очевидно, что надо исключить из дальнейшего рассмотрения уезды: Верейский, Волоколамский, Малоярославецкий, Муромский, Новоторжский, Рузский и Старицкий, где эта доля составляет 100%, то есть явно завышена. Завышение это образовалось из-за малого общего числа дошедших до нас актов этих уездов (от 8 до 18; лишь в одном случае — 28 актов на уезд), а также из-за совсем незначительного числа грамот со сведениями о борьбе за землю (от 1 до 3 и только в одном случае 5 грамот на уезд). В результате наличие двух-трех актов о земельных конфликтах с участием светских феодалов, даже одного единственного такого акта, может дать «долю» в 100%.

Но и за вычетом 7 «стопроцентных» уездов оказывается, что акты о борьбе светских феодалов за землю составляют для 14 из 17 остальных уездов долю более Ч5 (свыше 60%—4 уезда, от 50 до 60%—4 уезда, свыше 40%—2, свыше 30%—3, свыше 20% — 1 уезд) и свыше 10% для 3 уездов среди всех актов, сообщающих о земельных конфликтах в каждом уезде. При этом наиболее реальными, как и в других случаях, оказываются сведения о рассматриваемой доле, относящейся, как правило, к наиболее «многоактовым» (свыше 30 актов на уезд) уездам.

В качестве участников земельных конфликтов акты упоминают главным образом средних и мелких феодалов; о существовании многих из них собственно только по этим актам и известно.

В ряде грамот некоторые из этих феодалов именуются «детьми боярскими» или «помещиками». Встречаются и более крупные феодалы — участники земельных конфликтов: бояре, окольничьи, бывший новгородский тысяцкий , а также довольно много князей: Долгорукие, Оболенские, Ярославские, Холмские, Стародуб- ские, Вымские и др.

В подавляющем большинстве документов из комплекса в 100 актов речь идет о конфликтах светских феодалов с духовными. Это естественно: акты дошли до нас главным образом в составе ар хивов монастырей и митрополичьей кафедры. Этим же объясняется то, что почти все земельные конфликты между светскими и духовными феодалами, зафиксированные актами, оказываются разрешенными (там, где известно решение) в пользу именно духовных феодалов или окончившимися компромиссом между сторонами.

Поэтому особое значение приобретает единственная в своем роде правая грамота 1498—1499 гг., в которой говорится о выигрыше земельного дела вотчинниками Андреем и Иваном Степановыми детьми Корякиными у митрополичьей кафедры. Две спорные деревни (во Владимирском уезде) были присуждены Корякиным владимирским писцом великого князя П. Г. Заболоцким на основании представленных ими документов: духовной и купчей грамот их отца и их выкупной грамоты  °. Неполный (без начала) текст этой грамоты дошел до нас, миновав церковные архивы: список ее был представлен в Разрядный приказ в конце XVII в. (при родословной росписи Корякиных), сохранившись в составе его фонда . Интерес этой правой грамоты в том, что она еще раз документально подтверждает возможность выигрышей земельных дел светскими феодалами у духовных корпораций и наличие в свое время подобных грамот в архивах светских феодалов.

Следовательно, и в данном случае, рассматривая количественное соотношение «побед» и «поражений» светских и духовных феодалов в земельных конфликтах между ними, нельзя полагаться лишь на арифметические подсчеты, отвлекаясь от того факта, чта большинство известий об этих конфликтах сохранилось в документах из архивов духовных учреждений. И в данном случае документы этих архивов не вполне объективно рисуют, или вернее сказать, даже искажают действительную картину борьбы за землю между светскими и духовными феодалами. Ибо, трудно в самом деле предположить, что во второй половине XV — начале XVI в., во время мощной «секуляризационной» тенденции среди светских феодалов и части духовенства, а также при вполне определенной правительственной линии на секуляризацию абсолютное большинство земельных конфликтов между светскими и духовными феодалами заканчивалось в пользу последних, и это санкционировала великокняжеская власть. Следовательно, наблюдаемое в сохранившихся документах архивов духовных феодалов соотношение результатов земельных судебных дел между светскими и духовными феодалами и вообще результатов земельных конфликтов между этими частями класса феодалов вряд ли можно считать правильным отражением действительности.

