|
Легенда для взрослых Размышления о потаённом живом Майя Быкова
Глава 2: Герои сказок и несказочной прозы
Однажды в душную августовскую ночь, оставшись в поселке, я спала очень плохо - насекомые буквально изводили меня. Решив избавиться от них, я среди ночи перешла спать на пол подальше от кровати. Таким образом, место моей постели оказалось недалеко от двери возле печки, на которой стояла керосиновая лампа (я оставила лампу зажженной, слегка прикрутив ее). Не успела я задремать на новом месте, как услышала чьи-то шаги и тяжелое дыхание. Я вспомнила, что дверь осталась незапертой, так как я не всегда ее закрывала, зная, что выходная дверь хорошо закрывалась хозяевами.
Почувствовав чье-то присутствие, я повернула голову и увидела перед собой нечто страшное. Он (буду пока называть его так), наклонившись надо мной, схватил край моей простыни и раскрыл меня. Очень испугавшись и не спуская с него глаз, я стала натягивать простыню на себя. Он, отскочив к ногам и таким образом несколько загородив свет, продолжал неоднократно предпринимать попытки, чтобы стащить простыню, а я вырывала ее, пытаясь прикрыться. Сорвав с меня простыню и отбросив ее, он стал хватать меня за руки и поднимать с пола. Наша неравная борьба продолжалась недолго, хотя помню, что за это время я успела очень устать... Вместо криков о помощи я только ойкала, но достаточно громко, потому что спавшая за стеной хозяйка услышала.
Существо действовало беззлобно, молча и не очень грубо, не причиняя мне сильной боли. Чувствовалось, что борется он без особых усилий, как бы шутя, но без улыбки, с серьезным спокойным лицом. Во взгляде его огромных глаз чувствовалось любопытство, он с интересом разглядывал меня... Ему удалось схватить меня за руку и рывком поднять с пола. Однако я успела ори этом ударить его сильно ногой, после чего он вдруг отступил и исчез за дверью так же неожиданно, как и появился. В это же время за стеной отчетливо был слышен скрип кровати и голос проснувшейся хозяйки. В страшном испуге и смятении я бросилась к двери и накинула крючок. Оставшись одна, я продолжала трястись от перенесенного кошмара и как будто онемела, боясь подать голос. Понемногу успокоившись, увидела отброшенную в сторону простыню. Болели руки и ноги от ударов об его тело...
Как же выглядел этот пришелец? Конечно, если бы он имел облик обычного человека, я не испугалась бы так сильно, так как не из робкого десятка. Но страх овладел мною потому, что увидела при свете лампы нечто странное, страшное, нигде и никогда не виденное мною, я даже не слыхала ни о чем подобном. Это было какое-то существо, по телосложению соответствующее человеку, но только очень крупного роста. Широкий в плечах, с большими мускулистыми руками и ногами он был без одежды. Все тело его было покрыто шерстью, однако не свисающей клочьями, а покрывающей тело густым невысоким покровом. Окраска не темная, светло-коричневого оттенка. На груди и ногах шерсти несколько больше, чем на ладонях. Крупная, но соответствующая росту голова покрыта курчавыми темными волосами (как у негров). Длинны ли волосы сзади я не видела, так как вообще не видела его спины. Лицо не было страшным, оно имело черты молодого человека, но также покрыто небольшой шерстью. Не было у него ни усов, ни бороды. Огромные черные глаза выделялись на этом лице. По размеру они значительно больше, чем у человека, но взгляд их не был злым. Я просто не могу описать их выражение, но только у человека я никогда не встречала такого взгляда и таких глаз... Помню, что мне страшно неприятно было прикосновение его рук, покрытых шерстью...
