МОНОГРАФИИ БОЯРСКИХ РОДОВ. Древнейшие боярские семьи

С. Б. Веселовский

Смотрите также:

горожане-землевладельцы, служилые по прибору

Служилые люди жалование...

Набор военно-служилого класса...

Карамзин: История государства Российского

Права и обязанности бояр. Вольные слуги и бояре вотчинники...

БОЯРСКОЕ ПРАВЛЕНИЕ

Ключевский: Полный курс лекций по истории России

Царь и бояре...

классы русского общества, сословия бояре

Татищев: История Российская

Покровский. Русская история с древнейших времён

Иловайский.

Древняя история. Средние века. Новая история

Эпоха Петра 1

Соловьёв. Учебная книга по Русской истории

История государства и права России

Правители Руси-России (таблица)

Герберштейн: Записки о Московитских делах

Олеарий: Описание путешествия в Московию

СОРОКОУМОВЫ-ГАЕБОВЫ

Выше было сказано о сбивчивости и недостоверности древнейшей части родословия Сорокоумовых. На исторической сцене этот род появляется только в XV в., ив связи с этим лишь с этого времени родословие его становится достоверным. Отсылая читателя к статье об этом роде Н. П. Лихачева , я вкратце изложу судьбу этого рода с точки зрения моей темы, внося дополнения и некоторые поправки в работу Н. П. Лихачева. Родословная Сорокоумовых говорит, что Глеб Михайлович был боярином. Ввиду отсутствия подтверждений в других источниках лучше оставить это показание под вопросом.

Первым лицом рода, реальность которого, кроме свидетельства родословной, подтверждается и другими документами, следует считать старшего сына Глеба Михайловича, Василия Глебовича, очень вероятного боярина вел. кн. Василия Дмитриевича. В синодике Успенского собора среди несомненных бояр записан Василий Глебович  . Очевидно, это Сорокоумов, т. к. другого лица с таким именем среди боярских родов нет.

У Василия было девять сыновей: Григорий Криворот, умерший бездетным, Иван Ощера, Петр Третьяк, Полиевкт Море, Дмитрий Бобр, бездетный Леонтий, Алексей Бурун, Семен Голова и Василий Кокошка.

Про Григория Криворота в родословной сказано, что он был до своей смерти дворецким у вел. кн. Василия Темного.

В Ермолинской летописи под 6951 [1442/43] г. есть сообщение: «Посылал князь великы воевод своих на Рязань, на царевича на Мустофу; они же шедше, убиша его на речке на Листани. Тогда же убьен бысть на том бою Василей Ивановичь Жук Лыков, коломеньской наместник, а Григорья Васильева сына Глебова застрелили в челюсть»  . Очевидно, вследствие этой раны Григорий получил прозвище Криворот, а позже был дворецким.

Иван Васильевич Ощера и его брат Дмитрий Бобр упоминаются в летописях в 6954 [1446] г. как дети боярские двора великого князя, которые были «в думе» с князьями Ряполовскими, Иваном Оболенским и другими сторонниками Василия Васильевича, подготовлявшими освобождение великого князя, захваченного Шемякой. В 6963 [1454/55] г. Иван Ощера был воеводой Коломенской рати, стоявшей на Оке в ожидании набега татар  . Вероятно, в это время он был уже окольничим. В событиях 6988 [1480] г., во время набега царя Ахмата, Иван Ощера упоминается в некоторых летописях в числе тех «злых» советников великого князя, которые из трусости и своекорыстия внушали князю излишнюю осторожность т: «Князь же велики не послушая того писания владычня Васиянова, но советников своих слушаше Ивана Васильевича Ощеры, боярина своего, да Григорья Ондре- евича Мамона, иже матерь его князь Иван Ондреевич Можайской за волшество сжег. Те же бяху бояре богати, князю великому не думаючи против татар за хрестьянство стояти и битися, думаючи бежати прочь, а хрестьянство выдати, мня тем без року смерть бьющимся на бою и помышлякпце богатество много, и жену и дети... Те же бояре глаголаху великому князю ужась накладываю- чи, воспоминаючи еже под Суздалем бой отца его с татары, како его поимаша татарове и биша; такоже егда Тахтамышь приходил, а князь велики Дмитрей Ивановичь бежал на Кострому, а не бился с царем». Под влиянием этих советов великий князь «побежа на Москву». Здесь великий князь встретил общее осуждение. Граждане, сбегавшиеся в Москву в осаду, «обестужився», т. е. дерзко, без всякого стеснения, начали его упрекать, а владыка Вассиан стал «зле глаголати князю великому, бегуном его называя... а граждане роптаху на великого князя».

Вероятно, тогда же говорили «поносные слова» Василий Борисович Тучко Морозов и другие бояре, подвергшиеся опале.

Из всего этого можно заключить, что И. В. Ощера и Г. А. Мамон были представителями партии, противной В. Б. Тучко с товарищами.