Это обстоятельство важно особо подчеркнуть, так как оно косвенно, но, на наш взгляд, весьма весомо подтверждает справедливость высказанного выше предположения о том, что, по-видимому, в действительности в XV — начале XVI в. число земельных конфликтов между духовными (и, может быть, не только духовными) феодалами и черными и дворцовыми крестьянами, оканчивавшихся в пользу крестьян, было значительно больше, чем зафиксировано наличными источниками. По-видимому, количественное соотношение выигрышей этих конфликтов духовными феодалами и крестьянами было иное, и не исключено, что принципиально иное, чем то, которое отражено известными в настоящее время актами.

Весьма вероятно, что при разборе земельных конфликтов между светскими и духовными феодалами великокняжеская власть, а следовательно, и великокняжеский суд, по-видимому, нередко поддерживали претензии именно светских феодалов. Во всяком случае, нет достаточных оснований считать, что в изучаемое время и тем более во второй половине XV — начале XVI в. вотчины духовных феодалов находились в каком-то особо привилегированном положении по сравнению с землями светских феодалов, что великокняжеская власть их особо опекала.

Об этом свидетельствует также такой авторитетный из-за своего обобщающего характера памятник, как Судебник 1497 г. В его статье 62 («О межах») термины «боярин» и «монастырь», «боярской» и «монастырской» употребляются альтернативно («А кто сореть межу или грани ссечет из великого князя земли боярина и манастыря, или боярской и монастырской у великого князя земли...»), как принципиально однотипные, равные, в смысле «вотчинники», различаясь лишь тем, что одни из них духовные, другие — светские.

Равным образом употребляются эти термины и в статье 63 («О землях суд»). Как бы ни интерпретировать отраженное в этой статье различие в сроках суда по делам о разных категориях земельных владений  , бесспорным представляется то, что законодатель берет здесь за одни скобки и духовные (монастырские) и светские (боярские) вотчины. В начале статьи 63 говорится: «А взыщет боярин на боярине, или монастырь на монастыре, или боярской на монастыре, или монастырской на боярине, ино судити за три годы, а дале трех годов не судити». Далее следует пункт о таком же сроке суда по искам между различными владельцами великокняжеской земли (помещиками, «черными» и «сельскими» людьми), которые резко отделяются от вотчинников. В конце этой статьи однотипность и принципиальное равенство духовных и светских вотчинников перед феодальным законом выражены еще более отчетливо: для исков по поводу великокняжеской земли, предъявляемым как к боярам, так и к монастырям («А взыщут на боярине или на монастыри великого князя земли»), устанавливается одинаковый шестилетний срок.

Разумеется, не следует и упрощать вопрос о соотношении результатов земельных конфликтов между светскими и духовными феодалами. Например, конечно, среднему или мелкому светскому феодалу было трудно бороться за землю с крупным монастырем или с митрополичьей кафедрой. Но тягаться за землю с ними, может быть, было и не столь безнадежно, апеллируя к княжескому и особенно, по-видимому, к великокняжескому суду.

Конечно, поражение даже титулованных вотчинников в земельных конфликтах с духовными феодалами и проигрыши их дел в великокняжеском суде в ряде случаев, очевидно, можно объяснить стремлением московской великокняжеской власти таким путем ослабить бывших удельных князей и «княжат». Нельзя игнорировать и тот факт, что довольно значительное число земельных конфликтов между светскими и духовными феодалами кончалось полюбовными соглашениями путем взаимных или односторонних (главным образом со стороны светских феодалов уступок) отказов от претензий на спорную землю  . Надо, наконец, иметь в виду, что княжеский и великокняжеский суд не мог при решениях земельных дел не считаться с аргументацией сторон, с соотношением предъявляемых ими доказательств своих прав на спорную землю, и тут митрополичья кафедра и монастыри, особенно крупные, могли оказаться сильными противниками для светских феодалов на судебном разбирательстве и, конечно, во внесудебных земельных конфликтах. Вряд ли случайно, что сохранившиеся известия сообщают о выигрышах земельных дел у светских феодалов именно крупными и влиятельными монастырями (Троице-Сергиев, Симонов, Спасо-Евфимьев, Чудов, Кирилло-Белозерский, Спасо-Яро- славский, Крутицкий) или митрополичьей кафедрой, митрополичьими Царевоконстантиновским, Пречистенским, Сновидским монастырями или епископом (рязанским). Вряд ли случайно, что и известными нам полюбовными соглашениями вынуждены были закончить земельные споры светские феодалы также именно с крупнейшими духовными землевладельцами: митрополичьей кафедрой, Троице-Сергиевым, Симоновым, Спасо-Евфимьевым, Ки- рилло-Белозерским и митрополичьим Сновидским монастырями.

