Биография Филомафитского - Алексей Матвеевич Филомафитский, Физиология и Трактат о переливании крови

Вся электронная библиотека      Поиск по сайту

БИОГРАФИИ РУССКИХ УЧЁНЫХ

медицина, биология, ботаника

 

Алексей Матвеевич Филомафитский

 

 

 

 

Смотрите также:

 

История науки

 

История медицины

 

Медицина в зеркале истории

 

Биология

 

Медицинская библиотека

 

Медицинская энциклопедия

 

Судебная медицина

 

Микробиология

 

Физиология человека

 

Биогеронтология – старение и долголетие

 

Биология продолжительности жизни

 

Внутренние болезни

 

Внутренние болезни

 

Болезни желудка и кишечника

 

Болезни кровообращения

 

Болезни нервной системы

 

Инфекционные болезни

 

Палеопатология – болезни древних людей

 

Психология

 

Общая биология

 

Паразитология

 

Ботаника

 

Необычные растения

 

Жизнь зелёного растения

 

Защита растений от вредителей

 

Справочник по защите растений

 

Лекарственные растения

 

Необычные деревья

 

Мхи

 

Лишайники

 

Древние растения

 

Палеоботаника

 

Пособие по биологии

 

Валеология

 

Естествознание

 

Происхождение жизни

 

Развитие животного мира

 

Эволюция жизни

 

1807 - 1849

 

Алексей Матвеевич Филомафитский был одним из первых русских ученых, начавших систематическую самостоятельную экспериментальную разработку проблем физиологии. Он сыграл видную роль в развитии физиологии в России.

 

Алексей Матвеевич Филомафитский родился в Романовском уезде Ярославской губернии 29 марта 1807 г. Первоначальное образование получил в Ярославской духовной семинарии. В 1824 г. поступил на медицинский факультет Харьковского университета, который окончил в 1828 г. В том же году он был направлен в Дерптский профессорский институт для подготовки к профессорской деятельности. После окончания этого института А. М. Филомафитский с целью совершенствования в области физиологии поехал в Германию, где работал в лаборатории выдающегося физиолога XIX в. Иоганнеса Мюллера. В 1835 г. А. М. Филомафитский занял кафедру физиологии медицинского факультета Московского университета, которую возглавлял до самой смерти, последовавшей 3 февраля 1849 г.

 

Одним из крупнейших достижений А. М. Филомафитского было создание трехтомного учебника «Физиология, изданная для руководства своих слушателей» (1836—1840 гг.). Этот учебник, первый том которого вышел одновременно с учебником физиологии Велланского, представлял собою прямую противоположность последнему. А. М. Филомафитский выступает горячим поборником экспериментального метода в физиологии- В своей книге он постоянно приводит результаты своих собственных экспериментальных работ (лишь частично опубликованных, кроме того, в отдельных работах), нередко дискутируя со многими европейскими авторитетными физиологами, в том числе и со своим знаменитым современником и учителем И. Мюллером, а также с А. Фольк- маном. Учебнику А. М. Филомафитского, как первой русской оригинальной и критической сводке в области физиологии, принадлежит выдающееся место среди лучших образцов научной литературы в нашей стране. Эта книга получила высокую оценку уже у современников и была удостоена Демидовской премии Академии наук, при ее десятом присуждении в 1841 г. (учреждена Академией в 1831 г.). Рецензент — известный естествоиспытатель К. М. Бэр — в своем отзыве писал, что учебник А. М. Филомафитского стоит на уровне лучших современных руководств по физиологии, и подчеркивал оригинальность взглядов автора учебника.

 

Помимо большого научного значения «Физиологии» А. М. Филомафитского надо особенно подчеркнуть, что эта книга написана живым, местами художественным языком и свободна от тех неопределенных, длинных выражений, с большим числом иностранных или латинизированных слов, которыми была полна научная литература того времени. Проникновенные страницы «Физиологии», посвященные борьбе против натурфилософских умствований, туманных схем и абстрактного представления о природе, и торжеству опыта, наблюдения и логики, покоящейся на конкретных понятиях, перекликаются с теми исканиями, переживаниями и борьбой, которыми жили герои «Юной Москвы» Александра Ивановича Герцена — Белинский, Грановский, Огарев и сам Герцен.

