Варрон, Греций, Колумелла. Земледелие в древнем Риме и античности

Вся электронная библиотека      Поиск по сайту

 

История почвоведения

ПОЧВА В РИМСКОЙ АГРИКУЛЬТУРЕ

 

Смотрите также:

  

Почва и почвообразование

 

Почвоведение. Типы почв

 

почвы

 

В.В. Докучаев

 

Павел Костычев

 

Д.Н. Прянишников

 

 Костычев. ПОЧВОВЕДЕНИЕ 

 

Полынов

 

Книги Докучаева

докучаев

 

Криогенез почв  

 

Биогеоценология

 

Геология

геология

Основы геологии

 

Геолог Ферсман

 

Черви и почвообразование

дождевые черви

 Дождевые черви

 

Химия почвы

 

Биология почвы

 

Круговорот атомов в природе

 

Вернадский. Биосфера

биосфера

 

Геохимия - химия земли

 

Гидрогеохимия. Химия воды

 

Минералогия

минералы

 

Происхождение растений

растения

 

Биология

 

Эволюция биосферы

 

растения

 

Геоботаника

  

Общая биология

общая биология

 

Мейен - Из истории растительных династий

Мейен из истории растительных династий

 

Биографии биологов, почвоведов

 

Эволюция

 

Микробиология

микробиология

 

Пособие по биологии

 

Греческая агрономия была преемницей древневосточной, точно так же сельскохозяйственные знания римлян развивались под влиянием знаний эллинов. Так же обстояло дело с географическими представлениями и восприятием почвы как силы, кормящей человечество. Римлянам в сравнении с греками был больше свойствен практицизм, прагматическая оценка явлений природы. Но было бы неверно утверждать, что у них мы ничего не найдем, кроме советов, что делать с той или иной почвой, чтобы получить от нее больший доход. Конечно, такой аспект преобладал, но яркие мысли Колумеллы о судьбах почвы или поэтические строки Лукреция о том, что земля, как и все, находится в вечном движении, заставляют нас воспринимать римский период в истории науки о почве не как подражательный, а как совершенно самобытный. Такой взгляд присущ ряду историков науки (Бурский, 1937; Olson, 1943; Strzemski, 1947).

           

В античном Риме проблемы агрономии, включая вопросы технологии и организации сельского хозяйства, лучшего использования почвы, были злободневны. Именно здесь они переплетались с главнейшими особенностями и противоречиями рабовладельческого способа производства. Аграрный вопрос как вопрос классовой борьбы (патриции — плебеи, латифундисты — рабы), встал в Риме с наибольшей остротой. По словам К- Маркса, «не надо обладать особенно глубокими познаниями, например, по истории Римской республики, чтобы знать, что секрет ее истории заключается в истории земельной собственности»9. Это положение сохранилось и тогда, когда Рим превратился в империю.

 

Природа Италии разнообразна: морские побережья, горы, предгорные плато, заболоченные низины, долины небольших рек — многократно повторялись на Апеннинском полуострове и создавали сложную мозаику почвенного покрова. При «богатом разнообразии почвенных разностей» для римского агронома возникала необходимость решения вопроса, «что какая земля любит» (Бурский, 1937, с. 14—15). Хороших земель было не так много, и рано возникла нужда осваивать каменистые почвы горных склонов, осушать болота в долинах Тибра, Арно и других рек. По преимуществу гористый, а в античное время и лесистый характер ландшафта ограничивал во многих районах полеводство, но благоприятствовал развитию плодоводства (в первую очередь возделыванию оливы) и виноградарства. Л эти культуры, как установили еще греки, предъявляли к почвам особые требования, зависевшие от местных условий и от сорта растения.

 

Внешние завоевания Рима, захват им Испании, Галии, Британии, Северной Африки, Греции и других стран, приведший к созданию огромной и могущественной империи, расширил географический и агрономический кругозор римлян и породил необходимость и одновременно возможность обобщения данных, накопленных в этих областях знания. До II в. до н. э. у римлян не было своих сочинений агрономического содержания, хотя нужда в них уже была. Не удивительно, что после завоевания Карфагена, который римляне сравняли с землей и посыпали ее солью, чтобы навек лишить плодородия (эта варварская акция уже основывалась на знании почвы), римский Сенат принял решение о переводе на латинский язык агрономического трактата карфагенянина Магона, что и было сделано. Несомненно, здесь уже содержались какие-то сведения о почвах, но труд Магона не сохранился. Видимо, он все же не отвечал природе и строю хозяйства Италии. С 160 г. до н. э., со времени появления рукописи Катона, начинается блестящая эпоха римской агрономии, которая продолжалась до начала V в. н. э. и завершилась сочинением Палладия. На протяжении всего этого времени римляне настойчиво интересовались почвой как главным объектом любой агрономической деятельности.

