УЛОЖЕНИЕ 1597 г. О ХОЛОПСТВЕ

ПОПЫТКА ЛИКВИДАЦИИ ИНСТИТУТА ДОБРОВОЛЬНОЙ СЛУЖБЫ. ДОБРОВОЛЬНОЕ ХОЛОПСТВО. Кабальные книги

Живучесть института добровольной службы и заинтересованность феодального государства в его ограничении — ати противоречивые тенденции достаточно наглядно прослеживаются во второй половине XVI в. Ст. 11 уложения 1597 г.  не только является их отражением, но и знаменует собой попытку коренным образом изменить статус добровольной службы и одновременно наметить путь вообще к ликвидации той ее формы, которая бытовала в XVI в.

И. Д. Беляев, оценивая уложение 1597 г. и имея в виду ст. 11, считал, что «узаконение о кабальных холопах было особенно тяжело для вольных людей».  М. Ф. Владимирский-Буданов держался другого мнения: «Этот закон во многом снисходительнее Предшествующих». Основанием для такой квалификации ст. 11 уложения 1597 г. послужила, во-первых, точка зрения, что «служба ведет уже не к полному холопству», как было ранее, «а к кабальному», и, во-вторых, что указом «дозволяется служить полгода без обращения за то в рабство».  Б. Д. Греков не сомневался в характере этой статьи уложения. Оно разрешило «вопрос ... относительно добровольных слуг» «совершенно недвусмысленно и в том же направлении», направлении, охарактеризованном им как закрепостительное.

И действительно,, судьба так называемой добровольной службы была решена уложением 1597 г. вполне определенно. Свое отрицательное отношение к добровольной службе в собственном смысле слова московские власти продемонстрировали еще в 1555 г., когда 11 октября был дан указ, запрещающий даже путем предъявления исков о краже имущества задерживать людей, которые служили у кого-либо «добровольно без крепости» (см. с. 36—38). Не вызывает никакого сомнения, что составитель указа 1555 г. был озабочен тем, чтобы под угрозой систематического и уголовно не преследуемого обворовывания добровольными людьми дворов своих господ стимулировать последних к взятию каких-либо крепостей на поступающих к ним на службу.

Однако такая мера оказалась, как видно, мало действенной, поскольку, как отмечалось, на протяжении второй половины XVI в. добровольная служба была весьма широко распространена. Очевидно, убедившись в этом и оставаясь верным своему отрицательному отношению к подобной форме зависимости, московские власти решили принять новые, более действенные меры. С этой целью в уложение 1597 г. и была включена ст. 11.

Прежде всего, по мысли составителя уложения 1597 г., в процессе практической его реализации все без исключения добровольные холопы должны были вместе с их господами предстать перед властями для определения длительности службы без крепости. Если при этом оказывалось, что срок такой службы не достиг полугода, добровольный холоп, не желавший сразу же дать на себя служилую кабалу, отпускался властями на свободу. Вслед за тем уложение 1597 г. вводило норму, которой точно предусматривались условия насильственного оформления служилых кабал на добровольных холопов; для этого господин должен был доказать, что такой холоп прожил в его дворе не менее полугода; причем теперь, в 1597 г., власти явно проявили заинтересованность в развитии именно кабального холопства, а не старых его видов, предписывая оформлять исключительно служилые кабалы, тогда как указ 1555 г. упоминал просто любую «крепость».

Однако само уложение не определяет способа доклада и регистрации кабал, взятых на добровольных холопов, и вообще не дает возможности судить о намеченных путях практической реализации данного постановления. Все же наблюдения над сохранившимися отрывками новгородских кабальных книг для регистрации служилых кабал на добровольных холопов, прослуживших не менее полугода, и документально не оформленных старинных холопов (в частности, над временем их ведения и контингентом закабаляемых) позволяют внести некоторую ясность в этот вопрос.

До нашего времени дошли три таких отдельно хранящихся отрывка, хотя два из них, как было уже давно установлено, непосредственно примыкают друг к другу. Поэтому правильнее вести речь о двух отрывках книг. В первом из них   всего только за 2 неполных и 4 полных дня (15, 16, 17, 18, 19, 20 декабря 1597 г., причем за 15 декабря отсутствует начало регистрации, а за 20 декабря — конец) было записано 110 служилых кабал, из них на добровольных холопов 67 (175 человек), на документально не оформленных старинных холопов 38 (96 человек), на пленников и свободных людей, поступающих в кабалу, 4 служилые кабалы.