По Шереметевскому списку Иван Ощера был окольничим великих князей Василия и Ивана и умер в 6994 г. 27 февраля 1486 г. Ощера был еще жив и взял в пожизненное владение у властей митрополичьего Новинского монастыря с. Кудрино на окраине Москвы  .

По свидетельству Беляевского родословца, за Иваном Още- рой были кормления: «Коломна, а после Руса, обе половины, четыре годы, да с Русы на Новгород на Юрьево место Захарьича, и сидел сряду восмь лет на Русе и на Новегороде»  .

В 1492 г. вдова Ивана Васильевича Федосья с сыном 'Иваном Ивановичем дала по душе мужа и сына Михаила Богоявленскому монастырю с. Ощерино-Захаринское на р. Гуслице в Гуслицком стану, а в 1518 г. И. И. Ощерин дал «по своих родителех» Кириллову монастырю мельницу на р. Яхроме  .

С прозвищем Ощера (в других родах неизвестным) связано в бывшей Московской губернии несколько селений: сельцо Ощерино на р. Гуслице (в четырех километрах от Богородска), деревня в двадцати километрах от Дмитрова, деревня в двадцати километрах от Подольска и село в восемнадцати километрах от Рузы.

Был ли Иван Ощера некоторое время на службе у кн. Юрия Васильевича, в уделе которого был Дмитров? На этом вопросе стоит остановиться.

В одной правой грамоте Симонова монастыря по земельной тяжбе в Дмитровском уезде сказано: «А на суде был у князя Юрья Васильевича боярин его Василей Федорович Сабуров да Иван Васильевич Ощера».

Затем у духовной грамоты кн. Юрия Васильевича сидели послухи: троицкий игумен Спиридоний, «да боярин мой Иван Ми- китич, да боярин мой Василей Феодорович Велиаминов, да Иван Василиевич Ощера»  .

Оба эти текста неясны и не содержат определенного указания на службу И. Ощеры у кн. Юрия, хотя и дают возможность это предполагать. Это предположение можно было бы подкрепить указанием, что родовые вотчины Вельяминовых и Сорокоумовых находились в Дмитрове, но в действительности вопрос не так прост, как может казаться. Дело в том, что Иван Ощера в конце своей жизни занимал такое же положение и присутствовал на судебных докладах вел. кн. Ивану Ивановичу, когда вел. кн. Иван III объявил его великим князем и дал ему в удел Тверь и Торжок.

Мне кажется, что эти случаи из жизни Ивана Ощеры никак нельзя рассматривать как его «отъезды» от одного князя к другому, а следует видеть в них интересные для междукняжеских отношений и для характеристики служебных отношений бывших «вольных слуг» князей факты назначения великим князем своих особо доверенных слуг к удельным князьям, в данном случае Иваном III к своему брату кн. Юрию и к своему сыну Ивану, как опытных руководителей и блюстителей великокняжеских интересов. В XVI в. подобные случаи в более решительной и определенной форме мы можем наблюдать нередко. Иногда доходило до того, что великий князь заменял весь'двор удельных князей своими людьми.

О третьем сыне Василия Глебовича, Петре Третьяке, известно только то, что он был убит в 6953 [1445] г. на Суздальском бою (очевидно, в молодости) и не оставил потомства.

Четвертый сын, Полиевкт (Василий) Море, упоминается в летописях как посол в Царьград с рязанским епископом Ионой в 1434—1436 гг., а затем как посол туда же в 1443 г. В грамоте вел. кн. Василия он назван «честнейшим боярином», но несомненно, что это — почетный титул посла или бытовой термин, но не боярский чин (боярин введеный) в собственном смысле слова, т. к. на боярство его других указаний нет.

Н. П. Лихачев полагает, что именно он записан в синодике Успенского добора среди бояр и что, следовательно, П. Море был боярином п6. Мне кажется, что в Полиевкте Васильевиче синодика следует видеть не Сорокоумова, а Вельяминова, во-первых, потому, что вслед за ним записан Вениамин Федорович, родоначальник Вельяминовых, а во-вторых, потому, что П. В. Вельяминов, несомненно, был боярином, а другого Петра Васильевича в синодике Успенского собора не написано. Следует заметить, что для XV в. очень неправдоподобно, чтобы четвертый сын (П. Море) получил боярство, когда второй (И. Ощера) был и умер окольничим, а старший (Г. Криворот) был дворецким, не имея, вероятно, боярского чина.

Из прочих сыновей Василия Глебовича следует отметить Дмитрия Бобра. Выше о нем было упомянуто как о сыне боярском великокняжеского двора, который в 1446 г. был «в думе» с князьями Ряполовскими об освобождении великого князя. Из троицких актов известно о его вотчинах в Дмитровском уезде и о родстве с Василием Дмитриевичем Ермолиным, известным строителем второй половины XV в., для которого, как полагают, была написана так называемая Ермолинская летопись. В середине XV в. Дмитрий купил у своего тестя В. Д. Ермолина с. Спасское-Семеновское в Вышегородском стану и у Ермолы Юрьева с. Старое Федоровское Руиново, там же  .

