Мангуп и Каралезы. Древнее кладбище в Каралёзе. Сюйренская башня

 

КОНДАРАКИ. ОПИСАНИЕ КРЫМА. 1873

 

 

Мангуп и Каралезы. Древнее кладбище в Каралёзе. Сюйренская башня

 

Ровно в 2 часа пополудни мы возвратились в Хаджа-салинскую гостиницу, утомленные жаром и продолжительностию ходьбы. На этот раз почтенный татарин сам вышел к нам на встречу и приказал как можно скорее подавать обедъ. «Ну что, каким показался вам Мангупъ?», — спросил он, когда я прилег на войлоке.

 

- Восхитительная местность. Право древние люди обладали замечательным вкусом, относительно выбора местности для поселения.

- Скажите лучше, что они были умнее, терпеливее и менее доверчивы сравнительно с нами. Знаете-ли вы, что я иногда взбираюсь на Мангуп и просиживаю на вершине его по целым часам с единственным желанием научиться терпению и трудолюбию, этим важным достоинствам первобытнаго человека.

 

После сытнаго обеда, татарин спросил меня: на чем преимущественно я остановил мое внимание на Мангупе?

 

- Прежде всего, я с удовольствием смотрел на крепостныя стены и остатки дворца, но самым интересным мне показались: павильон из цельнаго камня и пещеры в отвесной оконечности Елли-буруна. Скажите пожалуйста, не существует ли у вас легенды об основании ихъ?

 

- Нет, я ничего подобнаго не слыхалъ. Мне известно только то, что они существуют с незапамятных временъ. Что касается до крепости, защищающей вход с Табана-дере, то существует разсказ, что она была разрушена каким то богатырем, пришедшим сюда из отдаленных стран света по наслышке, что у Мангупскаго бея дочь первая красавица мира. Богатырь этот, явившись к Мангупу, потребовал, чтобы бей показал ему свою дочь, ради чего он пришел издалека. Вместо гостеприимнаго приема, повелитель Баба-каи выслал против него несколько воинов с приказанием принести к нему на показ голову дерзкаго чужестранца, но на деле вышло совсем другое: богатырь, уничтожив эту ничтожную рать, направился к воротам Мангупа и не только опрокинул их, но даже разрушил верхнюю часть крепости, прикрывающей их для того, чтобы умертвить засевших в ней воиновъ.

 

Покончив с этим, герой продолжал требовать появления красавицы, грозя в противном случае весь город превратить в развалины. Тогда напуганный князь своеручно вывел к нему единственную дочь. Богатырь, осмотрев ее с головы до ног, улыбнулся безвкусию народной молвы и, пожелав ей такого-же щедушнаго супруга, как и она, быстро удалился с вершины Мангупа. Пораженный такою снисходительностию богатыря, князь Мангупа, починяя разоренную им крепость, приказал вырубить на одно из плит ея, на память об этом событии, надпись, восхваляющую доблестных людей. О павильоне Елли-буруна, кроме сказаннаго мною вчера, я могу сообщить вам, что во времена турецкаго господства в Крыму, здесь произошло такого рода происшествие: один из пашей, ежедневно просиживая в нем по несколько часов, однажды заснул под разсказ какого-то пленника, содержимаго на Мангупе.

 

 

Когда он проснулся, пред ним лежало обширное подземелье, освещенное с двух противоположных сторон небольшими отверзтиями. Не постигая каким образом он попал сюда, паша после долгаго мечтания решился поискать выхода. Неуспел он сделать несколько шагов, как наткнулся на огромную кучу золотых и серебряных монетъ. Восторг его был неизъясним, но в то время, когда он разсуждал о перевозе этого богатства в отечество, внезапно предстал пред ним злой дух в образе прекрасной женщины. «Ты мечтаешь завладеть моими сокровищами, сказала она, потупляя взор, но я их берегу только для того, кто сделается моим мужемъ. Паша вздрогнулъ; но вскоре мысль обладать обеими сокровищами утешила его. — «Не я-ли твой суженный, прелестная из женщин — сказал онъ. Злой дух вместо ответа приложился губами к плечу престарелаго мусульманина.

 

Турок нестерпел и совершил в подземелье страшный грехъ. Тогда лукавый джин заставил его произнести клятву вечной неразлуки с ним на земле, в рае и аде! Лишь только произнесена была клятва, злой дух, приняв свой естественный вид, разразился зловещим хохотом, а паша снова очутился в павильоне, пред стоящим у ног его пленникомъ. с той поры, как только наставала ночь, коварный Шайтан являлся к несчастному паше и, высыпая из мешков золотыя и серебряныя монеты, упрашивал его поскорее умереть, чтобы сделаться неразлучными друзьями в аде. Настаивание это продолжалось до того времени, пока бедный турок лишился ума и однажды, розыскивая подземелье, в котором хранятся его сокровища и прелестная жена, он был сброшен, как полагают, своим джином, в страшную пропасть и таким образом душа его соединилась навсегда с существом, котораго он страшился во всю жизнь и против лукавства котораго постоянно призывал имя всесильнаго Аллаха.

