ИСТОРИЯ РУССКОГО ПРАВА

Царствование Елизаветы Петровны. Канцелярия Тайных Дел, Слово и Дело. Грабежи и разбои

По смерти императрицы Анны Ивановны, за малолетством ее преемника, правление около года находилось в руках сперва герцога Бирона, потом, когда Бирон был арестован: и отправлен в ссылку, перешло в слабые руки матери императора, принцессы Анны Леопольдовны; наконец, в ночь на 25 ноября 1741 года, гвардейцы Преображенского полка возвели на престол дочь Петра, Елизавету, которая до сего времени отстранялась от престола.

Новое правительство первоначально дало страшную волю гвардейцам; своеволие солдат дошло до того, что во время пребывания императорского двора в Москве для коронации, в Петербурге солдаты, дотоле приученные к палке и кнуту, толпами врывались в дома именитейших сановников, с угрозами требовали у них денег, б«з церемоний брали все, что им нравилось; пьянство, разврат, драки, грабительство день ото дня принимали все большие размеры, так что фельдмаршал Ласси вынужден был расставить по всем улицам пикеты армейских солдат, которые ходили по городу днем и ночью. И несмотря на это, жители Петербурга были в большом страхе — многие оставили свои дома, все ворота были заперты. Лейб-комланцы и гвардейцы едва ли знали историю московских стрельцов времен Софьи, но удачно подражали их буйствам; и Ласси немало было хлопот с ними, а правительство, помня их недавнюю услугу, не решалось принять надлежащих мер законной строгости. Императрица, как бы в наказание, только перевела офицерами в другие полки некоторых лейб-компанеких солдат.

Гвардейцы, буйствовавшие в Петербурге, не замедлили побунговать в том же 1741 году, во время похода в Финляндию, но, впрочем, скоро были усмирены генералом Кейгом при помощи армейских полков. Несмотря на такие буйства этой вольницы, императрица Елизавета Петровна на другой год, празднуя годовщину своего восшествия на престол, всех солдат лейб-компансксж роты произвела в дворяне и офицеры и раздала им во владение 14000 душ крестьян мужского пола, так что самая меньшяя дача была 29 душ на солдата, с приличным количеством десятин земли. Здесь Елизавета вполне подражала Софье, которая также тысячами душ одаривала своих приверженцев; впрочем, от Софьи стрельцы не получили ни души.

На коронацию Елизаветы были собраны депутаты от городов и сословии, впрочем, не для чего другого, как только для сообщения большего блеска коронационной церемонии. О нуждах общества, о его желаниях никто не думал справляться. Русское общество с воцарением Елизаветы ждало многих важных перемен к облегчению народа, но ожидания не од -равдались, дела правления шли по старому, заведенному порядку; по-прежнему всем заправляли приближенные к императрице и любимцы, временщики. Как дочь Петра государыня обратилась к некоторым старым учреждениям своего родителя, отмененным в предшествовавшие царствования, но эта старина немного помогала делу и не мешала многим новостям, тяжелым для народа.

Роскошь двора росла не по дням, а по часам, придворные агенты не успевали выписывать из-за границы разные дорогие материи и предметы роскоши. Двор, походивший в прежние царствования на немецкие владетельные дворы, теперь сделался французским: французский язык, французские моды, французский образ жизни, сеголоском и пустотой, сделались господствующими. За царским двором следовали вельможи, а за ними тянулось остальное дворянство, так что 11 декабря 1742 года понадобилось издать указ, чтобы никто, кроме служащих и иностранцев, не смел носить богатые платья, лица, не имеющие рангов, не должны даже носить шелковые подкладки к платьям, и только первым пяти классам предоставлялось право носить кружева. Eio указ мало действовал; соблазнительные образцы роскоши брали свое и роскошь не прекращалась, каждый чиновный к нечиновный дворянин тянулся из последнего, разорял своих крестьян, грабил, брал взятки по службе и расточал награбленное.

При дворе были театры, балеты, маскарады, балы, гулянья, великолепные иллюминации, ослепительный блеск; а застенки продолжали действовать: виски, дыбы, утки и другие принадлежности этих страшных мест не оставались в бездействии. Ненамеренная описка или подчистка в императорском титле, пропуск заздравной чаши за императрицу го время пира, какой-нибудь разговор, показавшийся подозрительным какому-нибудь шпиону, прямо вели в Тайную Канцелярию и к розыскам и пыткам.

