Вильямс о Прянишникове и Гедройце

Вся электронная библиотека      Поиск по сайту

 

Академик Вильямс. Травопольная система земледелия

Ответ оппонентам

 

Вильямс

В.Р. Вильямс

 

Смотрите также:

 

теория развития почв Вильямса

 

Почва и почво-образование

 

Почвоведение. Типы почв

 

Книги Докучаева

докучаев

 

Прянишников

 

 Костычев 

 

Полынов

 

Тюрюканов. Био-геоценология

 

Геология

геология

 

Геолог Ферсман

 

Черви и почво-образование

дождевые черви

 

Дождевые черви

 

Фито-ценология

 

О чем говорят и молчат почвы

 

Химия почвы

 

Ковда. Биогеохимия почвы

 

Глазовская. Почво-ведение и география почв

 

Жизнь в почве 

 

Вернадский. Биосфера

биосфера

 

Геохимия - химия земли

 

Минералогия

 

Земледелие. Агрохимия почвы

  

Биология

биология

 

Эволюция биосферы

 

Земледелие

 

Геоботаника

 

Общая биология

 

Биографии биологов, почвоведов

Биографии почвоведов

 

Эволюция

 

 

В последнее время все чаще раздаются голоса за 

своевременность поднятия урожайности в СССР путем усиленного

удобрения почв. Эта точка зрения исходит от наиболее яркого

представителя «минеральной» агрохимии акад. Дмитрия 

Николаевича Прянишникова и его школы и от еще более яркого,

но, к сожалению, покойного акад. Константина Каэтановича

Гедройца, Точка зрения «минеральной» агрохимии нашла 

благодарную для роста (не развития, а расширения) почву во

многих центральных научных учреждениях, больше всего

во Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени

В. И. Ленина, которая через свой Всесоюзный институт 

удобрений, агропочвоведения и агротехники поглотила бывшую

научно-исследовательскую часть кафедры частного земледелия

и удобрений Сельскохозяйственной академии имени К. А. 

Тимирязева» Это—цитадель «минеральной» агрохимии.

 

Второе по удельному весу учреждение — Советская, секция

Международной ассоциации почвоведов. Это учреждение ведет

в международном масштабе пропаганду «минеральной» агро<-

химии и одновременно во всесоюзном масштабе 

расшаркивается перед знаменосной кафедрой почвоведения 

Сельскохозяйственной академии имени К. А. Тимирязева.

Академия Наук СССР никак не может решить, что же почво

ведение — геологическая наука или биологическая, или, 

правильнее, не может решить, не решается признать геологию

наукой биологической, несмотря на блестящие биологические

труды акад. В. И. Вернадского, не говоря о работах Кларка и

Вашингтона. Одновременно Академия Наук СССР занимается

разрешением неразрешимой задачи создания «комплексных»

экспедиций из ряда специалистов, не возбуждающих никакого

сомнения в глубокой компетенции по своей специальности, но

говорящих на разных языках. Академия Наук СССР забывает,

что сумма не есть комплекс.

 

Московский государственный университет и 

сельскохозяйственные вузы сильно разрознены и не обладают 

самостоятельной инициативой. Некоторой самостоятельностью обладает

Кормовой институт, но скорее отрицательной, хотя в нем

имеются и ценные работники.

 

Институт имени Карпова, работающий под руководством

акад. Алексея Николаевича Баха, представляет, повидимому,

единственное учреждение в· Москве, которое представляет не

«минеральную» агрохимию, а биохимию в ее единственно 

правильном научном пониманий как единого целого, без 

искусственного подразделения на .фитохимию и зоохимию. Но, к

сожалению, высокоценные работники этого учреждения 

настояло . увлечены своими действительно увлекательными 

трудами,, что не находят времени принять участие в общественной

жизни, достойной удельного веса истинной науки, которую они

представляют.

 

Центральные учреждения, которые ведают наукой — Глав-

наука Наркомпроса, Главвуз НКЗ СССР и Комитет высшего

технического образования при Совнаркоме СССР,—или 

ограничиваются бумажным администрированием, или принципиально

-признают диалектическое почвоведение в вузе, который

должен служить образцом всех сельскохозяйственных вузов

СССР (Сельскохозяйственная академия имени К. А. 

Тимирязева), и одновременно не решаются упразднить в нем курс

формально -дедуктивного земледелия (дояренковщина), пови-

димому, по «принципу»: «как бы чего не вышло», и этим 

производят в умах студентов большую путаницу и недоумение, так

как им приходится одновре.менно слушать, «как можно делать»

и «как нужно делать». Мало того, Главвуз назначает 

многолюдную комиссию для выработки программы «земледелия» под

председательством противника такого курса.

Как видно, неравенство голосов огромное.

 

Но, очевидно, нельзя решать научные вопросы 

большинством голосов, и, повидимому, во главу угла третьего 

пятилетия будет поставлено не усиление удобрения почв Союза, а

приведение их в структурное состояние путем введения в 

колхозах и совхозах правильных, т. е. травопольных, севооборотов

и усиления внимания к животноводству, т. е. заботы о кормовой

площади.

 

Я стою на иной точке зрения, чем акад. Прянишников, и

поэтому его школа считает меня заклятым врагом удобрений

и ставит мне это в большую вину. Это было бы действительно

непростительной виной, если б в этом утверждении (которое

сильно распространено) была бы хоть тень истины.

Следует, наконец, понять, что, хорошо понимая огромное

значение удобрения растений, а не почвы, я всегда буду 

высказываться против и бороться против беспорядочного 

разбазаривания народных средств и имущества, каковым становится

удобрение почв. в аспекте «минеральной» агрохимии,, и всю

жизнь боролся, а в условиях советского социалистического

государства буду с еще большим энтузиазмом бороться

за создание условий наибольшей, 100-процентной действенности

(эффективности) не только удобрения растений, но и всех

многомиллиардных вложений средств и труда в самое сложное

производство СССР и всего человечества, производство, которое

охватывает все проявления жизни на земном шаре,, начиная с

фильтрующегося вируса и кончая высшим проявлением

жизни—человеческим трудом.

 

И именно поэтому наше производство не может изучаться

приложением механистических выводов формально-дедуктивной

«минеральной» агрохимии; к нему приложима. только 

материалистическая диалектика биохимии.

«Минеральная» агрохимия, создание великих ученых Бус-

сенгои Либиха, почти сто лет назад положила начало научного,

а не прежнего наблюдательного, практического изучения 

сельскохозяйственного производства. Но уже очень скоро

попытка Пабста создать «Статику почв» на основе теории

«полного возврата» Либиха, на которой покоятся расчеты

акад. Прянишникова, показала полную экономическую 

неприложимость этой «теории» в производстве, омертвление 

огромных народных средств и огромные абсолютные потери самого

дефицитного элемента — пищи растений.