Во втором отрывке   за 5 полных и 2 неполных дня (10, 11, 12, 13, 14, 15, 16 января 1598 г., причем за 10 января отсутствует начало, а за 16 января — конец регистрации) было записано 276 служилых кабал, из них на добровольных холопов — 146 (348 человек), на документально не оформленных старинных холопов— 116 (312 человек), на пленников и свободных людей, поступающих в кабалу, — 14 служилых кабал.

Хотя в уложении 1597 г. ничего не говорится о судьбе старинных холопов, в кабальные книги указанного типа, как было отмечено, оказалось внесенным большое количество кабал именно на них. Это дает основание связать ст. И уложения с судьбой не только добровольных, но и старинных холопов, крепостные документы на которых либо были утеряны и не могли быть восстановлены, либо отсутствовали и ранее. Дело заключалось в том, что господа, очень часто не имея документов, подтверждающих их владельческие права на старинных холопов, и даже не зная, какие документы подтверждали эти права прежде, оказывались в положении, при котором старинные (потомственные и наследственные) холопы могли расцениваться как зависимые по добровольному холопству. Регистрация в одной книге служилых кабал на добровольных холопов и на документально не оформленных старинных холопов показывает, что в 1597 г. власти встали именно на такую точку зрения и ст. 11 уложения 1597 г. начала использоваться для документального оформления (причем именно служилыми кабалами) зависимости старинных холопов — ведь более чем полугодовая служба при отсутствии какой-либо крепости давала основание для взятия служилой кабалы.

Любопытные результаты дает сравнение специальных кабальных книг, регистрировавших служилые кабалы на добровольных и документально не оформленных старинных холопов, с записными книгами старых крепостей, которые велись в Новгороде (как и в других местах) по предписанию ст. 1 и 2 того же уложения 1597 г. и в которых перерегистрировались в срочном порядке все старые крепостные документы на холопов, и с обычными кабальными книгами текущей регистрации.

Обращает на себя внимание, что запись в книги для регистрации служилых кабал на добровольных и документально не оформленных холопов, если судить по двум сохранившимся отрывкам, происходила каждый день, тогда как в записные книги старых крепостей — почти каждый день (лишь с единичными пропусками). Кроме того, большое количество кабал было зарегистрировано в книгах для записи кабал на добровольных и документально не оформленных холопов всего только за несколько дней декабря 1597 и января 1598 г. (за 6 неполных дней декабря 1597        г. — 110 служилых кабал, за 7 неполных дней января 1598 г. — 276 служилых кабал). Это означает, что большое их количество регистрировалось ежедневно.  Аналогичное явление характеризует записные книги старых крепостей  с той лишь разницей, что в них перерегистрировались не только старые служилые кабалы, но и все старые крепости на холопов. И, наконец, как записные книги старых крепостей, так и книги для записей служилых кабал на добровольных и документально не оформленных холопов велись в самом Новгороде, а конкретно — в Новгородской приказной избе.

В то же время в обычных кабальных книгах текущей регистрации, относящихся к последнему десятилетию XVI в., запись служилых кабал происходила далеко не ежедневно, а часто даже и не еженедельно. Когда же такая запись проводилась, в среднем на каждый день месяца приходилось значительно меньше актов, чем при ведении специальных книг для документально не оформленных холопов, а также записных книг старых крепостей.

Между кабальными книгами текущей регистрации и специальными книгами для регистрации кабал на добровольных и документально не оформленных холопов имеется еще одно, на первый взгляд незначительное, но на самом деле существенное различие. Процедура оформления и регистрации служилой кабалы в обычной кабальной книге предусматривала присутствие при этом холоповладельца (либо его представителя) и всех похолопляемых, причем запись возраста, внешних примет и сведений о прошлой деятельности идущих в кабалу людей производилась составителями кабальной книш в результате непосредственного осмотра и опроса.  По-другому проводились составление служилой кабалы на добровольных и документально не оформленных холопов и ее запись в специально для того заведенные книги. Как правило, в этом случае присутствовали лишь холоповладельцы и главы похолопляемых семей. Глава холопьей семьи опрашивался для выяснения прошлой деятельности как его самого, так и его родственников. Внешние приметы отсутствующих также записывались с его слов.