Источниками засвидетельствовано упорство, которое нередко проявляли светские феодалы в борьбе за землю против «духовных» стяжателей. В актах встречаются указания на то, что светские феодалы «сильно», «через извет», через установленную межу «вступались» в церковную землю, увозили с нее сено и т. д. . Они подчас всеми средствами до последней возможности пытались удержать за собой право на землю, уже отданную их родственниками монастырю. Например, на суде в 1475—1476 гг. старец Кирилло-Белозерского монастыря жаловался, что жена вкладчика Ф. А. Старко- Серкизова Настасья, только «отходя сего света», отдала монахам грамоты на землю, переданную ее мужем монастырю  .

Весьма интересны имеющиеся известия о совместных или одновременных выступлениях светских феодалов и черных крестьян в борьбе против монастырского землевладения. Так, на суде, состоявшемся в 1448—1452 гг., выяснилось, что в рыбные ловли Чудова монастыря «вступались» Вашута, его сын Василий, Лучка кузнец и «человек» Василия Алексина Тимоня  . Вашута с сыном, очевидно, крестьяне, но В. Алексин, вероятно, мелкий феодал, у которого был слуга («человек»). В нескольких документах конца XV — начала XVI в. упоминается великокняжеский «истобник» Антон Гладкий, вместе с крестьянами великого князя боровшийся за несколько деревень и селищ, захваченных Троице-Сергиевым монастырехм. А. Гладкого, видимо, надо отнести к мелким феодалам: он «бил челом» великому князю, чтобы тот его «пожаловал в поместье» . В 1501 г. на Белоозеро из Москвы было дано указание разобрать ожесточенный земельный конфликт, во время которого в земли Кирилло-Белозерского монастыря «вступились» 11 волостных крестьян и посельский вотчинника П. Ф. Хромого  .

Имеются документы, свидетельствующие о борьбе за землю между светскими феодалами. Таких документов сравнительно немного — 20  . В них отражены 18 земельных конфликтов; 5 из них окончились полюбовной сделкой. Сторонами в земельных спорах выступают различные феодалы, среди которых встречаются и довольно крупные (например, Иватины, Внуковы, Вельяминовы).

Документы данной группы, хотя и не очень многочисленные, все же свидетельствуют о том, что борьба за землю шла и между светскими феодалами и была достаточно широко распространена: сведения о конкретных земельных конфликтах между светскими феодалами имеются в актах, относящихся к Белозерскому, Галич- скому, Кострохмскому, Московскому, Муромскому, Переяславскому, Ростовскому и Старицкому уездам.

Наиболее непосредственное отношение к нашей теме имеют, конечно, известия о борьбе за землю между светскими феодалами и черными дворцовыми крестьянами. Документов, содержащих такие известия, к сожалению, немного (это не удивительно, если еще раз вспомнить, что главная масса актов дошла до нас через архивы духовных феодалов) —всего 11. Поэтому полной картины борьбы черных крестьян со светскими феодалами они, естественно, дать не могут. Однако некоторый полезный и, по нашему мнению, существенный материал по этому вопросу в них имеется.

Хронологически эти 11 актов охватывают вторую половину XV — начало XVI в. и распределяются по этому периоду сравнительно равномерно . Довольно широк их территориальный охват — уезды Белозерский, Верейский, Вологодский, Дмитровский, Костромской, Переяславский, Пошехонский, Рязанский, Суздальский. Уже эти данные позволяют предполагать, что и земельные конфликты волостных крестьян со светскими феодалами были достаточно распространены.

В числе противников крестьян акты упоминают самых различных светских землевладельцев феодального типа: среди них и великокняжеский слуга, и митрополичьи дети боярские, и довольно крупные и влиятельные вотчинники (И. JI. Злобин, Я. К. Козодавль, В. Д. Шеин-Морозов), а также князья Ф. Д. Стародубский с сыном, князь Василий Иванович (Стригин-Оболенский?), княгиня Евфросинья — вдова удельного дмитровского князя Петра Дмитриевича (сына Дмитрия Донского).