 

Сам создатель «теории» полного возврата — Либих, не

отрекаясь прямо от этой «теории», заменил ее новым лозунгом

«Нет более прямого пути к абсолютному обнищанию народа, как

непрерывная культура однолетних растений». Выкладки 

академика Прянишникова об удобрении и урожае и толкают на этот

путь государство, занимающее х/6 земной суши. Пора 

обдумать свои позиции. Нельзя шутить с огнем. Нужно ясно 

осознать, на какой стороне баррикады стоишь.

Оставаться на позициях «минеральной» агрохимии, на

позициях акад. Гедройца после работ Пастера, Дюкло, 

Мечникова, Гоппе-Зейлера> Абдерхальдена, Баха, Виноградского,

Рейнера, Холодного и тысячи других ученых, значит не верить

в прогрессивное развитие науки, не верить в прогресс 

общественных и производственных отношений, значит отстать от жизни

почти на столетие, сдать себя добровольно в архив, значит не

возвратить с лихвой народу тех средств, которые взаимооб-

разно затрачены на твое образование.

Ученый, академик обязан знать, что бесструктурная почва

не может усвоить больше 15% годового количества 

атмосферных осадков и что половину этого количества растение

должно потратить на преобразование сахара (глюкозы) в

белки и на уплотнение той же глюкозы в крахмал и жиры и что

производство поэтому располагает только 7—8% годовых 

атмосферных осадков на увеличение урожайности.

Не азот, не фосфор, не калий, не микроэлементы находятся

в минимуме, а вода. И пока этот недостаток воды не будет

пополнен, все количество вносимых удобрений будет лежать

в почве мертвым капиталом, и также будут омертвлены 

миллиарды, потребленные на производство удобрений.

Не может ученый, академик забывать, что, кроме зеленых

растений, почва густо населена незелеными микроорганизмами,

что число их в пахотном горизонте почвы на одном гектаре 

исчисляется триллионами. Мы обязаны кормить их легко 

разрушаемым органическим веществом, до чего ощупью доходят наши

стахановцы.

 

В бесструктурной почве, когда она смачивается дождем,

возникает сплошной волосной нисходящий ток воды. Этот ток,

тотчас по прекращении дождя, сразу, скачком превращается

в восходящий ток. Так как оба эти тока охватывают всю массу

воды бесструктурной почвы, то очевидно, что в то время, когда

почва содержит много воды, в ней господствует анаэробиозис.

Как же это отражается на пищевом режиме почвы?

В это время микронаселение, которое усваивает пищу всей

поверхностью своего одноклеточного тела и суммарная 

поверхность тел которого в пахотном горизонте одного гектара 

измеряется многими гектарами, почти мгновенно усваивает в 

качестве пищи кислород окисленных соединений, восстанавливая

всю среду, в которой развиваются корни растений, и лишая

последних убвояемой пищи.

 

Голодание растений продолжается до тех пор, пока в почву

не начнет проникать кислород, возобновляющий деятельность

аэробов, и начнется возобновление процессов окисления в почве.

Этот момент наступает, когда содержание воды в почве

достигает 50% ее возможного максимального содержания·

Лшйь с этого момента может начаться синтетическая работа

'растения, а так как бесструктурная почва может запасти

только 7—8% годовых атмосферных осадков, то простой расчет

показывает, что для обеспечения урожая такая почва может

использовать лишь 3,5—4% годовых атмосферных осадков.

Это число 4% поражает своей ничтожностью и нашей 

расточительностью и вместе с тем ярко освещает наши не менее

поразительные возможности. Структурная почва может 

обеспечить прочный запас воды, равный 85% годовых атмосферных

осадков. Половина этого количества пойдет на образование

белков, жиров и крахмала и на их передвижение. Остальные

40% годовых атмосферных осадков могут целиком пойти на

"создание прибавки урожая. Если максимальный урожай на

бесструктурной почве равен 16 ц зерна на 1 га, то на 

структурной почве он должен быть 160 ц зерна, причем это будет не

максимальный, а нормальный урожай, так как чудовищные

размахи кривой урожайности бесструктурной почвы от 16 ц

на 1 га до нуля останутся только в ничтожных пределах; ?????-

шенно устранить ежегодные колебания урожаев на 

структурной почве мы не можем. Они зависят от колебаний притока

света и тепла, регулировать которые мы еще не можем.

Разве это не повелительное указание на необходимость 

перехода к хозяйству гна структурной почве?

 

 А так как нам известен только один способ создания и 

поддержания структурности почвы — посев смеси многолетних трав —

х>сйовы правильного травопольного севооборота, то и задачей

третьего пятилетия может быть только введение этих 

севооборотов и установление остальных систем мероприятий, 

слагающих правильный севооборот.

 Необходимость незамедлительности введения смеси 

многолетних трав· диктуется тем, что их эффект может полностью

выявиться только- после того, как многолетние травы обойдут

fc порядке ротации все поля севооборота. А так как правильный

травопольный'севооборот включает не меньше 8 или 9 полей,

то полное включение всех полей колхозов в травопольную

систему земледелия должно охватить и четвертую пятилетку.

Кроме главной, основной задачи третьего пятилетия —

повсеместного введения двух травопольных севооборотов,

полевого — с максимальным числом двух лет использования

многолетних трав и кормового — с минимальным четырех^

летним использованием многолетних трав,— перед агрономами

стоит еще ряд неотложных задач.

Прежде всего стоит задача правильно организовать

систему децентрализованного семеноводства многолетних

бобовых и злаков. Это единственный путь быстрого 

размножения рас, наиболее приспособленных к конкретным местным

условиям. При этом нужно строго различать задачи селекциц

и сортоводства от задач семеноводства, или производства

семенного материала.

Не менее важное задание третьего пятилетия — освоение

системы культурной обработки. Наиболее срочную часть этого

задания представляет освоение системы основной, или зяб-

девой, обработки, в особенности ее первого звена — лущения

жнивья. Нужно твердо запомнить, что лущение жнивья — 

единственный способ остановить дальнейшее засорение полей, 

единственный способ борьбы с корневищевыми сорняками и 

снижения на 50% расходов горючего на основную (зяблевую)

вспашку. Затем следует система предпосевной обработки, 

включая и систему обработки парового поля.

 

Предварительные работы в производственных условиях 

показывают, что подобным упорядочением системы обработки почв

поднимается урожайность бесструктурной почвы на 100%, т. е.

вдвое. Нельзя, однако, увлекаться величиной процентов;

следует держать в памяти, что 100% от нуля равны нулю. 

Проценты хорошо обслуживают только «очковтирательство». 

Приходится довольствоваться скромным выводом, что 

упорядочением обработки путем приведения ее в «систему» удается

остановить дальнейшее падение урожайности и придать эф-

фективность той половине скудного запаса воды бесструктурной

почвы, которая без пользы и во вред испарялась сорняками.

Затем предстоит грандиозная работа по упорядочению 

приготовления «местных» удобрений: навоза, навозной жижи,

торфофекалий, компоста, куриного помета и золы. Эта работа

по своей грандиозной значимости не заслуживает того 

презрительного снисхождения, которым она пользуется у 

«минеральных» агрохимиков. Ведь как раз это органическое удобрение

и служит основой «заправки» почвы и «подкормки» растений,

которые в Западной Европе на практике отменили отжившую

«теорию» полного возврата.