 

В три часа пополудни мы выехали из Ходжа-салы и направились в Бахчисарай. Путь наш пролегал мимо трех Каралезов, примыкающих к Мангупскому ущелью, замечательных роскошною садовою растительностию, в центре которых протекают источники Суукъ-су и Язъ-чекрак, служившие пополнением вод реки Бельбека. Каралезы расположены на великолепной равнине у подошвы скалистых гор до того чудных и фантастических узоров, что невольно ожидаешь от туземных татар разсказов самаго волшебнаго содержания. Таких убеждений кажется был и один из польских писателей г. Хоецкий, посетивши эти деревни, но так как он ничего не мог узнать от местных жителей, то и выдумал следующаго рода легенду, будто бы сообщенную ему писателем надгробных эпитафий:

 

«Невдали от Каралеза старожилы татаре указывают на развалины таинственнаго замка, проклятаго Богом и сокрушеннаго небесным огнемъ. Правоверные с отвращением проходят мимо этого места ночью и разсказывают женам и детям про страшныя встречи.

Основание этому дворцу, известному под именем Краснаго, внезапно положил неизвестно откуда прибывший в Бахчисарай старик, нищий на видъ. Страшный дворец этот окружен был совсех сторон высочайшими стенами. в одно время таинственный строитель этого здания исчез, но месяц спустя он снова появился с четырьмя немыми невольниками и прекраснейшею из девицъ. Что делалось в этом жилище — никто не мог узнать. Тем временем на корабле, занесенном бурею в Инкерман, явился молодой грек Ипсариоти, который ежедневно являлся к таинственному замку и тщетно усиливался проникнуть в него или по крайней мере узнать у немых стражников кому он принадлежит и кем обитаемъ. Эти неутомимыя прогулки вскоре замечены были томящеюся в красном дворце девицею.

 

Обвороженная прекрасною наружностию соотечественника своего, она однажды, в отсутствие тирана старика, решилась бросить милому чужестранцу букет цветов, указывая ему путь, которым легко проникнуть в замокъ. Ипсариоти казалось ожидал этого, потому что не замедлил явиться к несчастной пленнице и они пламенно предались друг другу; между тем обладатель Краснаго дворца не возвращался и молодые люди, сгорая взаимною любовью, предположили что он где нибудь погибъ. Таким образом прошел годъ. Ипсариоти был отец миленькой дочери и завидовал своему счастию. В одну из темных ночей, очаровательная Елена, сквозь сон услышала стук лошадиных копытъ; но ей так было отрадно смотреть на сладкий сон близких существ, что она, не допуская опасности, снова предалась сладкому сну; но не прошло и десяти минут после этого, как послышались около нея угрозы и крики. Очнувшись она увидела пред собою ужаснаго старика, приказывавшаго своим слугам схватить Ипсариота. Несчастная Елена бросилась к невинному ребенку и сильно прижала к груди своей. Чрез полчаса тиран снова вошел к ней и, бросая на постель окрававленную голову друга ея, сказалъ: вот приданое твоей дочери от отца!». С этими словами он скрылся и снова во дворце воцарилась глубокая тишина.

 

Несчастная Елена не могла пережить этого горя. Выскочив на двор со страшными рыданиями, она бежала не останавливаясь до тех пор, пока не заблистало пред ней море. Здесь, совершив краткую молитву, она бросилась в пучину черных волн и исчезла в них с крошечным ребенкомъ».

 

Разсказ этот совершенно не в духе татарских легенд и напрасно почтенный Хоецкий задумал уверять читателей своих, что будто слышал его от туземца — татарина.

 

Каралезами именуются три татарския деревни, расположенныя на одной линии по течению ръ. Бельбека. Верхнее селение для отличия именуется Юхары-Каралез, среднее — Орта, и нижнее — Ашаа. При изобилии текучей воды, положение здешних обитателей едвали не есть самое счастливое в Тавриде: во первых, они со значительными выгодами занимаются хлебопашеством, садоводством, огородными овощами, табаком и пчеловодством и, наконец, проживают в близком соседстве, Севастополя и Бахчисарая, быстро закупающих всякаго рода сельско-хозяйственныя произведения.

 

По словам туземцев, Каралезы основаны каким-то мурзою Кара-Ильясом, вскоре после перенесения Крымскими Ханами столицы в Бахчисарай. Предание это оправдывается тем, что здесь нет никакого памятника, свидетельствующаго о пребывании других народов, и тем еще, что до эмиграции татар существовала в Крыму фамилия Каралезских мурзъ.

