Военная история

 Во славу отечества Российского

Русская история и культура

Русская армия не заняла бы того положения, а ее военное искусство к исходу XVIII в. не достигло бы того уровня, который для него был характерен, если бы не существовало Суворова-стратега. Здесь надо подчеркнуть, что если наследие великого полководца в тактике в конце концов дореволюционные военные историки России оценили, то его вклад в стратегическое искусство так и остался до конца невыявленным. Только в советское время заслуги А. В. Суворова в этой области получили признание, хотя и сегодня ряд вопросов нуждается в развитии.

Роль Суворова в становлении новой стратегии исключительно велика. Оригинальный и яркий его след в стратегическом искусстве — совершенно особая страница развития русского военного искусства. Она, безусловно, заслуживает специального рассмотрения.

Историческая обстановка сложилась так, что наименее благоприятными были условия для проявления Суворова именно как стратега. Мы уже говорили, что правящие круги России всегда крайне настороженно относились к Суворову. То новое, что создавал Суворов, те идеи и принципы, которые он проводил в жизнь, зачастую воспринимались либо равнодушно, либо прямо враждебно. Прямым результатом такого отношения и явилась та историческая несправедливость, что лишь дважды ему довелось оказаться в таких условиях, которые открывали возможность для раскрытия его способностей как стратега. Только два раза Суворову довелось командовать войсками на театре военных действий — в 1794 г. в Польше и в 1799 г. в Италии и Швейцарии.

Однако и в этих случаях свобода Суворова была ограниченна. В Польше в 1794 г. ему пришлось долгое время прилагать усилия, прежде чем удалось обеспечить за собой руководство. Что касается 1799 г., то действия полководца находились под жесткой опекой австрийского гофкригсрата, который с прямого согласия Павла I фактически пытался диктовать Суворову свой образ действий, а когда это не удавалось — просто мешать ему, не останавливаясь перед действиями, граничащими с изменой. В такой обстановке можно только удивляться тому, что в сложнейшей области военного искусства А. В. Суворов оказался впереди своего времени.

1. Стратегические воззрения А. В. Суворова

Конечно, важнейшим основанием для каких-либо выводов о стратегическом искусстве полководца является его практическая боевая деятельность. Однако весьма важным источником здесь могут быть и его документы, в том числе планы проведения тех или иных кампаний. Чрезвычайно интересны в этом отношении составленные Суворовым планы войны с Турцией (1793 г.) и с Францией (1798 г.). Данные планы, хотя и остались нереализованными, имеют существенное значение для изучения стратегических взглядов великого русского полководца на ведение вооруженной борьбы.

План войны с Турцией 1793 г. представляет собой исключительный интерес ввиду того, что он прежде всего является единственным весьма подробно (и притом крайне подробно) * разработанным суворовским планом большой войны, в сущности развернутой программой стратегических взглядов Суворова, равноценной теоретическому труду и содержащей ряд общих высказываний по вопросам стратегии. Кроме того, этот план, составленный за три года до первой кампании Бонапарта, является неопровержимым доказательством того, что основы новой стратегии во многом сложились ранее, в России.

План был составлен при следующих обстоятельствах В конце 1792 г. Суворов был назначен командующим войсками в Екатеринославской губернии, Крыму и присоединенных пограничных с Турцией районах. Крайне напряженная международная обстановка заставляла считать весьма реальным вооруженное выступление Турции, стремившейся вернуть себе утраченные ею по Кючук-Кайнарджийскому и Ясскому договорам области.

Целью русской политики в случае возникновения новой вооруженной борьбы с Турцией являлось нанесение последнего решительного удара, который сделал бы невозможным повторение 1711 г.** и утрату того, что было достигнуто в результате русско-турецких войн 1768—1774 и 1787—1791 гг. На этой основе и был составлен Суворовым в конце 1793 г. в Херсоне план войны с Турцией'. Как можно предполагать на основе одного места текста плана, он был разработан по указанию Екатерины II (хотя Петрушевский считает наоборот, что план был составлен Суворовым по своему почину, а затем затребован узнавшей о нем Екатериной)

Сущность плана в самых общих чертах сводится к тому, чтобы в течение двух кампаний путем совместных действий армии и флота проникнуть от рубежа Днестра (русско-турецкой границы того времени) до Константинополя, сломить сопротивление полевой армии противника и взятием Константинополя покончить полностью с его вооруженными силами. Силы русской сухопутной армии, выставляемой на Дунайско-Балканском театре военных действий (с десантными войсками гребной флотилии), определяются Суворовым в 60 000 человек к моменту открытия военных действий, а в дальнейшем должны быть увеличены до 100 000 человек. Для обороны Крыма, Кинбурна и линии Кубани оставляются силы численностью около 15 000 человек; кроме того, выделяется еще Кавказский корпус, численность которого в плане не указана.