 

Только после такой упорной предварительной работы можно

будет приступить без риска омертвления еще нескольких 

миллиардов народных средств к расширению заказа на 

минеральные удобрения, так как на бесструктурной почве в лучшем

случае минеральные удобрения могут выявить лишь 50%

своей потенциальной эффективности, и этот лучший случай

зависит от какой-то неопределенной величины, частоты 

выпадения дождей, различной для различных почв. Ведь это значит,

что, по меньшей мере, половина всей «лавины» минеральных

удобрений, в 24 млн. т, которые исчислены акад. Д. Н. 

Прянишниковым, будет обращена в мертвый капитал и «минеральная»

агрохимия еще не знает совершенно уверенно той «живой воды»,

которая могла бы оживить мертвый капитал фосфатных и 

калийных удобрений; можно с уверенностью сказать, что 

меньшая часть мертвого запаса будет бесследно выщелочена в реки

и моря, а остальная, большая часть будет не менее бесследно

развеяна по воздуху. Минеральными удобрениями нужно 

удобрять растение (подкормка), а не почву.

 

Все эти миллиардные жертвоприношения предназначались

бы на алтарь ненасытного «молоха» в образе обоготворяемого

«поглощающего комплекса», архаического «феникса», 

возрождающегося в течение тысячелетий из своего же пепла то в виде

«сидеральных излучений», то в виде цеолитов почвы, то в виде

 «цеолитообразных» новообразований, то в виде «почвенных 

коллоидов» и, наконец, с легкой руки академика К. К. Гедройца,

в виде «почвенного поглощающего комплекса».

Чтобы обосновать вездесущность этого «комплекса», 

пришлось за исходную точку взять больше чем сто лет тому назад

заброшенную «теорию» дилювиального происхождения 

южнорусских осадков, признать их отложением из отступающего

к югу «дилювиального» моря (дилювий — потоп). Отступающее

море, вопреки динамической геологии, оставляло за собой 

засоленные осадки; все моря оставляют опресненные осадки, но

дилювиальное море, «не в пример прочим», оставило 

засоленные осадки. Потом они одумались и начали опресняться, но

хотя море и отступало, но оставило после себя бессточную

равнину.

 

Морские соли, выщелачиваясь на бессточной равнине

образовали солончаки, а «поглощающий комплекс» (deus Ьх

machina), насытившись катионом натрия, образовал солонцы.

Поэтому черноземы (откуда они взялись?) начали 

деградировать, переходя на своей северной границе в серые лесные 

земли и дальше, по мере разрушения (?) «поглощающего комплекса»

(«бедный, бедный Канитферштан»!), в подзолы и болотные почвы.

Со стороны южной границы черноземы по той же причине 

разрушения «поглощающего комплекса» стали деградировать в 

каштановые и бурые почвы, и, наконец, когда «поглощающий 

комплекс» окончательно разрушился, образовались баснословно

плодородные при орошении лёссовые почвы Ферганы и вообще

Средней Азии.

 

Выходит, что когда «поглощающий комплекс» присутствует

в наиболее полном выражении, получаются 

высокоплодородные тучные черноземы. Когда же «поглощающий комплекс»

совсем разрушен, получаются не менее плодородные «лёссы

Ферганы» и «золото Зеравшана».

Таковы основы «минеральной» агрохимии.

Жаль только, что такие.,, «основы» пропагандируются в

международном масштабе как «последнее достижение советской

науки о почве».

 

В своем «Вопросе» («Правда» от 17 мая) агроном Г. Высокое

дает мне и моим ученикам совет перейти к деловой помощи

-многомиллионной армии агрономов. Смею уверить агронома

Высокоса, что именно этим мы и занимаемся, читая лекции

на пяти факультетах Сельскохозяйственной академии имени

К. А. Тимирязева, в Плановой академии, на многочисленных

курсах повышения квалификации, на тысячных курсах 

колхозного актива и на многотысячных курсах заочного обучения.

Кроме того, под моей редакцией выходят две серии брошюр,

цравда, назначенных не для агронома, а для колхозного 

актива. Но, может быть, это к лучшему, так как мне кажется,

что агрономы гораздо менее внимательно читают, чем 

колхозники. По крайней мере, у меня не возникает никаких сомнений

по отношению к агроному Г. Высокосу.

 

Агроном Г. Высокое верно отметил, что я и мои ученики

придаем исключительное значение структурности почвы. Но он

мало заинтересовался причинами такого исключительного 

внимания и сразу же бросает мне упрек в отрыве травопольных 

севооборотов от всего комплекса агрономических мероприятий и 

сразу, впадая в тон поучения, предлагает мне о них повести речь.

Я, однако, не думаю последовать предложению агронома

Г. Высокоса, а как раз, наоборот, поведу речь о структурности

почвы.

Если бы агроном Г. Высокое удосужился заглянуть в мое

«Почвоведение» (изд. 1936 г.), он не мог бы не заметить, что

вопросам, о которых он предлагает мне повести речь, я 

посвящаю 133 страницы убористого шрифта.

Севообороты травопольной системы земледелия не просто

«увязаны» с основными плановыми заданиями по 

сельскохозяйственной продукции, а из этих государственных плановых

заданий исходят, как из закону

 

Государственные плановые задания охватывают пять 

главных моментов, представляющих, по существу, важнейшие 

элементы общего народного.хозяйства. Первое задание 

—обеспечение государства зерном — самоочевидно по своей значимости.

Это важнейшее условие дальнейшего развития всей промышлен^·

-ности, транспорта и победы в будущих военных схватках. В этом

же первом задании — требование обеспечить легкую и пищевую

промышленность сырьем (хлопком, льном, сахарной свеклой

и др.). Не меньшая значимость второго задания —  

обеспечения государства продуктами животноводства — станет еще

ярче, если напомнить, что. 75% отбросов (соломы, мякины,

ботвы и пр.), неминуемых в растениеводстве и воплощающих

такое же количество труда, как и плановый продукт (зерно,

волокно, крахмал, сахар и пр.), могут быть обращены в 

ценные плановые продукты только животноводством (шерсть,

кожа, мясо и пр.), и это единственный путь повышения 

производительности труда в растениеводстве.

Очевидна также и значимость третьего задания — 

обращения «потребляющих» зон в «производящие» в смысле

освобождения транспорта от перевозки объемистых грузрв

и в особенности в смысле разрежения местных концентраций

зерновых. Наконец, ясен и смысл четвертого и пятого заданий —

снабжения всего населения района свеже- и кисломолочной

пищей и овощной продукцией.

Осуществление всех пяти заданий при обязательном

условии социалистического труда — наивысшей его 

производительности — достижимо исключительно только в составе

двух севооборотов (полевого и кормового) на фоне прочной

структурности цочвы, единственно способной обеспечить 

условия эффективного плодородия почвы.

