ПУТИ РАЗВИТИЯ ХОЛОПСТВА В 16 веке

Что такое кабала и кабальное холопство. Кабальные книги. ЗАВИСИМОСТЬ ПО СЛУЖИЛОЙ КАБАЛЕ

Зависимость по служилой кабале постоянно являлась предметом разностороннего исследования и как часть истории крестьянства,  и в историко-правовом ее аспекте,  и при изучении частного акта,  и в целях выяснения места кабальных отношений в истории заемных операций,  и в связи с работой над общими или частными вопросами истории холопства в России.

История кабального холопства в XVI в. (до уложения 1597 г.) стала объектом изучения и в нашей, монографии.  Это последнее обстоятельство избавляет нас от необходимости подробно характеризовать зависимость по служилой кабале. Мы остановимся лишь на основных чертах и ведущих тенденциях ее развития.

К середине XVI в. зависимость по служилой кабале уже сложилась как форма отношений между кабальным человеком и его господином, хотя и не стала еще предметом общегосударственной законодательной регламентации. Функционирование этого института регулировалось пока нормами обычного права и условиями, включаемыми в служилую кабалу, — акт, оформлявший службу кабального человека.

Однако первые упоминания о кабальных людях относятся к XV в. Определенно можно утверждать, что в духовных грамотах они фигурируют с 1481 г.  По нашему мнению, о кабальных людях идет речь и в более ранних актах — в серии договорных грамот великого князя Василия Васильевича с галицкими, верей- скими, можайскими князьями, относящейся к 1433—1447 гг. Однако только упоминания (тем более немногочисленные) не дают возможности всесторонне судить о характере данной зависимости, хотя представляется симптоматичным, что в духовных грамотах кабальные люди перечисляются в одном ряду с полными холопами.

Лишь первые из сохранившихся служилых кабал (начиная с 1509/10 г.), относящиеся к типу так называемых рязанских,  в совокупности с духовными позволяют пока лишь формально и неполно определить условия функционирования зависимости, фиксируемой этим актом. Зависимость по служилой кабале оформлялась как заемная операция сроком на один год с отработкой в хозяйстве кредитора взамен выплаты процентов. Невыполнение заемщиком своих обязательств, т. е. просрочка уплаты долга, влекла продолжение службы на тех же основаниях до погашения займа. Кабаловладельцы могли передать кабальных людей, не выплативших долг, по наследству. В свою очередь кабальный имел право освободиться и до истечения годового срока, уплатив долг и 20% от него взамен отработки.

Дальнейшая история кабальной неволи характеризуется прежде всего ее бурным количественным ростом и возрастанием роли данной формы зависимости в феодальном хозяйстве. О том свидетельствует ряд фактов. Прежде всего зависимость по служилой кабале начиная с Судебника 1550 г., где о ней прямо говорится пока лишь в одной статье (ст. 78) ,  становится предметом все более пристального внимания центральных властей, что и отражается в законодательстве (три указа от 1 сентября 1558 г., указ от 15 октября 1560 г.,  указ 1586 г. ). Кроме того, в 60— 80 годах XVI в. происходит процесс быстрого и почти равномерного нарастания количества закабалений, несколько замедлившийся, правда, с конца 80-х годов.  И, наконец, зависимые по служилой кабале, наделяемые функциями деловых и страдных людей, приказных людей и военных слуг, получающие от своих господ в некоторых случаях земельные пашенные участки, становятся все более неотъемлемым элементом социальной структуры общества.

Однако развитие зависимости по служилой кабале характеризуется не только увеличением ее количественного и социального веса, но и борьбой в ней двух противоположных тенденций.

Эти две тенденции выявляются уже на ранней стадии истории кабальной зависимости, когда о ней можно судить лишь по упоминаниям о кабальных людях в духовных завещаниях и по нескольким служилым кабалам раннего, так называемого рязанского, типа. И действительно, в них кабальные люди предстаютт с одной стороны, как лица, имеющие право посредством погашения долга прервать свою зависимость в любой момент, а с другой — как зависимые лица, стоящие в одном ряду с полными холопами. Рассмотрим указанные тенденции более подробно.