Страшное слово и дело держало еще в ужасе все русское общество; при этом кличе ничто не спасало несчастного — ни сан, ни возраст, ни пол, ни заслуги; стоит только припомнить дело тогдашней первой красавицы, статс-дамы Лопухиной, которая страшно пострадала только за одни неосторожные разговоры между своими, и пострадала не одна, но со многими своими родственниками и знакомыми, людьми заслуженными и знатными.

По этому делу, как свидетельствует манифест от 29 августа 1743 года, после многих пыток, били публично кнутом и отрезали язык у генерал-поручика Лопухина, у его жены, статс-дамы Лопухиной и у графини Бестужевой-Рюминой, других били плетьми ж сослали в Сибирь на поселение. Самые близкие к государыне н заслуженные люди не могли ручаться за свою безопасность; так, в 1748 году сослан в ссылку в Устюг Великий усерднейший деятель при вступлении на престол Елизаветы, ее лейб-медик Лесток; потом в 1758 году опубликован изменником и сослан в ссылку в свои деревни канцлер граф Бестужев-Рюмин. А о мелких людях и говорить нечего: их пороли кнутом публично по первому доносу. Так, мы имеем указ от 14 июня 1744 года, но которому предписано в страх другим учинить наказание — бить кнутом нещадно на публичном месте одного дворового человека, который, поругавшись со своим товарищем, выбранил его иатерно и с Сенатом.

Кроме слова и дела, русское общество страшно страдало в то время от тяжелых поборов. Сбор податей, особенно недоимок, с разоренного народа доходил до крайних пределов строгости; новые указы по этому предмету своей строгостью ничуть не уступали бироновским. Так, например, указом от 31 августа 1742 года губернаторы, воеводы и офицеры-сборщики за невысылку в срок полного числа податей по окладу сажались под арест, заковывались в кандалы, для чего разосланы были по городам гвардейские солдаты; следовательно, таким образом, губернаторам и воеводам с офицерами-сборщиками предоставлена полная воля собирать подати всеми возможными средствами, мучить несчастных на правежах, тащить со двора последнюю корову. В том же 1742 году объявлен указ и инструкция 2-й всеобщей ревизии, которыми засвидетельствовано полное падение общества, совершенная его безгласность. Но вгорой ревизии, свобода и право личности вовсе не принимаются в соображение; эта ревизия заботится только об исправном сборе казенных податей, ломает все права податных людей, отдает их в крепость. По этой ревизии каждый непременно должен быть записан: служилый в службу зя государством, податной — в подушный оклад где-либо или за кем-нибудь, ремесленники и торговцы — в цех или посад, прочие — за помещиков или при фабриках и заводах; а кто не запишется, того, ежели он годен, писать в солдаты, негодного же и кого никто не берет в крепость из платежа подушной подати — ссылать для поселения в Оренбург или в работу на казенные заводы. Страшно было за бедняков, само рабство они должны были считать милостью!

Как прямое следствие такого порядка и бесправности бедняков, усилились грабежи, разбои в разных местах; в грабежах приняли участие не только беглые крестьяне и солдаты, но и некоторые помещики; организовались огромные шайки грабителей, предводимые отчаянными атаманами, и не только не было проезду и проходу по большим дорогам и судоходным рекам, ко даже в богатых и многолюдных селениях жители подвергались опасности грабежа и убийства, так что правительство было вынуждено 7 сентября 1744 года выдать указ, по которому для искоренения воров и разбойников разосланы были по губерниям и провинциям особые сыщики с военными командами, конными и пешими.

Сыщикам даны были строги инструкции, чтобы действовать заодно с местными властями против разбойнических шаек, а в случае нужды з пособие к своим командам брать еще отряды иа полков, стоящих по губерниям на зимних квартирах. Но вместо поимки воров и разбойников, посланные с военными командами сыщики сами стали производить беспорядки, притеснения и грабежи, как это видно из указа от 26 июня 1745 года, так что указом от6 ноября того же года сыщики из полковых офицеров были заменены гарнизонными; а 1 мая следующего года оказалось нужным для петербургской губернии учредить особую постоянную экспедицию для розысков по делам воров и разбойников. Указом or 2 июня того же года повел ей о клеймить, пойманных воров и разбойников; далее, в продолжение всего царствования Елизаветы Петровны не прекращались указы об искоренении разбойников; так, указом от 3 июня предписывалось, чтобы провинциальные воеводы помогали штаб и обер-офицерам, посланным для сыска воров и разбойников.