Прежде чем обратиться к анализу земельных конфликтов этой группы актов, надо отметить, что так же, как и все другие рассмотренные выше большие и малые комплексы актов, она в теперешнем своем виде представляет собой случайную сумму документов, к сожалению, очень небольшую. Хотя большинство документов этой группы дошло до нас в составе архивов духовных феодалов (кроме одного) , по содержанию (это конфликты между волостными крестьянами и светскими феодалами) они не связаны непосредственно со своими «архивохранилищами». Поэтому как к более нейтральным, чем акты, посвященные отношениям самого владельца архива (например, монастыря) с другими лицами или учреждениями, к ним у хозяина архива было более безразличное отношение, отсутствовали какие-либо особые тенденции к более бережному хранению, или, наоборот, к уничтожению. Следовательно, можно ожидать наибольшей «случайности» в отношении состава данной группы в И документов, а в показаниях их наибольшей «объективности», например, в соотношении результатов земельных конфликтов, то есть в таких ситуациях, где акты, одним из контрагентов в которых выступал духовный феодал-«фондообразователь», давали бесспорный существенный «перекос» в пользу духовных феодалов.

Поскольку группа актов с известиями о борьбе за землю между крестьянами и светскими феодалами количественно очень невелика, целесообразно рассмотреть содержащиеся в ней сведения об этой борьбе, сопоставляя их с аналогичными сведениями, полученными на основе изучения всего комплекса грамот, говорящих о борьбе крестьян за землю. В данную группу актов входят 7 правых грамот (в том числе одна жалованная правая), судный список, судебная подпись, близкая к правой по характеру изложения разъездная и меновная грамоты. Таким образом, 9 из 11 актов (кроме судебной подписи и меновной) —это документы, обычно наиболее подробно освещающие разные стороны земельных конфликтов. В этих 11 актах представлены уже упомянутые нами две основные формы борьбы крестьян за землю: возбуждение ими судебного дела (7 случаев) по поводу захвата их земель светскими феодалами и явочный захват земли самими крестьянами (2 случая).

В меновной грамоте (1499 г.) участие крестьян в возвращении спорных лугов «в волости к Серебожи» подразумевается: в грамоте сказано, что эти луга отвел к Серебожу великокняжеский писец, «обыскав» эти «обыскные земли». «Обыск» сводился, как известно, к опросу местных крестьян, в том числе, очевидно, и серебожских. Остальные 10 грамот позволяют судить о степени «массовости» участия крестьян в каждом из конфликтов в качестве борющейся стороны. В качестве противников светских феодалов выступают и «староста городской» (Белоозеро), и представитель крестьянской администрации на дворцовых землях дворский

Останя (Переяславский уезд), и крестьянин Тошенской волости Ефим Никитин (Вологодский уезд), и 3 крестьянина Вольской волости Пошехонского уезда, и бортник рязанского великого князя Василия Ивановича (то есть дворцовый крестьянин) Сота, выступавший также от имени бортника Михалка Федусова «с товарищи», и бортник московского великого князя Василия II Фомка Михалов Талшанин, и «сотник ловышинской» с двумя братьями и «с своими товарищи с Захаром и с иными ловышинцы» (Ловы- шинская волость Верейского уезда), и «Ликурзские волости христиане» М. Ларионов, Е. Федоров, О. Онтонов «и в всех христиан место Ликуржские волости» (Костромской уезд); также от имени всей волости («во всех хрестьян место Лоскомскые волости») выступал на суде староста Обросим Кузьмин (Вологодский уезд). В жалованной грамоте 1472—1476 гг. говорится о том, что «селчане добромерьские» (великокняжеского села Добромерья в Суздальском уезде) «поорали и покосили землю» села Глумова, принадлежащего князю В. И. Стригину-Оболенскому. В захвате земли здесь, видимо, участвовало значительное число крестьян-добро- мерьцев.

Таким образом, даже немногочисленная группа документов о борьбе за землю между черными или дворцовыми крестьянами и светскими феодалами довольно отчетливо показывает, что эту борьбу, как и борьбу против духовных феодалов, вели не только одиночные крестьяне, но нередко и значительные группы крестьян и даже целые волости.

Есть в наших источниках указания и на остроту конфликтов черных крестьян со светскими феодалами. Так, «человек» вотчинника Сараева жаловался на суде в 1499—1500 гг., что волостной крестьянин Ефим Никитин «вступается в ту землю государя моего силно»162. Напротив, и крестьяне жаловались на то, что светские феодалы «силно» отнимают у них землю 163.