Можно видеть, что в общем Сорокоумовы занимали в XV в. очень скромное место. Из пяти сыновей Глеба Михайловича только старшего, Василия, можно считать вероятным боярином, а об остальных ничего неизвестно. Затем, из девяти сыновей Василия Глебовича только два были в думе — Григорий Криворот и Иван Ощера. В следующем поколении Сорокоумовы сильно размножились, и этим, быть может, объясняется то, что в XVI в. они не сохранили даже того скромного положения, которое занимали в XV в., а в следующем, XVII столетии ни один из Соро- коумовых в думу великого князя не попал.

У И. В. Ощеры было два сына: Иван и Михаил. Иван Иванович Ощерин служил на дипломатическом поприще. Начиная с 1493 г. он упоминается как пристав при приеме послов. В 1495 г. он в чине стольника провожал вел. кн. Елену Ивановну в Литву. В мае 1496 г. Иван Иванович был в послах к волошскому кн. Стефану и вернулся из посольства в 1497 г. В сентябре 1503 г. он был послом к крымскому хану, а в 1514 г. участвовал при приеме турецкого посла Камала. Родословец Беляевского собрания сообщает очень интересные подробности о его службе. Н. П. Лихачев тщательно проверил эти показания и доказал, что в существенном они вполне подтверждаются другими источниками. Согласно этому источнику, Иван Иванович сначала был стольником и чашником, а после возвращения из Валахии — дворецким калужским и старицким, и великий князь «в думу его пустил», т. е. пожаловал думным дворянином  .

Умер И. И. Ощерин бездетным в 1521 г., и в ноябре того же года его мать, старица Феагния, дала в Троицкий монастырь по душам своего мужа Ивана Ощеры и сына с. Иевлево с деревнями в Корзеневе и Шеренке Московского уезда  .

Из трех сыновей Дмитрия Бобра отмечу Ивана, про которого в Беляевском родословце сказано, что он был постельничим «с судом боярским, и в думе был» у великих князей Василия и Ивана IV. В этом нет ничего невероятного, но нуждается в проверке, тем более что в Шереметевском списке думные дворяне за это время не показаны совсем, а список постельничих очень неисправен и страдает пробелами. Н. П. Лихачев нашел в одной частной разрядной книге указание на то, что Иван Дмитриевич упоминается то как постельничий, то как печатник 120.

В 7045 [1536/37] г. И. Д. Бобров и Постник Сатин были писцами Рузы.

К старости Иван Дмитриевич постригся в Троицком монастыре (в иночестве — Иосиф) и в 7054 [1545/46] г. дал монастырю свою вотчину в Дмитровском уезде.

Брат Ивана, Василий Дмитриевич Бобров, был женат на Мавре, дочери митрополичьего сына боярского Ивана Шолоха Михайлова сына Чертова. Т. к. брачные связи являются весьма важным показателем социального положения людей того времени, то я приведу справку о происхождении Шолоховых. Выше была мною рассказана история отдачи великим князем этого рода в холопы митрополичьему дому. Этот брак свидетельствует, что Сорокоумо- вы даже в такой сравнительно сильной отрасли, как Бобровы, сошли в рядовое дворянство.

Из этого же поколения Сорокоумовых отмечу Михаила Казарина, сына Алексея Васильевича Буруна, который в 7029—7040 [1520/21—1531/32] гг. был постельничим. Казарин Бурунов был последним представителем рода в думе великого князя.

Из потомков Ивана Глебовича, третьего сына Глеба Михайловича, следует упомянуть Якова Курицу. В родословцах про него сказано, что он много лет был боярином и дворецким у вел. кн. Марьи. Это подтверждается, с некоторой поправкой, источниками.

В 60—70-х годах XV в. он упоминается в грамоте вел. кн. Марьи как праведчик в Нерехте, где тиуном был вместе с ним Алексей Бобоша  .

Такое скромное кормление едва ли было подходящим для боярина. На дворечество же его есть прямое указание в одной правой грамоте вел. кн. Марьи Троицкому монастырю: «А туто были великие княгини дворецкой Яков Курица Иванович, да дияки Василей Иванович да Яков Дмитреевич»  .

Следующие поколения сильно размножившегося рода Сорокоума заполняют ряды среднего дворянства, а некоторые^служат удельным князьям. Так, Федор Большой и Федор Меньшой Васильевичи Кокошкины служили стряпчими, казначеями постельничими кн. Дмитрию Ивановичу Жилке. Внук Алексея Буруна Иван Винков Бурунов служил кн. Андрею Ивановичу Старицкому. Иван Андреевич Дурного был отдан в Литву в приданые за кн. Еленой Ивановной. Его сын Михаил Иванов служил кн. Ше- мячичу, а позже вел. кн. рязанскому и принял прозвище Кол- товской.

12 января 1932 г.

К содержанию книги: Степан Борисович Веселовский - ИССЛЕДОВАНИЯ ПО ИСТОРИИ КЛАССА СЛУЖИЛЫХ ЗЕМЛЕВЛАДЕЛЬЦЕВ