Северный страж Руси. Очерки истории средневекового Новгорода

В.Ф. Андреев

В средние века Новгород был одним из наиболее значительных, а в XIII—XIV веках, по-видимому, крупнейшим культурным центром Руси. Избежавший разорения в лихую годину татарского нашествия, он сохранил до наших дней многие замечательные памятники древнерусской письменности, архитектуры, живописи, прикладного искусства. К XIV — первой половине XV столетия относится период расцвета новгородской культуры, которая определялась общим социально-экономическим и политическим подъемом Новгородской республики.

Любая культура существует и развивается на основе просвещения. В Новгороде уже в 1030 году Ярославом Мудрым была открыта школа. Не случайно, что именно из Новгорода происходит самая древняя из сохранившихся русских книг — знаменитое Остромирово Евангелие, ныне хранящееся в Государственной Публичной    библиотеке    имени    М. Е. Салтыкова-Щедрина.   Евангелие   было  переписано  по  заказу новгородского посадника Остромира в 1067 году. Сохранилось также несколько книг, переписанных для новгородского Лазарева монастыря на рубеже XI — XII веков. Переписка книг считалась богоугодным делом. Вот почему больше всего книг было переписано при дворе новгородских владык, а также в монастырях. В житии архиепископа Моисея (занимал софийскую кафедру в 1325—1329 и в 1354—1359 годах) говорится о том, что Моисей «собра многи писца книжные, наят их переписывати книги святые».

Знаменитые новгородские берестяные грамоты — в большинстве своем  памятники деловой переписки.  В них можно прочесть о денежных операциях, земельных отношениях, судебных исках и т. д. Однако найдены и такие грамоты, по которым мы можем судить о личных переживаниях авторов, их мироощущении, интересах. Вот текст берестяной грамоты № 605, найденной в 1982 году на Троицком раскопе (Людин конец)    в  слое, имеющем дендрохронологическую дату 1133—1149 годы:   «Покланяние от Ефрема ко брату моему Исухие. Не распрашав, розгневася. Мене игумене не пустиле, а я прошалося; но посолало со Асафомь ко посаднику меду деля. А пришьла есве оли звонили. А чему ся гневаши. А я вьсегда у тебе. А сором ми, оже ми лихо молвляше: «И покланяю ти ся, братьче мои». То си хотя молви:   „Ты еси мои, а я твои"».

В переводе на современный русский язык грамота читается так: «Поклон от Ефрема к брату моему Исихию. Не расспросив, ты разгневался. Меня игумен не пустил, а я отпрашивался. Но он послал меня с Асафом к посаднику за медом. А вернулись мы, когда звонили. Зачем же ты гневаешься? Я ведь всегда твой. Для меня оскорбительно, что ты так плохо мне сказал: «И кланяюсь тебе, братец мой!» Ты бы хотя бы сказал: „Ты — мой, ая — твой!"»

Перед нами драгоценный образец переписки двух образованных новгородцев первой половины XII века. Описана обычная жизненная коллизия. Два друга-монаха договорились о встрече, но Ефрем не пришел к Исихию в назначенный час, Исихий выразил свое неудовольствие. В ответ Ефрем пишет берестяное письмо с просьбой его извинить. Он объясняет, что встреча не состоялась не по его вине: настоятель монастыря послал Ефрема, вопреки его желанию, к посаднику за медом, а когда тот вернулся, час встречи уже миновал. Ефрем заверяет Исихия в своей дружбе, находя несправедливыми его упреки. Письмо написано правильным,  даже  изысканным,  русским  литературным языком. Его автор — человек, несомненно, начитанный и привычный к письму.

В древнем Новгороде обучать грамоте начинали, видимо, в шесть-семь лет. В одном из вариантов былины о Василии Буслаеве есть такие слова:

Стали его, Васильюшку, грамоте учить, Грамота ему в наук пошла. Посадили его, Васильюшку, пером писать, И письмо ему в наук пошло.

