КОСТЫЧЕВ. РЕПЕТИТОР ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКОЙ ШКОЛЫ. Петровская Тимирязевская сельскохозяйственная академия

Вся электронная библиотека      Поиск по сайту

 

Жизнь и биография почвоведа Павла Костычева

РЕПЕТИТОР ЗЕМЛЕДЕЛЬЧЕСКОЙ ШКОЛЫ

 

Смотрите также:

 

Биография Костычева

 

Почва и почвообразование

 

почвы

Почвоведение. Типы почв

 

Химия почвы

 

Биология почвы

 

Круговорот атомов в природе

 

Книги Докучаева

докучаев

 

Криогенез почв  

 

Биогеоценология

 

Геология

геология

Основы геологии

 

Геолог Ферсман

 

ПАВЕЛ КОСТЫЧЕВ (1845—1895)

 

Черви и почвообразование

дождевые черви

 Дождевые черви

 

Вернадский. Биосфера

биосфера

 

Геохимия - химия земли

 

Гидрогеохимия. Химия воды

 

Минералогия

минералы

 

Происхождение растений

растения

 

Биология

 

Эволюция биосферы

 

растения

 

Геоботаника

  

Общая биология

общая биология

 

Мейен - Из истории растительных династий

Мейен из истории растительных династий

 

Биографии биологов, почвоведов

 

Эволюция

 

Микробиология

микробиология

 

Пособие по биологии

 

«В России движение идет быстрее вперед, чем во всей остальной Европе».

К. Маркс, 1859

 

С 1 июля 1864 года для Костычева началась самостоятельная жизнь. Он уже не ученик. Он учитель, репетитор. Все лето Костычев пробыл на хуторе, занимаясь с неуспевающими учениками по русскому языку и арифметике, по естественной истории и основным правилам сельской архитектуры и другим предметам: один ученик не успевал в одном, второй — в другом, всем надо помочь, всех надо подтянуть. Костычев почувствовал, что он сам еще многого не знает, что у него нет педагогических навыков. Было трудно, приходилось заниматься всем, но понемногу.

 

Химия, химический анализ почв и удобрений, многолетние травы и влияние их на почву — вот вопросы, которые в тот период интересовали юношу, но на них не оставалось времени. Много энергии и душевных сил отнимали трения с Гриневским, который попрежнему заставлял учеников по десять-двенадцать часов в сутки гнуть спину на хозяйственных работах. Неудивительно, что ученики после этого не хотели заниматься с репетиторами. Положение Костычева осложнялось еще и тем, что он был совсем недавно товарищем этих учеников; они его «не боялись». Понадобилось много усилий и такта со стороны Костычева, чтобы ройти в доверие к ученикам. Они увидели, каким искренним желанием помочь им горит этот юноша, увидели и... в конце концов оценили. Несмотря на все трудности, репетиторские занятия со временем пошли успешнее, и количество неуспевающих учеников сильно снизилось.

Заметив, что Костычев быстро и хорошо ориентируется в самых различных предметах, новый директор школы А. В. Краснопевков поручил молодому человеку, кроме репетиторства, еще и самостоятельное преподавание... истории, географии и статистики. Такое совмещение в одном лице многих обязанностей было выгодно для директора, ибо жалованья Косты- чеву он не прибавил.

Жить приходилось Костычеву в это время крайне экономно. Двадцать рублей в месяц — невелики деньги, а на них надо было питаться, одеваться, платить за квартиру. Но он привык ограничивать себя во всем и не только сводит концы с концами, но ухитряется изредка покупать себе кое-какие книги, ходить на галерку в Малый театр.

Костычев увлекается литературой. В ней его больше всего привлекает то критическое направление, которое складывалось в русской художественной литературе под благотворным влиянием революционных демократов: В. Г. Белинского, А. И. Герцена, Н. А. Добролюбова и Н. Г. Чернышевского. Любимым писателем Костычева становится М. Е. Салтыков- Щедрин, любимым поэтом — Н. А. Некрасов.

Поэзия Некрасова трогала его до глубины души своей народностью, любовью к простому русскому человеку, демократическим патриотизмом. Эта поэзия учила Костычева и осмысливать действительность.

Знаю: на место сетей крепостных Люди придумали много иных... —

писал Некрасов. И поэт в своих прекрасных стихах рассказывал об этих сетях лжи, насилия и обмана, которыми царизм и помещики опутывали великий народ и связывали его гигантские творческие силы.