Единственность структурности почвы, как известного

нам способа обеспечения условий плодородия почвы, и 

заставляет на ней остановиться.

 

Под эффективным плодородием мы разумеем способность

почвы давать наивысший возможный урожай .при 

одновременной наибольшей производительности использования всех 

факторов жизни зеленых растений, т. е. света, тепла, усвояемой

пищи и воды. Ясно, что, вследствие равнозначимости всех

элементов производства, четыре фактора жизни зеленых 

растений одновременно составляют и элементы 

сельскохозяйственного производства, так как мы не знаем иного способа

синтеза органического вещества, производимого сельским 

хозяйством, кроме культуры зеленых растений, которые поэтому

и представляют главное средство производства, 

растениеводства — основного цеха сельскохозяйственного производства.

Факторы жизни растений, а следовательно, и элементы 

растениеводства, определяющие величиной своего притока или

количественной наличности величину урожая зеленых растений,

ясно подразделяются на две группы. Первая группа 

воспринимается растением непосредственно — это свет, тепло,

углекислый газ и дыхательный кислород. Вторая группа —

вода и минеральная и азотная пища — не может быть освоена

иначе, как проникнув в растение через его корневую систему

и, следовательно, через почву. Очевидно, что культурное 

растение может только в том случае дать полный — наибольший

урожай, т. е. максимально использовать притекающий свет,

увеличить приток которого мы не в состоянии, когда оно 

одновременно и также непрерывно снабжается водой и пищей.

Это положение превосходно иллюстрируется непрерывно

восходящей кривой урожая в графике диалектического анализа

опыта проф. Э. Во льни над одновременным воздействием

на увеличение снабжения растения всеми факторами его

развития (жизни)—света (и тепла), воды и усвояемой 

минеральной и азотной пищи.

Предел повышения урожая при этих условиях кладет само

растение ограниченностью своей способности производительно

поглощать свет. Здесь ярко выступает задача селекции и 

акклиматизации растений—вывести новые расы культурных ра-

стений с повышенной мощностью хлорофильного аппарата,

усваивающего свет, как первичный материал 

сельскохозяйственного производства.

Но это—задача отдаленного будущего, так как 

использование полной светопоглощающей мощности наших 

современных культур дает возможность получения урожая в 166 ц

зерна пшеницы с 1 га (1000 пудов).

Не следует понимать это число как утопическую фантазию

теоретиков, потому что наши стахановские урожаи не 

оставляют места сомнению.

С точки зрения старой «классической» агрохимии Либиха

и «чистой» науки о почве — педологии, все обстоит 

благополучно. Условия плодородия почвы, т. е. одновременность

содержания в ней элементов минеральной пищи, азотной пищи

и воды, имеются, а урожаи поднялись только с тех пор, как

в полевой севооборот была введена смесь многолетних злаков

и многолетних бобовых.

Этот подъем урожайности, значительный в процентном

выражении, но не столь поразительный при выражении в

весовых единицах, агротехники Западной Европы объясняли

разнообразными «теориями». Одни видели причину повышения

«доходности» хозяйства в развитии животноводства, которое,

получив зеленую кормовую базу, могло продуктивно 

перерабатывать продукцию растениеводства в ценные продукты

животноводства. Другие видели причину подъема урожайности

в обогащении почвы дефицитным азотом вследствие массового

посева клевера. Третьи стремились приписать повышение 

урожайности улучшенной обработке. Приписывали повышение

урожайности и массовому применению минеральных 

удобрений, и успехам селекции и т. д.

В безбрежном океане механистических «наук» 

капиталистического «свинства» тонули голоса таких корифеев науки,

как Энгельс, Маркс, Пастер, Дарвин, Ленин; их замалчивали,

искажали, «разъясняли», запрещали, изгоняли и всеми спо-

робами старались и до ^настоящего времени еще стараются

•помешать проникновению струи материалистической 

диалектики в застойную гниль обывательского «здравого смысла»,

возведенного в цринцип и именуемого гордыми словами

-«формально-дедуктивной логики». И из-под этого 

прохудившегося, расползающегося покрова проглядывает несбыточная

надежда сохранить хоть какие-нибудь следы 

капиталистической инерции, чтобы можно было довернуть руль истории.

Но история — процесс развития народа, нации, 

человечества, процесс «необратимый», не подчиняющийся 

«попятному ходу».

Но какое отношение имеет все это к структуре почвы?

Огромное. Нужнр вое это осознать, чтобы ясно понять 

глубину той пропасти, в которую вовлекают «антиструктурники»,

стараясь изобразить все разногласия как схоластический спор

о словах.

Всякая почва может находиться в двух структурных

состояниях, принципиально качественно различных.

Когда вся масса почвы, все частички, ее слагающие, 

соединены в отдельные комки крупностью от 1 до 10 мм и связаны

в одну общую массу только корнями живых растений, говорят

о «структурной», или «комковатой», почве.

Когда почва по всей массе сложена из отдельных частичек,

рыхло или плотно слагающих всю массу почвы и сливающихся

после смачивания в сплошную массу, которую корни живых

растений не связывают, а по которым она распадается на 

глыбы, говорят о «бесструктурной», или «раздельночастичной»,

почве. Иногда такую почву, характеризуют как «распыленную»

или «глыбистую», чаще как «выпаханную».

Само собой разумеется,, что возможны и многочисленные

переходы от одной формы структурности к другой. Но 

принципиальная разница заключается в том, что в бесструктурной

почве все промежутки между всеми частичками волосные,

т. е. вода в них может передвигаться только по законам волос-

ного движения. В почве ' структурной вода волосная 

сосредоточена только внутри комков. Промежутки между комками,

даже в местах кажущегося их соприкосновения, не волосные,

и вода в них передвигается по законам проницаемости, т. е.

по несколько усложненным законам тяготения и 

гидростатического давления.

Повидимому, мелкие й неважные, технические, как их

иногда характеризуют «экономисты» типа А. Чаянова, 

различия двух форм структурности имеют колоссальную 

народнохозяйственную значимость.

Прежде всего надлежит отметить большое различие в 

связности почвы в двух формах структурности. Структурная почва

вовсе не обладает связностью. При обработке структурной почвы

приходится преодолевать только вес пласта, что находит 

выражение в затрате на вспашку такой почвы на «нормальную»

глубину (20 см) работы в 2 400 000 килограммометров на 1 га.

Это наименьшая затрата работы, усилий, горючего.

При вспашке бесструктурной почвы в состоянии ее 

«спелости», т. е. при содержании в ней воды, равном 60.% ее полной

влагоемкости, приходится затратить вчетверо больше работы

на «скалывание» пласта, т. е. на отрыв его от всей массы почвы

и на преодоление его «скручивания». Таким образом, 

наименьшая затрата работы на нормальную вспашку бесструктурной

лочвы равна- 12 000 000 килограммометров на 1 га. Влажность

бесструктурной почвы изменяется в сторону высыхания 

чрезвычайно быстро, и состояние «спелости» утрачивается, в 

буквальном смысле, в течение нескольких часов.