Интересно, что светские феодалы совершенно так же, как и их «духовные» собратья, стремились захватить временно запустевшие великокняжеские земли. Очень типично в этом смысле показание на суде около 1501 —1502 гг. крестьян Ликуржской волости Костромского уезда о том, что волость их «запустела от великого поветрия» и «деревни и пустоши волостные разоймали бояре и митрополиты... за себя тому лет с сорок» 164. Таким образом, среди захватчиков волостной земли здесь названы не только митрополиты, но и «бояре», то есть крупные светские феодалы, которые для своего обогащения не гнушались точно так же, как и духовные феодалы, воспользоваться даже последствиями стихийного бедствия — эпидемии. Об аналогичных обстоятельствах захвата приказчиком Д. В. Шеина волостной деревни Олешинской (в Пошехонском уезде), которая «была пуста от великого мору», сообщали на суде в 1505 г. 3 крестьянина Вольской волости.

Но самый интересный материал рассматриваемая группа актов содержит относительно результатов земельных конфликтов черных и дворцовых крестьян со светскими феодалами. 7 из 11 конфликтов окончились в пользу светских феодалов. В 1455—1470 гг. бе- лозерский вотчинник Н. Горбов оттягал спорную землю у старосты Городецкой волости в Белозерье . В 1464—1482 гг. тяжбу по поводу владения «рыбными» и «земецкими» «жеребьями» (участками) в озерах Бокино и Боровое выиграл у бортников рязанского великого князя вотчинник Остафий. Правда, сначала свидетели, которые были представлены бортниками — Сотой с товарищами и на показания которых «послался» также Остафий, «Сотю оправили, а Остафья обьвинили». Остафий предложил «поле» (судебный поединок). Бортники согласились на него. Но, «став» уже «у поля», они предложили «людям» Остафья присягнуть на кресте, что прав он, обещая удовлетвориться этим и отказаться от претензий. «Люди» Остафья присягнули, и великий князь присудил спорные угодья ему .

В 1472—1476 гг. Иван III после расследования решил в пользу князя Василия Ивановича (Стригина-Оболенского?) конфликт его с крестьянами великокняжеского села Добромерья.

Проиграл тяжбу в 1499—1500 гг. «человеку» И. Сараева волостной крестьянин Ефим Никитин, «потому что его ж сторожыл- ци перед судьею сказали, пахали ту землю Ивановы крестьяне Сараева из Сергеевские деревни десять лет, а Ефим молчал; а наперед Ивана хто ту землю пахал, а оне того не ведают; да и потому, что опричные люди добрые волостные, их суседи, да поп сказали, по крестному целованью, что ту землю пашут Ивановы крестьяне из Сергеевские деревни».

Около 1501 —1502 гг. были обвинены и ликуржские крестьяне, «потому что искали тех земель» (на митрополичьих детях боярских) «за сорок лет, да и старожильцы их... того не упомнят, кои митрополиты те земли поимали за себя, а в Михайловых книгах Волынского тех земль старые деревни писаны митрополичи, а новые деревни ставлены промеж тех же земль».

Приказчик И. Л. Злобина выиграл в 1503 г. тяжбу у старосты Обросима, тягавшегося «во всех хрестьян место Лоскомскые волости», «потому что Иван Злобин положил на те деревни крепости»: жалованные грамоты Ивана III и князя Андрея Васильевича Вологодского и «купчие отца своего».

В 1505 г. выиграл у 3 крестьян Вольской волости земельное дело и приказчик Д. В. Шеина «по... грамотам купчей, да жало- валной княгини Марьи». Крестьяне были обвинены, так как «сказали у себя старожилца мертвово, апричь того не сказали у собя старожилца» 172.

Мы привели аргументацию решений судебных дел, чтобы показать, что с формальной стороны приговоры (они соответствуют изложению хода разбирательства в данных документах) в общем обоснованы. Конечно, не исключено, что на решение тяжбы в пользу Д. И. Шеина оказало влияние его общественное положение и должность (боярин, воевода). То же самое можно сказать относительно решения в пользу боярина и воеводы В. И. Стригина- Оболенского173. Но в общем обоснованность принятых решений, повторяем, с формальной стороны сомнений не вызывает.

Как бы то ни было, 7 из 11 дел были проиграны крестьянами. Это, конечно, не удивляет. Зато примечателен факт выигрыша крестьянами остальных 4 конфликтов, то есть более !/3 всех известных конкретных земельных конфликтов волостных крестьян со светскими феодалами.