Самым существенным проявлением первой тенденции развития кабальной неволи является ее специфическая особенность, вводящаяся к праву кабального человека освободиться от зависимости по истечении одного года посредством выплаты долга (а в начале XVI в. и до истечения года, если кабальный возвращал не только долг, но и 20% от него). Это право существовало вплоть до уложения 1597 г. и в начале XVI в. достаточно часто реализовывалось. Об этом свидетельствуют ранние рязанские кабалы, в которых зафиксировано, что в 4 из 9 случаев кабальный человек прежде служил другому лицу и освободился от него, внеся долг.38 И, хотя деньги на выплату долга давал ему новый господин (следовательно, речь идет о переходе кабальных людей от одного кабаловладельца к другому), все же выкуп кабального человека происходил без согласия первого господина, а по договоренности между кабальным человеком и новым его хозяином.

Во второй половине XVI в. положение постепенно меняется. Право кабального человека освободиться, возвратив занятую сумму, становится практически не реализуемым. Так, в кабальных книгах, содержавших огромное количество биографий кабальных людей, зафиксирован всего только один случай выплаты долга.  Однако эта трансформация, весьма симптоматичная сама по себе, преобразуя и извращая основную специфическую черту кабальной зависимости, не была еще ее окончательной ликвидацией. Лишь уложением 1597 г. власти отменили право кабального человека выплачивать долг (см. с. 105—131), стремясь лишить тем самым кабальную зависимость ее двойственной природы.

Исторически эта специфическая особенность кабальной зависимости непосредственно восходит к происхождению данного института, возникшего из займа и связанного тем самым с экономической формой принуждения.

И действительно, термин «кабала», появившийся в русском языке на рубеже XIV—XV вв. в значении заемной расписки, письменного долгового обязательства, входит в название актов, «оформлявших разные типы займа — ростового, закладного и служилого. В. А. Удинцев и П. И. Беляев обнаружили близость между закладной и служилой кабалами, во-цервых, и между залогом и службой за рост, во-вторых.  Существенно, что в XVI в., а быть может и ранее, имела место практика заклада работника с оформлением этой сделки закладной кабалой.  Более того, можно указать на случаи оформления промеясуточных отношений, имеющих черты как зависимости по служилой кабале, так и заклада работника.

Кроме близости между займом по закладной кабале и займом по кабале служилой, необходимо отметить и близость последней с займом по ростовой кабале. О том свидетельствуют специфические особенности ранних, так называемых рязанских, служилых кабал: включение в них условия освобождения до срока с выплатой денежных процентов, упоминание грамоты полетной (фиксировавшей, как правило, рассрочку именно денежного процента), наличие в составе служилой кабалы клаузулы («а кто нас будет в лицех на том... деньги вси»), характерной для заемных кабал.

Близость служилой кабалы к традиционным формам ростового займа нашла отражение и в законодательстве. В частности, ст. 82 Судебника 1550 г. свидетельствует о том, что до 1550 г. имела некоторое распространение служба лиц, занявших какую- либо сумму по заемной кабале, у их кредиторов, причем такая служба являлась результатом лишь устной договоренности, а текстом заемной кабалы не предусматривалась.  Очевидно, отношения, складывавшиеся до 1550 г. между кредитором и служащим у него по заемной кабале «заемщиком», не отличались от отношений между кабаловладельцем и кабальным человеком, а служилая кабала стала тем частноправовым актом, которым юридически оформлялась уже сложившаяся практика.

Даже в 1560 г., разъясняя порядок взыскания долгов, власти имели в виду долг не только по заемной кабале, но и по служилой, причем устанавливался единый в этом смысле подход к служилым и заемным кабалам.