Но в то время, как влажность бесструктурной почвы 

уменьшается в арифметической прогрессии, ее связность возрастает

в геометрической прогрессии, и, например, при попытках 

летней обработки черноземных солонцов приходится 

сталкиваться с сопротивлением в 26 000 000 килограммометров на 1 га,

что равносильно неосуществимости обработки.

Поэтому понятно, почему при обработке стараются, по

возможности, не распылять почву, так как, при заполнении

распыленной почвой всех неволосных промежутков комковатой

почвы, последняя после первого дождя сливается в сплошную

бесструктурную массу.

Количество распыленной почвы, могущей заполнить все

промежутки комковатой почвы, колеблется между 23 и 35%

веса почвы (в среднем 30%). Это число — так называемый

«порог вредности» примеси распыленной почвы, и за этим

порогом содержание распыленной почвы, например, в 40,

50 и 60% совершенно безразлично.

Но главный вред бесструктурности почвы, перед которым

вред от развития связности бледнеет и кажется ничтожным

эпизодом, заключается в характере водного режима и 

неразрывно с ним связанного пищевого режима.

Бесструктурная почва — одна сплошная волосная масса.

Это значит, что все процессы, развивающиеся в такой почве,

одновременно охватывают всю ее массу, и элементы, слагающие

такую почву, участвуют во всех процессах всей массой, как

единое тело.

Летний и зимний водные режимы бесструктурной почвы

совершенно различны.

Летние дожди проникают в бесструктурную почву 

нисходящим волосным током. Это нисходящее движение всегда 

совершается прогрессивно замедляющимся током, т. е. 

нисходящее движение постепенно затухает и практически приходит

к остановке. Наблюдается прямая зависимость между быстротой

затухания нисходящего волосного тока и первоначальной его

скоростью. Последняя зависит от диаметра волосных 

промежутков. Эти волосные промежутки в своем поперечнике 

определяются механическим составом почвы. Наибольшая ширина их

зависит от преобладания элементов диаметром около 0,01 

мм.Наименьшая ширина волосных канальцев зависит от содержания в

почве частичек мельче 0,001 мм (так называемой глины).

В почвах, пылеватых по составу, начальная скорость

волосного тока очень велика, но и затухает она очень быстро.

Такая почва промокает в полчаса всего на 15—20 см, и 

дальнейшее нисходящее движение воды в ней прекращается.

Глинистые почвы — прямая противоположность пылеватым.

В них начальная скорость нисходящего тока чрезвычайно

мала, зато прекращается нисходящее движение воды месяца

через два, промочив почву на 2 м.

Очевидно, что тотчас после начала дождя, как только

первые капли его проникнут в почву, на ее поверхности должны

образоваться лужи «капельножидкой» воды, которая начнет

стекать по уклону.

В результате описанного выше отношения быстроты 

затухания нисходящего волосного тока воды в почве к начальной

его скорости, независимо от состава бесструктурной почвы,

в ее массу проникает лишь 30% дождевой воды, а 70% дождя

скатывается по поверхности, образуя ручьи «делювиальной»

воды, в речки и реки. Этим определяются летние паводки, и

стекающая вода сносит на своем пути верхний плодородный

слой почвы, оставляет на месте хрящ и камни (так называемый

элювий), отлагает песок и пыль (так называемый делювий),

размывает борозды, рвы и овраги, т. е. производит те 

опустошения, которые называются «эрозией».

С зимними осадками — снегом — дело обстоит еще хуже.

В течение всей зимы всюду, где замерзает поверхностный

почвенный покров, протекает неизбежный процесс перегонки

водяного пара из нижних, незамерзших слоев почвы в верхние,

охлажденные, замерзшие слои почвы. Этот процесс 

определяется разностью температур слоев почвы и содержанием в

них воды. Перегоняющийся водяной пар сгущается, начиная:

с наиболее холодных слоев, т. е. с поверхности, вокруг ледяных

кристаллов верхнего слоя. Эти кристаллы льда непрерывно

растут, заполняя все волосные промежутки, и процесс 

заполнения полной влагоемкости почвы замерзшей водой непрерывно

нарастает по мере промерзания почвы в глубину.

Так обособляется первый количественный максимум 

влажности почвы. Этот процесс протекает без посредства всякого

^гродомического вмешательства. Он — автоматическая 

производительная сила природы.

Из только что приведенного анализа вытекают несколько

выводов, совершенно изменяющих ряд положений 

«классического» (механистического), цочвоведения. Очевидно, что в

задачи системы зяблевой обработки почвы ни в какой мере

не входит обычно приписываемая ей функция накопления

в почве воды. Задача системы зяблевой обработки состоит

в рациональном расходовании воды второго количественного

осеннего максимума влажности на систематическую борьбу

с засорением и засоренностью почвы и на подготовку условий

сохранения запаса воды первого весеннего максимума 

влажности.

Второй, не менее очевидный вывод тот, что так называемую

«вечную мерзлоту» почвы ни в какой мере нельзя рассматривать

как источник увлажнения вышележащих слоев «талой почвы».

Горизонт «вечной мерзлоты» — причина усугубления 

весенней «воздушной засухи» вновь освоенных на Севере и Дальнем

Востоке земельных массивов еще и «почвенной засухой». С этой

позиции и разрабатывается рациональная система борьбы с

«вечной мерзлотой».

Третий вывод наиболее важен по своей всесоюзной 

значимости.

Ведь совершенно очевидно, что всякий раз весной 

бесструктурная почва вся целиком, как единое волосное тело, насыщена

волосной водой до полной своей влагоемкости (причина

«весенней распутицы»); раз эта волосная вода ни в какой мере

не подчиняется ни законам тяготения, ни гидростатическому

давлению, а может только испаряться или передвигаться 

нисходящим прогрессивно замедляющимся током; раз это движение

может начаться только с нижней границы насыщенного слоя,

так как стимул этого движения — разность потенциалов (да

пряжения) влажности, — то новое количество воды, даже 

ничтожное, в такую почву проникнуть не может.

Отсюда трагический по своей очевидности вывод, что все

количество весенней снеговой воды, на все 100%, стекает по

поверхности бесструктурной почвы в форме делювиальной воды.

По законам тяготения эта огромная масса воды сначала 

производит огромную работу поверхностного сноса наиболее 

плодородного слоя почвы. Потом, собираясь в потоки, производит

работу вертикального размыва лощин, оврагов и, наконец,

вырываясь на простор речных долин, причиняет все 

увеличивающиеся весенние многонедельные разливы и отлагает 

снесенные и отмытые песок и пыль в руслах и на пойме, унося в

море перегной и глину.

Если вспомнить, что в так называемой «умеренной 

земледельческой полосе» количество выпадающих осадков делится

приблизительно поровну между зимой и летом, то неминуем

вывод, что в сельскохозяйственном производстве СССР 

используется не больше 15% годовых осадков, из которых добрая

половина идет на взращивание сорняков. Но ведь это 

расточительство!

