Русская классическая литература

Александр Иванович

Куприн

      Я  Сапсан  Тридцать Шестой  -  большой  и  сильный  пес  редкой  породы

красно-песочной масти,  четырех лет отроду, и  вешу около шести с  половиной

пудов. Прошлой весной  в чужом огромном сарае, Гед нас, собак, было  заперто

немного  больше, чем  семь (дальше я не умею считать), мне  повесили  на шею

тяжелую желтую лепешку, и все меня хвалили.

     Однако лепешка ничем не пахла.

     Я - меделян. Надо говорить "неделян". В глубокую старину для народа раз

в неделю устраивалась потеха: стравливали медведей с сильными собаками.  Мой

пращур   Сапсан   II   в   присутствии   грозного   царя   Иоанна  IV,  взяв

медведя-стервятника "по месту"  за  горло,  бросил его на  землю, Гед он был

приколот главным царским псарем. В честь и память его лучшие из моих предков

носили имя Сапсан.  Такой родословной могут похвастаться немногие жалованные

графы. С потомками древних человеческих фамилий  меня сближает то, что кровь

наша,  по  мнению  знающих  людей, голубого  цвета.  Название  же  Сапсан  -

киргизское, и значит оно - ястреб.

     Первое  во  всем мире существо - Хозяин. Я вовсе  не раб его,  даже  не

слуга, и не сторож, как думают иные, а друг и покровитель. Люди, эти ходящие

на  задних лапах, голые, носящие чужие шкуры животные, до смешного неловки и

беззащитны. Но  зато  они обладают  каким-то  непонятным для нас чудесным  и

немного  страшным  могуществом, а больше всех -  Хозяин.  Я  люблю в нем эту

странную власть, и он  ценит  во мне силу,  ловкость, отвагу и ум. Так мы  и

живем.

     Хозяин честолюбив. Когда мы с ним идем рядом по улице -  я у его правой

ноги,  -  за  нами всегда слышаться лестные  замечания: "Вот так собачище...

целый лев... какая  чудная морда"  и так  далее. Ни одним движением я не даю

Хозяину понять, что слышу эти похвалы и что знаю, к кому они относятся. Но я

чувствую, как мне по невидимым нитям передается его смешная, наивная, гордая

радость.  Чудак.  Пусть  тешится.  Мне он еще  милее  со  своими  маленькими

слабостями.

     Я силен. Я сильнее всех собак на  свете.  Они это узнают  еще издали по

моему запаху, по виду, по взгляду. Я же на расстоянии  вижу их души, лежащие

передо мною на спинах, с лапами, поднятыми вверх. Строгие правила  собачьего

единоборства  воспрещают  мне  трогать  сдавшегося,   и  я  не  нахожу  себе

достойного соперника для хорошей драки... А  как иногда  хочется... Впрочем,

большой тигровый дог с соседней улицы совсем перестал выходить из дома после

того, как я его проучил за невежливость. Проходя мимо забора, за  которым он

жил, я теперь уже не чую его запаха и никогда не слышу издали его лая.

     Люди  не  то. Они всегда давят слабого. Даже Хозяин,  самый  добрый  из

людей,  иногда  так бьет - вовсе не громкими, но жестокими - словами других,

маленьких  и трусливых, что  мне становится  стыдно и жалко. Я тихонько тычу

его в руку носом, но он не понимает и отмахивается.

     Мы, собаки, в смысле отгадывания мыслей в семь и ещй  много  раз тоньше

людей. Людям,  чтобы  понимать  друг друга, нужны  внешние  отличия,  слова,

изменения голоса, взгляда и прикосновения. Я же познаю их души просто, одним

внутренним чутьем.  Я чувствую тайными, неведомыми, дрожащими путями, как их

души краснеют, бледнеют, трепещут, завидуют, любят, ненавидят. Когда Хозяина

нет дома, я издали знаю: счастье или несчастье постигло его, И я радуюсь или

грущу.

     Говорят про  нас: такая-то собака добра, такая-то -  зла. Нет. Зол  или

добр, храбр  или  труслив, доверчив  или скрытен бывает только человек. А по

нему и собаки, живущие с ним под одной кровлей.