 

Можно выделить несколько периодов в развитии римского учения о почве: 1) период Катона (II в. до н. э.) с первоначальными формулировками роли почвы в земледелии страны; 2) период Варрона — Вергилия (I в. до н. э.) — расцвет агрономических концепций Рима, обособление знаний о почве в особый, хотя и не выделенный формально, раздел агрономии; 3) период Колумеллы — Плиния Старшего (I в. и. э.)—очень противоречивый, знаменовавший высший взлет римской агрономии, и одновременно ее глубокий кризис, зарождение идеи падения плодородия почвы и страстное опровержение ее; 4) период Палладия и других компилляторов (II—IV вв. н. э.)—-не выдвинувший новых идей, но передавший эстафету грядущим векам. Анализ римских агрономических трудов облегчается существованием их переводов па русский язык.

 

Марк Порций Катон Старший (234—149 гг. до н. э.) —государственный деятель, крупный землевладелец, писатель, основоположник латинской литературной прозы, с поручениями Сената бывавший в Сардинии, Испании, Северной Африке, непримиримый враг Карфагена, заканчивавший каждую свою речь в сенате фразой: «И все же, я полагаю, Карфаген должен быть разрушен». Катон — автор многих произведений, не дошедших до нас, но его трактат «О земледелии» (De agri cultura — от лат. agri — поле, cultura — возделываю), появившийся впервые около 160 г. до н. э., полностью сохранился. Обобщив опыт целых поколений мелких свободных земледельцев, Катон адресует свое сочинение усилившимся в это время земельным аристократам и как бы выполняет их социальный заказ.

 

Почва — земля находится в центре внимания Катона. Она в разных местах, иногда в одном имении, очень неодинаковая. Поэтому прежде всего надо в каждом случае знать, «что какая земля любит». Нужно уметь создавать условия для наилучшего развития растений. Эти условия двоякого рода: первые — тщательная вспашка, «двоение», «борьба с пестротой поля»; вторые— унавоживание и применение сидерации, т. е. выращивание и запашка в почву люпина, вики, бобов. Тут мы видим определенный прогресс по сравнению со временем Феофраста, который только упоминал о применении навоза и предполагал, что бобовые улучшают почву.

Центральное положение своего учения Катон формулирует лапидарно и, можно сказать, на века: «Что значит хорошо возделывать поле?—Хорошо пахать. А во-вторых? — Пахать. А в-третьих?—Унавоживать» (Катон и др., 1937, с. 103) . Он Дает ряд советов о глубине вспашки, применении тех или иных плугов. Вероятно, первый в истории науки, Катон подробно разбирает вопрос о навозе, доходя до тонкостей, и ныне мало

известных: «Голубиный помет следует рассеивать по лугу, по огороду или по ниве. Заботливо сохраняй козий, овечий, коровий и вообще всякий навоз». Но его в хозяйствах не хватало, и Катон вопрошает: «Из чего ты получишь навоз? Солома, люпин, бобовые стебли, мякина, листья падуба и дуба. Рви на ниве бузник, болиголов... высокую траву и осоку. Ее подстилай овцам и волам и опавшие листья». Собственно, тут речь идет уже о компо- стах; это первое упоминание о них в литературе. Всякая органика для почвы полезна: «Если виноградная лоза будет бесплодной, мелко нарежь ее ветки и тут же запаши или закопай их». Есть рекомендации, как распределять навоз: «Половину вывези на ниву... Четвертую часть подложи под оливы... Остальную четверть оставь для луга» (Катон и др., 1937, с. 97—99). Таким образом, проявляется настойчивая забота об урожае и сохранении плодородия почвы.

 

Возвращаясь к формуле «что какая земля любит», заметим, что тут Катон не очень систематичен, но советов дает немало. Вот один отрывок: «Берегись тронуть пеструю землю (terram са- rio sam). Люпин будет хорош на красной земле, на рыхлой темной земле (terra pulla), на тяжелой, гравистой, песчаной, при этом, где нет сырости. На белой глине и на красной, на вязкой почве... лучше всего сей полбу. На сухих местах, свободных от тени, сей пшеницу» (Катон и др., 1937, с. 99). Даются очень детальные советы по выбору почв для разных сортов оливы и винограда. Кое-что здесь похоже на формулировки Феофраста, но на него Катон не ссылается, как и вообще ни на одного другого автора. Это объясняется тем, что чужеземцев он презирал, а предшественников-римлян у него не было.

 

Интересен совет Катона человеку, желающему купить имение. Как выбрать лучшее? «Климат должен быть хорошим и небурным, почва хорошей и сильной собственной силой». Это характерный для первого римского агронома штрих. Он знает приемы улучшения почвы, но еще больше ценит ее «собственную силу». Язык его сочинения простой, несколько риторический, он не столько советует, сколько поучает. Есть элемент догматизма: земледелие у него не имеет четкой региональной направленности. Он ярый адепт агрикультуры: сравнивая разные профессии, говорит: «Из земледельцев выходят самые мужественные люди и самые дельные воины; доход земледельца самый чистый, самый верный и меньше всего возбуждает зависти» (Катон и др., 1937, с. 89). А земледелие у Катона — это действительно «делание земли».