С трудом дождалась утра, и когда услышала, что хозяйка вышла доить корову, осмелилась, наконец, выйти из комнаты. Когда я рассказала хозяевам о том, что произошло ночью, они не были удивлены. По их мнению, ко мне приходил «домовой», который живет у них на чердаке, и они иногда слышат, как он ходит. Но они не сказали, что видели его когда-нибудь... Хозяева еще предупредили меня, что «домовой» так просто не приходит... Но мне больше никогда не доводилось встречать подобное существо. Я вскоре выехала из того поселка и никогда больше мне там не приходилось бывать. Объяснения про «домового» не убедили меня, так как я понимала, что хозяева пожилые, малограмотные люди и наслышаны о «домовых» от своих бабушек.
Что это было за существо? Откуда оно появилось и куда исчезло?
Такими весьма трезвыми и материалистичными вопросами задается современный человек с высшим образованием.
А вот ощущения современного, хотя и малограмотного человека. Причем в очень, казалось бы, традиционной ситуации — на него навалились и душат. Иная женщина и глаз разомкнуть не решилась бы, а современная находит в себе силы рассмотреть, и очень подробно. Рассказывает рабочая хлебопекарни А. С. Ткачук, проживающая в Кременчуге (запись Р. Г. Сварчевского):
— 23 февраля 1961 года примерно в 18 часов вечера (уже стемнело) после смены я засыпала. Вдруг почувствовала, что кто-то давит мне горло. Я открыла глаза и увидела возле себя страшное существо, которое меня душило. Возле моего лица сантиметрах в тридцати находился и смотрел на меня кто-то с лицом, похожим на человеческое, только весь волосатый. На лице возле черных глаз волосы были несколько короче. Я сразу подумала, что это черт, но рогов у него не было. Я схватилась руками за его руки. Кисти рук были короткие, с человеческими пальцами, они больше были похожи на руки, чем на лапы. На руках была шерсть, как у обезьяны, были они теплые. Окраска шерсти темно-каштановая. Местами цвет более темный, местами светлее, вроде как вылинявшая или свалявшаяся, вообще шерсть торчала в беспорядке во все стороны. Существо было видно мне немного выше пояса. Размеры его в плечах соответствовали размерам ребенка 5—6 лет. Я с силой пыталась оторвать от горла его руки, но существо было сильнее меня, и руки его еще сильнее сжали мне горло. По силе его рук и незначительной бородке на лице (меньше, чем козлиная) я поняла, что это существо мужского пола. Я не разобралась, стояло ли оно у кровати или сидело на ней возле меня. Своей волосатой грудью оно сильно давило мне на грудь. Я была в ночной рубашке, одеялом не была накрыта, так как в комнате было хорошо натоплено. Примерно с минуту мы смотрели в глаза друг другу, я слышала и ощущала его дыхание у своего лица. Выражение его лица было искажено от усилия. Я не могла закричать, так как горло мое было по-прежнему сдавлено. Когда я поняла, что оторвать его руки от моего горла не удастся, то перестала сопротивляться. Оно сразу же отпустило горло и исчезло.
Двери в комнате были закрыты, печь топилась, было непонятно, куда оно делось. После его исчезновения, парализованная страхом, я не могла кричать.
Больше ни разу это существо передо мной не появлялось. Люди, которым я рассказала о нем, только посмеялись. Не этого я ожидала от них. Да и не привыкла к насмешкам — не было причин.
В 1940 году моя няня Матрена родом из Днепропетровской области рассказала мне то, что можно назвать быличкой, я помню ее и по сей день. Когда Матрене было 10 лет (она была старшая в семье), родители поехали с вечера на ярмарку (сами они жили в маленькой деревушке). События происходили в двадцатые годы. В семье было семеро детей. Вначале они играли спокойно, а потом, как это всегда бывает без взрослых, что-то не поделили, кто-то заплакал, вспомнили, что родители уехали, заплакали все. Время было позднее. Матрена не смогла их утихомирить. В это время в сенях раздался скрип, будто кто-то спускается по лестнице, ведущей с чердака. Потом отворилась дверь — и перед детьми предстало существо необыкновенное. Это был вроде бы и «дядечка», да какой-то странный. Лицо некрасивое, но никто не испугался. Был он без одежды и тело его было покрыто волосами. В руке он держал кусок вяленого мяса, которое всегда висело на чердаке. Он подошел к каждому из малышей, отрывая по кусочку мяса и одаряя каждого. Потом он вышел. Опять проскрипели ступеньки. Дети, съев мясо, уснули, сбившись в одной кровати. На следующий день вечером вернулись родители. Дети вначале загадочно молчали, но потом не вытерпели и рассказали о случившемся. Им объяснили, что это был домовой и что его бояться не следует.