В 1453—1462 гг. выиграл тяжбу о пустошах и бортном лесе «на реце на Вуготи» у князя Ф. Д. Стародубского-Пестрого и его сына бортник Василия II Фомка Талшанин «и в брата своего место в Семенково». Фомка предъявил на суде жалованную грамоту, данную его отцу (и ему, Фомке, с братьями Семеном и Онтропом) Василием II на спорные угодья, а сын князя Ф. Д. Стародубского от своего имени и от имени отца отказался на суде от претензий, указав, что они у Фомки с братом «тех земль великого князя и лесов борътных... не отимывали».

Также «отступилась» спорных «земель» и согласилась на проведение великокняжескими крестьянами межи между землями великого князя и своими княгиня Евфросинья Дмитровская во время земельного конфликта около 1455—1456 гг. ее крестьян- илемничей с крестьянами Ловышинской волости Василия II175.

В 1462—1479 гг. сумел вернуть после апелляции к суду Ивана III захваченные было великокняжеским слугой Андроном дворцовые земли дворский Останя 176.

Очевидно, не без участия крестьян после «обыска» были «отведены» к Серебожской волости «обыскные земли» — луга, присвоенные вотчинником Я. К. Козодавлем и его детьми.

Конечно, не исключено, что «отступления» князей Стародуб- ских и княгини Дмитровской в их конфликтах с великокняжескими бортниками и крестьянами объясняются политическими причинами: нажимом великокняжеской власти на бывших удельных князей. Конечно, слуга Андрон — не самый сильный противник для крестьян в земельном конфликте. Но и в этих 3 случаях выигрыши конфликтов крестьянами и санкция их великокняжеским судом — налицо.

Еще более значительным и убедительным представляется отвод «обыскных» лугов у Я. К. Козодавля. Этот факт, как говорилось, отражен в межевой грамоте, данной Козодавлю дворецким Ивана III на село Сущово с 7 деревнями и село Шатейково с 8 деревнями, 3 починками и «с селищи и с луги, и с лесы, и с пожнями, и с угодьями на Веле, и с езы, что по Дубне, и с перевесы», вместо взятого у него на великого князя сельца с 9 деревнями, починком, «с селищи, и с луги и с лесы, и с пожнями, и с теми луги, что по обе стороны реки Клязмы». Приведенный текст свидетельствует о том, что Я. К. Козодавль был довольно крупным вотчинником. Это подтверждается также и обменом земель великого князя на его земли. И тем не менее «обыск» лишил Козодавля (не без участия волостных крестьян) части лугов  .

Таким образом, представляется несомненным, что черные и дворцовые крестьяне могли выходить и действительно выходили победителями в каком-то числе их земельных конфликтов со светскими феодалами, совершенно так же, как и с духовными феодалами.

Итак, на основе известий небольшого комплекса в И актов напрашивается предположение о том, что относительно значительное число земельных конфликтов черных и дворцовых крестьян со светскими феодалами заканчивалось в пользу этих крестьян, причем положительные для крестьян решения подобных конфликтов принимались представителями феодального государства (судьи, разъ- ездчики), а некоторые из них санкционировались даже самим великим князем.

Но не являемся ли мы в данном случае жертвой некоей исторической аберрации из-за малого числа возможных наблюдений? Могло ли быть в действительности сколько-нибудь значительным число подобных благоприятных для волостных крестьян решений их земельных конфликтов со светскими феодалами? Или, иначе говоря, могло ли в изучаемое время феодальное государство сравнительно беспристрастно, а тем более «благосклонно» относиться к интересам черных крестьян во время их земельных конфликтов со светскими феодалами?

Считать возможной подобную позицию феодального государства по отношению к земельным конфликтам черных, а тем более дворцовых крестьян с духовными феодалами позволяют те секуля- ризационные тенденции, которые характерны для русской действительности второй половины XV — начала XVI в.