Иванкову велению на его Иванка и на его жену на Анницу и кабалу писали». Далее следует текст служилой кабалы, после чего идет запись процедуры опроса: «И дьяк Дмитрей Алябьев, выслушав служилую кабалу, спросил Иванка Кирилова сына, прозвище Жданка: ты ли тем площадным подьячим на себя и на свою жену такову служилую кабалу в пяти руб- лех писати велел, и деньги есте у подьячего у Петра Лазорева взял ли, и за рост во двор к нему служити идете ли, и наперед сего у кого служивали ль? И Иванко, прозвище Жданко, оказал: такову есми, господине, служилую кабалу тем площадным подьячим на себя и на свою жену в пяти рублех писати велел, и деньги у подьячего у Петра у Лазорева взяли, и за рост во двор к нему служити идем, а наперед сего служивал у Ондрея у Быкасова доброволно, и Ондрея Быкасова государь за опалу сослал в Сибирь, а после Ондрея его отпустили на волю, и после Ондрея не служивал ни у кого. А ростом человек середней, волосом рус, очи серы, в правом ухе колечко-бывало. А жена его Анница сказала: наперед сего ни у кого не служивала и родилась в Новегороде. А ростом середняя, волосом руса, очи серы. И дьяк Дмитрей Алябьев велел тое служилую кабалу, записав в книги, отдати подьячему Петру Лазореву и тем площадным подьячим — кабальному дьячку и послуху — велел к записным книгам руки свои приложити, а на подьячем на Петре на Лазореве велел с тое служилые кабалы взять пошлины ... с рубля по алтыну» (НЗКК, ч. I, стлб. 23—25). Присутствие при составлении и регистрации служилой кабалы всех закабаляемых членов холопьей семьи было, очевидно, столь обязательным, что когда это оказывалось невозможным, требовалось специальное разрешение воеводы. Так произошло, например, в 1608 г., когда «боярину и воеводе князю Михаилу Васильевичу Шуйскому бил челом Ларион Сумин без челобитные словом, а сказал: бьют деи челом ему в службу Михайловские люди Татищева Якимко Онтипов да Прошко Семенов и дают служилые кабалы на собя и на своих жон и детей за очи, а жены деи их и дети в Михайлове поместье Татищева в Вязьме, и площадные подьячие на жон их и на детей за очи кабал не пишут, и ему б велел князь Михайло Васильевич площадным подьячим на тех людей и на жон их и на детей написати служилые кабалы. И площадные подьячие Сте- панко Боков ... тутом стоя, сказали, что им по государеву указу на холопей служилых кабал за очи писати не велено. И боярин и воевода князь Михайло Васильевич Шуйский, выслушав Ларионова челобитья, велел Михайловским людем Татищева Якимку и Прошке писати в служилые кабалы на жон своих мужи свои, а на детей отцы свои» (ЦГАДА, ф. 1144, кн. 16, л. И об.).

Таким образом, то, что категорически воспрещалось при регистрации в обычных кабальных книгах, практиковалось при регистрации в специальных книгах для записи служилых кабал на добровольных и документально не оформленных холопов. Это различие вполне объяснимо, если учесть, что в первом случае оформлялась неволя свободных людей, а во втором — крепостной документ на людей, уже находившихся в холопьей зависимости от тех же холоповладельцев.

Сопоставление специальных книг для регистрации служилых кабал на добровольных и документально не оформленных холопов с записными книгами старых крепостей и обычными кабальными книгами текущей регистрации позволяет утверждать, что в течение шести дней декабря 1597 г. и семи дней января 1598 г., за которые мы располагаем сведениями, в Новгороде происходила массовая запись служилых кабал на добровольных и старинных документально не оформленных холопов, сравнимая по темпам лишь с перерегистрацией старых крепостей и отличная по процедуре от регистрации в обычных кабальных книгах, которые велись с 1586 г. Если при этом учесть, что перерегистрация старых крепостей в Новгороде ограничивалась в основном декабрем 1597 г. и январем 1598 г., а известные нам даты регистрации служилых кабал на добровольных и документально не оформленных старинных холопов относятся к этому же времени, то напрашивается предположение, что специальные кабальные книги, предназначенные для регистрации в них кабал на добровольных и старинных документально не оформленных холопов, велись в Новгороде, как и записные книги старых крепостей, с 1 декабря 1597 г. по 31 января 1598 г. Однако соотношение между двумя сохранившимися отрывками таких книг до сих пор остается не выясненным. Впрочем, этот вопрос и не возникал в процессе их изучения или использования.

