ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ПОЗНАЕТ ПОЧВУ

Смотрите также:

Почва и почвообразование

Почвоведение. Типы почв

В.В. Докучаев

Павел Костычев

Д.Н. Прянишников

 Костычев. ПОЧВОВЕДЕНИЕ 

Полынов

Книги Докучаева

Криогенез почв  

Биогеоценология

Геология

Основы геологии

Геолог Ферсман

Черви и почвообразование

 Дождевые черви

Химия почвы

Биология почвы

Круговорот атомов в природе

Вернадский. Биосфера

Геохимия - химия земли

Гидрогеохимия. Химия воды

Минералогия

Происхождение растений

Биология

Эволюция биосферы

Геоботаника

Общая биология

Мейен - Из истории растительных династий

Биографии биологов, почвоведов

Эволюция

Микробиология

Пособие по биологии

Десять тысяч лет назад Homo sapiens — кроманьонец совершил «неолитическую революцию». Среди многих ее последствий был и переход от собирательства и охоты к земледелию. По словам В. И. Вернадского, «открытие земледелия, сделанное более чем за 600 поколений до нас, решило все будущее человечества» (1970, с. 17). В этом «будущем» — теперь уже прошлом, представленном неисчислимыми гранями,— содержалось и знание человеком почвы. Сначала это были слабые проблески, но из них в конце концов возникло научное почвоведение.

Человек перешел к земледелию «в поисках хлеба насущного», вынуждаемый иссяканием резервов охотничьей фауны, ростом населения (Андрианов, 1978; Семенов, 1974). Для земледелия надо было искать новые площади и искать рационально. Человек каменного века шел к этому не оставленным и теперь методом проб и ошибок, но на какой-то, видимо довольно ранней, стадии земледелия накопил такие сведения о почвах, которые помогали, разумеется эмпирически и упрощенно, различать их и оценивать.

Обширное исследование археологических памятников Северного Декана (Индия) показало, что территориально распространение энеолитических земледельческих поселений (III—II тысячелетия до н. э.) совпадает с районами деканских лав, покрытых плодородными «черными регурами»; севернее, где их нет, не обнаруживаются остатки поселений (Щетенко, 1968). Вероятно, уже тогда высокое плодородие регуров ассоциировалось у человека с их темной окраской и физическими особенностями.

Приведем еще пример, относящийся к территории с иной, более суровой природой, где земледелие зародилось много позднее. В лене (провинции) Эстергетланд (Южная Швеция) на относительно небольшом пространстве археологами были детально изучены земледельческие поселения «железного века» и их земельные угодья (V в. до н. э,— V в. н. э.). Собранный материал был обработан по специальной программе с помощью компьютера. Было установлено, что сельское хозяйство здесь в течение 1000 лет основывалось на интеграции земледелия и животноводства, существовали удобряемые пашни, огороженные луга, пастбища («инфильд-система»); поселения представляли собой фермы или хутора, где жило 8--10 человек и содержалось 10—30 коров. Самое для нас интересное состоит в том, что хутор располагался «на морене или скальном грунте», пашня — на «водопроницаемой почве» между моренными и глинистыми участками, луга — на глинистых избыточно увлажненных почвах, пастбища — «и на глине, и на морене, и на скальном грунте» (Wildgren, 1979). Тут уже было необходимо знание разных почв и умение находить границы между ними на местности. Ясно, что существовали определенные правила, но они не записывались, а передавались от отца к сыну.

Самый примитивный способ обработки почвы — мотыжный— требовал некоторых знаний о ее физических свойствах, к ним надо было приспосабливать конструкцию мотыг и родственных им орудий, от этого же зависел урожай.