Как только кончился дождь и стекли с поверхности 

бесструктурной почвы делювиальные воды, начинается процесс

испарения проникшей в почву воды. На поверхности 

беспрерывно поддерживается тончайший слой высыхающей почвы.

Беспрерывное поддержание разности потенциалов влажности,

стимул волосного тока, определяет непрерывность 

восходящего тока и его равномерную скорость. При высокой 

температуре и сильном ветре восходящий ток приобретает равномерно

ускоренное движение или прогрессивно ускоренное.

Эта непрерывность разности потенциалов влажности 

приводит в восходящее движение всю массу волосной воды почвы,

и вся почвенная вода бесструктурной почвы, как одно целое,

устремляется к поверхности, создавая иллюзию мокрой почвы

и препятствуя принятию каких-либо мер к уменьшению

испарения, так как мокрую почву обрабатывать нельзя. Когда

наступает возможность обработки, когда почва «подсохла»,

весь запас воды в ней уменьшился наполовину, и в почве

осталось только 7—8% годовых осадков.

Растение быстро потребляет эту воду, и возобновление 

запаса ее осуществимо только следующим дождем, который может

быть продуктивно использован только на 15%. В сдучае же,

если дождь запоздает, растение погибает.

Полную диаметральную про тивоположность представляет

водный режим комковатой почвы — структурной.

В структурной почве не может возникнуть ни нисходящий,

ни восходящий волосной ток воды. Каждый комок структурной

почвы — волосное тело, но их волосной режим разобщен. Вода

дождей проникает в структурную почву по неволосным 

промежуткам по закону равномерного движения и по пути, смачивая

поверхность всех комков, насыщает их полную влагоемкость.

Не может быть дождя такой силы, который бы образовал на

поверхности структурной почвы лужу или делювиальный поток.

Зимой перегоняющийся из незамерзших слоев водяной пар

сгущается и замерзает внутри комков, и каждый замерзший 

комок покрывается тонким слоем; инея только с нижней половины

своей поверхности, и все неволосные промежутки остаются

открытыми. Поэтому и снеговые весенние воды целиком 

проникают в массу почвы.

Пролицаемость структурной почвы равна 100% годовых

осадков против 15% бесструктурной почвы.

После прекращения дождя начинается испарение с 

поверхности и структурной почвы, но оно может охватить только два

верхних слоя комков, непосредственно омываемых атмосферным

воздухом. Вся остальная масса комков может испарять воду

только в неволосные промежутки между комками. Но воздух

этих промежутков всегда насыщен водяным паром, и испарение

в него равно 0. Опыт показывает, что испарение воды 

непосредственно структурной почвой в среднем равно 15%.

Проникающие в структурную почву весной и после сильных

дождей 85% осадков не могут рассосаться по комкам и 

собираются слоем капельножидкой воды у нижней поверхности

структурного горизонта. Здесь эта вода движется по уклону

рельефа. Скорость этого движения, вследствие трения о 

неисчислимые комки и прилипания, равна приблизительно (не

в условиях горного рельефа) одному километру в два месяца.

При этой скорости вода успевает проникнуть волосным током

до предела промокания породы и по трещинам рухляка, питая

грунтовые воды. Поверхностный сток обращается во внутренний.

Но самое важное то, что в структурной почве ни на 

мгновение не прерывается одновременность снабжения растений и

водой и усвояемой пищей, тогда как в бесструктурной почве

вода и усвояемая пища находятся в состоянии антагонизма.

Это — основное положение, которое не хочет признать

«минеральная» агрохимия, и это непризнание сразу отбрасывает

«минеральную» агрохимию почти на столетие назад, к эпохе

Либиха и допастеровской агрохимии:

В то время как в бесструктурной почве есть запас воды и

этот запас воды непрерывно устремляется к поверхности, 

заполняя все промежутки почвы, в ней устанавливаются условия

абсолютного анаэробиозиса, и все усвояемые соединения 

элементов пищи почти мгновенно переходят в неусвояемые формы.

«Минеральная» агрохимия не желает признать решающего в

этом случае значения анаэробные бактерий.

Количество анаэробных бактерий в почве в слое 20 см на

поверхности 1 га исчисляется триллионами особей. Бактерии

как одноклеточные организмы усваивают, пищу всей своец

поверхностью. Суммарная поверхность тел анаэробного 

бактериального населения одного гектара почвы в слое 20 см 

измеряется десятками тысяч квадратных метров, или, другими

словами, гектарами.

Анаэробные бактерии не нуждаются в дыхательном 

кислороде, но остро нуждаются в пищевом кислороде, хотя бы

потому, что в среднем бактериальное население почвы целиком

обновляется в течение восьми часов.

Часто немногие представляют разницу между дыхательным

и пищевым кислородом. Для дыхания необходим свободный

кислород воздуха; усваивать кислород как составную часть тела

можно только, отнимая его от кислородных соединений, 

способных отдать весь кислород или часть его. Как нельзя 

питаться воздухом, так нельзя и дышать хлебом, мясом и 

капустой.

При наступлении условий анаэробиозиса бактерии всей

суммарной поверхностью гектаров своего тела отнимают кисло

род от всех элементов, могущих отдать кислород, т. е. 

восстанавливают среду. Это качественный признак анаэробиозиса.

Где он протекает, там происходит восстановление среды.

В почве прежде всего восстанавливаются соединения 

азотной пищи, затем соединения серы, потом соединения фосфора

и последними — соединения железа.

Но зеленое растение может использовать в качестве пищи

только окисленные соединения элементов своей пищи, так

как процесс синтеза органического вещества — процесс вос-

i становительный. Поэтому во время господства в почве 

анаэробного процесса растение голодает, и если процесс 

анаэробиозиса длителен, то растение погибает. Эта гибель растений при

избытке воды в бесструктурной почве известна в производстве

под названием «вымокания».

Агрохимия объясняет процесс вымокания недостатком

кислорода для дыхания корней. Это объяснение неверно, ибо

корни зеленых растений дышат не почвенным воздухом, а 

атмосферным, который доставляется к корням специальной 

«дыхательной» или «воздухоносной» тканью («аэренхимой»).

Из предыдущего ясно, что господство анаэробиозиса и,

следовательно, отсутствие усвояемой пищи наступает 

немедленно после выпадения дождя и длится почти до полного высыхания

почвы, до тех пор, пока наиболее широкие волосные промежутки

не освободятся от воды и проникший в них кислород воздуха

не возобновит деятельность аэробов, окисляющих 

восстановленные соединения.

По мере высыхания бесструктурной почвы, в ней 

прогрессирует аэробиозис и растет количество усвояемой пищи. Но 

зеленое растение все труднее поглощает пищу, так как раствор в

почве становится все концентрированнее, а нормальная 

концентрация почвенного раствора равна только 0,003. Наконец,

когда аэробиозис достигает своего наибольшего выражения,

растение «выгорает» — в почве нет воды.

