 |
|
|
История почвоведения |
ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ПРОШЛОЕ - НАСТОЯЩЕЕ - БУДУЩЕЕ
|
Смотрите также:
Мейен - Из истории растительных династий
Биографии биологов, почвоведов
|
Анализируя содержание предыдущих глав, можно заметить, что некоторые руководящие идеи почвоведения имеют многовековую или, во всяком случае, продолжительную историю. Главная идея о том, что почва в природе и жизни человека представляет собой нечто особое и чрезвычайно важное, прослеживается со времен древней Месопотамии, когда полагали, будто люди сотворены богами из почвы. Аллегория Платона, что в своем плодородии не почва подражает женщине, а, напротив, женщина —почве, великолепные стихи Лукреция о вечном переходе почвы из одного состояния в другое, пламенные выступления Колумеллы против мысли о неизбежности оскудения почвы, слова о ней Альберта Великого, а позднее Ломоносова, Тэера, Фодора и, наконец, Докучаева непосредственно переходят в мысль нашего современника К. Симонсена о том, что «почва — главное вещество вселенной» (Simonsen, 1968) или в положение В. А. Ковды о «незаменимости почвенного покрова» (Ковда, 1978). Преемственность идей видна и в более частных аспектах развития почвоведения.
А. А. Ярилов считал, что в современное почвоведение (речь идет о конце 30-х годов) «вливаются струи пяти научных течений», которые отмечены именами крупных ученых (Ярилов, 1937): 1. Либих — Митчерлих -- Прянишников, 2. Фаллу — Докучаев — Глинка — Прасолов, 3. Грэхем — Вап-Беммелен - Корню — Гедройц, 4. Тэер — Вольни — Докучаев- Костычев — Вильяме, 5. Дарвин — Зенфт -- Докучаев — Вернадский.
Первая линия — почти чисто агрохимическая, сейчас она не может быть символизирована каким-либо одним именем. Вторая линия, видимо, геологическая или геобиологическая, свое начало фактически берет от Ломоносова; далее, одновременно с Глинкой и Прасоловым, надо назвать Марбута, Полынова и Зигмонда. Третью, коллоидно-химическую стр>ю правильнее начинать с Уэя, а после Гедройца поставить еще Маттсона. Очень интересна четвертая линия, быть может, самая основная, она олицетворяет понимание почвы как оргаио-минераль- ного тела, при явном примате роли растений; между Костыче- вым и Вильямсом должен стоять Сибирцев. Последняя струя параллельна второй, она может быть названа геохимической.
То, что она начата с Дарвина, озадачивает, но поставить в- ней на первое место Зенфта нельзя. Она должна брать начало с Ломоносова и Севергина. Эти «струи» важны в том отношении, что, будучи постоянными в истории почвоведения, они, конечно, существуют сейчас и станут развиваться дальше. Например, последняя, геохимическая линия имеет теперь прочные позиции в учении о геохимии ландшафтов, в продолжении ряда важных идей По- лынова и его учеников. Интересно, что эта линия, зародившись первоначально в недрах геологии, сейчас многими своими ветвями возвратилась в нее: данные почвоведения помогают понять другие биокосные тела и даже содействуют разведке полезных ископаемых (Глазовская и др., 1977).
Для почвоведения очень важно поддержание и упрочение связей с геологией, а также с биологией. Б. М. Кедров выдвигает мысль о существовании самостоятельной геологической формы движения, понимая под ней «способ существования минеральных и вообще неорганических веществ в пределах отдельного космического тела». Такая форма движения, конечно, проявляется и в почве. Интересны дальнейшие рассуждения Кедрова. Он говорит о сути отношений между геологической и биологической формами движения и делает такой вывод: «Изучение этих отношений входит в предмет особой промежуточной науки -почвоведения, стоящей ближе к биологии, чем к геологии, и связанной непосредственно с биохимией. Почвоведение действительно является именно промежуточной между геологией и биологией наукой, поскольку оно учитывает взаимодействие фактов обоего рода — и биологических и геологических» (Кедров, 1964, с. 147). Такое контактное положение почвоведения привело В. Г. Зольникова к заключению о существовании отдельной почвенной или почвенпо-географиче- ской формы движении (Зольников, 1970). Однако этот вопрос требует основательной философской проработки.