«Исходный пласт» земледелия в долине Иордана (Иерихон) и в соседних местах, быть может, восходит к IX—X тысячелетиям до п. э. (Массон, 1976), но о том, как тогда обрабатывались почвы, мы не знаем. В районах Передней Азии между VII и III тысячелетиями до н. э. земледелие развивалось в местностях с песчаными и глинистыми почвами. Первые, судя по археологическим данным, явно предпочитались древними хлеборобами, так как они «лучше дренировались и давали хорошую фильтрацию осадков, задерживая в то же время испарение влаги, чго не было характерно для илистых почв» (Семенов, 1974, с. 35).

В лесистых и кустарниковых районах Азии, Африки, Европы, Центральной и Южной Америки люди довольно быстро перешли к подсечно-огневой системе земледелия. Она уже объединяла большую цепь технологических процессов, из которых многие были связаны с почвами: выбор лесного участка, подсека и пожог его, перемешивание золы с почвой, ее рыхление сначала палками, затем мотыгами, а в конце концов и плугами с металлическими сошниками. Возникали первые представления о роли золы в почвенном плодородии, ее значении для питания растений. Отражением идеи единства почвы, влаги, огня, леса и плуга явилось учение древних китайцев о пяти «первоэлементах»— воде, огне, дереве, металле и земле («чоу»), из которых возникает все многообразие мира (Хрестоматия по истории Древнего Востока, 1963, с. 439).

Человек рано познал особенности почв, климата и ландшафтов предгорных территорий, которые явились первыми зачатками семи установленных Н. И. Вавиловым (1932) центров мирового земледелия. Из предгорий оно перешло » долины рек с их плодородными аллювиальными почвами. Для всего «Востока» видный английский археолог Г. Чайлд подчеркивает роль «длинных пойм», которые содействовали «диффузии земледельческих культур» (1956, с. 357). Кроме того, имело значение высокое плодородие пойменных почв, их лучший водный режим, возможность сочетать земледелие с рыбным промыслом. Такие связи, но археологическим данным, прослеживаются в Древнем Египте (Maspero, 1894), странах Двуречья (Maspero, 1873), Индии (Щетенко, 1968) и Средней Азии (Бартольд, 1914).

Знание пойменных почв, да, собственно, и всего пойменного ландшафта, явилось предпосылкой для перехода к орошаемому земледелию. Правда, первоначально оно зародилось в предгорьях в местах разливов мелких ручьев, которые люди постепенно научились регулировать, но там оно неизбежно имело карликовый характер, Иная ситуация была в гигантских речных долинах Нила, Тигра, Евфрата, Инда. Здесь за несколько тысячелетий до нас (по некоторым данным, в VI тысячелетии до п. э.) уже существовала контролируемая ирригация земель, которая явилась главной функцией возникших здесь первых государственных образований. В них начали формироваться зачатки научно-практических знаний широкого аспекта (геометрия, астрономия, механика и др.), но однозначно нацеленных на обслуживание поливного хозяйства. Соответствующего уровня достигли здесь и знания о ночве.

По мысли известного историка Г. Т. Бокля, «в Азии цивилизация всегда оставалась в границах обширного пояса, где богатая аллювиальная почва обеспечивала человеку богатстве». К северу тянулась «бесплодная страна», которая неизменно была населена кочевыми племенами. И далее: «Из двух первичных причин цивилизации (почвы и климата) плодородие почвы оказывало в древнем мире наибольшее влияние» (1863, с. 41, 46). Интересно, что Н. Г. Чернышевский в своем разборе труда Бокля не оспаривает приоритета почвы над климатом, хотя и замечает, что «исторические влияния сглаживают их силу» (1953, с. 535).

