История и археология Новгорода

Новгородский государственный объединенный музей-заповедник

Выпуск 20/2006 

А.Е. Мусин

19 июля 2002 г. при реставрации церкви Успения Божией Матери, что на Волотовом поле под Новгородом, построенной в 1352 г. из ломанного волховского плитняка и большемерного кирпича, во время возведения одной из стен из исторически сохранившего материала был найден уникальный экземпляр кирпича. На его поверхности, еще до облсига, по сырой глине, линиями глубиной до 3 мм были процарапаны изображение парусно-весельного корабля, трех мужских фигур, одна из которых держала в руке поднятый меч, и трехбуквенная надпись1 (Рис.1). Установить, из кладки какого разрушенного храмового компартимента происходил интересующий нас кирпич, оказалось невозможным. Его размеры (29x14,5x7, 5-8 см), характер теста и характерная обсыпка материковым песчаником не оставляли сомнения в подлинности находки и аутентичности изображения. Таким образом, кирпич и граффито были созданы одновременно при создании самой церкви в 1352 г., во всяком случае, до 1363 г., времени его росписи, чему предшествовало, по мнению некоторых специалистов, создание северного притвора и паперти. В настоящее время находка хранится в фондах Государственного музея художественной культуры Новгородской земли (КП-114).

Обнаруженный рисунок выбивался из привычного ряда отпечатков на древнерусских кирпичах и не соответствовал репертуару граффити средневековых храмов на Руси2. Был предложен целый ряд гипотез, объясняющих рисунок как «самовыражение древнего художника», «случайный бытовой набросок», «изображение конкретного исторического сюжета», связанного с новгородскими ушкуйниками, или даже «закладная капсула с посланием будущим поколениям»3. В Древней Руси в древнерусских храмах граффити с изображением кораблей до сих пор не были известны. Вместе с тем, подобные граффити встречаются во всем средиземноморском регионе без изъятия, в том числе и в храмовых и монастырских зданиях, а также на атлантическом побережье Франции4 (Рис. 2). Известны изображения кораблей в святой Софии Константинопольской, в частности рядом со знаменитой записью Филиппа Микитича стольника митрополита Киевского Киприана5. Натуралистичность изображений судов и их реальное соответствие исторически существовавшим типам всегда привлекали внимание специалистов в области истории кораблестроения и мореплавания6. Представленный на волотовском кирпиче тип судна и отображенный здесь способ его управления парой кормовых весел находит полные аналогии в целой серии изображений, происходящих из Средиземноморского региона, и соответствует особенностям кораблей, бытовавшим здесь на протяжении столетий.

 Однако подлинное значение морских граффити вскрылось в результате их комплексного изучения и ретроспективного анализа, сложившегося на материалах атлантической и средиземноморской Франции, где от истории кораблей перешли к истории менталитета7. Здесь, на протяжении от античности до Нового времени зафиксирована непрерывная традиция изображения морских судов в святилищах и церквах, которая эволюционировала от техники граффити к картинам, выполненным маслом, и реалистическим макетам кораблей. Засвидетельствованная этнографически практика подобных вложений в церкви заставляет признать, что в макетах, картинах и рисунках запечатлена одна и та же религиозная идея - идея вотивного приношения, дара ex-voto, сделанного моряками и путешественниками в память об избавлении от гибели на море. Корабельные граффити эпохи средневековья сопровождались христианскими изображениями и молитвенными надписями: образом креста, в лати-ноязычных культурах - словами «AMEN», аббревиатурой Христа «HIS» и т.д. К исходу средневековья изображения утратили свою абстрактную описательность и перешли к индивидуальной конкретности с упоминанием даты, названия суда и имен членов экипажа.

Пожалуй, лишь подобные изображения, обнаруженные в Египте, но выполненные в другой технике, вызвали спекулятивную интерпретацию8. Так, при исследовании в монастыре Келия VI—VII вв. был обнаружен так называемый «дом с кораблями», южная стена главной залы которого была покрыта изображениями кораблей и их экипажей, сделанных красной охрой или черной краской поверх уже выполненных фресок христианского характера (Рис. 3). С опорой на изречения отцов Церкви и пассажи монашеской письменности, где сравнение церкви, человеческой души, а так же самих иноков с кораблем, плавающим по житейскому морю, являлось общим местом, всей серии изображений было усвоено аллегорическое значение. Такая интерпретация кажется несколько натянутой и выпадающей из известного культурного контекста. Впрочем, в ряде случаев, исследователи не отрицают вотивный характер корабельных рисунков из египетских монастырей.