     Я позволю  людям гладить себя. Но  я  предпочитаю, если мне протягивают

открытую  ладонь. Лапу  когтями вверх я не люблю.  Многолетний  собачий опыт

учит, что в  ней может таиться камень (меньшая  дочка Хозяина, моя любимица,

не может выговорить  "камень",  а говорит "кабин").  Камень -  вещь, которая

летит  далеко,  попадает  метко  и  ударяет  больно.  Это  я видел на других

собаках. Понятно, в меня никто не осмелился швырнуть камнем!

     Какие глупости говорят люди,  будто собаки не выдерживают человеческого

взгляда. Я могу  глядеть в глаза Хозяина хоть целый вечер, не отрываясь.  Но

мы, собаки, отводим глаза из чувства брезгливости. У большинства людей, даже

у молодых,  взгляд усталый, тупой и злой, точно у старых,  больных, нервных,

избалованных  хрипучих  мосек. Зато у  детей глаза чисты,  ясны и доверчивы.

Когда  дети   ласкают  меня,  я  с  трудом  удерживаюсь,  чтобы  не  лизнуть

кого-нибудь  из  них прямо  в розовую мордочку. Но  Хозяин  не  позволяет, а

иногда даже погрозит  плеткой.  Почему? Не понимаю. Даже  и у него есть свои

странности.

     О косточке. Кто же не знает, что  это самая увлекательная вещь в  мире.

Жилки,  внутренность ноздреватая,  вкусная,  пропитанная  мозгом.  Над  иным

занимательным мосолком можно охотно можно охотно потрудиться  от завтрака до

обеда. И я так думаю:  кость - всегда  кость, хотя  бы самая подержанная,  а

следовательно, ею всегда не поздно позабавиться. И  потому  я зарываю  ее  в

землю в саду или на огороде. Кроме того, я размышляю: вот было на ней мясо и

нет его; почему же, если его нет, ему снова не быть?

     И  если кто-нибудь - человек, кошка  или собака  - проходит мимо места,

где она закопана, я сержусь и рычу. Вдруг догадаются?  Но чаще я сам забываю

место, и тогда долго бываю не в духе.

     У  нас живет в  доме пушистая  кошка  "Катя",  необыкновенно  важное  и

дерзкое существо. Она держит себя так надменно, будто бы весь дом и все, что

в доме -  люди и вещи, - принадлежит ей. На чужих собак она всегда бросается

первая,  вцепляясь  в  морду.  Мы с ней  живем  дружно,  Вечером, когда  мне

приносят  мою миску  с  овсянкой  и костями, я охотно позволяю ей подойти  и

полакать  со мною. Но уговор: косточек  не трогать. И  она это хорошо помнит

после того, как однажды я на нее очень громко  прикрикнул. Зато и я соблюдаю

договор:  кошкиного  молока  не  трогать!  Однако играть с  ней я не  люблю.

Непременно в игре  забудется и оцарапает мне нос. А этого я терпеть не могу.

Долго потом чихаю и тру нос лапами.

     На днях Маленькая позвала меня к себе, в детскую и открыла шкафчик. Там

на нижней  полке лежала на боку  наша  кошка, и ее сосала целая куча смешных

слепых  котят.  "Правда, сапсан,  какие  они восторгательные?" - сказала мне

Маленькая.

     Правда. Они  мне очень понравились.  Двух или трех  я обнюхал, лизнул и

носом перевернул с брюшка на спинку. Они пищали, точно мышата, и были теплые

и мягкие, беспомощные и сердитые. Забеспокоившись, кошка приподняла голову и

сказала  жалобным   голосом:  "Ах,  пожалуйста,  Сапсан,  поосторожнее,   не

наступите на них лапой, вы такой большой".

     Вот глупая. Точно я сам не знаю?

     Сегодня Хозяин взял  меня в гости в дом, где мы еще никогда  не бывали.