Отметим прежде всего, что внешние признаки обоих отрывков идентичны.  Однако и записные книги старых крепостей имеют точно такие же внешние признаки.

Для выяснения того, каким образом соотносятся между собой два сохранившихся отрывка кабальных книг, регистрирующих служилые кабалы на добровольных и документально не оформленных старинных холопов, необходимо определить, помещики какого района или каких районов Новгородской земли фигурируют в каждом из них в качестве холоповладельцев. Это можно сделать путем сопоставления с кабальными книгами и записными книгами старых крепостей конца XVI—начала XVII в., географическая принадлежность которых достоверно известна. Дополнительно к этому в необходимых случаях можно прибегнуть к списку землевладельцев новгородских пятин по переписи 1582— 1584 гг., составленному Н. Яницким.

В первом отрывке   из 64 холоповладельцев 2 относятся к Бежецкой пятине, 9 — к Водской, 8 — к Деревской, 1 — к Обо- нежской, 3 — к Шелонской, 1 — к Пскову, 9 условно можно отнести к Новгороду, а имена 31 холопов л аде льца не внесены в другие кабальные книги, в записные книги старых крепостей либо отсутствуют в списке Н. Яницкого.

Во втором отрывке   из 155 холоповладельцев 14 относятся к Бежецкой пятине, 29 — к Водской, 10 — к Деревской, 10 — к Шелонской, 3 — к Пскову, 19 условно можно отнести к Новгороду. Имена 5 холоповладельцев внесены в кабальные книги, относящиеся к разным территориальным единицам, а имена 65 холоповладельцев не внесены в сохранившиеся кабальные книги, в записные книги старых крепостей либо отсутствуют в списке Н. Яницкого.

Обследование двух сохранившихся отрывков специальных книг для регистрации служилых кабал на добровольных и документально не оформленных холопов позволяет прийти к выводу, что с 1 декабря 1597 г. по 31 января 1598 г. в Новгород из всех районов Новгородской земли съезжались холоповладельцы в сопровождении принадлежавших им добровольных холопов, прослуживших к этому времени не менее полугода, и документально не оформленных старинных холопов для оформления на них и на членов их семей служилых кабал, которые затем регистрировались в специально для того заведенных книгах. В эти последние в отличие от записных книг старых крепостей, составлявшихся также в Новгороде, но отдельно для каждой административной единицы, вносились служилые кабалы вне зависимости от места проживания холоповладельца, и они являлись, таким образом, книгами для записи служилых кабал на добровольных и документально не оформленных холопов по Новгородской земле в целом.

Если дело обстояло именно таким образом, то в Новгороде должна была вестись либо одна такая книга, либо несколько непосредственно связанных между собой книг, хронологически продолжающих друг друга. Это предположение находит косвенное подтверждение в том, что в двух сохранившихся отрывках книг (или книги?) в некоторых случаях встречаются в качестве холоповладельцев одни и те же лица.

Одновременное ведение в Новгороде записных книг старых крепостей и книг для регистрации служилых кабал на добровольных и документально не оформленных холопов не является случайным совпадением. Помимо всего прочего, это создавало удобства для холоповладельцев, приезжавших в Новгород, которые имели возможность одновременно перерегистрировать старые холопьи крепости и оформить новые служилые кабалы на добровольных и документально не оформленных холопов. Имеются и фактические подтверждения синхронности подобных операций. Так, кн. Микифор Кудеяров Мещерский в один день 15 января 1598 г. перерегистрировал старые крепости   и регистрировал новые служилые кабалы на документально не оформленных холопов;   Офонасий Васильев Неелов 12 января 1598 г. перерегистрировал старые крепости   и регистрировал новые служилые кабалы на документально не оформленных холопов.  Число подобных примеров можно было бы умножить.