На раскопках найден целый комплекс берестяных грамот, представляющих собой первые «пробы стиля» юного новгородца Онфима, жившего в XIII веке. Тут и упражнения в написании букв алфавита, слогов, отдельных слов и, конечно, неумелые детские рисунки, процарапанные на бересте.

Сначала ученики изучали буквы и учились читать, затем обучались письму и, наконец, цифирной

премудрости.

Обучение письму начиналось, скорее всего, с цер, на которых писали по воску стилем, а потом стирали написанное плоской лопаточкой, которой был снабжен стиль. Позднее от цер переходили к бересте.

Чтение — непременное условие жизни культурного человека. Книгочеи жили и в средневековом Новгороде. Например, некий Яков, автор берестяной грамоты № 271 (XIV век), просит своего «кума и друга» Максима прислать «чтения доброго». Эта фраза из берестяного письма перекликается со словами древнерусского летописца: «Велика ведь бывает польза от учения книжного; книгами мы мудрость обретаем; это реки, наполняющие вселенную; в книгах ведь неисчетная глубина; и ими в печали утешаемся!»

Что же читали средневековые новгородцы? Жития святых, «изборники» исторических и философских произведений, летописи, византийские переводные хроники.

К произведениям новгородской литературы помимо летописей, житий святых относятся «хождения». Так назывались произведения, рассказывающие о путешествиях любознательных новгородцев в дальние края. Сохранилась, например, «Книга-Паломник» новгородского боярина Добрыни Ядрейковича, будущего архиепископа Антония, в которой имеется интересное и представляющее большую ценность для науки описание Константинополя непосредственно перед его разгромом крестоносцами в 1203 году.

Помимо географических сведений новгородец мог почерпнуть из книг и знания математические. В 1136 году дьякон новгородского Антониева монастыря Ки-рик написал первое из известных нам русских математических сочинений. Оно называлось: «Учение им же ведати человеку, числа всех лет». Кирик в своем «Учении» безошибочно оперирует огромными числами в десятки миллионов, излагая сведения, необходимые для правильного отсчета времени

Археологическое открытие древнего Новгорода позволило значительно расширить наши представления о духовной жизни новгородцев. Стало известно, например, что в XII—XV веках одним из привычных развлечений новгородцев были шахматы. Найдены фигуры от 94 комплектов, причем находки происходят едва ли не со всех раскопанных усадеб, в то время как кубиков игральных костей обнаружено лишь 18. Любимой игрой новгородцев были шашки.

Новгородцы любили музыку. Об этом свидетельствуют частые находки в разных районах города музыкальных инструментов. Наиболее распространенными были гусли (пяти-, шести- и девятиструнные). Известны также находки гудков, сопелей, варганов. Как и в других местах Древней Руси, в Новгороде устраивались представления скоморохов. Об этом свидетельствуют находки кожаных скоморошьих масок.

Новгородское искусство эпохи политической самостоятельности занимает выдающееся место в истории русской культуры. Его хорошо знают во всем мире. Фотографии новгородских зданий XI—XV веков, фоторепродукции памятников новгородской живописи можно найти на страницах многих отечественных и зарубежных изданий по средневековому искусству.

До нас дошла лишь небольшая часть тех построек, что украшали город в XI—XV веках. Причем все они каменные. Между тем Новгород многие столетия был почти сплошь деревянным. Деревянным был первый христианский храм — тринадцатиглавый Софийский собор, а также многие более поздние церкви и почти все гражданские постройки.

Многолетние археологические раскопки открыли остатки тысяч жилых и хозяйственных построек. Основой конструкции любого деревянного сооружена был венец из четырех бревен, концы которых соединялись  узлом в обло. Большая часть жилых доме строилась на подклете. Жилым был второй этаж. В X—XII веках на усадьбах состоятельных новгородцев был широко распространен большой односрубный пятистенок площадью 70—80 квадратных метров. В XIII столетии ему на смену пришел однокамерный дом с пристроенными сенями. Жилые дома нередко украшались резьбой по дереву, которая придавала им нарядный, праздничный вид.

