Психология

Раздел: Экономика и юриспруденция

Загадка человеческого слова встала перед учеными с давних времен. По дошед­шим до нас источникам, уже в эпоху античности стояла проблема природы и проис­хождения языка. Обсуждались вопросы, как связаны между собой звук и значение, чем слово отличается от обозначаемой вещи, можно ли через имя воздействовать на носителя имени, каким образом человек выражает себя в речи.

Первая известная науке теория происхождения языка, ссылаясь на Библию, гово­рила о его божественном начале. При этом также давался ответ на вопрос, почему в мире много языков. Объяснялось, что на всей земле был сначала один язык и один народ. Но однажды люди затеяли дело, не угодное Господу, — стали строить город и Вавилонскую башню высотой до небес. Желая помешать им, Бог смешал их языки, чтобы они не понимали друг друга. Образовалось вавилонское столпотворение, и люди рассеялись по земле каждый со своим языком.

Еще древними греками был поставлен вопрос, сохранивший свое значение вплоть до наших дней: является ли язык плодом соглашения между людьми или в нем отра­жается естественное сходство между словом и называющейся им вещью. Сторонники первой позиции стали называться конвенционалистами (их авторитетный предста­витель — Аристотель). Натуралисты, напротив, считали форму слова не случайной, а связанной с его функцией, содержанием. В одном из своих диалогов Платон приво­дит аргументы в пользу существования глубокой внутренней связи между звучани­ем слова и его смыслом. По Платону, слово — это орудие обучения и распределения сущностей, подобно тому как челнок — орудие распределения нити на прядильном станке. Для каждого дела отыскивается орудие, назначенное ему от природы. Когда же человек сам создает орудие, он должен придать ему не какой угодно вид, а именно такой, какой назначен природой. Такую работу по наименованию вещей, созданию языка, производят лучшие умы среди людей, «законодатели». Они умеют воплощать в звуках то самое имя, какое в каждом случае назначено от природы.

Платон подробно рассматривает вопрос о «естественности» изобретаемых слов. На примерах он показывает, что в словах путем использования подражания звуча­нию или другим сенсорным признакам так или иначе воспроизводится обозначае­мый предмет. Поскольку не все слова языка поддаются такого рода «объяснению», то вводится идея их испорченности в результате хождения среди людей. Порой испор­ченность возникает при заимствовании слов из других языков.

XVII век принес с собой идею рациональности в понимании природы языка. Эта идея восходила к авторитетнейшему философу Рене Декарту. В своей работе «Рас­суждения о методе для хорошего направления разума и отыскании истины в науках» он утверждал, что в основе нашего мышления лежат рациональные врожденные идеи: числа, фигуры, логические и математические понятия. Из этих идей возникает язык. Хорошо развитое мышление порождает ясный и логичный язык. Логика мысли отражается в логике языка. Каждому акту мысли есть соответствие в языке.

Такого рода рациональное отношение к речи и языку отразилось в появившемся в 1660 г. исследовании под названием «Грамматика общая и рациональная». Его авто­рами были двое молодых ученых А. Арно и К. Лансло, философ и лингвист. В этом исследовании была последовательно выражена рационалистическая идея Декарта. Грамматика, по мысли авторов, исследует универсальные законы выражения мысли в слове, прежде всего — в предложении. Она изобретается, придумывается людьми, в ней проявляются операции рассудка. Каждому акту сознания — созерцанию, сужде­нию, умозаключению — соответствует своя грамматическая операция. Грамматика призвана выражать логику. Последовательно рассматривая разные стороны языка (буквы, слоги, слова, лексику, синтаксис), авторы стремились проследить эту связь. Поскольку в ряде моментов эта связь не была обнаружена, ученые объяснили это тем, что логика образует высший, рациональный слой языка, однако в процессе его ис­пользования возникают «испорченные» формы, которые создают низший слой повседневного языка. Идеи «Грамматики» имели своих более ранних предшественни­ков, а также и более поздних последователей вплоть до наших дней (Степанов Ю. С., 1998,с. 271).

Английский ученый Джон Локк высказал идею первенства внешних воздействий в усвоении языка. Локк принадлежал к плеяде философов, получивших имя сенсуа­листов. Их основная позиция — постараться понять человеческую психику (как имею­щую естественное происхождение) посредством впечатлений, поступающих через органы чувств. Знаменитая формула Локка гласит: «Нет ничего в интеллекте, чего не было бы в чувствах».