План первой кампании дан в двух вариантах: в первом из них предполагается, что единственной сильной крепостью на нижнем течении Дуная (ниже Силистрии) является Браилов, во втором (составленном на основании новых сведений) — что кроме Браилова также и Измаил на этом участке обладает значительной мощностью.

Исходное положение для обоих вариантов одно и то же: военные действия должны быть открыты возможно раньше весной, с тем чтобы предупредить сосредоточение турок на Дунае и успеть овладеть их дунайскими крепостями до подхода их полевой армии. Днестровские крепости не должны задержать наступление; Суворов предполагает овладеть ими с ходу или просто миновать.

В первом варианте главные силы—два корпуса и десант гребной флотилии общей численностью 45 000 человек — нацеливаются на крепости Нижнего Дуная (от Браилова и ниже). Очистив полностью весь Нижний Дунай от гарнизонов противника, главные силы продолжают наступать через Добруджу * на Варну. Это наступление справа прикрывает третий корпус численностью первоначально 15 000 человек, а затем усиливаемый, по мере прибытия подкреплений, до 35 000—40 000. Метод прикрытия— исключительно активный. В случае попытки турок переправиться через Дунай выше Браилова и выйти на сообщения русской армии севернее Дуная этот корпус должен встретить их в поле и разбить. Находясь в готовности отразить контрудары полевых сил противника, корпус в то же время последовательно овладевает дунай-

изгибом  Нижнего  Дуная  и побескими крепостями на участке выше Браилова до Журжи и Рущука включительно.

Далее предполагается, что к началу наступления на Варну главные силы турецкой армии сосредоточатся в районе Шумлы и будут пытаться задержать наступление. Их следует разбить, после чего с ходу овладеть Шумлой и, наконец, совместно с флотом взять Варну.

По второму варианту все силы сосредоточиваются на Нижнем Дунае. В том случае, если численность не будет доведена сразу до 100 000 человек, Браилов и Измаил должны быть взяты последовательно один за другим правильной осадой. При осаде первой из этих крепостей выделяется подвижной корпус («корволант») для отражения попыток турок деблокировать крепости. Если турки переправляются через Дунай с этой целью крупными силами, то главные силы вместе с «корволантом», оставив небольшой корпус для наблюдения за Браиловым, идут навстречу полевой армии противника, чтобы разбить ее. Во время осады Измаила прикрывающий корпус действует против дунайских крепостей выше Браилова, обеспечивая главным силам последующее наступление через Добруджу на Варну.

План второй кампании весьма прост. Суворов предполагает наступать от Варны в одной массе вдоль берега в тесной связи с флотом. На последний ложится в основном задача продовольственного снабжения армии; кроме того, Суворов рассчитывает использовать местные ресурсы театра военных действий. Во время этого наступления Суворов считает вероятным встретить наиболее крупные силы полевой армии противника; только после нанесения им поражения он полагает возможным нанести удар по Константинополю. При этом учтена возможность и того, что к моменту подхода к столице турки вновь восстановят свою армию и придется дать еще одно генеральное сражение. Сама операция против Константинополя запланирована как комбинированная операция в тактическом взаимодействии с флотом.

Рассматривая принципиальные положения плана Суворова, необходимо прежде всего отметить, что бой здесь оценивается Суворовым как наиболее действенное из средств к достижению стратегической цели (в резком противоречии со взглядами его времени). «Строго соблюдайте правила нанесения мощных ударов по турецким войскам, чтобы ослабить их насколько возможно»3,— пишет Суворов. Однако бой является не единственным средством и не самоцелью. Как видно из плана, Суворов считает овладение Дунайскими крепостями от устья до Журжи  и   Рущука  включительно,   а  также  Шумлой  и Варной обязательным условием возможности продвижения на Константинополь. Вся стратегическая система слагается из операций против полевых армий и против крепостей, которые должны привести в конечном итоге к полной ликвидации сопротивления противника.