 

В Ашаа или нижнем Каралезе против мечети, в числе новых и надгробных камней, встречается один совершенно подобный караимскому с тремя рельефными кругами по бокамъ. Памятник этот легко принять за чуждый татарам, еслиб он не был поставлен 14 лет тому назад одним мусульманином над прахом нежно любимой жены. По ниже Каралезов расположена неболыная деревушка Кабарда. Название это послужило некоторым на описывающих Крым, незнакомым с татарским языком, к предположениям, что она первоначально основана кабардинцами, тогда как слово это просто относится к глинистой почве, имеющей свойство надуваться при разлитии реки. Кабарды в буквальном переводе значитъ: надулас, вспухла. За Кабардою по течению реки, представляющей с обеих сторон прекрасные сады, находятся татарския поселения: Заванкой, Отаръ-кой, Аджикой, Даванкой и Бельбекъ. Все эти сады тянутся до морскаго берега и издали, особенно с палубы подходящаго к Севастопольской бухте парохода, кажутся прекрасною зеленою лентою, какъ-бы нарочно растянутую для оживления печальнаго однообразия степей.

 

Проехав Кабарду, мы повернули на право к Биюкъ-Сюйрену, откуда еще раз взглянули на Сюйренскую древнюю башню, сохранившую на внутренних стенах довольно явственныя следы Корсунской живописи. Затем мы прибыли к линии, по которой, начиная от Яйлынской подошвы, идут деревни: Биюкъ-азенбаш, Авджи-кой Бия-сала, Мачи-сала, Пичхи, Севри-таш, Теберти, Тюле и Арамъ-кой. От Пичхы, начинается Качинская долина, которая, скрываясь в зелени садов, в дальнейшем протяжении своем имеет деревни: Топчи-кой, Халымъ-тай, Ахъ-тачи, Гулюмъ-бей, Четкары, Ахъ-шеих и Эфенди-кой. Все эти деревни представляют очаровательныя виды и свидетельствуют о счастливой судьбе обитателей.

 

В Теберти я должен был остановиться, чтобы осмотреть древнее кладбище. Вызванный мною из деревни пожилой татарин охотно изъявил согласие сопровождать меня. К счастию оно находилось по соседству с деревнею и я мог обойти его в несколько минутъ. Для незнакомаго с Крымскими надгробными памятниками, кладбище это показалось бы принадлежностию народов отдаленной древности, потому что монументы его не имеют отпечатка ни древне-греческаго, ни татарскаго стиля, а отчасти походят на караимские. Тутъ-же есть множество памятников чисто татарскаго современнаго вкуса, а несколько дальше я встретил и такие, которые составлены наподобие древних греческих — из четырех громадных плитъ. Ясно, что все эти монументы принадлежат искусству впервые поселившихся здесь татар, которыя не успев еще создать себе отличительную форму надгробных знаков, перенимали ея от первобытных жителей страны.

 

Когда мы кончили разговор наш об этом, в комнату явилась хозяйка дома, и, поставив по средине ея табурет, возвестила, что сейчас подаст кушать. Хозяин не замедлил придвинуть к нему подушки. Минуту спустя внесен был большой медный поднос, обложенный по краям большими кусками хлеба и деревянными ложками; в центре стояла глиняная чашка с шорбою, подбеленною кислым молокомъ. Гости без повторения просьбы расположились вокруг табурета, на который поставлен был поднос и ужасно удивились, что я отказался обедать с ними.

 

Здесь мне кажется не лишним познакомить читателя с привычками Крымских татар относителыю еды. Наш татарин не принадлежит к числу прихотливых и ненасытных людей. Для пресыщения его достаточно ломоть хлеба и головка чесноку. С этим он никогда не станет роптать на бедность. Пищею этою довольствуется и тот из них, который в состоянии былъ-бы ежедневно кормиться любимою бараниною. В домашнем быту, начиная от зажиточнаго до беднаго татарина, установлен следующий обычай во времени приема пищи: утром выпить один или два филиджана (чашечки) кофе без хлеба, в полдень закусить кусок хлеба с какими нибудь солеными или свежими овощами; обедать же вечеромъ. В большинстве случаев обед этот заключается в одном и редко в двух блюдах, приготовленных без мяса, на сладком и окисленном молоке или на овечьем сале. Мясную пищу татар, считая дорогою, очень редко употребляют в деревняхъ; для них важнейшими продуктами, которые они почти все однажды заготовляют осенью на весь год, служат следующие: мука, баранье сало, пшено, пшеничная крупа (булгуръ), солонина, какач и катыкъ. В местностях южной приморской полосы к этому присоединяютъ: бекмез (отвар фрукт), мед, тулупный сыр, соленую рыбу, гамсу и стручковый перецъ. Последний, вместе с чесноком, до того здесь принят, что все, начиная от детей до стариков, признают его за приятную и чрезвычайно полезную пищу. Из всехъ-же блюд считаются у них предпочтительными: пилаф и мучныя жаренныя на овечьем сале.

 

После такого поздняго обеда, татарин нередко выпивает чашку кофе, выкуривает несколько трубок табаку, и ложась в постель сию-же минуту засыпает крепким сномъ. С разсветом он уже на ногах и сам варит себе кофе, если жена его еще не пробудилась.

 

 

К содержанию: В.Х. Кондараки «Универсальное описание Крыма»

 

Смотрите также:

 

Крымоведение. История Крыма   Очерки Крыма     Ферсман "Путешествия за камнем"  Куэсты Крыма

 

Гидрогеология Крыма    Крым     С геологическим молотком по Крыму