 

В течение примерно ста лет труд Катона был на вооружении земледельцев, точнее землевладельцев, он неоднократно переписывался и поэтому дошел до нас. Но постепенно он старел, а новые факты накапливались. Известны имена агрономических писателей, которые стремились «обновить» Катона,— это Юлий Аттик, Тремеллий Скрофа, Юлий Греции, Люций Сталон, отец и сын Сазерны и др., но крупный успех в обобщении материала за прошедшее столетие выпал на долю Варропа.

Марк Теренций Варрон (116—27 гг. до н. э.) — писатель и ученый-энциклопедист, организовавший в Риме публичную библиотеку по поручению Юлия Цезаря. Он автор многих сочине-- ний, среди которых не сохранившееся «Изображения»; оно содержало биографии и портреты 700 знаменитых римлян и греков и считается первым в истории культуры иллюстрированным трудом. Варрон участвовал в войне в Испании, жил в Афинах, отлично знал греческие источники, в том числе труды Геродота и Феофраста. К 37 г. до п. э. он завершил написание трех книг по сельскому хозяйству. В противоположность Катону он не был практическим деятелем в этой области и писал, что его труд основан на литературных материалах, расспросах сведущих лиц и «собственных опытах» (Schanz, 1909, с. 444). В последнем некоторые сомневаются, ибо Варрон обнаруживает «бедность практических знаний» (Бурский, 1937, с. 24). Не вдаваясь в полемику по этому вопросу, заметим, что с интересующей нас точки зрения книги Варрона не заслуживают такой оценки. Он обобщил новые сведения о земледелии и почвах, выйдя далеко за пределы Италии.

 

Варрон не ставит, разумеется, вопроса о самостоятельности почвоведения, но он первый утверждает самостоятельность земледелия как науки, такими словами определяя ее значение: «Земледелие— наука необходимая и великая. Она учит нас, что на каком поле следует сеять, чтобы земля (почва) постоянно приносила самые большие урожаи» (Катон и др., 1937, с. 28). Таким образом, в центре внимания земледелия находятся два главных предмета: почва и урожай. Если это не почвоведение, то агропочвоведение, конечно, первого века до пашей эры.

 

Катон и другие римские агрономы считали нормальными колебания урожайности в зависимости от погоды. Варрон подчеркивает, что урожаи должны быть устойчивыми. Конечно, это только призыв, но призыв важный. Это реакция на три засухи - - 57, 49, 38 гг. до п. э., вызвавших в Риме сильные неурожаи (Бурский, 1937). Варрон говорит и о том, как смягчить колебания урожаев. Ключ в дифференциации агротехники в зависимости от климата и еще больше почвы, которая в имении и «определяет, считается ли оно плохим или хорошим ...Что можно на ней посеять и что растет...: не все хорошо пойдет на одном и том же участке. Один пригоден для лоз, доугой для хлебов, каждый для чего-нибудь...».

 

Варрон при характеристике почв идет много дальше Катона и, используя широко сочинения Феофраста, дает классификацию почв Италии, выходящую, однако, за ее географические границы. Эта классификация основана на материале наблюдений в природе, но отчасти имеет дедуктивный характер, что вполне объяснимо. Он сначала разделяет почвы по местностям, а затем каждую из них еще, по крайней мере, на 27 видов: «три по степени влажности— то сырее, то суше, то занимающая среднее положение, затем тощая, жирная или средняя. Далее в одной почве очень много камней, в другой их умеренное количество, третья почти чиста от них». Различая до 300 разновидностей почв. Варрон считает, что это недостаточно для практических целей. Предлагается знать и другие особенности: «если почва будет белая, черная, легкая; будучи выкопана, легко рассыпается, не похожа на золу и не слишком плотна». Наконец, «судить об урожайности почвы можно по растениям, выросшим на ней». Только после всего этого можно решить, что на «одних местах будет хорошее сено, на других хлеба, на иных виноградники, еще на иных оливы; то же и с растениями, которые относятся к кормовым, например викой, люцерной и люпином» (Катон и др., 1937, с. 30). Конечно, во всех этих категориях — сухая—влажная, жирная - плотная и др.— еще отсутствуют количественные критерии (ведь влажность почвы определять не умели), но все же качественно- количественный принцип уже есть: много камней — среднее количество— отсутствуют. Это явилось определенным шагом вперед в характеристике почвы.