На первый взгляд может показаться, что указанное отношение к крепостям — очевидная уступка традиционным взглядам XVIII в.4 Однако, как было подчеркнуто, овладение крепостями являлось лишь одним из средств к достижению конечной цели. Необходимость в этом вытекала не из теоретических представлений, а диктовалась вполне реальными условиями.

Любая крепость на Нижнем Дунае могла сделаться опорным пунктом для полевой армии и речной флотилии турок, действующей со стороны Среднего Дуная на сообщения русских. Крепости на участке выше Браилова до Журжи и Рущука фланкировали русскую армию при наступлении ее через Добруджу; вылазки их гарнизонов или опиравшихся на них полевых войск могли сильно воздействовать на сообщения русских. Пробить узкую брешь в барьере дунайских крепостей и затем двинуться свыше чем на 600 км в глубь вражеской страны было бы огромным и ничем не оправданным риском. Варна преграждала основное операционное направление, а Шумла лежала настолько близко от него, что оставить ее в руках противника было невозможно.

Существенно было и другое: турки, начиная уже с конца войны 1768—1774 гг., часто стремились сделать правилом рассредоточение своих полевых армий по крепостям и держали в них очень крупные гарнизоны. Действия против крепостей в тех конкретных условиях, таким образом, по существу являлись и действиями против живой силы турок.

Сам по себе вопрос о крепостях необходимо рассматривать в связи с вопросом о численности армий, о развертывании стратегических резервов и использовании людских ресурсов. Если бы Суворов мог основывать свой план на силах значительно большей численности, чем было им предусмотрено, то он, вероятно, и не поставил бы овладение дунайскими крепостями в число обязательных условий похода за Балканы. В этом случае можно было, выделив силы для наблюдения за гарнизонами крепостей, сохранить все же достаточную численность активных войск для продолжения наступления.

Далее Суворов предусматривает (в соответствии с опытом обеих турецких войн), что необходимые для наступления силы удастся развернуть не сразу. В этом вопросе, вопросе учета постепенности развертывания сил, стратегические идеи Суворова далеко опережают не только его время, но и стратегические концепции Наполеона, служившие образцом на протяжении всего XIX в. Даже и в наше время игнорирование определенной постепенности ввода стратегических резервов явилось крупнейшим пороком авантюрных планов различных «молниеносных войн».

Совершенно особое место по значению и по тщательности разработки в плане Суворова занимают вопросы взаимодействия с флотом. Сама возможность продвижения русской армии до Константинополя основана только на идее создания прочно прикрытых флотом морских коммуникаций, а в ряде важнейших моментов плана крупную роль должно сыграть тактическое взаимодействие с флотом.

В целом план Суворова представляет исключительный по своему значению образец замысла совместных действий сухопутных и морских сил, направленных к общей цели. Со времени кампаний Петра I 1710, 1713 и 1714 гг. нельзя найти подобного образца ни в развитии русской военной мысли, ни тем более в военном искусстве Запада. Немного аналогий можно подыскать и на протяжении всего XIX в. В известной мере идеи Суворова, в частности мысль о связующей роли легких прибрежных сил (гребного флота) между сухопутными войсками и линейным флотом, сохранили ценность вплоть до середины XX столетия.

Подлинным стратегом выступает Суворов и тогда, когда оценивает политическую обстановку на Балканском полуострове. Он ставит вопрос о привлечении народов Балкан к борьбе против Турции и считает целесообразными привлечение болгарского населения в состав русской армии, а также партизанские действия греков, рассматривая все это как существенное условие успеха похода за Балканы. На последнем этапе, перед завершающей операцией против Константинополя, Суворов предполагает даже создание корпуса из греческих и болгарских повстанцев. При этом Суворов отнюдь не переоценивает масштаба всех этих возможностей, он учитывает опыт предшествующей войны и недостаток оружия у населения Болгарии5.

В рамках настоящего краткого анализа нет возможности останавливаться на деталях плана и на отдельных мыслях Суворова, разбросанных в его тексте. Достаточно будет упомянуть известную, многократно цитированную фразу относительно возможности перехода через Балканы: «Где проходит олень, там пройдет и солдат»6. Доказать, что эти слова не являются только литературной гиперболой, Суворову пришлось шестью годами позже, но в иных, еще более неприступных горах, чем Балканы.