После ареста в 1862 году Н. Г. Чернышевского чтение его произведений считалось политическим преступлением. Костычев хорошо знает об этом, но всеми доступными ему способами достает книжки «Современника» за- предыдущие годы и прочитывает некоторые сочинения Чернышевского. Это помогло молодому человеку значительно полнее осмыслить все пороки крепостничества.

Произведения Н. Г. Чернышевского научили Костычева также думать о своем пути, который надо избрать в жизни, о работе на благо народа. Чернышевский смело ставил вопрос о преобразовании природы человеком, но человеком свободным. Это имело огромное влияние на Костычева, на его научные интересы.

В одной особенно запомнившейся ему статье Чернышевский высмеивал «экономистов отсталой школы», которые выступали против переделки природы, прикрываясь пр'и этом дешевыми «логическими умозаключениями».

«Насиловать природу, — важно вещали они, — нельзя. Всякая искусственность вредна. Искусственными средствами вы ничего не достигнете. Оставьте действовать природу вещей; она лучше вас знает, как и что делать. Неужели вы хотите свой ограниченный ум поставить судьей природы и переделывать ее по вашим теориям?» Чернышевский иронически комментирует это напыщенное заявление. «Слова эти, — говорит он, — очень громки и милы, а главное — очень успокоительны. Смысл их таков: будьте людьми, которые, по выражению Гоголя, смотрят на мир, ковыряя пальцем в носу». Чернышевский резко обрушивался на ' слепое преклонение перед природой. В природе вовсе не все «устроено наилучшим образом»,

Великий народолюбец разделяет мечты передовых людей своего времени о том, чтобы переделать природу сообразно своим потребностям и удобствам, и говорит: «что могут, то делают люди, чтобы переработать природу по-своему. "Где могут, они стараются осушать болота, поправлять течение рек, очищать их устья, строить плотины, проводить каналы — и мало ли чего они не делают. Им, видите ли, без этих переделок неудобно жить. Да и что такое вся экономическая деятельность, как не переработка природы для удовлетворения человеческим потребностям? Надобно человеку есть — ему приходится пахать землю; да еще мало того, что пахать, надобно удобрить ее, надобно переделывать почву» К

«Переделывать почву» удобрениями, самой лучшей обработкой, осушением — вот что начинало все больше овладевать умом Костычева. Чернышевский укрепил его в мысли, что такая переделка возможна, что человек всесилен. В этом великий революционер и демократ не сомневался ни минуты. Он писал: «...мы принимаем за арифметическую истину, что со временем человек вполне подчинит себе внешнюю природу, на сколько будет ему нужно, переделает все на земле сообразно с своими потребностями, отвратит или обуздает все невыгодные для себя проявления сил внешней природы, воспользуется до чрезвычайной степени всеми теми силами ее, которые могут служить ему в пользу»  .

 

Чернышевский резко критиковал антинаучную, реакционную теорию «о народонаселении», выдвинутую английским попом Мальтусом (1766—1834). В своем сочинении «Опыт о законе народонаселения» Мальтус утверждал, что средства существования человечества увеличиваются будто бы в арифметической прогрессии, то-есть медленно, а рост народонаселения идет гораздо быстрее — в прогрессии геометрической. Поэтому войны, эпидемии, голодовки трудящихся являются, по Мальтусу, «полезными» для человечества в целом и совершейно неизбежными. Виновниками голода и нищеты являются сами трудящиеся, которые «слишком быстро» размножаются, а не капиталисты, присваивающие плоды труда миллионов рабочих.

Идеологи буржуазии придерживались точки зрения Мальтуса, соблюдая интересы капиталистического общества, и сводили звериную сущность этого «учения» к некоему непреоборимому «закону природы». Одним из популяризаторов мальтузианства явился английский буржуазный философ и экономист Джон Стюарт Милль (1806—1873). Чернышевский перевел на русский язык одно из сочинений Милля — «Основания политической экономии», которое и было напечатано в «Современнике». При этом авторский текст был набран петитом, а замечания переводчика — жирным шрифтом. Отсюда видно, что главными Чернышевский и считал эти «замечания», а книга Милля была лишь поводом для их опубликования, чтобы усыпить бдительность царской цензуры. Чернышевский обрушился на мальтусовское лжеучение, показал, что оно защищает интересы эксплуататорских господствующих классов и его «законы» никакого научного значения не имеют. «Когда покупательная сила в руках одного человека, — писал Чернышевский, — а голод находится в желудке другого человека, то пища для этого другого человека не будет произведена, хотя бы природа не поставляла никаких препятствий произвести ее».

