Кума. Творчество Бунина - Тёмные аллеи

 

Вся библиотека >>>

Содержание книги >>>

 


Кума

Русская классическая литература

Иван Алексеевич Бунин


 

Тёмные аллеи

  

Кума

 

     Дачи  в сосновых лесах под Москвой. Мелкое озеро, купальни

возле топких берегов.

     Одна из  самых  дорогих  дач  недалеко  от  озера:  дом  в

шведском  стиле, прекрасные старые сосны и яркие цветники перед

обширной террасой.

     Хозяйка весь день в легком нарядном  матинэ  с  кружевами,

сияющая   тридцатилетней   купеческой   красотой   и  спокойным

довольством летней жизни. Муж уезжает  в  контору  в  Москву  в

девять  утра,  возвращается  в  шесть вечера, сильный, усталый,

голодный, и тотчас идет купаться перед  обедом,  с  облегчением

раздевается  в  нагретой  за  день  купальне  и пахнет здоровым

потом, крепким простонародным телом...

     Вечер в конце июня. Со  стола  на  террасе  еще  не  убран

самовар. Хозяйка чистит на варенье ягоды. Друг мужа, приехавший

на  дачу  в  гости  на  несколько  дней,  курит и смотрит на ее

обнаженные до локтей холеные круглые руки. (Знаток и собиратель

древних русских икон,  изящный  и  сухой  сложением  человек  с

небольшими  подстриженными  усами, с живым взглядом, одетый как

для тенниса.) Смотрит и говорит:

     -- Кума, можно поцеловать руку? Не могу спокойно смотреть.

     Руки в соку, -- подставляет блестящий локоть.

     Чуть коснувшись его губами, говорит с запинкой:

     -- Кума...

     -- Что, кум?

     -- Знаете, какая история: у одного человека сердце ушло из

рук и он сказал уму: прощай!

     -- Как это сердце ушло из рук?

     -- Это из Саади, кума. Был такой персидский поэт.

     -- Знаю. Но что значит сердце ушло из рук?

     -- А это значит, что человек влюбился. Вот как я ч вас.

     -- Похоже, что и вы сказали уму: прощай.

     -- Да, кума, сказал.

     Улыбается рассеянно, будто занятая только своим делом:

     -- С чем вас и поздравляю.

     -- Я серьезно.

     -- На здоровье.

     -- Это не здоровье, кума, а очень тяжелая болезнь.

     -- Бедный. Надо лечиться. И давно это с вами?

     -- Давно, кума. Знаете, с каких пор? С того дня, когда  мы

с  вами  ни  с  того  ни  с  сего  крестили у Савельевых, -- не

понимаю, какая нелегкая дернула их позвать крестить именно  нас

с  вами...  Помните,  какая  метель  была  в тот день, и как вы

приехали вся в снегу, возбужденная быстрой ездой и метелью, как

я сам снял с вас соболью шубку, и вы вошли в  залу  в  скромном

белом  шелковом платье с жемчужным крестиком на слегка открытой

груди,  а  потом  держали  ребенка  на  руках   с   завернутыми

рукавчиками,  стояли со мной у купели, глядя на меня с какой-то

смущенной полуулыбкой... Тут-то и началось  между  нами  что-то

тайное,  какая-то греховная близость, наше как бы уже родство и

оттого особенное вожделение.

     -- Parlez pour vous...19

     -- А потом мы рядом сидели за завтраком, и я не понимал --

то ли это от гиацинтов на  столе  так  чудесно,  молодо,  свежо

пахнет или от вас... Вот с тех пор я и заболел. И вылечить меня

можете только вы.

     Посмотрела исподлобья:

     -- Да,  я  этот  день  хорошо  помню. А что до леченья, то

жаль, что Дмитрий Николаевич нынче ночует в Москве, ---  он  бы

вам тотчас посоветовал настоящего доктора.

     -- А почему он ночует в Москве?

     -- Сказал  утром,  уходя  на  станцию,  что  нынче  у  них

заседание пайщиков, перед разъездом. Все разъезжаются -- кто  в

Кисловодск, кто за границу.

     -- Но он мог бы с двенадцатичасовым вернуться.

     -- А прощальное пьянство после заседания в "Мавритании"?

     За обедом он грустно молчал, неожиданно пошутил:

     -- А   не   закатиться   ли   и   мне   в  "Мавританию"  с

десятичасовым, вдребезги напиться там, выпить на  брудершафт  с

метрдотелем?

     Она посмотрела длительно:

     -- Закатиться  и  меня одну оставить в пустом доме? Так-то

вы помните гиацинты!

     И тихо, будто задумавшись, положила ладонь на его лежавшую

на столе руку...

     Во втором часу ночи, в одном шлафроке, он прокрался из  ее

спальни  по  темному,  тихому  дому,  под  четкий  стук часов в

столовой, в свою комнату, в сумраке которой светился в открытые

на садовый  балкон  окна  дальний  неживой  свет  всю  ночь  не

гаснущей   зари  и  пахло  ночной  лесной  свежестью.  Блаженно

повалился навзничь на постель, нашарил на ночном столике спички

и  портсигар,  жадно  закурил   и   закрыл   глаза,   вспоминая

подробности своего неожиданного счастья.

     Утром  в  окна  тянуло  сыростью  тихого дождя, по балкону

ровно стучали  его  капли.  Он  открыл  глаза,  с  наслаждением

почувствовал  сладкую простоту будничной жизни, подумал: "Нынче

уеду в Москву, а послезавтра в Тироль или на озеро Гарда", -- и

опять заснул.

     Выйдя к завтраку, почтительно поцеловал ее руку и  скромно

сел за стол, развернул салфетку...

     -- Не  взыщите,  --  сказала  она, стараясь быть как можно

проще, -- только холодная курица и простокваша. Саша, принесите

красного вина, вы опять забыли...

     Потом, не поднимая глаз:

     -- Пожалуйста,  уезжайте   нынче   же.   Скажите   Дмитрию

Николаевичу,  что  вам  тоже страшно захотелось в Кисловодск. Я

приеду туда недели через две, а ею отправлю в Крым к родителям,

там у них  чудная  дача  в  Мисхоре...  --  Спасибо,  Саша.  Вы

простокваши   не  любите,  --  хотите  сыру?  Саша,  принесите,

пожалуйста, сыр...

     -- "Вы любите ли сыр, спросили раз ханжу", --  сказал  он,

неловко смеясь. -- Кума...

     -- Хороша кума!

     Он взял через стол и сжал ее руку, тихо говоря:

     -- Правда приедете?

     Она  ответила  ровным  голосом,  глядя  на  него  с легкой

усмешкой:

     -- А как ты думаешь? Обману?

     -- Как мне благодарить тебя!

     И тотчас  подумал:  "А  там  я  ее,  в  этих  лакированных

сапожках,  в  амазонке  и  в  котелке, вероятно, тотчас же люто

возненавижу!"

     25 сентября 1943

  

Классическая литература    Иван Алексеевич Бунин     «Тёмные аллеи»: следующая глава >>>