 

Историческое значение книги А. М. Филомафитского может стать понятным, если представить себе картину широкого увлечения русской интеллигенции этого периода натурфилософией и умозрительными схемами, нашедшего яркое выражение в сочинениях физиолога — натурфилософа Д. Велланского.

 

Читая лекции в Московском университете в 40-х годах, Алексей Филомафитский говорил: «Есть два способа исследования жизненных явлений,— говорил он,— один умозрительный, другой опытный; в первом начинают исследование с общего и, анализируя его, мало-помалу доходят до частностей, во втором наоборот,— начиная с частностей, доходят до целого. Первому следуют так называемые натурфилософы, отвергающие всякий опыт и наблюдение, старающиеся подвести все явления под одно начало, их остроумием выдуманное. Natura construi debet — они говорят и, увлекаясь более игрою воображения и остроумия, нежели истиною, они часто, вопреки очевидному опыту и наблюдению, стараются изъяснять явления по своим началам. Правда, много привлекательной поэзии содержит в себе этот способ исследования, но он для начинающих более вреда, нежели пользы, принести может тем: 1) что, приучая их к отвлеченному воззрению на вещи, унижает в глазах их достоинство опыта и наблюдения беспристрастного; 2) представляя доказательства, на одном умозрении основанные, притупляет чувство здравой критики, требующей в естественных предметах доказательств положительных и с опытом согласных; 3) порождает системы и теории, находящиеся часто в противоречии с опытом и наблюдением. Я говорю здесь о натурфилософии относительно Физиологии и Медицины. Другой способ исследования жизненных явлений есть опытный; здесь естествоиспытатель, руководствуясь наблюдением и опытом, старается все жизненные явления исследовать порознь, наблюдает оные в различное время, при различных обстоятельствах; этого мало: он подвергает их опыту, при котором выбирает нужные и различные условия, и через повторение одного наконец уверяется в том, что было существенное, постоянное и что случайное в исследываемом им явлении».

 

Он подчеркивает далее «выгоды» опытного пути исследования жизненных явлений: «Сколько сей способ исследования важен и необходим в естественных науках вообще и в частности в Медицине и Физиологии, это показывает нам история сих наук; долго бы еще Медицина покрыта была мраком невежества, если бы Физиология, этим способом обрабатываемая и усовершаемая, не пролила своего света на разные отрасли врачебной науки; долго бы и сама Физиология была игрою необузданной фантазии и мистицизма, если бы светлые умы некоторых физиологов не указали ей этого пути — опыта и наблюдения».

 

Как бы имея в виду своих противников и вместе с тем обращаясь с призывом к своим молодым слушателям, А. М. Филомафитский на лекциях своих говорил: «Словом, если мы хотим получить какое-либо понятие о жизни, а не довольствоваться одними мнениями, предположениями, игрой воображения, то один только путь может нас привести к этой цели—путь опыта и наблюдения. Сей путь избрал я, Мм. Гг., в своих занятиях Физиологиею, ему же буду следовать и в своем преподавании; я не буду вам петь колыбельных песен, как Гёте называет гипотезы, дабы убаюкать вас и прикрыть недостатки преподаваемого предмета; я буду откровенно признаваться, чего мы не знаем, с радостью и удовольствием сообщать то, что нам известно; доказательств, неосвященных здравою критикой, я не буду приводить; вы не услышите от меня положений, которых бы нельзя было бы доказать опытом или строгим логическим умствованием. Если позволят обстоятельства, то я постараюсь по возможности сил моих повторить опыты, сделанные другими, и сделать новые, где они нужны будут». И далее: «Правда, сей способ сорвет со многих предметов радужные цветы, коими их украсили натурфилософы, вам этот путь покажется вначале, может быть, сухим и тенистым; но не унывайте! В замену поэтических цветков вы приобретете богатый запас наблюдений и опытов над организмом, из коих каждый при постели больного будет для вас драгоценнее всех отвлеченных умствований натурфилософии. Изредка и я буду предлагать вам объяснения явлений по первому и второму способу — для сравнения, дабы показать вам, что истина всегда носит на себе печать простоты, краткости и убеждения».