В целом рассмотренный план Суворова представлял резкий контраст со старыми стратегическими воззрениями западноевропейской военной школы XVIII в. Это был замысел исключительно глубокого проникновения на неприятельскую территорию, прикрытую мощными естественными рубежами и укреплениями, с целью полного сокрушения противника, построенный на принципах энергичного наступления, нанесения ударов по живой силе, использования различных способов организации снабжения и широкого взаимодействия с военно-морскими силами. Вместе с тем план был построен как система последовательно развивающихся наступательных операций на базе прочного обеспечения тыла и при учете постепенного ввода стратегических резервов сторон. Это дает основание считать стратегию Суворова более глубокой, чем стратегию Наполеона, которому было свойственно недостаточно внимательное отношение к вопросам обеспечения тыла и у которого успех целиком возлагался на одно генеральное сражение.

Все преимущества и новизна такого рода концепции особенно ясно выступают в сопоставлении с предшествующим и последующим развитием вопроса о наступательной войне против Турции в русской военной мысли.

Русско-турецкая война 1806—1812 гг. во многом подтверждает правильность положений плана Суворова. В кампаниях 1809 и 1810 гг. Россия имела на Дунайском театре достаточно крупные силы (80 000—90 000 человек), тем не менее русские командующие войсками были вынуждены в силу необходимости начать операции с действий против дунайских крепостей. Турки рассредоточили большую часть своей полевой армии по этим крепостям; игнорировать их и начать сразу же поход за Балканы было недопустимым риском. Неудачи штурмов турецких крепостей в результате затормозили весь ход войны, для проведения этих штурмов не хватало самого Суворова с его тактическим искусством и умением воодушевлять солдат.

Зато война с Турцией 1828—1829 гг. явилась прямым доказательством реальности плана Суворова; фактически его план оказался осуществленным в ходе этой войны. После того как в кампанию 1828 г. были взяты дунайские крепости и Варна, русская полевая армия, широко используя флот, продвинулась вдоль берега до Адрианополя и здесь продиктовала Турции условия мира.

Таким образом, план войны с Турцией явился одним из ярких документов, отразивших стратегическое искусство Суворова, в развитие которого им внесен существенный вклад.

Еще больший интерес для понимания стратегических воззрений Суворова имеет разработанный им в 1798 г. план войны с Францией. В это время полководец находился в опале и проживал в своем имении в Кончанском.

Возможность военного столкновения с Францией в силу нарастающей экспансии пришедшей к власти крупной буржуазии Суворов предвидел еще в 1796 г.

Находясь в ссылке, Суворов не переставал продумывать стратегические перспективы грядущей борьбы и даже не терял надежды принять в ней участие. В таких условиях им был выработан набросок плана войны России в союзе с Англией и Австрией против Франции, важнейший документ Суворова по этим вопросам стратегии.

По мнению наиболее авторитетных дореволюционных авторов Милютина и Петрушевского, заметки Суворова о плане войны против Франции были продиктованы им генералу русской службы Прево де Люмиану, бывшему сослуживцу Суворова, во время приезда его к Суворову в Кончанское7. Упомянутые историки пишут, что Прево де Люмиан был послан Павлом со специальным поручением узнать мнение Суворова о предстоящей войне. Подлинник документа до нас не дошел; в фондах ЦГВИА сохраняется копия на французском языке (перевод ее опубликован в сборнике «А. В. Суворов»), содержащая, по-видимому, некоторые искажения подлинного текста. Французский текст в нескольких различающихся местами редакциях опубликован у Фукса, Милютина, Петрушевского8 Вероятно, перечисленные авторы пользовались различными списками (Милютин и Петрушевский указывают, что подлинник им был неизвестен ). Нами текст приводится в приложении 1 в основном по указанной публикации сборника «А. В. Суворов» с небольшими исправлениями, учитывающими другие упомянутые варианты текста. Текст приводится с сокращениями.

Рассматриваемый документ представляет не развернутый план, а только его набросок. Здесь мы находим лишь общие руководящие идеи ведения войны без детальной разработки. Это вполне понятно: Суворов в Кончанском мог обладать только весьма общими сведениями о силах противника и союзников.

Суворов подходит к вопросу о предстоящей войне с учетом внешнеполитических условий, в которых находилась в тот момент Россия. Он не исключал, в частности, возможности выступления Пруссии и Турции (совместно с Персией и кавказскими горцами) против России, если к тому сложится благоприятная обстановка. Вероятным противником Суворов рассматривал и Швецию.