«Биологические линии» развития почвоведения многогранны, прочны, традиционны и перспективны. Еще Докучаев исключительно остро ставил вопрос о научном и практическом значении биоэкологии и центральном положении в пей учения о почве. Сейчас эту проблему разрабатывают почвоведы и в комплексе с ними представители других наук (Добровольский, 1977, 1979; Зонн, 1979; Ковда, 1974). Роль и размах таких исследований на специальных стационарах будут, несомненно, возрастать, базируясь на солидном научном заделе. Острее многих других стоит старая проблема почвенного гумуса. Исторически она связана с такими именами: Тэер — Павлов — Берцелиус — Мульдер — Герман — Вольни — Костычев— Кравков — Ваксман — Тюрин — Кононова. Недавно установлены для многих почвенных зон высокие положительные корреляции между запасом гумуса в почве и средней многолетней урожайностью зерновых культур (Гаврилюк, 1974; Крупеников, 1979в). Ранее С. Ваксман считал гумус весьма совершенным концентратом энергии. А. М. Лыков именует его «стражем почвенного плодородия». Ковда верхнюю пленку почвы считает особой оболочкой Земли — «гумусферой».
Вопрос о почвенном гумусе актуален и для сегодняшнего, и для завтрашнего дня. И. С. Кауричев и А. М. Лыков утверждают, что необходима организация надлежащего учета «гумусового хозяйства» в различных почвепно-климатических зонах и регионах «в зависимости ст природных и хозяйственных условий (специализация, севооборот, приемы обработки, применение мелиораций и удобрений)». Рассматривая многие частные стороны этой проблемы, названные авторы предлагают создать специальное научное учреждение, которое будет изучать «роль и воспроизводство органического вещества в интенсивном специализированном земледелии» (Кауричев, Лыков, 1979, с. 13—14). Повышение гумусности почв, создание в них положительною баланса органического вещества, увеличивая плодородие почв, одновременно будет способствовать решению важнейшей задачи управления окружающей средой — снижению количества углекислоты в атмосфере.
Э. Фитцпатрик в своей попытке «системно» рассмотреть задачи почвоведения, преимущественно на примере Шотландии, полагает, что необходимо энергичное развитие всех его разделов для решения агрономических, технологических и экологических задач (Fitzpatrick, 1971). В Швеции популярна точка зрения, что успешное развитие почвоведения на основе уже существующих данных и идей исключительно важно не только для агрономии и лесоводства, но и для геологии, гидрологии, метеорологии, физиологии растений и медицины (Hellst- rom, Sjoberg, 1975). Эти и другие авторы подчеркивают, что решение выдвигаемых ими задач легче всего осуществимо при сочетании достижений традиционных направлений почвоведения и новых методов исследования, являющихся детищем на- учно-технической революции.
Исключительно актуальна сфера лесного почвоведения, связанная исторически с именами Эбермайера -- Высоцкого — Танфильева — Раманна — Морозова — Сукачева. Научно- техническая революция, несомненно, должна вторгнуться в лесное хозяйство и решение задач воспроизводства леса. С. В. Зонн, специально останавливаясь на перспективах лесного почвоведения, говорит, что должны быть расширены исследования: взаимосвязей почв с лесными биоценозами; закономерностей эволюции почв, «переводимых в лесные, при различных антропогенных и техногенных воздействиях»; рациональных соотношений почв, занятых лесом, пашнями и болотами, для поддержания должного экологического равновесия; обеспечения принципа «постоянства пользования лесными ресурсами». Одновременно подчеркивается необходимость соединения традиционных подходов с новыми приемами исследования (Зонн, 1977б, с. 9).