Хорошо знакомый с трудами М. Г. Павлова и Я. А. Линовского, Чернышевский утверждал, что производительность почвы может быть резко. увеличена вопреки пророчествам мальтузианцев. Имея в виду достижения приверженцев плодопеременной системы земледелия в Англии и Голландии, Чернышевский писал: «...самые высокие формы нынешней плодопеременной системы далеко не составляют границы, до которой можно возвысить производительность сельского хозяйства, даже при нынешнем состоянии естественных наук, технологии и механики». А при росте науки, при полном использовании ее достижений на практике производительность сельского хозяйства может расти беспредельно.

 

Знакомство с произведениями Чернышевского и других прогрессивных писателей показало Костычеву, что ему еще не хватает многих знаний. Он довольно слабо был знаком с математикой, совершенно не знал иностранных языков, очень плохо читал по-латыни. Костычев с азартом берется за самообразование, покупает учебники для гимназий и штудирует их, читает много других книг по рекомендации Карельщи- кова, самостоятельно берется за изучение латинского и немецкого языков. За два года он изучил все предметы в объеме гимназии, а по-немецки мог довольно

свободно читать и переводить. Преодолевая на своем пути многие трудности, Костычев уверенно шел к своей цели — к овладению научными знаниями.

Он не забывает и агрономию, но-не может уделять ей сейчас главное внимание. Однако он аккуратно посещает заседания Московского общества сельского хозяйства, не оставляя и репетиторства.

В 1864 году общество организовало публичные сельскохозяйственные беседы — нечто вроде дискуссий по вопросам агрономии. На заседании заслушивались устные выступления участников беседы и зачитывались ответы, присланные с мест, главным образом от помещиков Московской и других центральных губерний.

Тема первой сельскохозяйственной беседы была сформулирована так: «Какое количество удобрения может считаться достаточным при различном качестве почв?» Вторая беседа была тоже на близкую тему: «Сколько голов рогатого скота или лошадей нужно иметь для получения достаточного количества удобрения (имелся в виду навоз) на одну десятину?» 1

Во время этих бесед Костычев услышал много ценных замечаний, но они никак не были связаны друг с другом, содержали массу противоречий. Люди говорили о «качестве почвы», но не понимали точно, что такое почва, как она образуется, какие ее качества считать главными. Никто не проводил сколько-нибудь подробного исследования своих почв не только в лаборатории, но и в поле. Речь шла обычно только о верхнем пахотном слое, но и о нем, по существу, знали очень мало. Почти никто не мог сказать, сколько в его почве азота, сколько фосфора, нужно ли их прибавить в почву и как это повлияет на урожай. Костычев видел, что практическая агрономия слепа, она не подкрепляет своих суждений, подчас очень категорических, точными, строго научными данными.

Большое впечатление на Костычева и других слушателей произвела беседа о выращивании леса на черноземе. Президент общества просвещенный тульский помещик И. Н. Шатилов рассказал, что выращивание леса не такое уж трудное дело и даже очень доходное.

Еще предки Шатилова в своем имении «Моховое» на черноземной почве посадили леса. В течение многих лет выращивались большие массивы дуба, других ценных пород деревьев и даже капризная на юге ель. Под влиянием этих лесов в имении поднялся уровень воды в колодцах, появились новые родники, увеличилась урожайность хлебов.

Но не все рассуждения Шатилова понравились Ко- стычеву. Богатый помещик, верный сын своего класса, твердо стоял на страже дворянских интересов. Помещики, по словам Шатилова, вынуждены вырубать леса, их к этому толкает «неотвратимая причина» — «недостаток земледельческого кредита, отсутствие банков и вообще расстройство финансов у землевладельцев».

Вместе с тем Шатилов считал нужным заявить «энергический протест» против выдвинутого тогда проекта — разрешить бывшим государственным крестьянам частичную вырубку принадлежавших им лесов для расширения пашни.

Участник беседы помещик Писарев договорился до того, что «рациональное лесное хозяйство со стороны частных владельцев — чистая жертва, выполнение долга, а на подобные мотивы в экономической деятельности рассчитывать трудно».