В трактате «Опыт о человеческом разуме» Локк помещает главу «О словах». Здесь он выступает как конвенционалист. По мнению Локка, слова — это произвольно вы­бранные обозначения идей. Они вовсе не отражают естественных связей между спе­цифическими звуками и определенными идеями. Назначение слов — быть понятны­ми символами для выражения идей. Слова являются символами идей, а идеи — это «подлинное и непосредственное наполнение» знака. В то же время с помощью слов создаются общие и абстрактные идеи. Это дает возможность человеку развиться в особое, высшее существо на земле.

Готфрид Лейбниц, немецкий философ, математик, лингвист, энциклопедист с ши­роким кругом интересов, поднял тему внутренних способностей, определяющих воз­никновение и функционирование языка. К формуле Локка «Нет ничего в интеллек­те, чего не было бы в чувствах» он остроумно добавил: «...кроме самого интеллекта». В своей работе «Новые опыты о человеческом разуме» (1704) он непосредственно полемизировал со своим именитым оппонентом. По Лейбницу, душа изначально содержит в себе основания различных понятий, которые только пробуждаются внешни­ми объектами. Врожденные идеи заключены в разуме, как прожилки камня в глыбе мрамора.

Слова — не конвенциональные знаки. Они «вовсе не так произвольны и случай­ны, как это представляется некоторым, поскольку вообще нет ничего случайного в мире, и только наше незнание не позволяет иногда выяснить скрытую от нас причи­ну». Лейбниц утверждал, что естественная природа языков основана на звуках. По­этому он активно занимался этимологическим анализом, прослеживал исторические пути происхождения словесных форм, полагая, что в их основе лежит нечто примитивное, первоначальное. В этой связи он изучал этимологию языков Азии, Исландии, Африки, составлял обширные списки семейств слов. Лейбниц до конца жизни искал в природе «некий философский язык», который бы «помог в анализе нашего мышле­ния». Он также изобретал его сам с опорой на математическую символику и логику.

На смену рационализму XIX в. принес «романтическую» идею: язык — проявле­ние человеческого духа. Сущность языка состоит в том, как дух обнаруживает себя в нем. Крупнейшим представителем этой позиции стал немецкий ученый Вильгельм Гумбольдт (1767-1835). Знаток многих языков, он исследовал, как языки разных ти­пов образуют слова, каковы способы обозначения их родства, как слова связываются в предложении и каким образом обозначается эта связь. Он пришел к мысли, что эти операции необходимы человеческому духу для самовыражения, и они представляют собой «чисто умственную» сторону языка, его внутреннюю форму. Внутренняя фор­ма языка тесно связана со сферой понятий человека, его видением мира. Даже при, казалось бы, простом наименовании предметов человек выражает не сам предмет, а свой взгляд на него. Давая имя предмету, человек относит его к системе, затрагивает общие отношения и логические понятия.

По мысли Гумбольдта, язык выражает дух не только отдельного человека, но и целого народа. Существуют языки реалистические (например, греческий) и субъек­тивные (например, немецкий). Национальный характер языка проявляется в слово­сочинении, речевых периодах. Богатство понятий увеличивает их сложность. Наро­ды с сильным поэтическим и философским духом имеют развитой и сложный язык.

Гумбольдта принято считать лингвистом. Однако его глубокое проникновение во внутреннюю структуру языка в ее связи с человеческим духом дает все основания рассматривать его работы как психолингвистические. Не удивительно, что многие его последователи развивали именно психологическую сторону его учения.

Среди последователей Гумбольдта видное место принадлежит нашему соотече­ственнику А. А. Потебне (1835-1891). Он, как и Гумбольдт, опирался в своем иссле­довании на знание многих языков. Главная тема его труда — вопрос о соотношении языка и мысли. Эта тема, по его мнению, исчерпывает все языковедение. Основная идея Потебни состояла в том, что язык формирует мысль, является порождающим мысль механизмом. Отсюда возникает возможность увидеть в языкознании матери­ал для изучения развития мысли. Так, грамматические категории дают возможность развиться основным категориям мысли. Построение предложений можно рассмат­ривать как взаимодействие понятийных категорий. Рост предикативности в языке связан с эволюцией сознания, когда идея процесса, динамики становится ведущей. В этих общих воззрениях Потебни на природу языка можно видеть развитие той линии, которая связана с идеей «промежуточного мира» (мира, создаваемого языком) Вайсгербера, гипотезой лингвистической относительности Сепира—Уорфа.