Как на этот вопрос смотрели сами древние ирригаторы? Египтяне хорошо знали свои почвы, они понимали, что затопление разливами Нила полей увлажняет их, удобряет речным илом, о плодородии которого слагались легенды, и уносит соли, накопившиеся на поверхности иочвы за сухой период (Will- cocks, 1913). По данным французского историка Г. Масперо и русского агронома и путешественника Н. Н. Клингена, уже во времена первых фараонов в Египте был в ходу строгий кадастр, т. е. расценка земель по их площади, плодородию и доходности. Почвы делились на «пшеничные», подвергаемые искусственному затоплению; водно-болотные, предназначенные для культивирования гидрофильных растений и разведения птицы; «степные», не затопляемые Нилом. Почвы виноградников и садов отмечались особо. «Налоги платились соответственно площади и качеству земли» (Клинген, 1960, с. 207).

Существовало и более дробное разделение земель, точно нам не известное. Папирус X—VIII вв. до н. э. упоминает две категории пахотных почв — «немхуна» и «шета-тени», причем один сечат (небольшая мера площади) первой стоит иол ките серебра (4,5 г), а второй--только одну пятую ките (Хрестоматия..., 1963, с. 146). В более древнем документе — летописи XXV в. до н. э., высеченном на диоритовой плите («Палермский камень»- хранится в музее города Палермо в Италии), многократно упоминаются различные пахотные почвы, «необработанные почвы», «почвы на краю пустыни», почвы «для большого виноградника». О кадастре говорится: для «года пятого» происходил «восьмой раз счет золота и полей»; это соседство слов показывает, как высоко ценилась почва. В перечислении должностных лиц фигурирует «руководитель земли» (Хрестоматия..., 1963, с. 15, 19, 21, 26, 51).

«Счет золота и полей» проводился регулярно. В папирусе Бруклинского музея (Среднее царство) говорится, что в обязанности второго после фараона человека входили дела «по поводу пахотных земель». Он имел право «допрашивать заведующего пашнями» (Хрестоматия..., с. 95). Известно также, что египтяне хорошо знали механические — строительные свойства своих почв и подстилающих горных пород, понимали сущность кальматажа и умели его регулировать (Клинген, 1960; Will- cocks, 1913).

В Двуречье были известны как упомянутые, так и некоторые другие свойства почвы, так как, в отличие от долины Пила, долины Тигра и Евфрата значительно сильнее страдали от затопления и засоления, что наложило неизгладимый отпечаток на все земледелие этого края (Helback, 1960; Willcocks, 1911). Еще в конце VI тысячелетия и в V тысячелетии до н. э. в обширной дельте Тигра и Евфрата возникла земледельческая культура так называемого убейдского периода. Система орошения здесь была приспособлена к особым условиям дельты: сначала научились обваловывать небольшие затухающие протоки и старицы и создавать небольшие искусственные лиманы; потом перешли к строительс1ву более сложных водорегулирующих устройств. Мягкие аллювиальные почвы «позволяли использовать простые орудия — деревянные мотыги и лопаты. Но необходим был непрерывный труд по созданию полей из грязи и болот» (Андрианов, 1978, с. 93).

Позднее в государствах Двуречья: Шумере, Ассирии, Вавилоне— возникли колоссальные ирригационные системы, для поддержания которых требовались солидный и жестокий государственный аппарат, неустанный труд «свободных» граждан и нещадная эксплуатация рабов. Вдоль многочисленных каналов, которые были так широки, что использовались и как транспортные артерии, простирались большие поля. О том, как они орошались, говорится в вавилонском тексте: «Рано утром пришел мощный паводок, появились огромные массы воды... заставляя всюду господствовать влажность... затопляя поля. [Тогда] работник может возделывать [то, что было лишь целиной], умелый земледелец взрыхляет почву». В шумерском земледельческом календаре дается совет следить за тем, чтобы уровень воды на затопленном поле не поднялся слишком высоко. «Когда ты спустишь с поля воду, следи за тем, чтобы пропитанная водой почва сохранила нужное тебе плодородием (Андрианов, 1978, с. 99—101). В найденных клинописях, относящихся к началу второго тысячелетия до п. э., упоминаются болотные почвьг, с которых, даже если они принадлежали государству, «урожай земледельцы могли брать себе» (Хрестоматия..., 1963, с. 180). Так поощрялись освоение и мелиорация новых земель.