В 1864 году в Москве состоялась Всероссийская выставка «произведений сельского хозяйства и промышленности». С большим интересом осматривал Костычев эту выставку; она еще раз показывала, какой непочатый край работы открывается перед тем, кто задумает научно осмыслить все разнообразие условий русского сельского хозяйства.

Отдел скотоводства... Костычев видит огромных породистых быков, великолепных коней, лучших овец, разнообразие пород домашней птицы. На выставке есть породы животных и птиц, привезенных из-за границы, но резко преобладают свои, русские.

 

Отделение машин и орудий... Здесь много заграничных плугов, экстирпаторов и других машин с мудреными названиями. Некоторые из них выглядят так, как будто их изготовили только для того, чтобы выставить. Наметанный глаз Костычева сразу видит многие недостатки этих машин.

Были на выставке и русские машины. Их было мало, но они привлекали больше внимания. Многие из них Костычев видел во время практических занятий на Бутырском хуторе, некоторые даже изготовлялись в мастерских хутора. Вот улучшенные павловские плуги, сенокосилки, лобогрейки, украинские плуги — сабаны. Костычев видел, как пытливая мысль талантливых русских мастеров шла к созданию хороших, умных машин для сельского хозяйства. Он убеждался в том, что со временем русские машины пойдут на поля, что фундамент этого будущего .уже заложен русскими механиками — последователями Ку- либина, Ползунова, Черепановых.

Самым интересным оказалось для Костычева отделение земледелия. Здесь он увидел образцы хлебных злаков всех губерний обширной страны. Вот полновесная заволжская пшеница; она радует глаз своим крупным зерном, твердым и блестящим, как отполированное стекло. Рядом выставлены образцы оренбургских почв и подпочв, на которых так чудесно удается эта пшеница. В отделении земледелия была показана почва и подпочва многих мест России. Сибиряки тоже привезли свои почвы. Вот «пшеничные почвы» из Тюменского и Курганского округов. В четырех аккуратных коробочках лежат образцы пахотного слоя, подпахотного и подпочвы с глубины 6 и 9 вершков. Сразу видно, что в Западной Сибири почвы черные, жирные, похожие на черноземы Тамбовщины. Костычев в этом мог еще раз убедиться: здесь же находились образчики черноземов из Борисоглебского и Лебедянского уездов Тамбовской губернии.

 

Но в чем же сходство и различие всех этих почв?

Анализы, хотя бы цифры содержания в них перегноя и основных питательных веществ, могли бы показать, чем эти почвы сходны друг с другом и что в каждой из них является новым, только ей свойственным. Но никаких анализов на выставке нет.

В 1865 году вблизи Москвы, в Петровском-Разу- мовском, была основана знаменитая Петровская (ныне Тимирязевская) сельскохозяйственная академия, призванная готовить русских агрономов. О Петровке, как называли академию ее питомцы, в Москве было много разговоров. О вновь открытой высшей агрономической школе писали газеты. В академию были привлечены для преподавания лучшие силы. Здесь можно было бы многому научиться. Но Костычеву путь в Петровку был закрыт из-за высокой платы за право учения.

Что же делать Костычеву? Попытаться поступить в Московский университет? Но юношу влечет сельско* хозяйственная наука. Страшили и экзамены на аттестат зрелости, которые Колычеву надо было держать, как не имевшему гимназического образования. Он начинает задумываться о переезде в Петербург, где был открыт Земледельческий институт с несколько более либеральным уставом, допускавшим прием вольнослушателей. Поступление Костычева в Петербургский земледельческий институт ускорилось тем, что туда перешел Карелыциков, получивший кафедру ботаники. Собирался переехать в Петербург и Людоговский, мечтали о Земледельческом институте также товарищи Костычева — Гудков и Малышев.

Костычев начинает копить деньги на дорогу. Отказывая себе в самом необходимом, он, наконец, сколотил небольшую сумму денег. Они нужны были для покупки железнодорожного билета и для того, чтобы как-нибудь просуществовать в Петербурге хотя бы первое время.

 

 

 

К содержанию книги: ЖЗЛ. Игорь и Лев Крупениковы "Павел Андреевич Костычев"

 

 

Последние добавления:

 

 Б.Д.Зайцев - Почвоведение

 

АРИТМИЯ СЕРДЦА

 

 Виноградский. МИКРОБИОЛОГИЯ ПОЧВЫ

 

Ферсман. Химия Земли и Космоса

 

Перельман. Биокосные системы Земли

 

БИОЛОГИЯ ПОЧВ

 

Вильямс. Травопольная система земледелия