 

Вера А. М. Филомафитского в значение экспериментальной науки была безгранична. Останавливаясь во вступительной части своей «Физиологии» (I том) на центральном вопросе о природе жизни и не имея возможности на современном ему уровне знаний дать удовлетворительное объяснение, он писал: «Впрочем пусть всякий по-своему стремится разгадать эту загадку; пусть один ищет источника жизни в химическом процессе, другой в электрическом; или изъясняет процесс жизненный избирательным средством и полярностию частей; пусть третий, воору- жась скальпелем и микроскопом, стремится проникнуть в недра материи органической и там ищет источника жизни, или, посвятив себя исследованию законов и явлений возбуждаемости в здоровом и большом организме,— старается объяснить эту тайну, от нас сокрытую; все они обогатят Физиологию множеством драгоценных фактов. Может быть, живущим еще не суждено достигнуть последней цели на этом поприще: но мы не знаем, где находится предел нашего знания и далеко ли может вести нас наше стремление при исследовании таинства жизни, и потому никогда не должны останавливаться на пути опыта и наблюдения, но идти всегда вперед!».

 

Физиолог, ставший на путь опытного, а не умозрительного исследования жизни, должен был всемерно развивать вивисекции, столь необходимые для физиологических исследований. И действительно, А. М. Филомафитский должен быть признан первым горячим поборником вивисекционно-хирургического направления в физиологии. Именно в этот период устанавливается тесная и деловая связь физиолога А. М. Филомафитского с хирургом В. А. Басовым как символ и как основа того, что в будущем прославило Павлова — создателя оперативно- хирургического метода в физиологии.

 

В отличие от Велланского, отрицавшего роль опыта и в том числе вивисекций на животных для физиологии, А. М. Филомафитский всячески подчеркивал «необходимость живосечений и опытов над животными». Он говорил: «Так как случаи делать опыты и наблюдения над человеком весьма ограничены относительно многих предметов, то этот недостаток мы должны вознаграждать по необходимости опытами над животными. Многие чувствительные физиологи называют эти опыты жестокостью, которой они с отвращением избегают и спрашивают даже: имеем ли мы право делать кровавые опыты и полезны ли они для науки столько, чтобы искупить страданием живых существ пользу и благо человечества? Конечно, опыт, неопытною рукою и без цели производимый, должен жестокостью назваться, особенно, если без нужды продолжают страдание животного, подвергнув его кровавой операции; но опыты эти в руках искусного и благонамеренного наблюдателя необходимы для науки, спасительны для человечества. Цель, для которой физиолог производит кровавые опыты,— польза науки, а следовательно, благо рода человеческого,— сия цель, говорю, не в состоянии ли облагородить только жесткое средство в глазах посвятившего себя науке и поставившего себе высшею целью истину, которая составляет предмет его науки? И если мы часто мучим и убиваем животных для своего только удовольствия и удовлетворения чувственности, то не большее ли право имеет Физиология на жизнь животных — имея целью одну истину и пользу человечества?».

 

И действительно, как это видно из отзывов современников и оставленных печатных работ, А. М. Филомафитский широко применял экспериментальный метод как в преподавании, так и в исследовательской работе.