Генеральной задачей почвоведения па перспективу является сумма всех усилий по повышению плодородия почв и их охраны в самом широком смысле. В интересной книге «Мир з 2000 году. Свод международных прогнозов» немецкие авторы X. Байнхауер и Э. Шмаке, к сожалению, лишь косвенно затрагивают вопрос о почве. Однако некоторые их позиции важны для нас. Прогноз должен строиться на истории науки и ее теперешнем состоянии: «...неверно думать, будто бы будущее может существовать без настоящего и прошлого». К 2000 г. по сравнению с 1970 г. мировое потребление энергии вырастет в 5 раз, урожайность — в 4 раза. Это будет достигнуто в результате кардинального решения энергетической проблемы, опреснения морской воды, орошения больших площадей ныне «бесплодных» почв, создания новых сортов сельскохозяйственных растений и видов удобрений (Байнхауэр, Шмаке, 1973, с. И, 19). Нетрудно представить, что все эти сдвиги в мировом хозяйстве неизбежно будут связаны с успехами всех разветвлений почвоведения. Среди них на первое место выдвигается задача охраны почв «сегодня и завтра» (Badley, 1977; Keller, 1973). При всей новизне этой проблемы корни у нее очень старые. За 17 веков до нашей эры вавилонские законы Хамураппи предусматривали кару за «порчу полей»; еще до нашей эры в индийской книге «Архашастра» присутствовала идея охраны полей. Надо вспомнить интерес к почве П. Макиавелли и физиократов и особенно комплексный план охраны и преобразования природы степей, блестяще сформулированный Докучаевым. У нас на вооружении положение К- Маркса, что почва может постоянно улучшаться при правильном обращении с нею.
В многогранной проблеме охраны почв особое значение имеют такие разделы, как борьба с эрозией и дефляцией, мелиорация засоленных и солонцовых почв, освоение и орошение почв пустынь, полупустынь и даже степей. Как относительно новый вопрос выдвигается на авансцену рекультивация нарушенных земель. Это крупный резерв роста пашен, лугов, садов и одновременно важный механизм оздоровления техногенно нарушенных ландшафтов. Хотя здесь больше проблем, чем готовых решений, но первые итоги мировых успехов рекультивации земель, создания искусственных почв подведены (Мотори- на, 1975; Уоллворк, 1979)."
Интересный, но, к сожалению, пока единичный опыт прогнозирования до 2000 г. состояния почв крупного региона предпринят на примере Белоруссии Т. П. Кулаковской. Па основе имеющихся тенденций изменения ряда важных параметров почв в период 1965--1975 гг дается долгосрочный прогноз в 2000 г. по сравнению с 1965 г. средние показатели рН почв возрастут с 4,5 до 6,3 - 6,5, содержание гумуса в пахотном горизонте с 1 — 1,4 до 1,8-2,2%, подвижный фосфор (в мг на 100 г почвы)- с 4,3 до 25—26, а обменный калий — с 5 до 20— 23; внесение минеральных удобрений на единицу площади возрастет в 8 раз, органических--вдвое. Это приведет к росту урожаев: льна-волокна вдвое, картофеля и зерна в 3—3,5 раза (Куляковская, 1978). Несомненно, б\дут 'составляться подобные прогнозы, пусть лаже обладающие относительной точностью, для других регионов и целых стран Пока же при прогнозировании и составлении «генеральных схем» состояния земельных ресурсов чаще идет речь о динамике и трансформации площадей земельных угодий, а не о «внутренних» показателях плодородия почвы (Прошляков, 1979).