В 1902 г. французской археологической экспедицией был найден черный базальтовый столб, хранящийся ныне в Лувре, на котором высечены законы вавилонского царя Хаммурапи (1792—1750 гг. до н. э.); один из законов касается охраны орошаемых почв: «Если человек был небрежен в отношении укрепления плотины, что на его земле, не укрепил свою плотину и в плотине образовалась брешь и вода затопила поле соседа, то... должен возместить зерно, которое он погубил» (Хрестоматии..., с. 202). В странах Двуречья тоже существовал кадастр и знали разницу в качестве почв, поэтому в Ассирии во второй половине II тысячелетия до н. э. «общинная земля... периодически переделялась путем бросания жребия» (Хрестоматия..., 1963, с. 261). Исследование глиняных клинописных таблиц с записями ведения государственного хозяйства в Шумере показало, что для каждого поля было установлено, сколько надо зерна для посева. Количества эти часто непропорциональны размерам участков, «возможно, в зависимости от различия почвы» (Тюменев, 1956, с. 340).

Однако строгие законы не могли уберечь почвы от вторичного засоления. Паводковые воды и процесс искусственного орошения не были в этом отношении эффективными, и применялся экстенсивный способ борьбы с засолением: тысячи рабов собирали поверхностный слой соли и выносили ее за пределы орошаемых участков. Этот прием просуществовал до I тысячелетия н. э., и в 869 г., после восстания и бегства рабов-негров в окрестностях Басры 50 тыс. га орошаемых земель были заброшены и превратились в солончаки. Именно такие случаи имел в виду К- Маркс, когда писал: «...культура,— если она развивается стихийно, а не направляется сознательно... — оставляет после себя пустыню...»4 Эти вторичные месопотамские солончаки стали мелиорировать в Ираке только сейчас.

Беспомощные перед засолением, земледельцы древней Месопотамии панически его боялись. В шумеро-вавплонских мифах засоление выступает в образе страшного крылатого дракона Асаг из подземной страны Кур. Повелитель южного ветра Нипурта после жестокой борьбы пронзил чудовище копьем, и тут «произошло самое ужасное. Из распоротого плеча дракона хлынули горько-соленые воды и стали заполнять реки, озера... Жесток был голод, ничего не произрастало... Поля не орошались. Во всех странах исчезла свежая зелень, только сорняки произрастали повсюду». Но мифы оптимистичны. Нипурта взялся за дело, утихомирил соленые воды, построил плотины, начал орошать почву: «Поля вновь приносят много зерна, урожай пальмовых рощ и виноградников стал обильным» (Редер, 1965, с. 57).

Надо сказать, что в истории Двуречья можно найти примеры как колоссальных народных бедствий из-за наводнений и засоления почв, так и удивительных успехов в области преобразования природы. Стоит вспомнить одно из семи чудес Древнего мира — легендарные «висячие» сады ассирийской царицы Семирамиды, или Шаммурамат (IX в. до н. э.). Сделаны они были, но преданию, на искусственных террасах, куда был принесен мелкозем (теперь бы сказали — трансплантировали почву), затем были высажены декоративные и плодовые деревья. Почва садов искусственно орошалась. На гробнице царицы высечена надпись: «Я заставила реки течь вокруг моих владений для удобрения земель, которые раньше были бесплодны и безлюдны» (Боровский, 1979, с. 3).

Археологические исследования территории древнего Урарту показали, что здесь уже во II—I тысячелетиях до н. э. существовало орошаемое земледелие в очень сложных условиях горного рельефа и каменных скал. И хотя приходилось использовать маломощные щебнистые почвы, в IX в. до н. э. Урарту слыл «как богатый земледельческий район» (Пиотровский, 1959, с. 1331. Севернее, в соседних частях южного Кавказа, недавние раскопки показали, что издаЕна для земледелия использовались почвы горных, предгорных и низменно-долинных районов; существовало и орошение (Кушнарева, Чубинишвили, 1970).