Но основным противником Суворов считал, конечно, Францию, а в качестве главного театра военных действий он избирает ее восточную границу. Сущность стратегического замысла Суворова—наступление в глубь французской территории в направлении на Париж. В соответствии с этим он намечает следующее распределение русско-австрийских сил: 200 000 человек (из них 100 000 русских, 100 000 австрийцев) выставляются на главном театре военных действий; 120 000 человек (60 000 русских, 60 000 австрийцев) выдвигаются против Пруссии, 90 000 человек русских действуют против Турции; по-видимому, некоторые силы должны быть выделены против Турции и Австрией. Наконец, со стороны Швеции Россия оставляет заслон в 24 000 человек. Общая численность намеченных к использованию русских сил — 274 000 человек, т. е. почти вся полевая русская армия, которая насчитывала к этому времени 280 000 человек10.

Кроме того, Суворов предусматривал выделение части австрийских сил на Итальянский театр, но не уточнил этого вопроса, не имея данных о численности австрийской армии. Фактически в начале кампании 1799 г. австрийцы выставили в поле около 250 000 человек; следовательно, при соблюдении основных требований плана Суворова они могли бы выставить на Итальянский театр и против Турции 90 000 человек.

Таким образом, на главном театре предполагалось сосредоточить весьма крупную массу войск союзников — 200 000 человек, что должно было обеспечить им здесь решающий перевес. Фактически в 1799 г. Франция развернула 181 000 человек французских войск и 56 000 человек войск союзных ей республик. Последние в большей части не могли быть использованы для обороны самой Франции, а из французских войск какая-то часть должна быть выделена в Италию; таким образом, перевес на главном направлении действительно был бы у союзников.

Против Пруссии Суворов считал возможным выставить примерно равные с нею силы. В это время последняя могла довести свою армию до 100 000 человек. Рассуждая не только как стратег, но и как дипломат, Суворов не опасался угрозы тылу главной группировки со стороны Пруссии, справедливо полагая, что она не станет ввязываться в активные действия до исхода борьбы на главном театре.

Обращает на себя внимание, что Суворов считал нужным выделить значительные силы русских войск против Турции. Но следует учесть, что после выделения сил на Кавказ и для обороны побережья на Дунайском театре осталось бы не более 60 000 человек русских, что было минимальным числом для ведения наступательных действий. На содействие австрийцев на этом театре Суворов, по опыту предшествующих войн, по-видимому, не слишком рассчитывал.

Уже одно распределение сил и ясное определение направления главного удара крайне характерно для новых стратегических принципов, выдвинутых Суворовым, и составляет резкий контраст с тенденцией к равномерной растяжке войск на обширных фронтах, столь типичной для западноевропейской стратегии в конце XVIII в.

Ядро документа — изложенные Суворовым в девяти пунктах руководящие стратегические положения для ведения войны на главном театре, т. е. во Франции, представляют собой четко сформулированные принципы новой стратегии и одновременно резкую критику всей стратегической системы XVIII в. Эти немногие строки неопровержимо доказывают, что новые стратегические идеи были осознаны и сформулированы Суворовым за несколько лет до того, как они получили полное признание в практике военного искусства главным образом благодаря Наполеону. Аналогичные высказывания последнего относятся к более позднему периоду. В рассматриваемое время генерал Бонапарт еще никак не сформулировал своих общих стратегических взглядов.

Первые пять пунктов понятны сами собой". Нужно пояснить лишь то, что под «методизмом» в пункте 3 Суворов подразумевает следование отвлеченным теоретическим правилам западноевропейской военной науки того времени. Им он противопоставляет «хороший глазомер», т. е. быструю и верную оценку и учет реальной обстановки как важную предпосылку действий.

В пункте 6 Суворов высказывает совершенно четко свой взгляд на действия против крепостей: он отвергает медленный способ овладения ими — осаду и стоит за штурм или блокаду или только наблюдение.

Пункт 7 направлен прямо против кордонной системы, в основе которой лежало стремление прикрыть все пункты на флангах, чтобы затруднить противнику выход на сообщения.

В пункте 8 Суворов, указав общую идею операций во Франции, категорически отвергает важнейшую тенденцию западноевропейской стратегической системы XVIII в.— добиваться успеха одним маневрированием («Бесплодными маневрами для контрмаршей» и т. д.).