Очевидно, что усвоение пищи растением на бесструктурной

почве зависит только от частоты выпадения дождей, не от

силы дождя, не от его продолжительности, а только от частоты

дождей. Эта частота различна на различных почвах и 

представляет процесс стихийный, от нас не зависящий. Прямой опыт

показывает, что высшая производительность всякой 

бесструктурной почвы наступает только при 50% воды от ее полной вла-

гоемкости, а этот лучший случай зависит от стихийной 

причины — частоты дождя.

Урожайность такой почвы также стихийна. Характер 

стихийной кривой тот же, что для бесструктурных почв всех 

государств Западной Европы для XVIII и половины XIX столетий.

Стихийная кривая характеризуется огромными 

колебаниями— от 16 ц с 1 га до 0, колебаниями, совершенно 

непредвидимыми и неисправимыми. Величина среднего годового урожая

равна 7 ц с 1 га, и во всех исследованных случаях она не 

превышает этой величны.

О чем громко и неопровержимо кричит эта кривая 

урожайности бесструктурной почвы?

1. На бесструктурной почве неосуществимо плановое 

хозяйство — качественный признак социалистического 

общественного строя.

2. Среднегодовой урожай на бесструктурной почве не 

позволяет даже мечтать о зажиточности колхозника.

Но это еще не все. Выше было показано, что в лучшем

случае самое полное использование атмосферных осадков,

самый большой урожай может достигнуть только 50%, 

половины возможного потенциального урожая, и что этот лучший

случай зависит от частоты дождей.

Это значит, что производительность труда на 

бесструктурной почве может достигнуть 50% своей возможной 

производительности только в зависимости от какой-то определенной 

частоты дождей.

Это значит, что все многомиллиардные затраты народных

средств могут только в зависимости от частоты дождя выявить

лишь 50% своей потенциальной производительности.

Это значит, что половина всех миллиардных затрат на 

сельское хозяйство лежит мертвым капиталом и что грядущие 

затраты тоже будут наполовину омерщвлены.

Разве не ясно, почему мы, «структурники», боремся и будем

бороться прежде всего за структурность почвы и за правильные,

т. е. травопольные севообороты, ибо только на их фоне 

достижима полная 100-процентная эффективность всех мероприятий

и вложений и не в одно только сельскохозяйственное 

производство.

Разве не ясна позиция «антиструктурников», которые по

невежеству или с задним умыслом льют воду на мельницу наших

врагов.

Разве теперь не до конца изжита и та «теория» в советской

агрономии (контрреволюционера-вредителя Дояренко и др.),

которая вредительски толкала социалистическое сельское 

хозяйство на полное пренебрежение к удобрениям, видя все 

задачи повышения урожайности в обработке почв, притом же

часто обработке хищнической. Но еще многим неясен 

объективно вредный характер тех ложнонаучных «теорий», которые

толкают социалистическое сельское хозяйство или на 

применение одних удобрений, не видя решающего значения 

структурности почв для эффективности их применения, или на при-

менение удобрений в паропропашных севооборотах, также 

пренебрегая значением той же структурности. Считаю проценты 

эффективности и удельный вес отдельных мероприятий в 

повышении урожайности, пренебрегая основой основ этого повышения

структурностью почв, условием их плодородия.

Для меня непонятно равнодушие, царящее в советской

агрономической науке, науке, которая должна быть передовой,

партийной, воинствующей, равнодушие как к защите 

действительно научных теорий, так и к разоблачению пышно еще 

расцветающих ложнонаучных «теорий», опирающихся на 

ненаучную, обывательскую логику, явно недостаточную в понимании

сложных процессов сельского хозяйства.

В этом отношении наиболее «трудный» оппонент — проф.

Н. С. Соколов (см. его статью в «Правде» от 8 июня). Он 

прикидывается, что не понимает таких азбучных истин, перед 

объяснением которых у профессора опускаются руки. Он в этом 

отношении напоминает мне роль «батюшки» в дореволюционном

«совете профессоров» б. Петровской академии, который всякую

свою речь (а он говорил по всем вопросам) начинал словами:

«Беру слово не для того, чтобы сказать что-нибудь, а дабы не

умолчать». Проф. Соколов, говоря о стахановцах полей,

применяет «закон больших чисел» к 5—6 примерам, умалчивая

о том, что для того, чтобы добиться структуры бесструктурной

почвы в паровом севообороте, стахановцам приходилось 

проводить до 18 обработок и по целым ночам ведрами носить воду

для поливки своих участков.

Чтобы получить наивысшую производительность труда в

сельском хозяйстве, надо поставить растение в наиболее 

производительные условия роста, т. е, выращивать его на 

структурной почве. Эта мысль, по понятным причинам, встречала еще

до коллективизации сопротивление. явных и тайных врагов

социализма, когда мы, травополыцики, звали к тому, чтобы всю

обрабатываемую советскую землю переделать в структурную:

Я твердо убежден, что сейчас, при окрепшем колхозном строе

сельского хозяйства, задача превращения всех 

обрабатываемых почв в структурные, высокоплодородные и 

высокоурожайные земли — эта задача должна быть поставлена во всей своей

грандиозной значимости. Я бы сказал, что все развитие 

сельского хозяйства в третьей пятилетке необходимо направлять,

исходя из этой задачи.

Вот почему мы за травопольные севообороты повсеместно,

во всех областях СССР, вот в чем главное значение дальнейшей

реконструкции растениеводства.

Но значение травопольных севооборотов и травопольной

системы земледелия не менее велико и для животноводства.

Травопольная система поднимает урожайность всех культур

ц позволяет в связи с этим изменить все унаследованные от

мелкого крестьянского хозяйства нелепости в использовании

пашни и в структуре посевных площадей. Получается 

возможность наряду с полевыми севооборотами иметь севообороты

кормовые, на которые возлагается главная задача 

бесперебойного снабжения животноводства зелеными и сочными 

витаминными кормами. В центральных и южных областях, лишенных

природных кормовых угодий, на кормовой севооборот 

возлагается задача — организовать высокопродуктивное пастбище

для скота. Изменяется коренным образом все питание 

животных, весь кормовой баланс. Впервые создается возможность

полноценного использования всех грубых гуменных кормов.

Снабжение неограниченным количеством зеленых и сочных

витаминных кормов ослабляет напряженность кормового

баланса в отношении концентрированных зерновых кормов.

Таким образом, необходимая и назревшая до крайности 

реконструкция растениеводства решительно изменяет всю кормовую

базу и создает предпосылку неограниченного повышения

продуктивности животных. Надо ли говорить, что в этом 

заинтересованы также все области и что поэтому травопольная 

система и севообороты должны вводиться повсюду?