Истории орошения в Средней Азии уделили внимание очень многие исследователи; еще 70 лет назад об этом писал В. В. Бар- тольд (1914), затем С. П. Толстое (1948). Интересны и более поздние исследования Я- Г. Гулямова (1957), который показал, что истоки древней ирригации прослеживаются здесь до II тысячелетия до н. э., т. е. параллельно с Египтом и Двуречьем. Как и там, в Хорезме сначала использовались «природные каналы»— старые русла, протоки; потом научились строить искусственные каналы. ГТочвы дельты Амударьи тяжелые и не отличаются высоким плодородием, поэтому хорезмские земледельцы рано научились песковать их (песчаная пустыня была рядом) и удобрять различными отходами. Так было и в древности, и в средние века, и в близкое к нам время. Всюду прослеживается «залегание связанных с орошением культурно-ирригационных наносов, состоящих главным образом из осевших взвешенных наносов, смешанных с искусственными удобрениями, для которых использовались отвалы из каналов, культурные наслоения древних городищ, замков, глинобитные заборы» (Гулямов, 1957, с. 88). Наносы эти имеют мощность до 3 м, и возраст их составляет около 4 тыс. лет. Подчеркнем, что нам не известно, чтобы в Египте и Месопотамии так активно создавались искусственные почвы с относительно высоким плодородием.

История Мургабского оазиса в Туркмении рисуется в следующем виде: судя по характеру культурных наносов, ирригация здесь началась в III тысячелетии до н. э. Во II тысячелетии до и. э. произошел перерыв в орошении. Интенсивная ирригация характерна для VII в. до и. э. — XIII в. н. э., когда здесь сформировался район выращивания хлопчатника, мервских дынь, зерновых и винограда. В XIII в. монголы разорили оазис, который в прежних границах до сих пор не восстановлен, но здесь всегда для орошения использовались наносные почвы и велись работы по их окультуриванию (Лисицина, 1965; Мина- шина, 1962).

Мы уже упоминали о энеолитических памятниках на Декане, где находилась колыбель индийского земледелия. По йотом его центр переместился на более плодородные аллювиальные равнины, здесь рано возникла переложная система земледелия, а затем и искусственное орошение (Щетенко, 1968). В древнем индийском трактате «Лртхашастра», что в переводе означает «Наука о пользе», приписываемом государственному деятелю IV в. до н. э. Каутилье, сообщается о строительстве и эксплуатации прудов для орошения полей, о наказаниях за ирригационные нарушения и за затопление почв (Артхащастра, 1959). По гону эти высказывания близки к законам Хаммурапи.

В Восточном Китае находится еще один древнейший очаг земледелия. По словам В. И. Вернадского, «в Китае сложившееся поколениями интенсивное земледелие... в довольно стационарной форме существовало в государстве более 4000 лет» (1977, с. 105). Истории китайского земледелия посвящены фундаментальные работы знаменитого русского синолога прошлого века Н. А. Бичурина, 14 лет прожившего в Пекине и в совершенстве знавшего китайский язык. Он писал, что еще задолго до нашей эры в Китае было накоплено много сведений по земледелию, и правительство, «руководствуясь ежегодными наблюдениями полевых работ, назначало народу время пахания, средства удобрения, способы посева и уборки». Еще в XXIII в. до н. э. после большого наводнения началось «осушение земель, улучшение, разделение их на части». Князь Юй (II в. до н. э.) «при обсушивании болот тщательно замечал почвенные пласты»; он «разделил земли по качествам почвы и местоположения на три разряда: добрые, средние и худые» (Бичурин, 1841, с. 370, 377).