 

Свои эксперименты А. М. Филомафитский производил над целым рядом животных — на лягушках, собаках, голубях. Он пользовался обычными физиологическими методами (острые опыты и т. д.) и широко применил в исследовании оптические приборы. В частности, он один из первых использовал в России микроскоп Плесселя для исследования кровяных телец (микроскоп Плесселя был представлен в его распоряжение профессором ботаники Московского университета Шихов- ским). Очень интересны и новы для той эпохи эксперименты А. М. Филомафитского с перерезкой блуждающих нервов и наблюдениями за последствиями этой перерезки; он подробно исследовал нервнорефлек- торный характер реакции кашля. Филомафитский приводит много интересных опытов для подтверждения разницы между электричеством и нервным возбуждением. По-видимому, он же производил исследования по вопросам химизма и механизма желудочного пищеварения. Наконец, после смерти А. М. Филомафитского было опубликовано его исследование о действии на организм ряда анестезирующих веществ, в том числе хлороформа.

 

О масштабах оригинальной, экспериментальной работы А. М. Филомафитского нельзя судить по опубликованным им специальным работам, число которых невелико. Результаты его многочисленных экспериментальных исследований, проведенных им как в заграничных лабораториях, так и в Московской университетской лаборатории, обильно представлены в только что названном трехтомном руководстве по физиологии. Внимательное изучение приводимых им результатов работы показывает нам, что А. М. Филомафитский был одним из крупнейших представителей экспериментальной физиологии первой половины XIX в. На основании собственных экспериментальных данных он критически оценивает результаты и выводы самых крупных экспериментаторов своего времени. Так, подробно излагая результаты работ многих физиологов, изучающих сущность процесса пищеварения, в том числе результаты работ Шульца, он на основании своих весьма интересных опытов высказывает самостоятельную точку зрения. Излагая точку зрения Шульца на процессы желудочного пищеварения, А. М. Филомафитский, например, писал: «Впрочем как его (Шульца) идея об этом предмете ни верна, физиологические выводы из сделанных им опытов и наблюдений ни блестящи, но читая их со вниманием и следя за самим развитием главной идеи, можно заметить, что он слишком увлекался оной, так что его доказательства часто отзываются предубеждением в пользу этого предмета, и потому я почел нужным, сообщая его мысли об этом предмете, указать читателям на слабую сторону оного».

 

Так же критически он излагает вызвавшую всеобщее удивление работу американского врача Бомона, справедливо считавшегося одним из основоположников строго научного познания физиологии пищеварительных процессов.

 

Особенно ценными в трудах А. М. Филомафитского являются его взгляды на сущность процесса дыхания. Подробно изложив сложившиеся к 30-м годам XIX в. взгляды на источники образования животной теплоты, он еще в 1836 г. впервые в мировой литературе высказывает мысль о том, что источники животной теплоты (т. е. очаг истинных процессов дыхательного окисления) следует искать не в легких (как это делали его современники), а в физиолого-химических превращениях тканей в организмах. «Следовательно,— писал в 1836 г. А. М. Филомафитский,— источник животной теплоты находится частью в легких, частью же в животно-химическом процессе живого организма, находящемся под управлением нервной системы.» Эти же мысли более подробно он развивал в 1838 г., т. е. за 30 лет до работы Поля Бера, с именем которого связывается первое обоснование современных представлений о тканевом происхождении животной теплоты (и окислительных процессов).

 

Особенно отчетливо выражается оригинальность А. М. Филомафитского в его взглядах на природу нервного процесса. В его руководстве имеется глава под названием «Различие между электричеством и нервным живым началом». В этой главе он указывал: «Открытие гальванического электричества в 1790 году доставило прекрасный случай подвергнуть точнейшему исследованию раздражительность нервов.

 

Хотя многие физиологи, особливо английские, увлеченные разительным сходством живого деятельного нервного начала и электричества, и считают эти два агента за одно и то же, но самые решительные опыты, сделанные многими физиологами и мною несколько раз повторенные всегда с одинаковым успехом, не оставляют никакого сомнения в том, что электричество и нервное деятельное начало суть совершенно различные между собой агенты.