Ряд данных свидетельствует о том, что на протяжении XVI в. констатированная выше известная близость займа по кабале служилой и займа по кабале заемной шла на убыль, т. е. сделка по служилой кабале постепенно отдалялась от традиционных форм займа.

Установленный факт близости в начале XVI в. кабалы служилой с кабалой заемной и процесс постепенного их отдаления дает ключ к решению проблемы происхождения служилой кабалы и кабальной зависимости. Служилая кабала как акт сложилась в XV в. в результате сочетания клаузул, из которых состояли кабала закладная и кабала заемная. Ранние, так называемые рязанские, служилые кабалы являются обыкновенными заемными кабалами, в которые взамен условия выплаты процентов включено условие «за рост служити», являющееся модификацией формулы «за рост коситц» или «пахати», характерной для закладных кабал.

Генетическая связь между тремя типами кабал отражает процесс складывания зависимости по служилой кабале. Вначале отношения службы взамен выплаты процентов не оформлялись какими-либо актами. С появлением кабалы заемной на рубеже XIV—XV вв. и вообще с возникновением актовой формы заключения частных сделок стало практиковаться использование должника по обычной ростовой кабале на каких-либо работах, которые должны были заменить денежный процент. Следовательно, на этом этапе неволя кабального человека оформлялась обычной ростовой кабалой.  Позднее, очевидно со второй половины XV в., в заемную кабалу уже вносятся условия отработки взамен выплаты денежных процентов в форме «за рост служити», заимствованной из закладных кабал по аналогии с условием «за рост пахати» и «косити». В результате образовался формуляр ранней (так называемой рязанской) служилой кабалы, очень близкой еще к формуляру кабалы заемной. Потом, в рамках развивающейся кабальной зависимости, продолжался процесс отдаления служилой кабалы от кабалы ростовой, нашедший свое отражение в постепенном ослаблении роли денежной стороны кабальной сделки, в начале XVI в. весьма значительной.

Изложенная здесь общая тенденция складывания и развития служилой кабалы не проявлялась в гладкой и последовательной •смене формуляров и типов сделок. Напротив, до 50-х годов XVI в. все описанные типы сделок пока еще сосуществовали. Если

правильна мысль, что служилая кабала сформировалась в результате включения в ростовую кабалу условий отработки процентов по займу, по аналогии с условием использования заложенной: недвижимости, то тогда происхождение самой зависимости предстанет как длительный процесс, начало которого относится не к XV в. Его завершение наметилось к концу XV—началу XVI в., симптомами чего являются достаточно частое упоминание о кабальной зависимости в источниках и появление служилой кабалы.

Можно, таким образом, констатировать, что направленность изменений в характере реализации права кабального человека освобождаться путем уплаты долга в сторону ограничения этого права на практике, вплоть до полной невозможности его реализации, равно как и процесс отдаления служилой кабалы от кабалы ростовой, нашедший отражение в постепенном изживании роли денежной стороны кабальной сделки, в начале XVI в. еще весьма значительной, свидетельствуют о постоянном ослаблении той тенденции в истории кабальной неволи, которая может быть определена как нехолопская. Эта нехолопская тенденция угасает главным образом под влиянием резко прогрессирующей и наступающей второй тенденции в развитии кабальной зависимости — тенденции холопской.

Мы уже отмечали, что еще в XV в., т. е. при первых упоминаниях о кабальных людях в духовных завещаниях, они перечисляются вместе с полными холопами.

Показательна в этом смысле и особенность сделки о вступлении в кабальную зависимость. Она предусматривает лишь минимально допустимый срок службы с отработкой процентов (1 год), а не максимальный срок, ибо таковой и не был обусловлен. Следовательно, кабальная зависимость фактически была бессрочной, а сама бессрочность службы кабального человека сближает его положение с положением холопа. Кроме того, кабальная служба являлась, согласно формуляру служилой кабалы, работой за проценты. Такая работа в случае, когда величина процента обусловлена, может быть весьма ограничена во времени или определенным кругом обязанностей. Однако работа за проценты с любой занятой суммы, когда и величина процента не оговорена, может рассматриваться как способ самопродажи или похолопления, а форма займа оставляет лишь право выкупиться из неволи.