В 1748 году указом от 2 июня предписано расставить в Петербурге гвардейские пикеты около дворцов для обереганид их от зажигателен; в указе этом между прочим сказано, что частые пожары, бывшие в этом году в Москве, были произведены злоумышленниками. Л в указе от 13 февраля 1749 года говорится, что в Москве от господских людей чинятся великие своевольства, не только ночью, но и дней — проезжих и прохожих бьют и грабят, а уличные лавочники и караульные от жителей разбойников не ловят и даже прикрывают их. В 1752 году указом от 16 октября предписано, чтобы помещики и крестьяне и всяких чинов люди сами старались отыскивать воров и разбойников, а беглых солдат, матросов и рекрут не держать. Да и губернаторам, и воеводам, и определенным в городах командирам во искоренение таких злодеев, сверх определенных сыщиков, иметь наи-прилежнейшее смотрение. Но все это мало помогало делу: шайки разбойников год от году росли, а не уменьшались, они уже в главных своих притонах по Оке и Волге обзавелись не только ружьями, но и пушками, и смело вступали в бой с воинскими командами, на них высылаемыми, и разгоняли их.

Так, в указе от 16 июня 1756 года упоминается, что разбойничья шайка на Оке, немного выше Нижнего, вооруженная ружьями и пушками, разбила высланного против нее майора Бражникова, убила из его команды 27 человек и пять человек ранила; другая шайка, также вооруженная пушками, собиралась поджечь и разграбить город Чебоксары и, соединясь с другими шайками, напасть на Астрахань. А в другом указе того же года от 19 ноября сказано: «из полученных в Сенате из Шатцка, Нижняго, Казани и прочих, лежащих по Оке, Волге и Суре городов представлений оказалось, что по многим местам явились разбойничьи вооруженны станицы и не только плывущия по рекам суда, но и знатныя села и деревни, а в Щятцком уезде дворцовую Мокшенскую волость, и в городе Алатыре магистрат разбили, и людей до смерти побили, денежную казну разграбили, и посланную из Нижняго для поимки тех злодеев команду разбили. И хотя тех злодеев несколько человек и пойманы, и оные пытаны, однако же те воровские станицы в конец еще не искоренены, и оговорные многие не сысканы, а в некоторых местах, яко же около Москвы, и ныне вновь таковыя на разбойничьи станицы появились». Для более успешного преследования таких разбойничьих шаек правительство назначило четырех главных сыщиков, между которыми разделяло губернии, преимущественно страдавшие от разбойников; именно: Болотову поручило губернии — Нижегородскую, Казанскую, Оренбургскую и Астраханскую; Зубову — Московскую, Новгородскую и Смоленскую; Житову-Вороздику — Белгородскую и Воронежскую, Веревкину — Архангелогородскую, и дало им большие полномочия, написало пространную инструкцию. Но и полномочия и инструкция мало помогали делу, ибо в указе от 11 октября 1761 года мы опять встречаем известие, что разбойничьи станицы усилились в Новгородской губернии, что от них нет ни проходу, ни проезду по дорогам, что они грабят селения и разбивают высылаемые против них команды. Так продолжалось во все царствование Елизаветы Петровны, Ra иначе и на могло быть: разоренному и отданному в крепость простонародью оставалось одно спасение — бегство, а вместе с бегством — грабе и разбойничество. Сыщики и их команды, ежели иногда и разбивали разбойничьи станицы в одном месте, то они собирались в другом, а безгласное общество, хотя и было обязано по указам помогать сыщикам и их командам, но оно столько же боялось сыщиков, как и разбойников, а потому старалось оставаться в бездействии или весьма плохо помогало сыщикам.

Но не одна беда от разбойников и крайнего разорения отягощала русское общество во время Елизаветы Петровны, рядом с разорением и разбоями по дорогам и деревням шел разврат, особенно в столицах. Мы имеем несколько замечательных указов, свидетельствующих об этой язве. Так, из указа от 1 августа 1750 года видим, что Петербург с островами был переполнен развратными публичными женщинами. Эти подонки цивилизации пришли к нам вместе с другими заморскими чудесами при Петре, а в царствование Елизаветы Петровны так умножились, что в 1750 году была наряжена особая комиссия для розыска их, как из русских, так и из иноземок. Поводом к назначению этой комиссии, как рассказывает Данилов, послужила великолепное заведение какой-то приезжей из Дрездена, которая потому и называлась Дрезденшей. Эта ловкая хозяйка наняла для своего заведения богатый дом на Вознесенской улице и повела свои дела в таких размерах, что о ее многолюдных вечеринках дошли вести и жалобы до двора императрицы, и вследствие этого учреждена строгая комиссия под председательством кабинет-министра Демидова. Дрезденша немедленно была арестована и в допросе оговорила всех, кого знала. Комиссия не удовольствовалась закрытием заведения Дрезденши и отсылкой ее красавиц на Прядильный двор в Калиннику деревню, но повела свои розыски но всему Петербургу и его окрестностям, отыскала и тех выписных заграничных красавиц, которые жили в великолепных хоромах, и ловко обша-рлла все дома в Петербурге.