В 9-м пункте Суворов поясняет выгоды сосредоточения усилий на главном театре военных действий. Он указывает, что после победы во Франции все остальные политические цели войны будут достигнуты без борьбы («Италия, Нидерланды последуют за Парижем.» и т. д.).

Заключительная фраза плана («Никаких отсрочек, ложной осторожности и зависти» и т. д.) показывает, что Суворов, пожалуй, предвидел заранее препятствия, с которыми ему предстояло встретиться в 1799 г.

Что касается упомянутой общей идеи операций во Франции, то она чрезвычайно проста. Суворов считает нужным отделить от главных сил только два корпуса: один—для наблюдения за Страсбургом (мощной крепостью с сильным гарнизоном), другой—для прикрытия операционной линии справа со стороны Люксембурга, а с остальной частью сил идти, «непрерывно сражаясь», прямо на Париж. Через весь текст проходит идея накопления возможно больших сил на направлении главного удара за счет всех остальных частных задач. Сроки в плане не указаны, но совершенно очевидно, что Суворов намеревался кончить войну в одну кампанию.

В целом набросок плана представляет собой наивысшую точку в развитии Суворовым принципов новой стратегии и наиболее четкий разрыв с методами и концепциями XVIII в. В отличие от рассмотренного плана войны против Турции Суворов стремится к решению войны одним коротким сокрушительным ударом. Здесь, с одной стороны, сказалось развитие взглядов самого Суворова под влиянием его собственного опыта 1794 г., с другой стороны, необходимо учитывать вдвое меньшую длину операционной линии во Франции (от Рейна на среднем участке до Парижа около 400 км) и отсутствие таких сильных естественных преград, как Дунай и Балканы.

Суворовский план 1798 г. остался проектом. Действительность 1799 г., когда Суворов получил власть командующего на театре в Италии, не оставила ему возможностей для претворения данного плана в жизнь.

2. Анализ стратегической деятельности Суворова в Итальянской кампании 1799 г.

В главе VI были рассмотрены основные факты деятельности Суворова как стратега и тактика в Итальянской кампании 1799 г. Проанализируем на основании этого материала важнейшие руководящие стратегические идеи, замыслы и реализованные фактически решения полководца.

Полководческая деятельность Суворова в 1799 г. протекала в трудных условиях. Как мы уже знаем, Суворов предвидел эту войну, готовился к ней и разработал глубокую, новую для своего времени стратегическую концепцию ведения войны—план 1798 г., рассмотренный выше. Однако действительность оказалась существенно иной, нежели предполагал великий полководец.

Вместо того чтобы руководить войсками на главном стратегическом направлении (как его расценивал Суворов)— восточной границе Франции, фельдмаршал получил пост командующего Итальянской армией, положение которой не благоприятствовало быстрому развитию решительных действий. Географические трудности Итальянского театра военных действий были уже отмечены. Главная же трудность заключалась в ограничении прав Суворова как командующего армией австрийским верховным командованием.

Оказавшись в такой обстановке, Суворов не-столько приспосабливается к ней, сколько пытается в корне ее изменить. Конечно, он не мог не считаться с ограничениями, которые ему были поставлены. Однако своим принципиальным взглядам он не изменил. С этой точки зрения чрезвычайно важно правильно понять его план кампании, представленный в Вену 20 апреля (1 мая)12.

Идея глубокого наступления с целью полного сокрушения противника применена здесь к тем условиям, в которых Суворов фактически оказался в 1799 г. Эта часть рассматриваемого плана Суворова представляет убедительное доказательство, что он с самого начала кампании 1799 г. стоял на позициях новых стратегических принципов, которые он выдвигал и развивал ранее.

В ответном рескрипте австрийского императора (см. с. 168—169) основная мысль плана Суворова отвергалась в резкой форме. «Никогда ие могу я,— писал Франц,— согласиться на движение сей армии (т. е. армии Суворова.— Авт.) к Лозанне или тамошней дороге во Францию,— чего и предполагать не следовало»13. Взаимодействие между армиями признавалось «делом невозможным».

К основной стратегической идее — наступлению из Италии во Францию с целью полного сокрушения последней на ее территории Суворов возвращался на протяжении всего Итальянского похода. Заметим, что вообще, а особенно во второй половине кампании, после сражения на Треббии, вмешательство австрийцев настолько сильно влияло на ход действий в Италии и в такой значительной мере сковало Суворова, что делать какие-либо выводы на основании этого периода можно только с большой осторожностью. Особенно острым противодействием со стороны австрийцев была встречена указанная основная идея Суворова, что в конце концов и не дало ему возможности довести дело до ее осуществления.