Там я увидел замечательное  чудо: не щенка, а настоящую  взрослую собаку, но

такую  маленькую, что она свободно поместилась бы в  молей закрытой пасти, и

там ей еще осталось бы довольно места, чтобы покружиться вокруг самой  себя,

прежде чем лечь. Вся  она,  со своими тоненькими, шаткими ножками и  мокрыми

выпуклыми черными глазами,  походила на какого-то  трясущегося паучка, но  -

скажу откровенно - более свирепого создания я еще никогда не встречал. Она с

ожесточением  накинулась  на меня  и закричала пронзительно:  "Вон из  моего

дома!  Вон сию же минуту! Иначе я растерзаю на части! Оторву хвост и голову!

Вон! От  тебя  улицей  пахнет!"  И она еще прибавила несколько  таких  слов,

что... Я  испугался, пробовал залезть под диван, но прошла  только голова, и

диван поехал по полу, потом я забился в угол. Хозяин смеялся. Я  поглядел на

него  укоризненно.  Он  ведь сам хорошо  знает, что  я не  отступлю ни перед

лошадью,  ни  перед  быком, ни  перед  медведем. Просто -  меня  поразило  и

ужаснуло,  что  этот  крошечный  собачий  комочек  извергает из  себя  такой

огромный запас злости.

     После Хозяина всех ближе моему собачьему сердцу маленькая -  так я зову

его дочку. Никому бы, кроме нее, я не простил, если бы вздумали таскать меня

за хвост и за уши, садиться на меня верхом или запрягать в повозку. Но я все

терплю и, притворяясь,  повизгиваю, как трехмесячный  щенок.  И радостно мне

бывает по вечерам лежать неподвижно, когда  она, набегавшись за  день, вдруг

задремлет на ковре,  прикорнув головкой у  меня  на  боку. И она,  когда  мы

играем, тоже не обижается, если я иногда махну хвостом и свалю ее с ног.

     Иногда мы с нею развозимся, и она начинает хохотать. Я это очень люблю,

но сам не умею. Тогда я прыгаю вверх всеми четырьмя лапами и лаю громко, как

только могу. И меня обыкновенно вытаскивают за ошейник на улицу. Почему?

     Летом  был  такой  случай на  даче.  Маленькая еще едва  ходила  и была

препотешная.  Мы гуляли втроем. Она, я и нянька. Вдруг все заметались - люди

и  животные.  Посредине  улицы  мчалась  собака,  черная, в  белых пятнах, с

опущенной головой,  с  висящим хвостом, вся в  пыли и  пене. Нянька убежала,

визжа.  Маленькая села на землю и заплакала. Собака неслась  прямо на нас. И

от этого  пса еще издали сразу  повеяло  на  меня острым  запахом  безумия и

беспредельно-бешеной злобы.  От  ужаса  вся шерсть на мне вздыбилась,  но  я

превозмог себя и загородил телом Маленькую.

     Это уже было не  единоборство, а смерь  одному из нас. Я сжался, выждал

краткий, точный миг и одним скачком опрокинул пеструю на землю. Потом поднял

за шиворот на воздух и встряхнул. Она легла на землю без движения, плоская и

теперь совсем не страшная.  Но  Маленькая  очень  перепугалась.  Я привел ее

домой.  Всю  дорогу  она  держала  меня  за  ухо  и прижималась  ко  мне,  я

чувствовал, как дрожало ее маленькое тельце.

     Не бойся,  моя Маленькая.  Когда  я с тобой, то ни один зверь, ни  один

человек на свете не посмеет тебя обидеть.

     Не  люблю  я лунных ночей, и мне нестерпимо хочется выть, когда я гляжу

на  небо.  Мне кажется,  что  оттуда  смотрит кто-то большой,  больше самого

Хозяина, то, кого Хозяин так непонятно  называет "Вечность" или иначе. Тогда

я смутно предчувствую, что и моя жизнь когда-нибудь  кончится, как кончается

жизнь собак, жуков и растений. Придет ли тогда, перед концом, ко мне Хозяин?

Я не  знаю.  Я  бы  этого  очень хотел.  Но даже  если он и  не придет - моя

последняя мысль все-таки будет о Нем.