В наш век человек стал весьма активным «почвообразовате лом»; он и раньше выполнял такую роль, но в относительно малых масштабах (орошаемые земли древнего Востока, чинам- пы Мезаамерики, удобрение «земли землей» в древнем Риме, польдеры Нидерландов, несколько столетий известкования почв Европы и др.). Сейчас антропогенное воздействие на почву — позитивное и негативное -- стало повсеместным. В свете этого С. В. Зонн предлагает «отдать предпочтение» изучению следующих проблем: «1) конфликтных и стрессовых ситуаций, возникающих между человеком и почвой; 2) требований, предъявляемых почвенной средой к человеку, и ответов человека на эти требования; 3) реакций человека с позиций культуры и их глобального и регионального отражения на мозаике почвенного покрова» (Зонн, 1979, с. 7). Поэтому срочной задачей является отражение всех видов техногенно-пре- образованных почв в почвенных классификациях и на почвенных картах. Надо сказать, что в этом отношении задел, которым располагает наука сегодня, невелик, и здесь нужно форсировать новые исследования. Что касается «конфликтных и стрессовых ситуаций», то по этому вопросу интересные факты, приобретающие «весьма тревожную значимость», привел недавно В. В. Егоров (1979): загрязнение почвы тяжелыми металлами, порча ее при проходке тяжелых почвообрабатывающих орудий, иссушение пойменных почв после строительства плотин, излишняя кислотность почв и недостаток в них кальция и т. д.
Почвоведение уже, по крайней мере, 200 лет воспринимает достижения химии и физики. Методические заимствования из этих наук и их приспособление для нужд экспериментального почвоведения являются крайне нужными и должны быть ускорены (Добровольский, Орлов, 1974). Много интересных задач выдвинуто в недавней статье Ю. С. Толчельникова «Некоторые перспективы почвоведения к 2000 году» (1978). Они касаются профессионального облика будущих почвоведов, активного использования математических методов и ЭВМ, автоматизации анализов. Сделав статистический обзор числа докладов по моделированию в почвоведении и охране почв на последних международных конгрессах и Пятом съезде почвоведов СССР, автор предсказывает ускоренное развитие этих направлений в ближайшем будущем.
Почва давно стала интердисцинлинарным объектом, ее исследуют не только почвоведы, но и агрохимики, агрономы, географы, ботаники, зоологи. Оформляются контакты почвоведения с археологией (В. II. Золотуп, И. В. Иванов). Даже в странах Латинской Америки, где почвоведение еще очень молодо, в последние годы в исследовании иочв, кроме почвоведов, участвуют антропологи, палинологи, метеорологи, археологи и ботаники, что «способствует лучшему пониманию законов распространения почв» (Olson, 1973). Вероятно, следует предвидеть успешный контакт почвоведения с социологией, историей, а также океанологией, поскольку возникнет проблема изучения подводных почв (Толчельников, 1978). Одним из самых старых и одновременно вечно юных вопросов почвоведения является классификация почв. Тут линия исторической преемственности наиболее протяженная: Феофраст— Колумелла — составители феодальных кадастров во многих странах — английские геологи XVII в. — Тэер — Фаллу — Докучаев — Гильгард — Сибирцев — Раманн — Глинка — Прасолов и его школа — современные классификации (советская, американские «приближения», ФАО). Необходим синтез классификаций, хотя по-разному можно представить себе «пропорцию» между этими направлениями в новой мировой классификации. Она должна будет включать и техногенно преобразованные почвы, для которых следует разработать диагностику. Конечно, разовьются «банки» почвенной информации, а со временем и автоматизированные системы управления почвенными ресурсами по этапам — региональным, национальным и в конце концов общемировым.
Мы коснулись лишь некоторых перспективных задач почвоведения, которые связаны исторически с предшествующими этапами его развития: наша книга посвящена истории науки, а не футурологии. Немалые задачи стоят и перед историей почвоведения. В обозримом будущем возникнет необходимость в создании многотомного труда на эту тему, целесообразно написание историй отдельных отраслей науки о почве, по-прежнему должны появляться научные биографии выдающихся почвоведов, которые воздвигают все новые этажи величественного здания одной из самых мирных и нужных наук на Земле.
|
|
|
|
К содержанию книги: Крупеников И. А. «История почвоведения (от времени его зарождения до наших дней)»
|
Последние добавления:
Жизнь и биография почвоведа Павла Костычева
Виноградский. МИКРОБИОЛОГИЯ ПОЧВЫ
Ферсман. Химия Земли и Космоса
Перельман. Биокосные системы Земли
Вильямс. Травопольная система земледелия