 

Это можно доказать теми же самыми опытами, которые Вильсон Филипп, Вейнгольд, Гастингс и Кример приводят в защиту нервного электричества; только нужно смотреть на них с настоящей и верной точки зрения, то есть: электричество, употребляемое ими, рассматривать как наружное влияние, приводящее в деятельность нервное живое начало или жизненную силу; тогда все явления, усматриваемые в нервной системе и во всем организме при этих опытах, объяснятся также легко, но естественнее, чем при смещении этих двух деятелей между собой».

 

Эта своеобразная и ярко выраженная оппозиция А. М. Филомафитского к электрической теории нервного процесса имела своим основанием не только целый ряд собственных опытов и наблюдений над нервной системой животных, но совершенно оригинальную точку зрения на нервный процесс в целом. В заключительной части глав своего руководства, посвященных вопросам физиологии нервной системы, он развивает мысль о том, что процессы распространения возбуждения по нервным стволам и переходы их от одного отдела нервной системы к другому (от чувствующих к двигательным) идут по тому же типу, как и процессы кровообращения. Идея циркулярного движения нервного процесса, как нам кажется, полностью принадлежит А. М. Филомафит- скому. Вот как излагает он свою идею:

 

«Ежели мы приняли и доказали беспрерывную деятельность воспроизводительной системы, выражаемую превращением органической материи (см. моей «Физиологии» ч. 1-ую, стр. 125—141),, то не должны мы и по одной этой причине принять также беспрерывную деятельность нервной системы, под влиянием которой находится весь органический процесс питания и отделений в нашем теле? Как же может происходить беспрерывное движение нервного начала, приводимого в деятельность наружными влияниями, при беспрерывном действии последних, если не принять, что часть нервного начала, приведенного в движение, тотчас же вознаграждается новым количеством онаго, приносимым в периферию нервами движения?

 

По нерву чувствующему оно не может иметь обратного движения от мозга — своего источника, т. е. от центра к периферии, иначе два противоположных движения будут уничтожать друг друга. Нервы по своей тонкости не могут сами воспроизводить в достаточном количестве нервного начала: они только служат проводниками для него. Таким образом, запас нервного начала, истощаемый, с одной стороны, деятельностью чувствительных нервов, с другой,— вознаграждается нервами движения, приносящими нервное начало непосредственно от мозга, источника для онаго. Принявши эти умозаключения за верные, мы должны принять и циркуляцию нервного начала, подобную циркуляции крови в кровеносной системе. Естественно, что каждый нерв будет представлять собой, вместе с мозгом взятый, целую циркуляцию, а потому столько же будет отдельных круговращений для нервного начала, сколько находится нервов в нашем теле. Не то же ли мы находим и в кровеносной системе? Не каждая ли часть получает для своего питания артерию и отдает вену? Не каждая ли часть представляет отдельную циркуляцию жрови и все вместе сосредоточиваются в сердце, как нервы в мозгу?

 

Я предвижу множество возражений против этой теории нервной циркуляции и сам имею многие, но не сообщу их потому, что желаю возбудить этим любознательное противодействие моих соотечественников— врачей и физиологов. Возражения, мне сделанные, возбудят во мне новые идеи и будут способствовать или дальнейшему развитию этой теории, или, может быть, к совершенному ее уничтожению».

 

Только по первому взгляду эти идеи могут показаться наивными и ненужными. В них кроется гигантский потенциал предвидения движения науки вперед. Нам теперь хорошо известно, какое огромное значение приобретают кольцевые процессы как в простых, так и координированных нервнорефлекторных актах. Даже если подойти к этим высказываниям А. М. Филомафитского как к чистому сравнению, то и тут сказывается вся сила ума московского физиолога 40-х годов XIX в., так как такое же сравнение проводил уже в наши дни один из блестящих физиологов XX в. А. Ф. Самойлов в своих статьях, посвященных кольцевому ритму возбуждения и открытию кровообращения.