Но главное заключалось в том, что для осуществления всех мероприятий, связанных с переводом документально не оформленных холопов в разряд кабальных, был дан (по аналогии с пересмотром прав холоповладельцев на документально оформленных холопов) один год — с 1 февраля 1597 по 31 января 1598 г.

Отсюда можно сделать вывод, чрезвычайно важный для понимания всей ст. 11 уложения 1597 г. Его составители предписали провести обязательное и срочное оформление служилой кабалой неволи всех добровольных холопов, прослуживших к этому времени полгода, и документально не оформленных холопов.

Высказанное предположение об обязательном, по уложению 1597 г., взятии кабал на всех документально не оформленных холопов, прослуживших к 1597—1598 гг. не менее полугода, причем не позднее истечения годового срока со дня принятия уложения 1597 г. (1 февраля), находит подтверждение при анализе одной из новгородских книг за 1598 г., в которую оказались внесенными, во-первых, старые крепостные документы на холопов, перерегистрированные в соответствии с постановлением того же уложения 1597 г., и, во-вторых, служилые кабалы на добровольных или документально не оформленных старинных холопов, регистрируемые также в соответствии с уложением 1597 г. с той лишь особенностью, что и в том и в другом случае запись в книгу делалась всякий раз по специальному распоряжению царя, поскольку холоповладельцы не успели это сделать в общем порядке (см. с. 111).

Уже сама необходимость испрашивать разрешение центральной власти, чтобы внести в книгу кабалы на документально не оформленных холопов, говорит о том, что для этого был установлен весьма краткий срок, а объединение таких кабал в одной книге со старыми крепостными документами, время перерегистрации которых также было просрочено, свидетельствует, что для регистрации первых и перерегистрации вторых срок был один. Если же считать установленным такой срок для перерегистрации основного комплекса старых крепостей на холопов по Новгороду (декабрь 1597—январь 1598 г.), то, следовательно, время с 1 декабря 1597 по 31 января 1598 г. являлось периодом регистрации в Новгороде служилых кабал и на документально не оформленных холопов. В других районах государства могли быть установлены иные сроки, но все это мероприятие нужно было закончить безусловно к 1 февраля 1598 г.

Впрочем, в упомянутой книге имеются и прямые данные, подтверждающие правильность высказанного выше мнения по поводу обязательности по уложению 1597 г. перевода в категорию кабальных людей всех без исключения документально не оформленных холопов (добровольных и старинных), прослуживших к 1597—1598 гг. не менее полугода, в срок до 1 февраля 1598 г., а конкретно по Новгороду — в период с 1 декабря 1597 по 31 января 1598 г., в течение которого там и велись специальные кабальные книги для записи в них этих новых служилых кабал.

В одной из царских грамот, включенных в книгу в качестве обоснования несвоевременного взятия служилых кабал на добровольных холопов, прослуживших не менее полугода, и документально не оформленных старинных холопов, читаем: «По госу- дереву указу и по боярскому приговору велено в Новегороде всех пятин князем, и дворяном, и детям боярским, и всяким людем холопей своих имяна и на них крепости старые полные, и докладные, и кабалы, и всякие крепости записывати в книги, а на волных людей, хто у кого служит добровольно с полгода и болши, велено в службу имать кабалы. И они де, Иван да Хрипун (холоповладельцы, — В. П.), в те поры были отосланы на Холмогоры, и в Каргополь, и на Вагу, и на людей де их старые крепости были с ними, а в книги не записаны, и на водных людей, которые у них служат добровольно, кабал без них имати было некому. И по той государеве грамоте Ивановы да Хрипуновы людцкие старые всякие крепости велено записати в книги, а на водных людей, которые у них служат доброволно с полгода и болши, велено дати кабалы в нынешнем 106 году до Семена дни лето- проводца по прежнему государеву указу; да записные книги старых крепостей и новые пошлинные книги и государевы пошлины прислати к Москве в Приказ Холопья суда».

В цитированных отрывках из царских грамот во всех случаях имеет место ссылка на уложение 1597 г. При этом его содержание излагается как предписание одновременно перерегистрировать старые крепости на холопов и взять новые кабалы на добровольных холопов, прослуживших не менее полугода (а следовательно, и на документально не оформленных старинных холопов). Значительное количество холоповладельцев выполнило это распоряжение в установленный срок, который к началу ведения данной книш уже истек, однако некоторые из них не успели этого сделать вовремя (т. е. до 1 февраля 1598 г.), чаще всего потому, что находились на государевой службе, «и на волных людей, которые у них служат добровольно, кабал без них имати было некому». Именно поэтому власти для каждого случая отдельно специальными распоряжениями разрешали в виде исключения перерегистрацию старых крепостей на холопов и взятие новых кабал, установив в Новгороде в качестве крайнето льготного срока 1 сентября 1598 г.