Рис. 3. Граффито с изображением корабля в монастыре Келия. Египет, VI—VII в.

Традиция ex-voto с изображениями кораблей восходит, по меньшей мере, к эпохе эллинизма, несмотря на очевидные трудности датировок подобных граффити. В 1986 г., археологическая экспедиция Государственного Эрмитажа обнаружила в Нимфее фрески святилища Афродиты первой половины III в. до н.э., погибшие во время землетрясения, относящегося к тому же времени. Здесь, помимо изображенного на фреске судна египетского царя Птолемея II Фи-ладельфа «Исида» с указанием дат его выхода в море, было зафиксировано более 30 корабельных граффити того же времени, вотивный характер которых несомненен и которые имели полные аналогии в изображениях других мест средиземноморского региона9.

Христианизация этого античного обычая прослеживается уже на ранних стадиях истории Церкви. Хорошо известно изображение корабля, возможно, с паломниками, обнаруженное на территории храма Гроба Господня в Иерусалиме и датируемое в пределах II—IV вв. (Рис. 4). Оно было обнаружено и впоследствии неоднократно фиксировалось во время раскопок в капелле св. Вартана в 1970-1980-х гг., будучи нанесено на камни второго ряда в северо-восточном углу стены Адриана (II в.) Рисунок корабля представлял, скорее всего, римскую галеру и сопровождался латинской надписью, различно трактуемой от христианского DOMINE IVIMUS до античного ISIS MYRONYMOS. Однако наиболее вероятна связь текста с псалмом 120 (121):1 «In domum Dominum ibimus»10. Вотивные граффити эпохи христианского средневековья могли сопровождаться изображениями вооруженных людей, что хорошо доказывается уже известными нами рисунками из монастыря Келий и граффито из аббатства Монт-Майор в г.Арле (Франция, Bouche-du-Rhone, раскопки A.Illouse и P.Rigaud)11 (Рис. 5). Рисунок судна с вооруженным экипажем, датируемый концом XII в., был обнаружен в числе других 24 корабельных изображений на западной стене клуатра.

Для окончательных выводов о характере волотовского граффито необходимо коснуться еще одной серии изображений кораблей, связанных с циркумбалтийским регионом. Средневековые морские граффити здесь практически неизвестны. Это подтверждает факт рождения феномена морских ex-voto в античной культуре и их наследование средиземноморской культурой в порядке континуитета. Известные корабельные изображения «балтийского круга» связаны преимущественно с геральдической эмблематикой Ганзейских городов. Корабль с поднятым флагом присутствует на гербе Любека, а на городских печатях он известен, по крайней мере, с XIII в. В Новгороде, во время археологических исследований одной из усадеб Сла-венского конца на Нут-ном II раскопе в 1982 г., была обнаружена свинцовая накладка начала XV в. на неизвестный предмет с изображением весельно-парусного корабля

Рис. 5. Граффито с изображением корабля, вымпелом И экипажем аббатство Монт-Майор, Арль, Франция, XII в.

Жители этой усадьбы, как явствует из анализа найденных бытовых предметов, имели торговые связи с ганзейскими купцами12. Однако эта серия изображений не может, по нашему мнению, рассматриваться как аналогия волотовскому граффито, поскольку им свойственны совершенно различные общественный функции. Изображения «балтийских» кораблей предназначались для демонстрации социально-политического статуса их носителей и адресовались обществу. «Средиземноморские» корабли служили демонстрацией благодарности Богу, адресовались исключительно ему, и своей побочной миссией имели свидетельство перед общиной о божественном вмешательстве в персональную судьбу.

Рис. 6. Свинцовая накладка с изображением корабля. Нутный раскоп, Новгород, XV в.