Варрон понимал, что многие почвы нуждаются в улучшении и удобрении. Он настойчивый сторонник внесения в почву навоза и первый выдвигает идею о «великом союзе» между земледелием и животноводством, которая и сейчас является злободневной. «Унавоживание весьма полезно для плодов земных, и скот для этого п предназначен» (Катон и др., 1937, с. 32). Таким образом, забота о плодородии ночвы — важнейшая задача земледелия. Это было реакцией и на относительно низкое природное плодородие почв Италии, и на земельный голод в стране, нехватку новых земель для вовлечения их в культуру, и на начавшийся кризис рабовладельческого строя, когда непосредственный производитель не был заинтересован в результатах своего труда.

Заботой о поддержании плодородия скудеющей итальянской почвы проникнута и другая идея Варрона — необходимость установления севооборота. Он утверждал: «некоторые растения следует сеять не столько ради повышенного урожая, сколько ради ожидаемого в будущем году». Другой римский агроном тоже приближался к этой идее и говорил, что почву следует через год оставлять «под более легкий посев», т. е. под такой, «который берет меньше соков» (Катон и др., 1937, с. 34).

 

Первое столетие до нашей эры ознаменовано интересным агрономическим и одновременно литературным событием — появлением поэмы «Георгики» (36—29 гг. до п. э.) знаменитого поэта, «божественного» Вергилия (70—19 гг. до н. э.). Это произведение дидактического характера, блестящее по форме, посвящалось земледелию и его прославлению. В литературоведении ведутся споры по поводу мотивов, которыми руководствовался Вергилий, создавая свой бессмертный шедевр. Едва ли он хотел лишь придать стихотворную форму агрономическим советам, чтобы они лучше воспринимались, хотя он этого и достиг. Он стремился поэтизировать «добрые старые времена», «золотой век» Рима, когда его граждане любимым своим делом считали возделывание земли и выращивание хлеба. По этой поэме можно судить о всей римской агрономии (Billiard, 1926). Остановимся на отрывках, говорящих о почве. Вот изображение заботы римлянина о почве; тут и севооборот, и пары, и удобрения:

Также терпи, чтобы год отдыхало поле под паром, Чтоб укрепилось оно, покой на досуге вкушая: Иль златые там сей,— как солнце сменится,— злаки, Раньше с дрожащим стручком собрав горох благодатный, Или же вики плоды невеликие, или люпинов Горьких ломкие стебли и лес их гулко звенящий. Ниву спаляет посев льняной, спаляет овсяный, Также спаляет и мак, напитанный дремой литейской. А с промежутками в год'—труд спорый; лишь бы скудную Почву вдоволь питать навозом жирным, а также Грязную сыпать золу поверх истощенного поля, Так сменяя плоды, поля предаются покою.

М. И. Бурский, несколько увлекаясь, находит, что в последнюю строчку этого отрывка «вложено содержание ряда многочисленных трактатов и еще большее количество опыта практических земледельцев» (1937, с. 39). В действительности, поэт здесь пошел дальше Варрона, но он был на полвека моложе его и учел самые последние достижения римской агрономии. Кое-что он, конечно, повторяет из старого. Вот как он советует отнестись к освоению нового участка земли:

. перед тем, как взрезать неизвестную станем равнину, Ветры вызнать и нрав различной надо погоды, Дедовский также прием и обычай местности данной, Что тут земля принесет и в чем земледельцу откажет, Здесь счастливее злак взрастает, а там виноградник, Там приплод от дерев, и по воле своей зеленеют травы.

 

Интересны строки о качестве почвы. Она хороша, «если растет малина, если обильная трава, если есть папоротник». Можно и «просто на глаз узнать, черноземна ль или что за цвет у нее». Но это элементарно; рекомендуется нечто новое и уже научное в изучении почв физическим методом:

Способ, каким распознать их различие сможешь, Рыхлая ль почва или сверх меры плотна, ты исследуй. Ибо одна для хлебов подходяща, другая — для Вакха... Вырыть колодец в земле и весь его снова наполнить той же землей и ее притопчешь сверху ногами. Если нехватит — легка, скоту и лозе благодатной Больше подходит она; откажется ж если вместиться, Вровень не ляжет, когда уже вся наполнится яма, Почва •— плотна.

Этот «метод ямы» для оценки свойств почвы долго был популярен. В таком же изложении, но в прозе, его приводит в конце XVIII в. И. М. Комов в своем знаменитом трактате «О земледелии» (1788). У Вергилия он дополняется такими советами: о структурной глинистой почве говорится: «если рукой ее бросить, она дробится, но наподобие смолы к перстам держащего липнет». Вергилий считает, что почва «тяжесть весом свою безмолвно сама обнаружит, или же легкость».

 

Римляне, как до них греки и земледельцы Востока, были знакомы с засоленными почвами и их бесплодием. Это известно и поэту:

Почва соленая есть, она называется «горькой». Нехороша для хлебов (она не смягчается вспашкой), Качество лозы теряют на ней: плоды же названия.