 

Мы коснулись важного вопроса об отношении А. М. Филомафитского к представлениям о природе животного магнетизма. Учение о животном магнетизме в форме, представленной Антоном Месмером, захватило в эту эпоху многие умы. Об остром интересе к этому вопросу со стороны не только врачей и физиологов, но и самых широких кругов интеллигенции в Европе, а также в России 30—40-х годов говорит богатейшая литература. И вот в этой обстановке увлечения месмеризмом, попыток через месмеризм прийти к какой-то «новой» медицине, видеть в животном магнетизме особую жизненную силу, попыток животным магнетизмом обосновать различного рода таинственные явления раздался убежденный голос А. М. Филомафитского против Месмера и месмеризма. Защищая позиции экспериментальной физиологии в деле дальнейшего анализа сложных электрических явлений в организме животных и человека, А. М. Филомафитский выступает против Месмера, как мистика и шарлатана. Мы читаем в руководстве А. М. Филомафитского следующие обличительные слова: «...сколько обмана, шарлатанства, заблуждения представляет нам история этого, без сомнения любопытнейшего, явления животного организма! Дух возмущается от негодования при мысли, что были умышленные обманщики и шарлатаны, которые употребляли сию удивительную силу природы орудием своего корыстолюбия; упрек мой да упадет на первого, с сознанием (ибо следы животного магнетизма находятся в самой глубокой древности) наблюдавшего это чудное явление животного организма, на Антона Месмера! Он осквернил свои руки корыстью, еще более, он примешал много шарлатанства при употреблении животного магнетизма, как сильного врачующего средства; упрек сей долго будет повторять ему Физиология, ибо он первый своим шарлатанством и навлек презрение даже благонамеренных и безпристрастных мужей и на себя и на животный магнетизм! Но истина, лежащая в основании сих дивных явлений, со временем, при содействии благонамеренных и любящих истину физиологов, очищенная от шарлатанства, восторжествует!».

 

Только в сопоставлении этих взглядов А. М. Филомафитского со взглядами его современников можно оценить их огромное значение и силу. Прежде всего вспомним об отношении к Месмеру со стороны Велланского. Петербургский физиолог к своему переводу книги Клюге о животном магнетизме называет Месмера гением.

 

Итак, мы видим две взаимно исключающих оценки Месмера и его учения: одно Велланского, другое — Филомафитского. Эти оценки так же противоположны, как и оценка всех путей и методов развития физиологии, которые давали эти два профессора физиологии России 30— 40-х годов прошлого века.

 

Значение руководства А. М. Филомафитского было огромно: по этому руководству учились будущие русские врачи и физиологи. Несомненно это руководство было и у И. М. Сеченова, впервые ознакомившегося с физиологией в Московском университете. В этом свете особенное значение приобретают те страницы руководства, в которых А. М. Филомафитский излагает свои взгляды на роль головного мозга. Здесь мы встречаем идеи, которые прямо перекликаются с теми мыслями о роли воли в торможении («задержании») рефлексов («отраженных или сочувственных движений»), которые были развиты 25 лет спустя в гениальном произведении Сеченова «Рефлексы головного мозга». Как и Сеченов, Филомафитский останавливает свое внимание на том важнейшем факте, что существуют волевые движения, что воля человека способна задерживать или ускорять отражение (рефлекторное) движения, и ищет причину этого явления в головном мозге.