Руководящим стратегическим принципом Суворова в Итальянской кампании, как и в предыдущих, а также в его проектах 1793 г. и 1798 г. было стремление к разгрому живой силы противника путем наступательных действий. Данный принцип был основой всех стратегических замыслов Суворова в Италии. Если в некоторые моменты кампании действия Суворова не приводили к указанной цели, то это было следствием не зависящих от Суворова обстоятельств. Так было во второй период от взятия Милана до выступления из Турина к Алессандрии, когда фельдмаршал оказался дезориентированным неверными сведениями австрийской стратегической разведки. Пассивность Суворова во второй половине кампании (после ' Треббии) была обусловлена исключительно давлением Вены.

Очень существенно отметить, что в стратегических замыслах Суворова в Итальянской кампании впервые в его творчестве появляется идея стратегического окружения с целью добиться полного уничтожения противника. Еще при движении к Турину в мае Суворов задумывает отрезать армию Моро посредством выхода к побережью. Дальнейшее развитие эта идея получает в планах наступления в Генуэзскую Ривьеру. Та же мысль лежала в основе действий Суворова в Швейцарии.

Другой стратегический принцип—принцип сосредоточения сил на направлении главного удара—играл крупную роль в деятельности Суворова в начальный период кампании (наступление к Адде и сражение на Адде).

Однако в дальнейшем этот принцип прослеживается не так ясно. Выделяя значительные силы для блокад и осад крепостей и для образования заслонов с севера (против армии Массены) и с юга (против армии Макдональда), Суворов к концу мая (ст. ст.) доходит до весьма значительной разброски сил, что и привело к острому кризису, когда Макдональд и Моро перешли в наступление. Крупные силы выделялись Суворовым с аналогичными задачами и во вторую половину кампании (после Треббии).

В главе, посвященной Итальянскому походу, было показано, что это рассредоточение сил армии Суворова было обусловлено не какими-либо теоретическими соображениями, как это было у полководцев западноевропейской школы, а вызывалось реальными требоваьиями обстановки. То же самое было и в другие моменты кампании. Основными причинами разброски сил являлась необходимость создания заслонов для прикрытия флангов и тыла и выделение блокадных и осадных корпусов. Первое было совершенно неизбежным ввиду резко вытянутого положения армии Суворова. Что касается действий, предпринятых Суворовым против крепостей, то по этому вопросу нужно сказать следующее.

Несомненно, основной причиной, вынуждавшей Суворова выделять силы для блокад и осад крепостей, были категорические предписания австрийского верховного командования. Но подчеркивая это обстоятельство, необходимо отметить, что существовали и некоторые объективные обстоятельства, заставлявшие Суворова уделять внимание и силы овладению североитальянскими крепостями. Прежде всего нужно напомнить, что Суворов рассматривал очищение Италии от французов как подготовительный этап к наступлению во Францию. Последнее потребовало бы полного напряжения сил; выделять войска для борьбы  за  крепости  в  период  этого  наступления  было крайне   нежелательно.   Поэтому   Суворов   стремился   покончить с итальянскими крепостями возможно скорее, одновременно с полевой армией противника в Италии. Далее нужно  учитывать,  что  угроза коммуникациям Суворова со стороны нависавших над ними армий Массены и Макдональда (а после Треббии — только Массены)  заставляла считать весьма нежелательным оставление в тылу армии невзятых  крупных  крепостей, которые могли сделаться опорными пунктами для полевых войск противника, оперирующих против сообщений Суворова.

В этой связи становится окончательно проясненным и вопрос о рассредоточении сил его армии. Оно практиковалось Суворовым не в силу каких-либо теоретических принципиальных соображений, а вытекало из необходимости.

Добавим, что при любых стратегических взглядах полководца абсолютное сосредоточение сил в одной массе остается, как правило, абсолютно недостижимым идеалом. Например, Бонапарт в кампании 1800 г., вступив в Северную Италию с 65 000 человек, сосредоточил к полю генерального сражения при Маренго только 26 000 человек; остальные были использованы для прикрытия флангов и тыла14. Тем более абсолютное сосредоточение сил было недостижимым для Суворова, когда его операционная линия находилась под угрозой с обеих сторон.