Разумеется, имущественное и сословное неравенство отражалось на облике усадеб средневекового Новгорода. На боярских усадьбах (площадью до 1400 квадратных метров) имелось несколько жилых домов и до десятка хозяйственных построек. В богатых хоромах жили владельцы усадеб, в более скромных домах — зависимые люди. На усадьбах рядовых горожан (их обычная площадь — около 450 квадратных метров), как правило, стоял один небольшой жилой дом и две-три хозяйственных постройки.

О каменных гражданских постройках древнего Новгорода мы знаем пока немного. В кремле сохранилось здание Владычной (Грановитой) палаты, построенное по заказу архиепископа Евфимия II в 1434 году. В строительстве палаты принимали участие немецкие мастера, поэтому в ней немало элементов готической архитектуры. Археологами обнаружены остатки грех боярских каменных теремов в Неревском и Слакенском концах.

В Новгороде больше, чем в любом другом древнерусском городе, сохранилось каменных памятников церковной архитектуры XI—XV веков. В 1045— 1050 годах артелью, присланной Ярославом Мудрым, была построена монументальная новгородская София. Через полвека в Новгороде появляется собственная артель каменных дел мастеров, которая возводит церковь Благовещения на Городище (1103), Никольский (1113) и Георгиевский (1119) соборы, храмы эти шестистолпные, с тремя апсидами. Их заказчиками являлись князья. Лишь собор Рождества Богородицы (1117) построен на деньги основателя Антониева монастыря Антония Римлянина.

Ранние новгородские храмы во многом напоминали одновременные им киевские постройки. Однако уже тогда начали проявляться специфические новгородские черты. Церкви имеют весьма стройные пропорции (особенно Георгиевский собор). Стены сложены главным образом из известняковых плит. Кирпич (плинфа) применялся в основном при создании сводов, столбов, арок, а также лопаток-пилястр, членивших фасады зданий в полном соответствии с их внутренним членением на нефы.

Во второй половине XII века новгородские зодчие создают и совершенствуют новый тип храма. На этом этапе развития новгородской архитектуры заказчиками выступали уже не князья, а бояре. Единственное исключение — построенная по заказу князя Ярослава Владимировича церковь Спаса на Нередице (1198), которая, впрочем, по своим формам не отличается от других новгородских церквей того времени.

Безусловно, смена заказчиков повлияла на развитие архитектуры. Храмы стали меньшими по размерам, проще по конструкции, фасады их почти лишены декора. Обычными становятся небольшие четырех-столпные    одноглавые    церкви с тремя апсидами. В толще западной стены располагалась лестница, ведущая на хоры. К этому типу относятся церкви Благовещения на Мячине (1179), Петра и Павла на Сини-чьей горе (1185), Ильи на Славне (1198). Новгородские церкви лишены строгой геометрической правильнрсти линий. Их архитектура мягка и пластична, они как бы вылеплены. Эта    особенность    новгородских построек объясняется тем, что их стены сложены из известняковых плит. В этом случае строителям очень трудно добиться идеальной правильности линии. Возводя церкви из известняковых плит, новгородские зодчие придавали им исключительную выразительность. Следует иметь в виду, что в древности большинство храмов не оштукатуривалось — их облик был весьма живописен.

Несмотря на то что Новгород не был захвачен и разрушен татарами, татаро-монгольское иго отрицательно сказалось на развитии новгородской архитектуры. В обстановке постоянной военной угрозы с запада и востока каменное строительство в городе замерло более чем на полстолетия и возобновилось только в конце XIII века.