Итак, изображение корабля на кирпиче из Волотовской церкви является, скорее всего, морским вотивным граффито средиземноморского круга, уникальным для Новгорода и Древней Руси, но весьма характерным для балкано-византийского региона. Граффито выполнено не только носителями греческой культуры, но и языка. Трехбуквенная надпись «ч(йо» пока не находит своей убедительной интерпретации, однако, по мнению специалистов, перед нами начальные буквы греческого имени Hcuavvriq, которые могли быть как вполне адекватным замещением всего имени, или его недописанным вариантом 13. И само имя, и сопровождающее его граффити, выполненные на кирпиче непосредственно перед его обжигом и возведением храма со всей очевидностью свидетельствуют не только об участии греческого «архитекто-на» или «шшнфотвори-теля» в строительстве церкви, но и о перипетиях его личной судьбы, связанных с морским путешествием на Русь. В этом смысле поиск пресловутых «полных аналогий» волотовскому изображению, превышающих задачу определения типа судна и внутреннего содержания изображенного, представляется бесперспективным. Каждый раз во-тивное граффито становилось актом индивидуального религиозного творчества, художественный уровень которого зависел от мастерства его автора. Высокое качество изображения волотовского корабля, выделяющее его из общего ряда ex-voto, оказалось обусловлено тем, что оно, безусловно, принадлежало руке мастера, связанного со строительством храма.

Признавая соблазн назвать Волотовский храм «церковью мастера Иоанна», мы должны отметить, что участие греческих мастеров в строительстве 1352 г., засвидетельствованное граффито византийского круга, позволяет по-новому взглянуть на особенности Успенской церкви на фоне памятников эпохи. В отношение росписи храма 1363 г., ее греческие истоки, выделяющие стенопись на фоне новгородской культуры XIV в., ни у кого не вызвали сомнения. Г.И. Вздор-нов и О.М. Иоанисян определенно писали о ней как о произведении «юго-славянского искусства монастырской среды, где совмещались сербские и константинопольские традиции», или даже как о результате творчества «малоизвестной мастерской греческого или греко-славянского востока»1Л.

Архитектуре церкви, с точки зрения изучения ее связей с хра-моздательным искусством Византии времен Палеологов, повезло меньше. К сожалению, архитектурно-археологические исследования в процессе консервации и реставрации храма не смогли привнести существенной дополнительной информации в историю его создания и охарактеризовать особенности архитектурно-строительной школы, к которой принадлежал храм15. Вместе с тем всеми исследователями отмечалась ее уникальность. В.В.Суслов обратил внимание на круглые в основании западные пилоны, сродни церкви Благовещения на Городище, и отметил несоответствие коробовых сводов конструктивным особенностям здания16. Л.А. Мацулевич не смог ее причислить ни к одному варианту новгородского храма в силу уникального сочетания одной апсиды и коробовых сводов17. Он же указал на уникальное по форме окно диаконика со ступен-чтым завершением. Г.И. Вздорнов подчеркивал ясность и чистоту формы харам, отсутствие украшений фасадов, их идеальную ровность и прямоту углов18. В храме отсутствует, по его мнению, неуклюжесть стенной кладки, характерная для новгородской архитектуры, хотя идеальная поверхность стен могла быть и не первоначальной. Исследователь отмечал декоративность арок фасадов, заключающаяся в несовпадение размеров лопастей и самих сводов продольного и поперечного нефов. На это несовпадение, впрочем, обратил внимание еще В.В. Суслов.

Последнее по времени осмысление Волотовской церкви принадлежит А.И.Комечу19. Он считает, что для архитектуры этого храма характерно более свободное, чем в других памятниках эпохи, проявление индивидуального вкуса, проистекающего из потребности душевного состояния мастеров. Уникальность храма - в оригинальности и красоте, выросшей из удивительно найденного сочетания пропорций центральной арки и боковых полусклонов, поражающих точность найденного ритма форм. Эта ритмическая подвижность создана за счет удлинения северного и южного фасадов по отношению к западному и восточному. При этом, как указывалось выше, линия трехло-постнго завершения не определена внутренней структурой церкви. Одним из дискуссионных моментов остается вопрос о внутренней освещенности церкви. А.И. Комеч высказал предположение, что, как и в других новгородских храмах, Волотовская церковь представляла собой характерный образец присутствия сумеречного света в интерьере, поступавшего сюда через 4 окна в подкупольном барабане20. Г.И. Вздорнов, напротив, подчеркивал, как можно догадаться, высокий уровень естественной освещенности в храме, достигнутый за счет широкого барабана и увеличения расстояния между подкупольными столпами21.