Но было ли возможно аналогичное отношение феодального государства, в особенности московской великокняжеской власти, к земельным конфликтам крестьян, но со светскими феодалами? Думается, что возможно, если вспомнить известные факты и нюансы земельной политики Ивана III. Можно напомнить, например, что Иван III судил некоторых новгородских бояр на основе жалоб, с которыми обращались к нему различные слои новгородского населения, в том числе ремесленники и крестьяне («поселяне») 179. Московский великий князь таким образом использовал в своих целях борьбу социальных низов против бояр. Можно напомнить также грандиозные по тем временам аграрные преобразования в виде конфискации земель новгородских бояр и неоднократные «выводы» многих боярских семей в центральные районы Московского великого княжества 18°, «вывод» бояр из Пскова 181, «лучших» (или «больших») людей из Вятки (1489 г.) 182, сообщение Тверской летописи о том, что Иван III «бояр тверьских много и князей на Москву свел» в 1485 г.183.

Однако можно возразить, что эти факты «антибоярских» действий Ивана III и Василия III касались лишь боярства присоединенных к Москве земель, особенно феодальных республик, где раньше в руках бояр находилась политическая власть, и следовательно, указанные мероприятия московских великих князей имели чисто политический характер, преследовали политические цели и ими были вызваны. Конечно, политическая направленность упомянутых конфискаций и «выводов» несомненна. Однако столь же несомненен и политический характер всей внутриклассовой борьбы между сторонниками централизации, носителем и выразителем которой стала в то время московская великокняжеская власть, и ее противниками. Борьба за землю, в том числе борьба великокняжеской власти за сохранение и умножение фонда черных и дворцовых земель, против произвольных захватов ее духовными и светскими феодалами была одним из важнейших направлений общей борьбы внутри класса феодалов. И в этом смысле крупнейшие конфискации боярских земель имеют прямое отношение к вопросу о борьбе черных и дворцовых крестьян за землю против светских феодалов.

Но есть известия, не имеющие столь ярко выраженной поли- тической направленности и тем не менее свидетельствующие о том, что московская великокняжеская власть вела борьбу против расхищения черных и дворцовых земель не только духовными, но и светскими феодалами. По наблюдениям С. Б. Веселовского, уже в XIV в. происходит сокращение раздач земли в вотчину, а при Василии I и Василии II «щедрые пожалования вотчинами первых московских князей уже отходят в область преданий». Княжение Василия II Веселовский считает временем, когда старое вотчинное землевладение достигло предела распространения и остановилось в своем росте; Иван III, по его мнению, раздавал землю лишь в поместье, но не в вотчину. К аналогичным выводам пришел и Л. В. Черепнин  . Ко второй половине XV в. относятся случаи конфискаций великим князем земель опальных бояр  . Н. А. Казакова недавно еще раз напомнила о возможном существовании несохра- нившегося указа Ивана III с предписанием отбирать на государя все не подтвержденные новыми московскими жалованными грамотами городские владения феодалов как монастырей, так и бояр  .

В жалованной грамоте 1484—1485 гг. жителям Перми Вычегодской Иван III, перечислив «княщины наше жалование», принадлежащие вымским князьям — наместникам Петру и Федору, указывал: «А в иных реках и озерах и угодиях волостных княщинам не быти»  . Таким образом, и здесь наблюдается тенденция к ограничению не только церковного, но и светского феодального землевладения.

Наконец, при оценке возможности значительного числа выигрышей земельных конфликтов черными и дворцовыми крестьянами у светских феодалов и при оценке позиции феодального государства в отношении подобных конфликтов нельзя не учитывать свидетельств Судебника 1497 г., подводящего в правовой форме итоги развитию общественных отношений на Руси вообще и, в частности, итоги развития аграрных отношений и классовой и внутриклассовой борьбы за землю. В статьях 62 и 63 Судебника содержатся весьма подробно разработанные нормы относительно решения поземельных конфликтов. Статья 62 («О межах») гласит: «А кто сореть межу или грани ссечет из великого князя земли боярина и манастыря, или боярской и монастырской у великого князя земли, или боярской или монастырской у боярина, или боярской у монастыря, и кто межу сорал или грани ссек, ино того бити кнутием да истцу взяти на нем рубль. А христиане промежу себя в одной волости или в селе кто у кого межу переорет или перекосит, ино волостелем или поселскому имати на том за боран по два алтына. И за рану присудят, посмотря по человеку и по ране и по рассуждению».

В исторической литературе исследователями неоднократно отмечалась ярко выраженная классовая направленность статьи 62 Судебника 1497 г. — штраф в 1 рубль и наказание кнутом за нарушение меж различных феодальных земледельцев, в то время как за такие же нарушения «промежу» крестьян одной волости или села — 2 алтына и особая плата в случае телесных повреждений кого-либо из участников «спора на меже».