В результате развития новгородского зодчества к 60—70-м годам XIV столетия сложился новый тип храма, который практически в неизменном виде просуществовал вплоть до падения государственной самостоятельности Новгорода.

Новый тип выработался на основе прежних достижений местных зодчих. Сохраняется четырехстолпная одноглавая   конструкция,  фасады  членятся  лопатками-пилястрами. На смену трехапсидным церквам приходят    одноапсидные. Вместо    обычного для церквей XI—XII веков    позакомарного    покрытия появилось трехлопастное    завершение    с пониженными углами, удешевившее строительство. Таких церквей во второй (Головине XIV и первой половине XV века было построено довольно много. Самые значительные достижения    новгородского    зодчества среди них — церкви Федора    Стратилата    на  Ручью  (1360—1361),  Спаса Преображения на Ильине (1374), Петра и Павла в Колсевниках (1407).

В отличие от ранних новгородских памятников церкви второй половины XIV—XV века нередко отличались богатым убранством. Особенно выделяется среди сохранившихся до наших дней храмов церковь Спаса Преображения на Ильине. Ее барабан украшен нишами, бегунцом, аркатурным поясом. Фасады богато декорированы разнообразными нишами, крестами, окнами.

Во все века новгородские церкви внутри расписывались фресками (по сырой штукатурке). К сожалению, до нас дошли далеко не все древние росписи. Во многих новгородских церквах фрески старых мастеров пострадали во время многочисленных пожаров, а кое-где были сбиты или испорчены во время ремонтов зданий в XIX — начале XX века.

Особенно много фресок погибло в годы Великой Отечественной войны. Фашистская бомба попала в центральный купол Софии и уничтожила замечательную фреску «Пантократор». Враги варварски разрушили церковь Спаса на Нередице с уникальной по сохранности росписью конца XII века, церкви Спаса на Ковалеве, Успения на Болотове и ряд других. Многие фрески утрачены безвозвратно.

Благодаря таланту и поистине героическому труду замечательного художника-реставратора Александра Петровича Грекова и его помощников из тысяч кусочков постепенно составляются фрески церкви Спаса на Ковалеве — шедевра русской живописи XIV века.

Мы знаем очень мало имен средневековых живописцев. Свои произведения они, как правило, не подписывали. Однако последние открытия археологов дают надежду, что хотя бы часть замечательных произведений новгородского искусства в будущем переста-' нет быть анонимной. В. Л. Янин предположил, что одним из главных мастеров, расписавших знаменитую церковь Спаса на Нередице, был художник и видный церковный деятель Олисей Гречин, который в конце XII века жил и работал в усадьбе, стоявшей на перекрестке Пробойной и Черницыной улиц Людина конца. При раскопках этой усадьбы найдены остатки красок, фольги, заготовок для икон, а также берестяные грамоты, адресованные заказчиками икон Олисею Гречину.

Если в первые после принятия христианства столетия новгородские художники создавали произведения в стиле, близком к византийскому (хотя уже тогда стали проявляться местные черты), то примерно с конца XIII века писали иконы и фрески, где от византийских традиций осталась, по существу, только иконографическая схема. Впрочем, новгородцы нередко приглашали для украшения своих храмов художников из Византии.

Яркие, сочные цвета иконы «Никола», написанной в 1294 году Алексой Петровым, патриотизм и мастерство художника, создавшего в XV веке икону «Битва новгородцев с суздальцами», многие другие произведения новгородской станковой живописи и ныне восхищают посетителей Новгородского музея.

Известный художник и видный знаток древнерусского искусства Игорь Эммануилович Грабарь так охарактеризовал искусство Новгорода времени самостоятельности: «Идеал новгородца — сила, и красота его — красота силы. Не всегда складно, но всегда великолепно, ибо сильно, величественно, покоряюще. Такова же и новгородская живопись — яркая по краскам, сильная, смелая, с мазками, положенными уверенной рукой, с графами, прочерченными без колебаний, решительно и властно».