Несомненно кабальную зависимость со старыми формами холопства сближала практика распоряжения кабальными людьми, распространенная столь же широко, сколь и практика распоряжения полными и старинными холопами.

Прежде всего необходимо отметить, что кабаловладельцы передавали принадлежавших им кабальных людей по наследству. 

Широко распространена была практика продажи кабальных людей.  Правда, операция купли-продажи оформлялась не купчей (не сохранились и купчие на холопов старых видов),  а при помощи надписей на служилых кабалах о «выкупе» или «передаче» людей. Такой способ объясняется спецификой самой кабальной сделки, характеризующейся зафиксированным в формуляре грамоты правом кабального освобождаться от неволи путем уплаты долга.

Помимо «выкупа» или «передачи» кабальных людей как формы их продажи, в XVI в. имела место практика, заключавшаяся в том, что кабаловладельцы «поступались» кабальными холопами,  и эта операция также могла означать продажу либо уступку и передачу.  Кроме того, кабальные люди могли быть объектом обменных операций,  раздела между совладельцами при дележе имущества,  передачи по данным грамотам в счет приданого при бракосочетаниях холоповладельцев.

Вся эта практика продажи, обмена, раздела кабальных людей, «поступки» ими и передачи в качестве приданых регулировалась не какими-либо действующими законодательными актами, а нормами обычного права, равно как и аналогичные операции, объектом которых становились полные и старинные холопы. Поскольку же старые виды холопства безусловно древнее кабальной зависимости, а практика распоряжения кабальными людьми и холопами старых категорий идентична, можно утверждать, что нормы обычного права, сформировавшиеся применительно к полному и старинному холопству, оказались перенесенными на кабальные отношения.

Кроме того, начиная с Судебника 1550 г. был издан ряд законодательных актов, относящихся к холопству в целом, но при

меняющихся на практике к кабальным людям, хотя зависимость по служилой кабале еще не определялась в них впрямую термином «холопство».

В частности, комментарий Б. А. Романова к ст. 81 Судебника 1550 г. показал, что уже через восемь лет, в 1558 г., имелось предписание властей решать чисто кабальные дела по этой общехолопской статье.

Можно указать также на конкретный случай практического и притом педантически точного применения норм другой общехолопской статьи Судебника к зависимым по служилой кабале. В 1595 г. кабальному человеку была выдана отпускная грамота с взиманием пошлины «по Судебнику... з головы по три алтына».  Поскольку же в Судебнике. даже не упоминается об отпускной кабальному, а следовательно, и о величине взимаимой при этом пошлины, то неизбежен вывод, что власти сослались здесь на ст. 77, тщательно разрабатывающую процедуру выдачи отпускных грамот холопам и устанавливающую размер пошлин.

Ряд общехолопских законов, вошедших в Судебник 1550 г., хотя их применение к делам о кабальных людях прямо не подтверждается (как то было со ст. 77 и 81), вполне соответствовал повседневной, официальными властями санкционированной практике кабальных отношений. Имеем в виду нормы, согласно которым рождение от лица, находящегося в холопстве, является непременным источником холопской неволи (ст. 76); дети, родившиеся до вступления в холопство их родителей, не являются холопами данных холюповладельцев (ст. 76); «по робе холоп», «по холопе роба» (ст. 76); холоп, завещанный по духовной, остается холопом (ст. 76); в случае наличия двух холопьих крепостей на одного человека дело разрешалось в соответствии с принципом старины (ст. 79).