Но, по всей вероятности, успех комиссии был временный и вместо закрытых заведений вскоре открылись новые; по край ней мере, разврат не уничтожился, ибо в указе от 13 апреля 1754 года мы читаем повеление о наказании кошками крепостных людей майора Евреинова за похищение с качелей девки по приказу господина и о наказании самого Евреинова за изнасилование похищенной — отписанием у него половины недвижимого имения в пользу изнасилованной, да сверх сего взять с него деньги по указу и отдать господину, которому принадлежала эта девка. Рядом с развратом шла крайняя жестокость к подвластным, против которой даже и правительство не принимало надлежащих мер; так, например, по указу от 10 июля 1761 году майору Лазареву за зверское убийство своего крестьянина было назначено только церковное покаяние, как будто бы зверское и мучительное убийство крестьянина свонм господином не было уголовным преступлением.

Наконец, одним из важных отягощений общества, особенно в отношении промышленности, составляли откупа и огромные привилегии по разным промыслам, которые давались приближенным императрицы, к явному разорению других промышленников. Так, например, граф Шувалов в 1750 году получил привилегию на торговлю русскими товарами в беломорских портах, так что беломорские промышленники ке могли продавать своих товаров мимо контор и приказчиков Шувалова, под опасением конфискации (№ 9705). В том же году был издан еще указ о недозволении промышленникам продавать тюленье сало, добываемое на Ладожском озере, мимо приказчика, определенного Шуваловым. А в следующем году Шувалову был отдан тюлений промысел я на Каспийском море. В 1753 году архангелогородской конторе Шувалова были отданы промыслы в Карском море, в Тазовской и Обской губах. В 1758 году Шувалову дана еще двадцатилетняя привилегия на безграничный отпуск соленого мяса за границу; кроме того, Шувалову по той же привилегии дозволено выписывать из-за границы 25000 пудов заграничной соли.

Впрочем, русская промышленность, страшно терпевшая от привилегий, даваемых частным лицам и компаниям, в царствование Елизаветы Петровны, по ходатайству того же графа Шувалова, получила важное облегчение уничтожением внутренних таможенных и мелочных сборов, которые с давних лет страшно стесняли и тяготили промышленников. Указом от 20 декабря 1753 года отменены все внутренние таможенные и мелочные сборы, всего числом 17 видов, все внутренние таможни уничтожены, а вместо этого повелено собирать в портовых и пограничных таможнях с привозных и отвозных товаров внутренней пошлины по 13 копеек с рубля вместо прежних 5 копеек. Вслед за тем указом от 5 января 1754 года уничтожены все сборы с мостов, перевозов, порубей и ледоколов.

Вследствие сих двух указов промышленность и торговля вдруг освободились от всех тягостей, придирок и остановок, которыми они были задерживаемы и стесняемы и при проезде с товарами, и при продаже их. Теперь крестьянин с возом дров уже мог приехать ка рынок, не оставляя по дороге ни шапки, ни рукавиц, ни подпояски, его ни по дороге, ни на рынке неостанавливал: ни один сборщик. Это важное облегчение к некоторые другие меры действительно значительно подвинули русскую промышленность, особенно во второй половине царствования Елизаветы, чему служатсвидетельствол многие купеческие компании, получившие привилегии иа производств» разных промыслов. Так, указом от 25 октября 1751 года дана привилегия компании купцов Тавлеева, Дедова, Волоскова и Комолова на производство синей кубовой краски изрусских материалов; 16 июля 1753 года дана привилегия купцу Федотову с товарищами на производство сусального золота и серебра; 10 сентября 1757 года дана двадцатилетняя привилегия купцам Протопопову и Грязновскому торговать крапом и заводить крапо-вые фабрики; 5 июня 1758 года дозволено купцу Миллеру устроить в Петербурге шелковую чулочную фабрику; 11 января 1760 года дано разрешение купцу Мальцеву завести хрустальную и стеклянную фабрики; 11 мая 1761 года дана привилегия купцам Желвунцову и Григорьеву на производство берлинской лазури