В XIV--XII вв. до н. э. уже существовали в Китае особые «гадания о земледелии», в которых вопрошалось, как обрабатывать, «мотыжить» почву? В книге несен «Ши Цзин» (II—I тысячелетия до п. э.) в стихах излагается земледельческий календарь:

Мы в третий лунный месяц чиним сохи. Мы начинаем нахоту в четвертый. Обед на пашню юга носят жены, дети — И радуется бог полей.

В поэме I тысячелетия до н. э. «Напьшань» сообщается о герое, который «поднял целину, болота осушил, межи провел».

Приводится восторженное четверостишье, посвященное почве: Дождь благодатный, снега пелена Напоили почву, так свежа она. Так мягка, и соки лыотся через край Вот хлебов обильный вышел урожай.(Хрестоматия..., 1963, с 423, 120, 132).

К этим достопамятным временам восходят китайские поговорки о почве — о том, что «она родит десять тысяч вещей»; «есть почва — есть и богатство» (Лю-Хайпэн, 1955, с. 99).

Если в Индии и Китае задолго до нашей эры сушествовали разные виды земледелия, то это тем более справедливо для Передней Азии и обширной области Средиземноморья. Исследователь экономики и социального строя древних обществ В. М. Массой пишет, что уже «в предыстории» здесь переплетались пять чидов земледелия: подсечно-огпевое, «предырригациониое», поливное, неполивное средиземноморского типа; земледелие, «связанное с разведением клубневых и корневых растений» (Массон, 1976). Все эти виды земледелия так или иначе связаны с определенными знаниями о почве. О первых трех видах мы уже говорили. Средиземноморское земледелие на маломощных каменистых почвах требовало, с одной стороны, их сохранения, а с другой- частых рыхлений для поддержания нужной влажности. «Клубневое земледелие» чаще базировалось на рыхлых и легких почвах.

Со свойствами почв и видами земледелия тесно связана длительная эволюция почвообрабатывающих орудий, изобретение и дальнейшее совершенствование плуга. Этому посвящена большая литература, имеются и ее обобщения (Семенов, 1974; Ilaud- ricourt, Delatnarre, 1955). Металлические части плуга в Передней Азии встречаются с Ш тысячелетия до н. э. В Древней Месопотамии известны два типа плугов — легкий и тяжелый. Первый применялся на легких и мелких почвах, его обычно тянули ослы. Тяжелый плуг появился позднее. Он предназначался для связных и мощных почв, в него впрягали пару, четверку или шестерку быков (Пиотровский, 1959). Установлено, что «зачаточные формы были тесно связаны с легкими лёссовыми пли аллювиальными почвами там, где отсутствует дерн» (Семенов, 1974, с. 216). Все последующие усложнения конструкций плуга и обилие их вариантов во многом определялись свойствами почв.

В Америке развитие земледелия шло своим путем, отличным от того, который мы знаем для Евразии и Африки. Ф. Энгельс писал, что «...Старый свет обладал почти всеми поддающимися приручению животными и всеми пригодными для разведения видами злаков, кроме одного; западный же материк, Америка, из всех поддающихся приручению млекопитающих — только ламой, да и то лишь в одной части юга, а из всех культурных злаков только одним, но зато наилучшим,— маисом. Вследствие этого различия в природных условиях население каждого полушария развивается с этих пор своим особым путем, и межевые знаки на границе отдельных ступеней развития становятся разными для каждого из обоих полушарий» 5.

Действительно, в Америке полеводство велось ручным способом, плуг отсутствовал, возделывалось немного культурных растений, но все же, кроме кукурузы (маиса), выращивали бобы, маниок, картофель, тыкву, земляной орех (Андрианов, 1978). Существовали подсечно-огневое земледелие, посевы на естественно увлажненных почвах, на искусственных террасах, ирригация. В Мексике первые свидетельства о существовании земледелия относятся к V тысячелетию до н. э., на тысячу лет позднее в культуру вводится маис, орошаемое земледелие достигло расцвета в I тысячелетии до н. э.