И после Судебника 1550 г., в законодательстве второй половины XVI в., можно выявить юридические нормы, сформулированные для холопства, но либо применяемые при решении кабальных дел, либо не противоречившие практике кабальных отношений. К первым из них относятся указ 1558 г. о порядке возвращения беглого холопа в случае, если истец не может на месте предъявить документ, подтверждающий его владельческие права,  и указ того же 1558 г. о полоняниках и крещеных неслужилых детях иноземцев, которые пожелали бы бить челом в холопство. Ко вторым — указ 1556 г., согласно которому отпускная грамота, выданная холопу, и после ее получения продолжающему служить у прежнего хозяина, аннулируется,  и указ 1556 г., определивший судьбу пленников, попавших в холопство, а также их детей.

Практика кабальных отношений, основанная на нормах обычного холопьего права и законодательства, относящегося к холопству в целом, сочеталась в XVI в. с полным отсутствием до 1550 г. законодательного регулирования непосредственно зависимости по служилой кабале. И хотя начиная с царского Судебника наметился некоторый перелом, все же законодательные акты, частично или полностью имевшие в виду именно кабальную неволю (ст. 78 Судебника 1550 г., указы от 1 сентября 1558 г., указ 1560 г., ^сохранившийся указ 1586 г.), не определяли ее юридического положения. Их смысл сводился только к тому, чтобы либо оградить холоповладельцев от закабаления принадлежавших им холопов старых категорий, либо запретить оформление служилых кабал на отдельные категории свободных людей, либо укрепить владельческие права кабаловладельцев. Все это свидетельствует безусловно о том, что правовые нормы (обычного права или сформулированные в законодательстве), относящиеся к холопству, вполне удовлетворяли господствующий класс как основа регулирования и кабальной зависимости.

Можно констатировать также, что процесс признания властями кабальной зависимости в качестве разновидности холопства протекал со все нарастающей интенсивностью. Механизм этой эволюции наглядно выявляется при сопоставлении ст. 81 Судебника   с указом от 1 сентября 1558 г. о служилых кабалах, взятых на детей боярских.  Оставляя в стороне основное содержание данных законов,  обратимся к предписанию указа «вершить дело», связанное с зависимостью по служилой кабале, «по новому Судебнику», т. е. по его 81-й статье.

Указ 1558 г. не давал по существу ничего нового в формально- правовом плане по сравнению со ст. 81 Судебника. Можно даже говорить о том, что указ 1558 г. являлся инструкцией по применению ст. 81, слишком лаконичной, лапидарной, а потому, вероятно, не вполне ясной. К числу такого рода неясностей относится вопрос о том, имелось ли в виду составителями ст. 81 запретить похолопление служилых детей боярских и их детей только при помощи полной и докладной грамот или также и закабаление посредством служилой кабалы, поскольку в самом Судебнике о служилой кабале упоминаний нет, а запрещение выражено обобщенно: «.. .в холопи не приимати».

Каково было бы, например, решение судей, окажись на их рассмотрении в период восьмилетия между Судебником и указом служилая кабала, оформлявшая неволю сына детей боярских «менши пятинатцати лет»? Очевидно, они отвергли бы ее, руководствуясь общим духом ст. 81, и поступили бы так, как будто бы указ 1558 г. был уже издан. Поэтому следует согласиться с Б. А. Романовым, которому путем обращения к данному указу удалось показать, что «статья 81 запрещала „приимати" не только в „холопи", но и в кабалу».  Однако формально это запрещение оказалось включенным лишь в указ 1558 г., а не в Судебник. Последнее обстоятельство открывало перед холоповладельцами возможность, используя неясность ст. 81 и рассчитывая в силу этого (по-видимому, ошибочно) на безнаказанность, брать до 1558 г. служилые кабалы именно на тех людей, похолопление которых было поставлено под запрет в ст. 81.

Таким образом, отсутствие в ст. 81 Судебника 1550 г. прямого упоминания о кабальных людях и специальное разъяснение о них в указе 1558 г. свидетельствуют о том, что составители Судебника, несмотря на включение в него первой в законодательстве специальной, так сказать, «кабальной» статьи (78-й), недостаточно еще представляли себе количественный и социальный вес кабальной зависимости и ее социальную природу, тогда как сама практика ее распространения в течение всего только восьми лет вынудила власти рассмотреть некоторые аспекты, связанные с развитием зависимости по служилой кабале, и впервые формально и прямо признать кабальную неволю разновидностью холопства, хотя пока лишь в ограниченной сфере.