Хотелось бы обратить внимание еще на два наблюдения, как будто вытекающие из текста статьи 62. Первое—это повышение штрафа за нарушение границ между крестьянскими (внутри волости или села) земельными участками. По Белозерской уставной грамоте «за боран» бралось 8 денег, по Судебнику — 2 алтына ( = 12 денег), то есть в 1,5 раза больше. Это — свидетельство роста к концу XV в. земельной «тесноты» (не в территориальном, а в хозяйственно-социальном смысле: относительное уменьшение количества производственно освоенных, обработанных, удобных земель в результате увеличения населения, а также перехода таких земель от волостных крестьян к частным феодалам) и обострения борьбы за землю. Второе наблюдение — включение нормы об ответственности за нанесение ран в связи с земельными конфликтами. Вероятно, это норма относилась не только к «внутриволостным» и «внутри- сельским» земельным конфликтам. В противном случае была бы излишней оговорка «посмотря по человеку», ибо в этой статье Судебника «христиане» мыслятся как единая категория населения, противополагаемая боярам и монастырям. Если данное рассуждение верно, то появление нормы о «ране» свидетельствует об обострении не только внутриклассовой (между совоДощанами-крестьянами), но и классовой (между крестьянами и феодалами) борьбы за землю.

Статья 63 («О землях суд») Судебника возвращает нас к вопросу о позиции великокняжеской власти в отношении земельных тяжб черных и дворцовых крестьян со светскими феодалами. В начале статьи говорится о трехлетнем сроке для судов по тяжбам между боярами, между монастырями, а также между боярами и монастырями. Затем речь идет о таком же сроке, если «взыщет черной на черном, или поместник на помесчике, за которым земли великого князя, или черной или селской на помесчике, или помесчик на черном и на сельском». Из текста этой статьи видно, что здесь разумеются различные держатели великокняжеской земли: помещики и черные и дворцовые («сельские») крестьяне. Далее следует важный для нас текст: «А взыщут на боярине или на монастыри великого князя земли, ино судити за шесть лет, а дале не судить».

Вопрос о происхождении и о толковании трех- и шестилетнего сроков суда «о землях» неоднократно обсуждался в литературе . Нам нет надобности входить в полемику по этому вопросу, так как никем не оспаривалось положение о том, что шестилетний срок выражал по сравнению с трехлетним определенную привилегию для дел о великокняжеских землях, иск по поводу захвата которых мог быть вчинен боярам или монастырям. К этим же великокняжеским землям, как было сказано, законодатель относил не только помещичьи, но и черные и дворцовые («сельские») земли, посвятив им особый логически законченный кусок (о трехлетнем сроке по земельным тяжбам между этими держателями великокняжеской земли) статьи 63. Отсюда вытекает, как нам кажется, вывод об определенной нацеленности данной статьи против частных феодалов как духовных (монастыри), так и крупных светских (бояре), ибо вдвое удлинялся срок для предъявления претензий к ним в случае захвата ими великокняжеской и в том числе черной и дворцовой земли  . Наоборот, при том или ином переходе земель частных вотчинников в разряд великокняжеских срок предъявления претензий был вдвое меньше.

Таким образом, и статья 63 Судебника также свидетельствует о большой заинтересованности великокняжеской власти в сохранении и умножении фонда как поместных, так и черных и дворцовых земель. Следовательно, этой статьей еще раз косвенно подтверждаются возможность и вероятность вынесения феодальным судом довольно значительного числа решений в пользу черных и дворцовых крестьян по их земельным тяжбам против вотчинников как духовных, так и светских.

Итак, материалы источников свидетельствуют о том, что борьба черных и дворцовых крестьян за землю против светских феодалов принципиально не отличалась от их борьбы за землю против духовных феодалов. Весьма сходными, а порой и тождественными оказались и основные формы этой борьбы (обращения в суд и явочные захваты крестьянами спорных земель), и ее характерные черты (значительная территориальная распространенность, упорство, «массовость» — вплоть до участия целых волостей). Обнаружилось сходство и в степени результативности борьбы крестьян за землю против светских и духовных феодалов, и в позиции феодального государства (московской великокняжеской власти) по отношению к этой борьбе.

Все эти факты подтверждают возможность распространения наблюдений над борьбой черных и дворцовых крестьян за землю против частных феодалов вообще на борьбу крестьян за землю против светских феодалов.