 

Так, А. М. Филомафитский писал: «Ясно, что причина этой разницы в явлениях находится в мозгу; но какую роль он играет здесь? Все сочувственные движения отличаются своею непроизвольностию и большею частию происходят вследствие раздражений, о которых мы не имеем ни малейшего сознания и ощущения; вспомним, далее, что во время сна прикосновение к нам какого-нибудь тела возбуждает движение, которое в бодрст- венком состоянии или не произошло бы, или бы произведено было действием воли; сообразив все эти обстоятельства, мы имеем право заключить, что покой или отсутствие воли и сознания благоприятствует перехождению нервного начала в становой жиле из одного волокна в другое, как, напротив, деятельное состояние воли препятствует оному. Заключение это покажется нам еще более вероятным, когда вспомним обратное и противоположное отношение сочувственных движений и произвольных. Внимание и воля своею деятельностию могут ограничивать и даже уничтожать сочувственные движения: вследствие щекотанья происходящие судорожные движения силою воли могут быть остановлены; человек, приготовившийся и ожидающий какого-нибудь раздражения, встречает и переносит оное покойно: Сцевола разговаривал с Порсеною, между тем как его рука лежала на огне; напротив же человек, углубившийся в мечту, вздрагивает от малейшего стуку, или легкого к нему прикосновения рукою. Здесь все сводится на следующий закон: из двух стимулов, действующих на нервы, противудействие возбуждает тот из них, который сильнее; в нашем случае воля сильнее тех раздражений, которыя производят сочувственные движения».

 

Однако ни А. М. Филомафитский, ни его современники не смогли открыть великой тайны тормозящего влияния головного мозга на отра- жэнные движения. Честь этого открытия принадлежит, как это известно, И. М. Сеченову. Нам кажется весьма важным установление истори- ко-логической связи открытия тормозящих центров И. М. Сеченовым с идеями, которые созрели в Московской университетской лаборатории в трудах ее лучшего представителя А. М. Филомафитского.

 

Всего лишь через два года после смерти А. М. Филомафитского И. М. Сеченов стал студентом медицинского факультета Московского университета и, конечно, должен был учиться физиологии по учебнику Филомафитского.

 

Блестящей иллюстрацией уровня развития экспериментальной физиологии в России является книга А. М. Филомафитского под названием «Трактат о переливании крови (как единственном средстве во многих случаях спасти жизнь)», выпущенная в 1848 г. Прошло более ста лет со дня выхода в свет этой книги. Переливание крови, как физиологический и клинический метод, подверглось научному анализу и клинической проверке в трудах многих ученых и врачей, однако экспериментальные данные, теоретические обобщения и, наконец, самые рисунки аппаратов для переливания крови, приведенные в «Трактате» А. М. Филомафитского, еще теперь поражают читателя своей глубиной и новизной.

 

Этот блестящий трактат был написан А. М. Филомафитским в связи с исключительно интересными экспериментами в области переливания крови, которые он сам производил. В его опытах собаки доводились до «обморочного» состояния сильными кровопусканиями, а затем им вводилась дефибринированная кровь других животных с прекрасными результатами.

 

В 1847 г. А. М. Филомафитский начинает чрезвычайно ценную в научно-практическом отношении экспериментальную работу по вопросу о влиянии паров серного эфира, только что предложенного для ингаляционной анестезии Мортоном и Варреном. В Архиве Московского университета сохранилось интересное дело «О разрешении суммы 500 рублей сер. на производство опытов и наблюдений над вновь открытым способом производства без боли операций посредством вдыхания паров серного эфира». В этом деле, между прочим, имеется следующее отношение медицинского факультета в Правление университета: «На отношение от 28 сего апреля. Медицинский факультет имеет честь донести Правлению Университета, что он предоставляет получать из онаго правления определенную на производство опытов при операциях посредством вдыхания паров серного эфира сумму пятисот рублей серебром и вести оным на законном основании приход и расход господину декану, ординарному профессору Филомафитскому».

 

А. М. Филомафитский провел большую работу по испытанию действия серного эфира и других летучих веществ. Но его исключительно важная в истории развития учения об анестезии работа была прервана преждевременной смертью. А. М. Филомафитский умер в возрасте сорока двух лет. Его работа «Физиологический взгляд на употребление эфиров, хлороформа и бензина, как притупляющих нервную деятельность» появилась уже после его смерти.