Все перечисленные особенности церкви как индивидуальное сочетание канона и творчества, в частности, в области освящения храма в условиях недостатка солнечного света и иных погодных условий по сравнению со средиземноморским регионом, и могли составлять характерную руку греческого мастера и его подмастерьев. Выявление возможных аналогий этим особенностям в памятниках Палеоло-говского времени в византийском культурном ареале является, на наш взгляд, насущной задачей изучения Волотовской церкви. Однако факт греческого вотивного граффито на кирпиче этой церкви определенно свидетельствует об участии греческого мастера в ее создании и особенностях его персональной судьбы. Возможно, граффито сохранило для нас его имя. Необходимо отметить и уникальность случая помещения морского ex-voto на внутренней стороне кирпича, которому надлежало быть сокрытым в стене храма, а не открыто свидетельствовать перед молящимися о «чуде спасения на водах». Это отражает, на наш взгляд, процесс трансформации явлений византийской культуры, оказавшихся в иной этнокультурной среде, а также о возможном осознании автором граффито необычности подобных изображений для древнерусской храмовой культуры. Понимание подобной нехарактерности и привела его к нестандартному решению. Само же появление такого вотива, изначально пришедшего в христианскую культуру из эллинистической традиции, в Древней Руси изучаемой эпохи хорошо соответствует тому импульсу античной культуры, который приходит сюда вместе со вторым балканским влиянием. Однако конкретное изображение на волотовском кирпиче не только свидетельствует о макроисторическом процессе, но и уточняет содержание этого влияния как балкано-византийского, а так же раскрывает антропологические механизмы такого воздействия, связанные с трансъевропейским перемещением творческих личностей и коллективов.

1          Церковь Успения на Волотовом поле: возрождение из руин. Вступительная ста

тья, составление и редакция А.Трифоиовой. Великий Новгород, 2003. С. 38, 39; Рис.32;

Grossmachtiges Nowgorod. Meisterwerke der Ikonenmalerei Die Kirche auf dem Wolotowo-

Feld. 28. September 2003 - 18. Januar 2004. FranKfurt am Main, 2003. Kat.261. S. 227, 230.

2          Медынцева АЛ. Древнерусские надписи Новгородского Софийского собора. М.,

1978; Высоцкий С.А. Средневековые надписи Софии Киевской по материалам граф

фити XI-XVII вв. Киев, 1977.

3          Кузьмина Н.Н. Церковь Успения Богородицы на Волотовом поле XIV в. Вели

кий Новгород, 2004. С. 19-23.

* Barnea I. Les monuments rupestres de Basarabi en Dobroudja //Cahiers archeologiques. № 13. Paris, 1962. Fig.12; Helms S. Ship graffiti in the Church of San Marco in Venise // International Journal of Nautical Archeology. 4. 1975. P. 229-236; Овчаров Н. Изображения на корабли от XIV—XV век в рисунки-графити от Балканите // Археологически Вести. 1.1998. С. 43-47; Meinardus О. Medieval Navigation according to Akidographemata in Byzamtine Churches and Monasterise // Deltion tis Christianikis Archaologikis Hetaireias. 1972. P. 29-52; Gregory Т.Е. A History of Byzantium. Oxford, 2005. P. 265. Fig.12.1; Coppola G., MarinJ.Y. Les signe lapidaires sur le monument de Caen (Xle-XIIe siecle) // Revue de l'Ouest. №7.1990. P. 101-109. Fig. 9,10; Ruggieri V. Lebissos-Makrh-Makrianh e s.Nicola: note di topografia Licia // Byzantion. T. LXVIII. 1998. P. 130-147, Fig.1,2.

5          Mango С A Russian graffito in St. Sophia, Constantinopl //Mango С Studies on

Constantinople. Aldershot, 1993. XIX. P. 436-438.

6          Basch L. La musee imaginaire de la marine antique. Athens, 1987.

7          Graffiti marins des eglises du Val de Saire (Manche). St-Vaast la Hougue, 2001 ;

TrombettaJ.P. Les ex-voto. Continuity et renouveau // Art et societe en France au XVe

siecle. Dir. C.Prigent. Paris, 1999. P. 613-620; Courselle D. Les ex-voto marins du Moen Age // Artiste, artisans et production artistique en Bretagne au Moyen Age. Rennes, 1983. P. 345-348; Ex-voto marins du Pontant. Catalogue de l'exposition. Paris, 1975; Sigale P.-A. L'ex-voto au Moyen Age dans les regions nord-ouest de la Mediterranee (Xle-XVeshiecles)// Provence historique. XXXIII. 1983. P.13-31; Ex-voto marins de Charente-Maritime. Musees d'Orbigny-Bernon et des beaux arts. Salle de POratoire 28 juillet -2 semtembre 1979. La Rochelle, 1979.