Терминология, относящаяся к кабальной зависимости, отражает довольно быстрое расширение этой сферы, а вместе с тем постепенное исчезновение двойственности в социальной природе данной формы неволи, которая все более осознается как разновидность холопства.

И действительно, в духовной кн. Ногтева 1534 г. отчетливо еще выражено терминологическое различие между зависимостью по служилой кабале и холопством: «А что мои люди по кабалам серебреники и по полным грамотам и по докладным грамотам холопы. ..».68 «Серебряниками» названы кабальные люди и при первом их упоминании в законодательстве— в ст. 78 Судебника 1550 г.  Однако можно предполагать, как отмечалось, что в дру- той статье того же Судебника (81-й) под обобщенным термином «холопы» имелись в виду и кабальные люди.

И уж во всяком случае в указе 1558 г. о служилых кабалах, взятых на детей боярских, косвенно, что тоже было отмечено, кабальные люди квалифицировались в качестве холопов. Косвенно же, но с большей определенностью, кабальный человек назван холопом в указе 1558 г. о порядке возвращения беглого холопа в случае, если истец не может на месте предъявить документ, подтверждающий его владельческие права. Хотя вначале указ не определяет, о каком холопе идет речь («хто боярский человек поймает на Москве какова человека ни буди, а назовет его государя своего холопом»), затем все же он уточняет, что имеется в виду не только холопья крепость в старом понимании, но и служилая кабала («того не скажет, какая у государя его на того человека, кого поймает, крепость или в кольких рублех кабала»).  Следовательно, в тексте значение обобщающего слова «холоп» раскрыто таким образом, что этот термин включает в себя и зависимость по служилой кабале.

В духовной 1570/71 г. мы, если не ошибаемся, впервые прямо встречаемся с термином «кабальный холоп»: «Да что отца моего людей и живота, полных людей и кабальных холопей ... и те люди после моего живота осподарни моей матери да брату моему».  Тем более естественно, что, как показал В. И. Корец- кий, еще позднее, после 1586 г., «в официальных документах выдача на себя кабалы совершенно определенно трактуется как поступление в холопство».  И, наконец, впервые в законодательстве терминологическое сращение «кабальный холоп» встречаем в уложении 1597 г.

Такова эволюция терминов, относящихся к кабальной зависимости. И хотя кабальные люди в течение длительного времени назывались также «заимщиками» (особенно в служилых кабалах), термин этот существовал на фоне нарастающего применения термина «кабальный холоп», окончательное утверждение которого в быту и в законодательстве отражает тот несомненный факт, что процесс признания властями кабальной зависимости в качестве разновидности холопства завершился.

О том же свидетельствует и указ от 1 июня 1586 г., текст которого не сохранился. Какие бы ни велись споры по вопросу о его реконструкции,  ни у кого не вызывает сомнения, что указ предписал регистрировать кабальные сделки и записывать служилые кабалы в специально заведенные кабальные книги. Подобные книги, но для записи полных и докладных грамот, как свидетельствует И. Пересветов, существовали прежде: «А не велел их при- кабаливати, ни прихолопити, а служити им добровольно... Да велел иеред собя книги принести полные и докладные, да велел их огнем пожещи».  Теперь же, очевидно по их типу, заводились и кабальные книги. Следовательно, и данное мероприятие сближает кабальную зависимость с полным холопством.