Новым у Вергилия является способ, как определять соленость почвы. Он рекомендует поместить в корзину образец такой почвы и процедить через него чистую пресную воду. После фильтрации «привкусом горьким жалостно рот искривится у тех, кто пробовать станет» (Цит. по: Катон и др., 1937, с. 34, 40, 41). Перед нами несомненный прообраз почвенной водной вытяжки и ее органолептического анализа.

Вергилий много писал об удобрении почвы навозом и золой. Он пытался теоретически осмыслить воздействие последней на почву, так же как и сжигание травянистых остатков на ее поверхности:

То ли тайную мощь и питание жирное земли

Так получают, иль и них бывает пламенем выжжен

Всякий порок, и как пот выходит ненужная влага,

Или же множество жар путей и пор открывает

Тайных, которым сок проходит к растениям новый,

То ль укрепляет сильней и сжимает разверстые жилы, >

Чтобы пи мелкий дождь, ни сила палящего солнца,

Разгорячась не сожгла, ни Борея пронзительный холод.

 

Конечно, здесь много неправдоподобного, но следует подчеркнуть, что автор высказывает ряд альтернативных предположений по поводу влияния огня — одного из четырех первоэлементов— на почву. Возрождается и эллинское представление о подаче питательного для растений сока из жировой прослойки.

Ни до Вергилия, ни после него мы не знаем столь блестящего примера подробного и квалифицированного описания почвы в произведении поэтического жанра. Это не только поэма, но и агрономический трактат. Автор «Георгик» знал труды Катона, Варрона, других римских авторов и, видимо, многие сочинения чужеземцев. Он опирался и на личный земледельческий опыт, так как какое-то время владел поместьем. Но, конечно, является преувеличением мнение о том, что Вергилий — наиболее выдающийся агроном Рима (Бернал, 1956). Более правы те авторы, которые считают его по преимуществу выразителем чужих взглядов, хотя и очень талантливым (Billiard, 1926; Perret, 1952).

В начале нашей эры римская наука дошла до своих предельных высот, но в это время кризис рабовладельческого строя достиг уже такой остроты, что породил проникновение реакционных взглядов и в агрономию. Знаменитый римский ученый Гай Плиний Старший (23 или 24—79 в. н. э.) — автор «Естественной истории» в 37 книгах, явившейся своеобразной энциклопедией естественнонаучных знаний античности, полагал, что плодородие почвы падает, и это нельзя компенсировать никакими самыми дорогими способами ее обработки. «Превосходно обрабатывать землю убыточно» и «нет ничего убыточнее наилучшей обработки земли» — вот два однозначных высказывания Плиния Он приводит примеры разорения тех землевладельцев, которые обрабатывали почву «па славу»: они оставили своих наследников «без гроша». Но склонность Плиния к научной добросовестности толкала его на компромисс, и окончательно вопрос решался по формуле: «Итак, каким же образом целесообразно возделывать землю? Выходит по поговорке: плохо и хорошо». Для обработки почвы должны служить «самые дешевые средства» (Катон, и др., 1937, с. 75). Перед нами ранний вариант закона убывающего плодородия почвы: дальнейшие вложения труда и капитала здесь не окупаются. Философским оправданием этого взгляда явилось учение стоиков — Сенеки, Марка Аврелия-—об истощении земли как неумолимом, но естественном процессе.

Подоплека призывов Плиния и успеха взглядов стоиков была в том, что рабский труд становился все менее производительным.

Рабы не были заинтересованы в хорошей обработке почв. Плуг в их руках не переворачивал почву, а, по выражению Вар- рона, только «кусал» ее. Плуги делались специально грубыми и громоздкими, чтобы их труднее было сломать.

 

Против линии Плиния и многих других авторов выступил выдающийся представитель античной агрономии Луций Юний Модерат Колумелла (I в. п. э.). Человек высочайшей культуры, побывавший в разных провинциях империи и в Сирии, владелец нескольких крупных поместий в Италии, он написал трактат «О сельском хозяйстве» («De re rustica»), который сначала состоял из 4 книг, но к концу жизни автора был расширен до 12 книг . Труд Колумеллы представляет собой подлинную сельскохозяйственную энциклопедию, в которой обобщен весь опыт античной агрономии Средиземноморья, в том числе и знаний о почве (Бурский, 1937; Сергеенко, 1953; Josephson, 1955; Olson, 1943).