При этом рассредоточение сил у Суворова ни в один момент не носило линейного характера, т. е. отдаленно не напоминало кордонной системы. Группы войск Суворова, как было отмечено, располагались так, что в короткое время фельдмаршал мог собрать в угрожаемом пункте крупную массу войск. Искусно используя свою систему, Суворов показал в действиях против Макдональда и Моро прекрасный образец маневрирования по внутренним операционным линиям.

В целом вся Итальянская кампания Суворова, а особенно первая  половина ее  (до сражения  на Треббии) в стратегическом отношении носит важнейшие черты нового периода и резко отличается от кампаний как середины XVIII в., так и начала Революционных войн. Уже одно высокое напряжение боевых действий, выражающееся в количестве и масштабе крупных полевых сражений, характеризует различие между старыми стратегическими методами и методами Суворова. Суворовым за время Итальянской кампании было дано три сражения, причем суммарная численность сил обеих сражавшихся сторон составляла на Адде около 76 000 человек, на Треббии— около 61000 человек, при Нови — 86 000 человек.

Разница между суворовской стратегией и стратегией других полководцев того времени бросается в глаза и при сравнении действий в Италии с действиями на других театрах (Рейнском и Швейцарском) той же войны 1799 г. Хотя действия там начались на 2—2,5 месяца раньше прибытия Суворова, но за все время кампании произошло только одно крупное боевое столкновение, все остальные были боями дивизий и отрядов.

Если взять только первую половину кампании (от Валеджио до возвращения к Алессандрии после Треббии), то следует признать, что за этот период Суворову, несмотря на исключительную сложность стратегической обстановки (угрозы со стороны Макдональда и Массены) и противодействие со стороны австрийцев, удалось достигнуть благодаря активным наступательным действиям крупнейших результатов. Вся Италия по существу была очищена от французов, а укрывшиеся в Генуэзской Ривьере разбитые их армии при попытке удержаться были бы обречены на гибель. Эти действия Суворова явились выдающимся образцом новой стратегии и послужили сильным толчком к всеобщему признанию ее принципов.

Осуществить все стратегические замыслы на данном этапе деятельности Суворову по не зависящим от него причинам не удалось. Однако это не умаляет принципиальной значимости его замыслов и действий во время Итальянской кампании с точки зрения развития стратегического искусства.

Подробный разбор стратегических аспектов Швейцарского похода был предпринят в предшествующей главе. Нет необходимости возвращаться к этому еще раз.

Заключая данную главу, необходимо подчеркнуть, что деятельность Суворова в этой сфере военного искусства никак нельзя рассматривать как изолированное явление. Стратегические воззрения и практика полководца явились закономерным этапом развития военного искусства в России. Но бесспорно и другое—именно в лице Суворова мы имеем наиболее значительную фигуру своего времени в стратегическом искусстве не только России, но и Европы в целом. Если говорить о глубоких корнях стратегии Суворова в отличие от современных ему военачальников, то нельзя не видеть прямой связи между характером крупномасштабных целей, которые решала Россия в войнах того времени, и решительной, целеустремленной деятельностью великого полководца в области стратегии.

Суворов развернул свою деятельность в области стратегии в 90-х годах XVIII в., когда на Западе господствовала кордонная система, начавшая внедряться в качестве основной в конце 70-х годов. Суворов категорически отвергал эту систему в своих известных высказываниях и убедительно показал ее порочность на практике, прорвав кордонное расположение французов на Адде. Стремление к разгрому армии противника, к сосредоточению сил на главном стратегическом направлении, к глубокому наступлению с целью достигнуть кратчайшим путем решающего результата было основой стратегического мышления и практической деятельности (при вынужденных отклонениях по обстоятельствам, не зависящим от Суворова) великого русского полководца. А эти положения явились главными признаками нового стратегического искусства, утвердившегося окончательно в начале XIX в. Указанные новые принципы проявились в действиях Бонапарта в 1796—1797 гг. Однако на два года раньше — в 1794 г. в Польше Суворов применил эти принципы на практике (не говоря о плане войны против Турции 1793 г.) и добился в минимальный срок решающего успеха, завершившего войну.

Только в наше время в полной мере стало очевидным все величие Суворова как полководца. Его имя по праву находится в одном ряду с наиболее выдающимися полководцами всех времен и народов. Стратегические взгляды и весь его вклад в развитие военного искусства дают все основания для этого.