Крупнейшим ученым конца XIX — начала XX вв., разрабатывавшим вопросы пси­хологии языка и речи в связи с природными основаниями, стал В. Вундт. Среди мно­гих изученных им психологических проблем была проблема языка и речи, рассмот­ренная не только в психологическом, но и естественнонаучном аспекте. Он интересовался вопросом происхождения человеческого языка и объяснял его общей присущей людям способностью выражать свои чувства и аффекты. Язык, по мнению Вундта, имеет то же происхождение, что и жесты, крики радости или горя, являясь средством выражения психологических состояний и эмоциональной сферы. В связи с этой точкой зрения Вундт анализировал язык жестов маленьких детей и глухоне­мых, сравнивал жесты первобытных народов и европейцев. Большое значение он при­давал использованию в речи природных звуков, считая, что звукоподражание и зву­ковые жесты составляют натуральную основу человеческого языка. Наблюдаемую в ходе времени изменчивость языков он объяснял сдвигами в звуковой структуре, ко­торые вызваны причинами физиологического и психологического характера: затруд­нениями в произнесении, смешением звуков, заимствованиями из одного языка в другой, влиянием социального окружения, культуры.

Идея системности языка была введена в научный обиход швейцарским лингвис­том рубежа XIX и XX вв. Ф. де Соссюром (1857-1913). Его подход положил начало новому направлению — структурализму, глубоко проникшему теперь в разные на­уки: лингвистику, литературоведение, социологию. Разработки Соссюра также оказали сильное влияние на психологию. Он провел строгую границу между языком и речью. Язык — это надындивидуальное, общее явление, социальное по своей природе. Речь состоит в использо­вании языка, она текуча, неустойчива, переменчива. Язык — предмет изучения лингвистики, речь — психологии.

Соссюр имел свою точку зрения на язык. Если до него лингвисты изучали прежде всего историю изменения языков (историческое языкознание), то он обратил вни­мание на то, что каждый язык имеет свою внутреннюю организацию — структуру, образованную отношениями входящих в нее элементов. Элементами языковой струк­туры являются знаки. Каждый знак содержит в себе две стороны: означающее (на­пример, звучание слова) и означаемое (мыслительное содержание, связанное с дан­ным словом). Означающее и означаемое входят в языковую систему, подчиняясь одному общему принципу: каждый знак имеет свой набор «дифференциальных при­знаков», отличающих его от любого другого знака данного языка. Так, слова «мел» и «мель», имея общие фонетические элементы, различаются одним дифференциаль­ным признаком — мягкостью конечной согласной. Фонетические дифференциаль­ные признаки образуют специфичность означающего.

Означаемые отличаются одно от другого набором дифференциальных семанти­ческих признаков, тем самым каждое из них занимает свое уникальное место в поня­тийной сетке субъекта. В результате этого создается целостная система языка. Она обладает определенной устойчивостью, но при изменении какого-либо ее компонен­та, например заимствовании из другого языка фонетического или семантического эле­мента, вся система переходит в другое состояние.

Вплоть до XX в. исследования речи носили преиму­щественно глобальный характер, ставились и обсужда­лись вопросы, наиболее общего свойства: происхожде­ния языка, его природы, связи с рациональной или эмоциональной стороной психики. Такого рода подход соответствовал существовавшему тогда уровню разви­тия естественных и гуманитарных наук. В то же время для дальнейшего развития этой области было необхо­димо накопление конкретных фактических данных, проверка и уточнение гипотез, порой сужение сферы исследования для достижения более точных результа­тов.

Именно это и произошло в начале XX в., когда в на­уке активно развивался эксперимент, начиналось формирование психологии как позитивной науки, опиравшейся на объективные факты. В области исследования речи появились темы конкретно-эмпирического характера. Сначала исследователи пользовались первым доступным объективным методом — наблюдением. Стали накапливаться описания развития детской речи (ее онтогенеза). Внимание ученых привлекли факты речевых ошибок типа оговорок, собирались и издавались словари такого рода форм речевых проявлений. Объектом исследований стали речевые нарушения, наблюдаемые при отставании в развитии, мозговых травмах. Несколько позднее появились темы взаи­моотношения речи и мышления, речевой памяти, внутренней и эгоцентрической речи, биологического и социального в языке и речи. Возник поток исследований по отдель­ным, порой частным проблемам.