Кабальные книги XVI в. (до уложения 1597 г.) широко известны, так как в подавляющем большинстве изданы А. И. Яковлевым.  Сохранилась лишь 31 книга (или их отрывки). Они относятся к Новгороду и новгородским пятинам  и датируются 1591—1596 гг. (по Новгороду — 4 книги, по Бежецкой пятине Белозерской половине — 4, по Бежецкой пятине Тверской половине — 5, по Водской пятине Карельской половине — 2, по Вод- ской пятине Полужской половине — 4, по Деревской пятине — 4, по Обонежской пятине Нагорной половине — 4, по Шелонской пятине Залесской половине — 2, по Шелонской пятине Зарусской половине — 2 книга). В Новгороде кабальные книги велись в Приказной избе, а в пятинах — у губных старост. Предписаниями властей каждая кабальная книга должна была ограничиваться одним полугодием, однако этот порядок соблюдался не всегда. Иногда книги охватывают год целиком. В результате текущей регистрации кабал в Новгороде и в пятинах составлялись оригиналы, являвшиеся в то же время черновыми экземплярами кабальных книг.  По завершении составления книги (через полгода или год) оригинал вместе с собранными с кабаловладельцев пошлинами пересылался губными старостами в Новгород в Приказную избу. Здесь с нее снималась копия, которая заверялась новгородским дьяком. Точно так же копия снималась с тех оригиналов кабальных книг, которые велись непосредственно в Новгороде, после чего копии и пошлинные деньги отправлялись в Москву в Казенный приказ.

Порядок ведения кабальных книг предусматривал внесение в них в качестве непременного элемента полного текста служилых кабал, составленных обычно в тот же день, и это правило соблюдалось неукоснительно. Присутствие лиц, дающих на себя кабалу, было обязательным, так как они подвергались опросу на предмет выявления, добровольно или принудительно оформлялась на них кабала. Имелся в виду порядок, согласно которому власти должны были признавать недействительными принудительно взятые служилые кабалы. Кроме того, в книгах давалось описание внешних примет закабаляемых.

При регистрации в кабальных книгах служилых кабал проводился также опрос закабаляемых для выяснения их прежней деятельности, главным образом чтобы выявить, не были ли они прежде холопами или крестьянами, принадлежавшими другим, господам, т. е. не беглые ли они холопы или крестьяне. Результаты этого опроса должны были также вноситься в книгу. Однако последнее правило соблюдалось не всегда. Так, например, биографии кабальных людей отсутствуют в кабальной книге 1594/95 г. Бежецкой пятины Тверской половины.  И вообще наиболее педантично, с полным следованием установленной процедуре, кабальные книги велись в самом Новгороде. В пятинах же нередко отступали от предписанных правил. Способ ведения кабальных книг неоспоримо свидетельствует о том, что они были заведены с целью укрепления владельческих прав на кабальных людей. В условиях массового бегства крестьян и холопов,  попыток разыскать беглых, тяжб между холоповладельцами из-за холопов кабальные книги становились инструментом, при помощи которого господствующий класс попытался стабилизировать нарушенный разрухой крепостнический порядок в отношениях между господами и кабальными людьми; они превратились в документальное основание кабальной крепости и сохраняли это свое последнее значение и впоследствии.

Так, вынося в 1623 г. решение по спору между двумя холоповладельцами об Афимье Ондреевой дочери с мужем в пользу Тимофея Желябужского, Приказ Холопьего суда руководствовался исключительно тем обстоятельством, что «та ево Тимофеева кабала в шацких книгах на тое Офимку сыскана ... и по тем по кабальным книгам ее, Офимку, осматривали, и по осмотру во всех приметах сошлась».  Подобно этому же в 1630 г. Приказ Холопьего суда сопоставил предъявленную холоповладельцем служилую кабалу с кабальными книгами, «и из кабальных холопьих книг 132-го году та кабала на того человека ... выписано; и против кабальных книг тот человек в рожей и в приметы осматривая; и по осмотру тот человек ... против кабалы рожей и в приметы сшолся», почему и «приговорили того человека» холоповладельцу^ предъявившему на него служилую кабалу.