Это все стратегия и, если хотите, генеральный план даль-

нейшей реконструкции техники земледелия. Есть в этом деле

и своя тактика, свои способы решения частных задач в 

ближайшие моменты времени. Оппонентов, в частности, агронома Вы-

сокоса, смущает то, что я не дал в своей первой статье указаний

об этой тактике. Давайте договоримся сперва о главном 

направлении нашего продвижения вперед, условимся, к чему мы хотим

сами стремиться и направлять развитие социалистического 

хозяйства. Не договорившись об этом, мы будем и частные задачи

решать по-разному, а подчас и неправильно, и неверно. Многие

сейчас возражают нам, травополыцикам, пугая нас и страну

всякими трудностями, которые стоят на пути внедрения 

травопольной системы земледелия и севооборотов. Но ведь 

большевиками вопрос всегда решался и решается иначе. То, что 

представляется необходимо целесообразным, то, что представляет

историческую необходимость, то большевики осуществляют,

каковы бы ни были трудности. Трудности задачу усложняют, но

не устраняют,— их самих устраняют. И устранение трудностей,

организация выполнения задачи в сроках и объемах наших

перспективных планов — это зависит от людей, от 

исполнителей, от руководителей. В данном случае это будет зависеть

от колхозников, от того, как мы их вооружим правильным

пониманием общей задачи и частных ее моментов. В 

успешности их действий я не сомневаюсь. Будет это зависеть и от

земельных органов, от агрономов и агрономии, немало 

отставших от уровня тех грандиозных задач, которые сейчас

выдвигаются, и больных беспечностью и успокоенностью.

Скажу и о своих соображениях по некоторым из тактических

вопросов. Приведет ли пересмотр паропропашных севооборотов

и их изменение на травопольные к абсолютному снижению

площадей и продукции зерна в стране? Никак не приведет, если

осуществлять эту задачу продуманно и планомерно. 

Продукция зерна будет неуклонно повышаться. Я не думаю, чтобы 

необходимое в двух-трех областях, сравнительно небольшое,

снижение площадей под зерновыми не могло быть тотчас же

возмещено соответственным расширением площадей под 

зерновыми в тех областях, которые могут и должны еще расширять

свою пашню. К таким областям относятся и европейский и

азиатский Север, где освоению подлежат продуктивные 

суходольные выгоны и сенокосы, наряду с освоением вырубок, 

гарей, кустарников и пустошей. Пашня должна быть расширена

и в степных областях, где еще остались пахотоспособные

целинные степные почвы. Разве у нас в СССР стало мало 

земель? Расширение пашни в третьей пятилетке необходимо не

столько для этого размещения зерновых, сколько для быстрого

прироста площадей пашни под кормовыми культурами, 

главным образом, под многолетними травами.

Можно ли получить прирост пашни под травами за счет

сокращения чистых паров, хотя бы в нечерноземной полосе?

Категорически высказываюсь против такого решения вопроса.

Пары мы сделали сравнительно чистыми только за последние

два года; до этого они представляли собой толоку, только 

засорявшую почвы. Чистые пары в сводке Наркомзема — это

отнюдь еще не значит чистые от сорняков поля. Потому что

чистые пары обрабатываются неправильно; они сейчас 

консервируют семена сорняков под видом борьбы за влагу. Я обвиняю

наших теоретиков и практиков агротехники, в частности,

Н. С. Соколова и особенно «паровиков», в том, что они пар 

превратили из поля, где сорняки уничтожаются, в поле, где они

сохраняются. Все пары в ближайшие два-три года надо 

превратить в черные, т. е. поднимать их с осени и систематически

обрабатывать послойно, а не поверхностно. Имея 30 млн. га

черных паров, мы можем в 4—5 лет всю пашню пропустить

через поле пара. Такие пары приведут, если их сочетать с 

правильной системой основной обработки почв, к полному 

уничтожению засоренности полей. Площадь чистых черных паров в

первые 2-^-3 года пятилетки снижать нельзя. Только к концу

пятилетки можно отказаться от чистых паров там, где на полях

действительно будут уничтожены сорняки. Значит так: хочешь

избавиться от чистого пара и использовать площадь более

полезно — применяй полнее и обрабатывай лучше черный пар.

Пар под яровые зерновые культуры в восточных зауральских

и сибирских районах я считаю баловством Но это баловство

также можно будет прекратить тогда, когда будет уничтожена

засоренность полей. А кто станет отрицать, что за время 

процветания упрощенной агротехники сорняки и здесь, несмотря

на наличие паров, не уменьшались, а увеличивались?

Конечно, неправы те мои оппоненты, которые ставят под

сомнение необходимость пересмотра уже установленных паро-

пропашных севооборотов. Неправы потому, что если отныне

не будут, наконец, не только допущены, но и рекомендованы

травопольные севообороты, то навряд ли найдется колхоз,

который пожелает остаться без трав в своих севооборотах.

Кроме того, я считаю, что разработку севооборотов, их 

утверждение и осуществление надо ставить как государственное

мероприятие первостепенной важности. Принятый севооборот,

план перехода к нему, план организации пашни в севооборотах

необходимо оформлять в виде такого же документа, как 

государственный акт на вечное пользование землей. Только тогда

он будет иметь значение твердого государственного плана-

задания, плана целесообразной и в интересах государства, и

в интересах колхоза организации использования пашни и всех

земельных ресурсов. Значение такого плана, нарушение 

которого надо бы карать по всей строгости закона, трудно 

переоценить. Так как в установлении и в строгом соблюдении 

правильного севооборота необходимо усматривать залог всех 

дальнейших успехов социалистического земледелия, то, может быть,

следует подумать о государственной инспекции по севооборотам.

Большую трудность осуществления травопольных 

севооборотов создает крайне запущенное состояние семеноводства

трав. Сейчас у нас очень мало семян люцерны, житняка и 

других трав. Потребность в семенах трав, повидимому, будет

очень трудно быстро удовлетворить внутренним их производ-

ством, хотя только в этом основной путь наиболее 

целесообразного решения задачи. Но ведь известны примеры, когда мы

ввозили станки и машины, чтобы с их помощью совсем 

избавиться от какой бы то ни было зависимости. К нашему стыду,

и в деле семеноводства и селекции трав наша агрономическая

наука значительно отстала. Известно, что семена дикорастущих

трав вывозили из СССР все, кому не лень. Американцы давно

уже покрыли США люцерной, житняками и другими травами,

происходящими из СССР. Неужели же мы не можем сами 

распорядиться своими богатствами так, кай это нужно 

социалистическому сельскому хозяйству?!

Травополыцики вместе со мной убеждены, что в нашей

социалистической стране имеются все возможности для того,

чтобы в самое короткое время догнать и перегнать 

капиталистические страны и в отношении урожайности растений и 

продуктивности животных. Путь, который мы указываем для этой

цели, наикратчайший.

 

 

 

К содержанию книги: Василий Робертович Вильямс. Земледелие

 

 

Последние добавления:

 

История русского почвоведения

 

Качинский - Жизнь и свойства почвы

 

Вернадский - ЖИВОЕ ВЕЩЕСТВО

 

Вернадский - химическое строение биосферы

 

Тайны ледниковых эпох

 

ЭВОЛЮЦИЯ ПОЧВ В ГОЛОЦЕНЕ