 

Вот как Колумелла полемизирует с адептами убывающего плодородия почвы: «Я слышу, как часто у нас первые люди в государстве обвиняют... землю в бесплодии... Некоторые даже как бы смягчают эти жалобы ссылкой на определенный закон; земля, по их мнению, усталая и истощенная роскошными урожаями старых времен, не в силах с прежней щедростью доставлять людям пропитание. Я уверен... что эти причины далеко отстоят от жизни. Нечестиво думать, что природа, которую отец мира наделил вечным плодородием, постигнута, как некой болезнью, бесплодием, и разумный человек не поверит, что земля, получившая в удел божественную и вечную юность и именуемая всеобщей матерью, потому что она и рождает все и будет рождать и впредь, состарилась, будто человек». Колумелла понимает причины этого ложного взгляда. Вина лежит на людях: «Мы отда-

 

ем сельское хозяйство, как палачу на расправу, самому негодному из рабов» (Катон и др., 1937, с. 139).

В борьбе с концепцией убывающего плодородия почв Колу- мелла не останавливается на ее опровержении. Каковы пути сохранения и преумножения плодородия? Те же, что и у предшественников: правильный подбор почв для каждой культуры или, точнее,—-культур для каждой почвы; должная обработка с учетом местных особенностей; удобрения разных видов. Однако в эти старые меха Колумелла стремился «влить новое вино».

Он не сумел создать научную классификацию почв, но стремился к этому. Уже Варрон насчитал в Италии 300 «полевых почв». Юлий Греции составил длинный список почв, пригодных для виноградника. Колумелла не желал «теряться среди бесконечного числа почвенных видов», ибо «наука не обязана блуждать среди видов, которым нет числа. Она имеет дело с рядами, которые легко охватить и мыслью и словом». Необходимо, по его словам, оперировать соединениями между «качествами различными». Комбинируя в меняющихся сочетаниях ряд категорий влажности (мокрая, влажная, сухая), тучности (тощая, средняя, жирная), плотности, каменистости и др., Колумелла создал логическую классификацию почв, которую легко запомнить. Не отказывался он и от широко используемого римскими авторами цветового признака почв и в общем хвалит «черные почвы».

Обосновав свой классификационный принцип теоретически (комбинация признаков), Колумелла, обладая огромными познаниями, признавал, что никто не может знать целиком все разновидности почв, так как «некоторые вводят в заблуждение своим цветом, некоторые своими качествами; в одних странах хороша черная земля...; в других лучше мажущаяся и жирная; в некоторых, как, например, в Африке, рыхлые пески превосходят своим плодородием самые сильные почвы, а в Азии и в Мизии наибольшие урожаи дает плотная и вязкая земля».

 

В своих поместьях Колумелла вел опыты по выращиванию на разных почвах лучших «аминейских лоз», которые дают вино «благородного качества». О винограде он писал особенно подробно, рекомендуя в отдельных случаях доводить глубину плантажа до трех футов (91 см) но в строгой зависимости от свойств и профиля почвы: ее для этого надо исследовать не только с поверхности, но и в глубоких слоях. Полевые опыты позволили Ко- лумелле высказать некоторые важные идеи методического характера.

«Наука,— писал он,— освещает ученику правильный путь», трактаты учат, но не делают мастерами, «главную роль шраюг опыты и практика... никогда не следует забрасывать опыты во всем их многообразии» (Катон и др., 1937, с. 54).

В учении об обработке почв Колумелла огромное значение придавал глубокой вспашке, которая «приносит наибольшую ьользу всякому произрастанию». Особенно она полезна для хлебов и плодовых деревьев. Поэтому он выступал против «маленьких сошников и сошек», а настаивал на хороших плугах с металлическими отвалами, писал, что в хозяйстве следует держать «рослых животных», которые могли бы тянуть такие плуги. При определении способа и глубины обработки надо учитывать физические свойства почвы, например: «Очень плотная почва не впитывает дождевой воды, с трудом пропускает воздух, очень легко трескается и образует щели». Подобные физические характеристики лаются и другим почвам. Для того чтобы почва была «здоровой», надо, чтобы разные качества в ней «находились в состоянии равновесия». Тут приходит на помощь теория — учение об элементах: «здоровье заключается в определенном и как бы проверенном сочетании горячего и холодного, сырого и сухого, плотного и рыхлого». Но в природе так бывает далеко не всегда. Исправить положение могут удобрения, которыми можно «словно пищей» восстановить силы почв и «равновесие» элементов.

Наравне с классификацией почв Колумелла предложил и классификацию удобрений — первую в истории науки, насколько нам известно. Он различал пять их основных категорий: навоз, минеральное удобрение, зеленое удобрение, компост, удобрение «земли землей». Навоз среди них, естественно, наиболее универсален и «подходит» многим почвам и культурам, но очень по-разному, чему посвящено много страниц. Минеральные удобрения представлены золой, которая рассматривается и как пищевое и как тепловое начало. О зеленом удобрении сказано, что срезанные кустики люпина «имеют силу наилучшего навоза».