Вместе с накоплением эмпирических данных в первые десятилетия XX в. в рас­сматриваемую область были внесены важные теоретические предложения. Среди них следует отметить идею И. П. Павлова о второй сигнальной системе как сложном фи­зиологическом механизме, осуществляющем речевую деятельность. Концепция вто­рой сигнальной системы была сформулирована в конце жизни ученого и не получила серьезного развития при его участии. Однако она способствовала укреплению естественнонаучной позиции и ориентации на изучение механизмов речи. Поэтому павлов­ский подход подготовил почву для появления когнитивного направления в совре­менной психолингвистике, которое как раз и направлено на точное описание скрытых механизмов речевых процессов.

Главная направленность идеи второй сигнальной системы состояла в том, чтобы выявить в сложнейшей речевой деятельности человека некоторые простые основа­ния, сопоставимые с высшей нервной (условнорефлекторной) деятельностью живот­ных. Павлов обратился к феномену слова, предположив, что оно несет на себе функ­цию особого рода сигнала, действующего в сфере высшей нервной деятельности человека. По мысли Павлова, слово — это сигнал, который обобщает непосредствен­ные сигналы, создавая возможность отвлечения и абстрагирования от непосредствен­ной действительности. Тем самым вся высшая нервная деятельность человека преоб­разуется, поскольку возникает основа для отвлеченного мышления, а в конечном счете и для научного познания.

Некоторые из ближайших последователей Павлова пытались неоправданно пря­молинейно реализовать в экспериментах идею второй сигнальной системы, разраба­тывая так называемую методику речевого подкрепления (А. Г. Иванов-Смоленский). Другая линия исследований, инициированная Н. И. Красногорским, оказалась более адекватной и успешной. Этим ученым был впервые экспериментально выявлен важ­ный факт существования физиологических механизмов связи между словами. В экспериментах Н. И. Красногорского и его сотрудника А. Я. Федорова такого рода связи были обнаружены между одновидовыми и однородовыми словами (названиями птиц). В последующих исследованиях отечественных и зарубежных авторов (Г. Разрана, Б. Риса, Л. А. Шварц, О. С. Виноградовой, А. Р. Лурии, Т. Н. Ушаковой и др.) был выявлен условнорефлекторный характер связей между словами и показано, что такие связи являются физиологическим основанием так называемых «вербальных сетей», или «семантических полей». Были накоплены свидетельства тому, что связи между словами вырабатываются в жизненном опыте и оказываются достаточно ста­бильными. Все слова человеческого лексикона хранятся «внедренными» в материю вербальной сети, и этой материи принадлежит важнейшая роль в общем речевом ме­ханизме. Эти данные легли в основу современных представлений о физиологических механизмах вербальной памяти человека. В настоящее время такого рода связи опи­сываются и активно исследуются в психолингвистике в форме вербальных ассоциа­ций.

В русле бихевиоризма детально разрабатывалась идея о том, что речь представля­ет собой одну из форм поведения. Возможность описания речи с помощью тех же понятий, которыми описываются другие формы поведения человека, обстоятельно аргументирована в книге Б. Ф. Скиннера «Вербальное поведение» (1957). Люди при­учаются употреблять определенную речевую форму в некоторых повторяющихся си­туациях. По сути, происходит выработка обусловленной вербальной реакции. Она подкрепляется взаимным пониманием людей и их адекватными действиями. Повтор­ное возникновение данной ситуации автоматически вызывает ту же вербальную ре­акцию в скрытой или явной форме. Одна словесная реакция может служить побуди­тельным стимулом для другой словесной реакции. Возникает цепь рефлекторных актов, используемых людьми в общении между собой. Эта цепь образует «вербальное поведение».

Бихевиористский подход к речи направлен на выявление в сложных процессах речевого общения людей некоторых повторяющихся стереотипных форм, поддаю­щихся относительно простому описанию. Это направление в известном смысле со­храняет свое значение и в наши дни. Однако существуют и другие подходы к иссле­дованию речи. К. Ясперс, например, рассматривал речь как универсальную форму человеческого творчества. Поэтому современные исследования в большей степени ориентируются на нестереотипные, продуктивные и творческие возможности речи.