У народа майя сначала господствовала подсечпо-огневая система земледелия. Субтропические почвы, вообще очень нестойкие, быстро истощались. Самые плодородные использовались подряд не более 3—4 лет, затем их надо было на 6—10 лет оставлять под лесом. Такой экстенсивный способ использования почвы подрывал производительные силы. Возникло земледелие на чинампах — длинных узких полосах земли, окруженных с трех сторон водой, на низменных побережьях оз. Тескоко. Чинампы устилали толстым слоем водных растений и клали сверху слой плодородного ила со дна озера или капала; в эту искусственную почву вносили в качестве удобрения мергель, что способствовало снижению ее кислотности. В конце I тысячелетия до н. э. все места с высоким уровнем грунтовых вод уже использовались таким способом для грядкового земледелия (Сименс, 1976).

Сохранились настенные росписи, на которых длинные зеленые полосы с нарисованными растениями маиса и тыквы чередуются с голубыми полосами (вода). Те и другие расположены достаточно симметрично, и исследователи считают, что здесь изображены чинампы (Гуляев, 1972). В других частях планеты мы не знаем аналогов чинампов для таких отдаленных времен. Их сооружение требовало немалых знаний о свойствах почвы — ее капиллярности, устойчивости. Применение больших количеств органики и мергеля представляет один из ранних примеров ме- лиораций. Существовало в Южной и Центральной Америке и настоящее орошение, базировавшееся на сложных, иногда циклопических ирригационных сооружениях (Андрианов, 1978; Гуляев, 1972).

Представление о почве и ее плодородии глубоко проникало в религиозную идеологию древних. Боги плодородия: Исида у египтян, Иннана — богиня любви и плодородия, покровительни

ца материнства у вавилонян — играли огромную роль в жизни этих народов. Считалось, что боги создали людей из глипы-поч- вы. Потом религия ассимилировала и ирригацию. По представлениям древних шумеров и вавилонян, «люди и были созданы специально для орошения и обработки земли». Жители Двуречья «не могли себе представить землю неизрешеченной каналами ...изображение территории, пересеченной каналами, служило для выражения понятия земли вообще» (Тюменев, 1956). Жители Месопотамии поклонялись божествам плодородия, но у них уже существовало в зачатке учение о четырех элементах: огне, земле, воде и воздухе. Сначала люди узнали огонь, много позже-- землю, а затем овладели водой. Сама Месопотамия — «это соединение огня (жара), почвы (земли) и воды» (Gruber, 1948, с. 70).

Едва ли прав был X. Палльман, когда утверждал, что в до- эллинскую эпоху «вопросы почвоведения вообще не возникали» (Pallmann, 1934, с. 47). Они возникали и в какой-то степени решались. Существовала разветвленная система знаний о почве, но, конечно, это еще не была наука в современном смысле слова. К. Маркс, говоря о роли природных условий в истории человечества, отмечал: «Всякая историография должна исходить из этих природных основ и тех видо- ~ изменений, которыми они, благодаря деятельности людей, подвергаются в ходе истории» . В рассматриваемый период отчетливо выступает и то и другое: люди многое узнали о почве и научились не только ее обрабатывать, но и переделывать. Достаточно вспомнить орошение в странах Азии или чипампы Мезоамерики.

Разумеется, древний период накопления знаний о почве — самый длинный и наименее результативный, но ведь это были первые шаги, а они особенно трудны. В. И. Вернадский в своих «Размышлениях натуралиста» предсказывал, что при всем огромном значении науки эллинов «баланс известного до нее будет значительно большим, чем мы сейчас себе представляем» (1977, с. 79). Приведенные в настоящей главе сведения о почве подтверждают это предвидение, хотя они являются лишь крупицей в общем балансе знаний.

К содержанию книги: Крупеников И. А. «История почвоведения (от времени его зарождения до наших дней)»