Внесенные в кабальные книги служилые кабалы позволяют выявить эволюцию их формуляра к концу века по сравнению с его началом. При всем многообразии формуляров новгородских служилых кабал, отмеченном А. С. Лаппо-Данилевским,  реальное значение имело полное исчезновение из служилых кабал клаузулы, характерной для ранних рязанских кабал. Отсутствие в кабалах конца века этой клаузулы, фиксировавшей условие освобождения кабального человека до истечения годового срока (выплата, помимо занятого долга, 20% от него) и сближавшей служилую кабалу с кабалой заемной, как раз и свидетельствует о том, что даже в изменениях формуляра служилой кабалы, весьма устойчивого и консервативного в его основных частях, отразились ведущие черты развития института кабальной зависимости и его внутренняя эволюция.

Превращение кабальной зависимости в разновидность холопства (т. е. победа холопской тенденции в ее внутренней эволюции), по всей видимости, исторически было предопределено с самого начала. Факторы, решающим образом повлиявшие на эволюцию кабальной зависимости именно в данном направлении, в конкретных условиях XV и XVI вв. оказались неизмеримо более сильными, чем те, которые определяли нехолопскую тенденцию в ее развитии, потенциально ведшую, возможно, к вольному найму.

Прежде всего необходимо указать на экономическое положение кабальных людей. Оно, конечно, не было одинаковым. Различия в экономическом положении кабальных людей находили свое отражение как в отсутствии однородности в применении труда кабальных людей, так и в сфере имущественной.  Зависимые по служилой кабале, возможно, с самого их появления исполняли функции страдников, деловых людей, дворовой челяди, приказных людей, военных слуг.  Следовательно, одни из них (и таких большинство) выполняли прежде всего дворовую работу, обрабатывали барскую запашку, другие, находившиеся на привилегированном положении, несли административные обязанности в господском хозяйстве и сопровождали своих господ в период военных действий.

Нетрудно заметить, таким образом, что место, занимаемое кабальными людьми в феодальной экономике, полностью совпадало с положением в ней холопов старых категорий.  Это обстоятельство, по-видимому, и определяло главным образом характер эволюции социальной природы кабальной зависимости. Необходимо также учитывать значительность роли холопства в социальной структуре общества, степень правовой разработанности отношений между холоповладельцами и холопами, распространенность и прочность холоповладельческой психологии и, наконец, общий закрепостительный курс царизма в последней трети XVI в. Все эти факторы, взятые в совокупности, и определили «холопью» эволюцию зависимости по служилой кабале. Суть этой эволюции состояла в том, что, возникнув как отношение экономическое (из займа), зависимость кабальных людей все в большей степени приобретала черты внеэкономического принуждения, превращаясь в разновидность холопства.

Поскольку на протяжении всего XVI в. кабальные люди в сфере производственной занимали место, ничем не отличимое от принадлежащего холопам старых категорий, и это соответствовало их юридическому положению, которое характеризовалось легализованной практикой распоряжения ими со стороны кабало- владельцев и регулировалось главным образом общехолопскими нормами (как нормами обычного права, так и начиная с 1550 г.. нормами, включаемыми в законы), а специфическая черта кабальной зависимости, заключавшаяся в праве кабального освободиться путем выплаты долга, трансформировалась фактически вначале в свободу выбора нового хозяина, сведясь в конечном счете к праву выкупа другими господами, иначе говоря, к тем же сделкам купли-продажи, объектом которых были кабальные люди,, постольку кабальная зависимость по меньшей мере с середины XVI в. должна быть определена как разновидность холопства. Кабальное холопство являлось специфической формой холопства, порожденной новыми экономическими и социальными процессами, наметившимися еще в XV в. Его особенность заключалась, в двойственности, в наличии нехолопских черт, которые, впрочем,, под влиянием старых видов холопства и в связи с победой крепостнического курса все в большей степени утрачивали свое значение. Таким образом, происходило быстрое угасание специфики кабального холопства. Вместе с тем шел процесс нивелировки черт, разграничивавших холопов разных категорий, слияния их в единую общехолопскую массу.