Таким образом, анализ книги записей, в которую вносились эти документы, а также проведенное сопоставление записных книг старых крепостей с отрывками специальных кабальных книг, ведущихся для регистрации новых кабал на документально не оформленных холопов, прослуживших не менее полугода, и с обычными кабальными книгами текущей регистрации позволяет со всей определенностью утверждать, что уложение 1597 г. дало годовой срок не только для перерегистрации всех старых крепостей, но и для взятия и регистрации в обязательном порядке служилых кабал на документально не оформленных холопов, прослуживших без крепости к 1597—-1598 гг. не менее полугода. А книги для такой регистрации. велись в Новгороде всего лишь в течение двух месяцев: декабрь 1597—январь 1598 г.

После января 1598 г. ведение таких специальных книг для регистрации ^служилых кабал на добровольных и документально не оформленных холопов было, как правило, прекращено. Это соответствовало смыслу уложения 1597 г., которое, предписав в срочном порядке перевести всех без исключения4 документально не оформленных холопов, прослуживших к моменту реализации данного уложения не менее полугода, в категорию кабальных людей, вовсе, если строго держаться текста ст. 11, не запрещало бескабальную службу в будущем. Возмояшо, именно потому в самом уложении употреблен глагол настоящего времени: «.. .которые люди на Москве и по городам служат добровольно...». Существование и после 1597 г. бескабальной службы, значительно превышающей по длительности установленный минимальный срок (полгода), свидетельствует о том же.

Применительно к добровольным холопам, полугодовой срок службы которых истекал после реализации уложения 1597 г. (т. е. после 1597—1598 гг.), уложение давало общую норму для решения спорных случаев в отношениях между господином и добровольным холопом, совсем не требуя в обязательном порядке кабалить всех без исключения добровольных холопов, служба которых началась бы впредь. Уложение 1597 г. несомненно стимулировало холоповладельцев к оформлению добровольной службы, возникающей после 1597—1598 гг., кабалой как можно скорее, потому что предписывало давать служилые кабалы на добровольных холопов (если этого требовали холоповладельцы) при одном только условии: в случае представления соответствующего обоснования факта по меньшей мере полугодового пребывания их во дворе господина. Само собой разумеется, что подобные доказательства легче было представить сразу же по истечении полугода; чем позднее, когда холоп мог бежать. То же самое относится и к старинным документально не оформленным холопам, чья служба началась после 1597—1598 гг., т. е. после осуществления, как мыслилось законодателю, перевода в обязательном порядке всех без исключения добровольных и документально не оформленных холопов, прослуживших до 1597—1598 гг. не менее полугода, в категорию кабальных людей.

Е. Н. Кушева обратила внимание на последствия такого перевода и отметила, что в результате «старинные холопы и их дети, которых господин рассматривал как безусловных и наследственных, становились кабальными, т. е. крепкими ему только по его смерть».  Е. Н. Кушева же приводит фактические данные о том, «какие широкие круги холоповладельцев были затронуты этим постановлением указа (уложения, — В. П.) 1597 г.». В результате «огромное количество старинных холопов перешло на несравненно более легкое положение кабальных холопов».

Е. Н. Кушева располагала, однако, лишь частью подобных сведений. Если же привести данные всего только за девять полных и четыре неполных дня декабря 1597 и января 1598 г. о ходе перевода, согласно предписанию уложения 1957 г., старинных документально не оформленных холопов в категорию кабальных; холопов, то картина получится еще более убедительной. За это время в специальные книги для регистрации служилых кабал на добровольных и документально не оформленных холопов были записаны 154 кабалы, по которым осуществлялся перевод 408 старинных документально не оформленных холопов в категорию кабальных холопов. В этой связи следует поддержать вывод Е. Н. Кушевой о том, что ст. 11 уложения 1597 г. «интересы холоповладельцев были чувствительным образом задеты»,  если иметь в виду тех из них, кто владел старинными документально не оформленными холопами.