 

До изложения своих экспериментов и выводов из них А. М. Филомафитский дает обзор анатомо-физиологических сведений о нервной системе, что, по его мнению, может «навести нас на верную точку зрения всех опытов, делаемых с эфиром и всеми веществами, притупляющими нервную чувствительность». Этот обзор не только дает сумму наиболее передовых взглядов в области физиологии нервной системы, сложившихся к концу 40-х годов XIX в., но выражает также оригинальные взгляды нашего физиолога. Здесь он снова повторяет свой взгляд на кольцевой характер деятельности нервной системы: «Она, вся вместе взятая, составляет нечто целое, которое можно сравнить с кольцом, в котором нет ни начала, ни конца; удар, сделанный на одну какую- нибудь точку его, отражается на все остальные». Он обсуждает вопросы о соотношении соматической и вегетативной нервных систем, о природе боли, о порядке выпадения функций разных отделов нервной системы при смерти, сне и наркозе и приходит к глубоким выводам, не потерявшим своей свежести и для современной нейрофизиологии. А. М. Филомафитский подчеркивает на основании своих опытов общее действие веществ, «притупляющих чувствительность нервную», и дает ряд практических советов о том, в каких случаях может быть противопоказанным употребление названных веществ.

 

Эта блестящая физиологическая работа, законченная А. М. Фило- мафитским незадолго до смерти и так тесно связанная с самыми актуальными вопросами медицины той эпохи, заканчивалась следующими словами: «Каждый врач (хирург, акушер и терапевт), внимательный ко всем вышесказанным обстоятельствам, может смело и с верной надеждой на счастливый успех употреблять эфир, хлороформ и бензин для притупления боли. Итак, медицина имеет теперь в вышеназванных веществах новое средство для достижения главной и единственной цели своей — облегчить страждующее человечество!».

 

Насколько новаторской являлась эта работа А. М. Филомафитского, свидетельствует короткое редакционное примечание Военно-медицинского журнала к приведенным выше словам о смелом употреблении исследованных им «притупляющих» боль веществ. Это примечание гласило: «Автор этой статьи производит суд свой слишком решительно в пользу эфиров, хлороформа и бензина; несколько новых смертных случаев, происшедших вследствие употребления сказанных веществ, заставляют нас быть более осторожными».

 

Особенной заслугой А. М. Филомафитского является также то, что он первый ввел в преподавание физиологии демонстрацию опытов над животными. Это получило высокую оценку его учеников и его современников, профессоров медицинского факультета Московского университета. Так, на своих лекциях А. М. Филомафитский более ста лет назад демонстрировал собак с операцией искусственного свища, наложенного впервые в истории физиологии его современником В. М. Басовым, вместе с которым он поднял на огромную высоту значение Московского университета в истории отечественной физиологии.

 

Таким образом, благодаря деятельности А. М. Филомафитского Московский университет может считаться родоначальником экспериментальной физиологии в нашей стране как в исследовании, так и в преподавании.

 

Главнейшие труды А. М. Филомафитского: Физиология, изданная для руководства своих слушателей, т. I—III, М., 1836—1840; Трактат о переливании крови, М., 1848; Физиологический взгляд на употребление эфиров, хлороформа и бензина, как притупляющих нервную деятельность, «Военно-мед. журнал», ч. 53, № 1, 1849.

 

О А. М. Филомафитском: Коштоянц X. С., Очерки по истории физиологии в России, М.—Л., 1946; Шаскольская Н. П., А. М. Филомафитский и начало применения наркоза в Московском университете, «Труды Института истории естествознания и техники АН СССР», т. I, М.—Л., 1947; История естествознания в России, т. I, ч. 2, М., 1957; Микулинский С. Р., Развитие общих проблем биологии в России, М., 1961.

 

 

 

К содержанию книги: ЛЮДИ РУССКОЙ НАУКИ: биологи, зоологи, медики, ботаники, биохимики

 

 

Последние добавления:

 

Внешняя политика Ивана 4 Грозного   Гоголь - Мёртвые души   Книги по русской истории   Император Пётр Первый