8          Rassart-Debergh M. Bilan des fouilles aux Kellia : peintures // Agypten und Nubien

in spatantiker und christlicher Zeit: Akten des 6. Internationalen Koptologenkongresses,

Munster, 20.-26.Juli 1996/hrsg. von Stephen Emmel, Martin Krause, Siegfried G. Richter,

Sofia Schaten. Wiesbaden: Reichert, 1999. S. 319-335, Fig.4; Rassart-Debergh M. Bateau

du Nil - Navire de l'Eglise // Deserts Chretiens d'Egypte / P. Miquel, A. Guillaumont, M.

Rassart-Debergh... [etal.] Nice, 1993. P.168-173. Fig.81, 82

9          Basch L. La musee imaginaire de la marine antique. Athens, 1987;

10        Gibson S., Taylor J.E. Beneath the church of the Holy Sepulchre, Jerusalem: the

archaeology and early history of traditional Golgotha. London, 1994. P. 25-48. Fig.18-30.

11        Archeologie medievale. Caen, 1994-XXIV. P. 418-419.

12        Гайдуков П.Г. Славенский конец Средневекового Новгорода. Нутный раскоп.

М., 1982. С. 99, 161. Рис.70:15. Полевой номер: 5-10-118.

13        Сердечно благодарю за консультации своих коллег А.Виноградова и А.Емельянову.

11 Вздорное Т.Н. Волотово. Фрески церкви Успения на Волотовом поле близ

Новгорода. М.1989. С. 93; Иоанисяп ОМ. Роспись церкви Успения на Волотовм поле близ Новгорода (К проблеме связи новгородского и палеологовского искусства // Проблемы истории и культуры Северо-Запада РСФСР Л., 1977. С.65.

15        Гладенко ТВ., Красноречьев Л.Е., Штендер Г.М., Шуляк Л.М. Архитектура

Новгорода в свете последних исследований Новгород. К 1100-летию города. М., 1964.

С. 224; Трифонова АЛ. Новые материалы по истории церкви Успения на Волотовом

поле под Новгородом, ее изучению и реставрации // Новгород и Новгородская земля.

История и археология. Вып.17. Великий Новгород, 2003. С. 253—264; Петров ММ.,

Степанов A.M. Археологические исследования церкви Успения на Волотовом поле //

Новгород и Новгородская земля. История и археология. Вып. 16. Великий Новгород,

2002. С. 15-22.

16        Суслов В.В. Церковь Успения Пресвятой Богородицы в селе Волотово близ

Новгорода построенная в 1352 г. М., 1911. С. 11—23.

17        Мацулевич Л.А. Церковь Успения Пресвятой Богородицы в Болотове. Памятники

древнерусского искусстваВып. 4. СПб., 1912. С. 3, 7, 9. Рис. 8-9.

18        Вздорное Г.И. Волотово. С. 13-24.

19        КомечА.И. Церковь Успения на Волотвом поле в Новгороде: соотношения канона

и творчества Древнерусское искусство. Византия, Русь, Западная Европа: искусство

и культура. Посвящается 100-летию со дня рождения Виктора Никтича Лазарева

(1897-1976) СПб., 2002. С. 230-245

20        Комеч А.И. Церковь Успения на Волотвом поле в Новгороде. С. 243.

21        Вздорное Т.Н. Волотово. С. 24

«Новгород и Новгородская Земля. История и археология». Материалы научной конференции

НОВГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ОБЪЕДИНЕННЫЙ МУЗЕЙ-ЗАПОВЕДНИК

ЦЕНТР ПО ОРГАНИЗАЦИИ И ОБЕСПЕЧЕНИЮ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ

NOVGOROD STATE MUSEUM ARHAEOLOGICAL RESEARCH CENTRE

NOVGOROD AND NOVGOROD REGION HISTORY AND ARHAEOLOGY

НОВГОРОД И НОВГОРОДСКАЯ ЗЕМЛЯ ИСТОРИЯ И АРХЕОЛОГИЯ

 (Materials of the scientifical conference: Novgorod, 24—26 Jenuary, 2006)

 (Материалы научной конференции) Новгород, 24-26 января 2006

Issue 20

Выпуск 20

Veliky Novgorod 2006

Великий Новгород 2006 

Ответственный редактор - академик В.Л. Янин

Редколлегия: член-корреспондент РАН Е.Н. Носов, доктор исторических наук А.С. Хорошев

Составитель: Е.А. Рыбина