Однако есть такие места, где не держат скота, а люпин выращивать нельзя. Но и в этом случае «только нерадивый хозяин останется без навоза», точнее компоста, который получается из смеси листьев, перегнойной земли, папоротника, дворового мусора, нечистот, золы и т. д. Компост делается в специальных ямах по особому рецепту. Интересно предложение об удобрении землей. Колумелла говорит о своем дяде Марке, который «на песчаные места... возил глину, а на глинистые с очень плохой почвой — песок и добивался не только щедрого урожая хлебов, но и выращивал прекрасные виноградники» (Катон и др., 1937, с. 58—59). Это предложение Колумеллы глубоко возмущает Плиния: «Улучшать землю землей...— это сумасбродство»,— писал он. Тут опять борьба двух доктрин — хищнической по отношению к почве и такой, сторонники которой считают возможным даже создавать ее искусственно.

У Колумеллы имеется много частных рекомендаций о применении удобрений, их нормах, дозах и способах внесения, а общий принцип звучит так: «гораздо выгоднее для хозяина удобрять почву чаще, чем это делать без меры» (Катон и др., 1937, с. 59). В книгах этого автора можно найти советы, как осушать избыточно увлажненную землю с помощью дренажа, почему следует окружать поля полосами из деревьев, в частности из ореха грецкого, и многое другое. Л. Ольсон свою небольшую статью, посвященную великому римлянину, озаглавил «Колумелла и начало науки о почве» (Olson, 1943). Приводя многочисленные цитаты из его труда, мы со своей стороны хотели показать, что такая оценка Колумеллы не преувеличение. Нам представляется, что Колумелла — это Докучаев античного мира.

Идейный противник Колумеллы Плиний Старший известен как автор энциклопедического труда по естествознанию — «Естественной истории» (Historia naturalis). Для его написания автор, по его словам, использовал сочинения 146 римских и 327 чужеземных писателей. Из 37 книг своей Естественной истории Плиний 5 книг посвятил географии известных ему частей Европы, Африки, Азии, даже частично Индии и Китая. Несколько книг посвящено агрономии. Тут довольно много почвенных описаний, почерпнутых у известных нам авторов—Геродота, Феофраста, Катона, Варрона, Вергилия, Цельса и Колумеллы. Это ценная сводка, но собственных умозаключений у Плиния немного, что послужило предметом спора позднейших ученых о его роли в истории науки. А. Гумбольдт считал написание этих 37 книг научным подвигом (Исаченко, 1971), другие полагали, что их автор не более как прилежный, но «неразборчивый компилятор» (Бурский, 1937; Магидовичи, 1970; Dannemann, 1921). Существует и промежуточное мнение (Лункевич, I960). Значение «Естественной истории» для учения о почве состоит по меньшей мере в том, что он передал грядущим поколениям сводку взглядов и мнений своих современников по этому вопросу.

 

Большой интерес представляет другое географическое обобщение I в. н. э., принадлежащее греку Страбону (64/63 до н. э.— 23/24 н. э.), жившему в то время, когда его родина входила в состав Римской империи. Он много путешествовал; его «География в 17 книгах» содержит ряд теоретических положений и множество страноведческих описаний. Страбон так рассуждает о пользе географии: «...государи могут лучше управлять каждой отдельной страной, зная, как она велика, как расположена, в чем отличительные особенности ее климата и почвы» (Страбон, 1964, с. 15). Среди главных и в общем весьма немногих характеристик страны упоминается и почва. Важно, что знание о ней считается необходимым для управления государством.

В «Географии» Страбона преобладает сухой материал: номенклатура названий городов и рек, цифры расстояний и др., но есть также описания природы и попытки уяснить некоторые закономерности ее развития. Страбон тоже преимущественно компилятор. Он вслед за египетскими жрецами и Геродотом говорит, что почва долины и особенно дельты Нила — порождение работы реки, что Египет «первая страна» по орошаемому земледелию, в котором тесно слились «природа и искусство». У Стра- бона мы находим первые указания на почвы Кавказа, которые «вдоль гор» идут плодородной полосой; она «охватывает всю Иберию, примыкая к Армении и Колхиде». В долинах «Кира и Арага» (Куры и Аракса) орошаемая «наносная почва» еще лучше «вавилонской и египетской». Своим илом Кир и «остальные реки... увеличивают плодородие земли». Как и некоторые римские авторы, Страбон обращал внимание на высокие достоинства вулканических почв. На Сицилии они способствуют росту «прекрасной виноградной лозы и других полезных плодов». «Остальная часть» острова «не дает такого хорошего вина». Однако никаких попыток объяснить это автор не предпринял.