Среди русского купечества в это время появились и такие предприимчивые люди, которые на собственных судах и своим коштом для своих промыслов пускались на открытие морских путей; так, 23 марта 1755 года устюжские купцы Бахов и Шакауров получили разрешение на поиски по Северному морю пути в Камчатку мимо Колымы и вкруг Чукотского носа. В это время образовались огромнейшие купеческие капиталы, каковы, например, казанского купца Осокина и симбирского купца Твердышеэа; особенно громаден был капитал Тверды-шева, ему принадлежала большая часть медных и железных заводов в Перми и по Уральскому хребту, в башкирских землях. Но, к крайнему сожалению, все эти огромные капиталы были тогда оранжерейным растением: главнейшие отрасли фабричной и заводской промышленности поддерживались привилегиям? и огромнейшие капиталы были плодом монополии; сами промышленники не заботились о развитии своего сословия и все богачи тянулись в дворянство, хлопотали о получении чинов и роднились со знатными дворянскими фамилиями; так Твердьгшев весь свой громаднейший капитал раздал своим дочерям, которых выдал замуж за генералов и князей, громадные имения Пашковых, Шепелевых, Баташовых, князей Белосельских есть не что иное, как бедные остатки, клочки огромнейшего капитала, составленного сибирским купцом Твердышевым.

К концу царствования Елизаветы Петровны правительство, наученное опытом, этим самым дорогим учителем, нашло полезным обращаться к обществу и не пренебрегать его советами; оно хотя и не собирало земских соборов, но указом от 23 ноября 1760 года предписало «для лучшаго сведения всех помешательств и недостатков, которые коммерции, мануфактурам и купечеству препятствуют приходить в цветущее состояние, публиковать во всем государстве, что ежели какой город или кто партикуллрно в купечестве я мест какое недовольство, или в чем признает тягость, или и сами усмотрят, что как генералыго или партикулярно к рас пространению и умножению купечества полезно быть может, и чтоб притом объявляли без всякагосумнительства и опасения с ясным до казн гель ством, и подавали б письменно, хотя и без приписки имен и фамилий в Петербурге в Комиссию о Коммерции, а в городах — губернаторам и воеводам, которым, принимая тс, не удерживая отсылать в ту ж Комиссию»-. Потом указом от 29 сентября 1761 года предписано: «для слушания вновь составленного Уложения Законов для всей империи пригласить депутатов от всего общества, и именно, от каждаго города — по два депутата от дворян и по депутату от ку пцев; и притом узаконено, чтобы депутаты былв выбраны самим обществом, и для сего в каждом городе, чтобы дворяне съехались в общем собрании города выбрали депутатов двух от дворянства, £ купцы в каждом городе в своем общем собрании выбрали своего депутата, и чтобы ни губернаторы, ни воеводы, ни магистраты ни под каким видом ни в чем но мешались в сии выборы».

 Относительно депутатов от духовенства было сообщено Святейшему Синоду на его благоусмотрение. Съезд депутатов в Петербург был назначен к 1 января 1762 года. В том же 1761 году указом от 8 декабря право высылать депутатов распространено и на губернии: Тобольскую, Киевскую, Иркутскую, Нежинскую и Оренбургскую. Указом от 15 ноября 1760 года для большего поднятия нравственности в обществе предполагалось, по представлению И. И. Шувалова, по всем губерниям учредить гимназии, а по всем городам школы. Но все эти благие начинания правительства в последние годы царствования Елизаветы Петровны, за смертью императрицы не были приведены в исполнение и общество при новых переворотах, последовавших за этой смертью, осталось при прежних порядках и прежней деморализации. Стоит только прочесть записки князя Шаховского, тогдашнего генерал-прокурора, близко видевшего тогдашнее высшее общество, чтобы убедиться в этом. По его свидетельству, в тогдашнем обществе продажность и йодличанье так же были развиты, как и вражда партий друг против друга. То же подтверждает и именной указ императрицы от 16 августа 1760 года, в котором прямо сказано;  Ненасытная алчба к корысти дошла до того, что некоторыя места, учрежденныя для правосудия, сделались торжищем лихоимства пристрастие — предводительством судей, а потворство и упущение — ободрением беззаконников». Или описывая те препятствия, которые нужно было преодолеть, чтобы поставку сукаа на армию передать от англичан русским купцам, князь Шаховской пишет о тогдашних вельможах: «все наши вельможи, одни одолженники г. Вульфа, главнаго агента английских купцев, в другие по зависти ко мне, третий по трусости тем льстя, разными способами делали мне в том препинания».