Однако если ст. 11 уложения 1597 г. рассматривать в целом, сопоставляя ее с другими статьями того же уложения и вообще с законодательными мероприятиями второй половины XVI—первой половины XVII в., то она предстанет в качестве весьма симптоматичной в том смысле, что в ней рельефно отображается общая тенденция центральных властей по отношению к холопству.

И действительно, предписания ст. 11 уложения 1597 г. представляли собой еще один шаг в сторону замены всех видов холопства кабальным холопством (в форме службщ до смерти господина), причем в данном случае за счет добровольного холопства и документально не оформленного старинного холопства. На этом пути власти не останавливались перед необходимостью поступиться временными интересами некоторых холоповладельцев, владевших старинными холопами без крепостей, и в то жо время шли навстречу стремлению подавляющего большинства холоповладельцев, владевших так называемыми добровольными холопами, одна часть которых (прослужившие не менее полугода к 1597—1598 гг.) должна была быть отныне в обязательном порядке закреплена за своими господами по их смерть раз и навсегда (посредством оформления на пих служилых кабал), а другая часть (поступившие в добровольные холопы после 1597— 1598 гг.) могла быть подобным же образом закреплена за их господами по желанию этих последних.

О реальном выигрыше холоповладельцев в результате проведения этой операции свидетельствуют следующие цифровые данные. За те же девять полных и четыре неполных дня декабря 1597 и января 1598 г., в течение которых 408 старинных документально не оформленных холопов было переведено в категорию кабальных, 523 добровольных холопа, прослуживших к этому времени не менее полугода, были закреплены за их господами по смерть последних (посредством оформления 213 служилых кабал). Так, холоповладельцы, сохраняя за собой старинных документально не оформленных холопов и лишившись всего только права передать их по наследству, одновременно пожизненно закрепляли за собой еще большее число добровольных холопов и получали возможность поступать подобным же образом впредь.

Не вызывает никакого сомнения, что это была попытка господствующего класса восполнить острый недостаток в рабочих руках, вызванный массовым бегством крестьян и холопов в 70— 90-х годах XVI в.

В том же плане следует расценивать еще более радикальные предписания уложения 1597 г., касающиеся добровольного холопства. Убедившись, очевидно, на основе опыта реализации указа 1555 г. в невозможности искусственными мерами принудить массу добровольных холопов к оформлению их отношений с господами какими-либо крепостными актами, составители уложения 1597 г. ст. 11 установили в качестве обязательной нормы службу добровольного холопа, прожившего по крайней мере полгода у господина, по смерть епо господина. Если бы эту норму удалось реализовать на практике, то добровольная служба оказалась бы приравненной к кабальному холопству, каким оно становилось в связи с преобразованиями того же уложения 1597 г. (ст. 6—7), и лишалась бы специфической черты вольной службы, заключавшейся в праве прервать безвозмездно свою зависимость в любой момент. Одновременно ст. 11 запрещала другим холопо- вл ад ельцам принимать добровольных холопов «мимо того государя», т. е. фактически без предъявления отпускных прежнего владельца, хотя бы они у него служили формально «добровольно». Но, проведя это мероприятие и предписав «в сносе давати суд и управа» даже и в случае отсутствия документального укрепления отношений между господином и холопом, составители уложения 1597 г. отменяли тем самым указ 1555 г. и, в частности, отказывались от той, очевидно не оправдавшей себя, по их мнению, формы давления на холоповладельца (при помощи угрозы уголовно не преследуемого ограбления его имущества), которая подразумевалась в указе 1555 г.

Сопоставление уложения 1597 г. с указом 1555 г. любоцытно и в другом отношении. Выше уже отмечалось, что в указе 1555 г. добровольная служба не определяется еще терминологически как холопство. Лишь в уложении 1597 г. данная категория наряду с прежними обозначениями («добровольные люди», «служит добровольно») получает впервые в законодательстве термин «холоп» в противоестественном по существу сочетании — с определениями «добровольный», «вольный» («добровольный холоп», «вольный холоп»). Не вызывает никакого сомнения, что эта терминологическая эволюция отражала общую закрепостительную тенденцию конца XVI в. А в сознании, в быту и праве понятие «крепости» в первую очередь пока еще связывалось с холопством.