В наиболее наглядных случаях Страбон нащупывает закономерности в распределении почв. Ливия у него по почвам разделяется на три части: в Киренаике (район Карфагена) и у Геркулесовых столбов почва «весьма плодородная». Южнее почва «скалистая», ее сменяет «песчаная пустыня». Появляются описания таких частей Европы, которые были мало известны прежним авторам. Так, почва внутри Далмации «камениста, бесплодна и не годится для земледелия». Средняя Галлия (Франция) является самой плодородной, почти все почвы здесь «обработаны», кроме «болот и чащ». Почва некоторых районов Испании «не уступает лучшим землям в смысле плодородия». Иногда характер почвы служит критерием при сравнении отдельных местностей; так, о двух районах Греции Страбон говорит: Беотия по площади почти равна Аттике, «однако в отношении плодородия почвы сильно ее превосходит» (1964, с. 130, 137, 171, 248, 288, 271, 275, 728).

Наблюдения за возникновением новых почв в поймах рек буквально на глазах человека послужили одной из основ эволюционных взглядов на развитие природы, в частности почвы. Это в какой-то мере присуще Колумелле, Страбону и особенно его современнику римскому философу и писателю Титу Лукрецию Кар- ру. В своей дидактической поэме «О природе вещей» («De re- rum natura»), которая базируется на учении Эпикура и является единственным сохранившимся памятником материалистической мысли древних, есть строки, имеющие отношение к почве:

Из ничего, словом, должно признать, ничто не родится,

Ибо все вещи должны иметь семена, из которых

Выйти могли бы они и пробиться на воздух прозрачный.

И, в заключение, раз почва полей обработанных лучше

Дикой земли и дает она пахарю лучшие всходы,

То, очевидно, начала вещей обретаются в почве;

Мы же, ворочая в ней сошником плодородные глыбы

И разрыхляя земельный покров, побуждаем их к жизни.

И далее:

Из одного состояния земля переходит в другое.

Прежних нет свойств у нее, но есть то, чего не было прежде.

Начиная со II в. н. э. римская наука клонится к упадку. Блестящую плеяду античных агрономов — знатоков почвы завершает довольно тусклая фигура Палладия (Рутилий Тавр Эми- лиан, IV—V вв. н. э.). В своем трактате по агрикультуре в 15 книгах, написанном в начале V в., он пересказывает, часто в упрощенном виде, сочинения Варрона, Колумеллы и других авторов, не сообщая ничего нового (Svennung, 1935). Однако трактат Палладия, сохранившийся в ряде списков, позволил донести агрономические идеи римлян до потомков.

 

Уровень, которого достигли знания о почвах в Древнем Риме, надо признать весьма значительным и даже удивительным для эпохи со слабым развитием производительных сил. Едва ли прав М. И. Бурский (1937), утверждая, что агрономический прогресс античного Рима оставался в значительной мере прогрессом литературным. Это опровергается обилием у Варрона, Колумеллы и других ученых конкретных рекомендаций по подбору почв, их обработке, удобрении и т. д., которые могли быть почерпнуты только из практики. Римляне в период расцвета получали довольно высокие урожаи зерна пшеницы — сам-10, или 15 ц/га; в средневековой Европе урожаи несколько веков оставались в 3- 4 раза более низкими (Самаркин, 1976). Усйехи Рима в садоводстве и виноградарстве не были превзойдены феодальной Европой даже за 1000 лет. По словам Варрона, в I в. до н. э. Италия представляла собой сплошной фруктовый сад, и в мире не было ни пшеницы, ни вина, ни оливкового масла, которые могли бы соперничать с итальянскими (Сергеенко, 1953).

 

Главными достижениями римской науки в учении о почвах были: разработка их классификации (Варрон, Греции) и попытка придать ей характер системы (Колумелла); практическая конкретизация положения «что какая земля любит» (Катон) и выявление лучших почв для полевых культур, сортов винограда, оливы и др. (Варрон, Греций, Колумелла); выработка агроприе- мов, позволяющих сохранять и увеличивать производительность почвы; удачная попытка сформулировать закон возрастания плодородия почвы при должном обращении с нею; создание первой классификации удобрительных веществ, рецептуры приготовления компостов, доказательство эффективности зеленых удобрений (Колумелла); сбор и некоторая систематизация сведений по географии почв, учет их особенностей, районирование (Страбон, Плиний).

 

Серьезным противоречием «римского почвоведения» или, лучше сказать, «почвознания» было широкое представление о разных почвах при отсутствии какой бы то ни было идеи о том, что такое почва вообще.

*

 

 

 

К содержанию книги: Крупеников И. А. «История почвоведения (от времени его зарождения до наших дней)»

 

 

Последние добавления:

 

Биография В.В. Докучаева

 

Жизнь и биография почвоведа Павла Костычева

 

 Б.Д.Зайцев - Почвоведение

 

АРИТМИЯ СЕРДЦА

 

 Виноградский. МИКРОБИОЛОГИЯ ПОЧВЫ

 

Ферсман. Химия Земли и Космоса

 

Перельман. Биокосные системы Земли

 

БИОЛОГИЯ ПОЧВ

 

Вильямс. Травопольная система земледелия