В 1942 году мне рассказали о случае, произошедшем в 1908 году в маленькой деревушке под Полтавой. Муж М. М. работал в Полтаве и часто возвращался оттуда за полночь. Однажды в конце лета в пятницу перед приездом мужа она кончила побелку где-то к 22 часам, принялась за приготовление ужина. Выяснилось, что дома нет соли. Решила сходить к соседке. Вся деревушка состояла из двух порядков домов. Разделены были они утоптанной широкой дорогой. Вышла М. М. на дорогу. Была лунная звездная ночь. Она сразу увидела невдалеке человеческую фигуру, направлявшуюся в сторону именно того дома, куда она шла и из окон которого мерцал огонек. Перейдя дорогу, она остановилась, как бы интересуясь, кто это идет, не из своих ли? И, подняв голову, встретилась с красными глазами этого существа. Ее передернуло от ужаса, тут она догадалась взглянуть на туловище и ахнула: все тело было волосатым. Меньше всего волос было на лице. Окраска волос была серовато-грязная. Потом, когда она рассказывала, то, уточняя, сравнила эти волосы с буйным мхом. Постояли немного, посмотрели друг на друга, и существо, ничего не говоря, пошло дальше. С большим трудом, тогда двадцатилетняя женщина, оторвала приросшие к земле ноги, едва переставляя их, добралась к дому, в который шла. Света в окошке уже не было. Сколько времени прошло, она не представляла. Громко постучала, потом заколотила в дверь, ей открыли, удивились, что так поздно, но, вглядевшись, поняли, что произошло нечто ужасное, ввели в дом.
Конечно, во всех таких рассказах есть внутреннее понимание главным действующим лицом, что смертельного исхода не будет. И, правда, в конце концов, почувствовав усталость «жертвы», существо прекращает игру-борьбу и уходит. А иначе скольких бы не досчитались к утру? Среди записей этнографов последних лет есть категорические утверждения истинности странного происшествия: «Есть и есть леший, хочешь верь, хочешь нет» (Беломорская экспедиция, 1968). В несказочной прозе содержание всегда важнее формы, поэтому специалистами предпринята попытка классификации по сюжетам.
Приведу принципиально важные подразделения по элементам поведения описываемых существ, представляющих интерес для меня (по Померанцевой).
Леший принимает образы: простого человека, человека огромного роста, человека (или животного) в шерсти. Леший крадет детей. Пастух знается с лешим. Леший боится (я бы сказала, не терпит): ругани, креста, молитвы. Охотник знается с лешим, рассказав о лешем, гибнет.
Водяной принимает другие образы. Похищает детей и взрослых. Человек обманывает водяного, сделав свое чучело. Водяной не дает ловить рыбу, угоняет лодку, пугает, качает, развязывает невод. Водяные сидят ночью на камне, на плоту, ходят у реки.
Русалки, сидя у реки, расчесывают волосы гребнем.
Полевик, полудница принимают образы человека в белом, простоволосой женщины, маленького человечка. Водят, манят.
Домовой принимает образ простого мужика, старика, черного страшного человека (в шерсти). Домового можно увидеть в хомут. Домовой ночью в доме давит человека, иногда наносит ему физические увечья. Его видят возле скотины, крадет детей, ночью пьет молоко. Банник принимает образы: проезжего человека, косматых людей, подменивает или похищает ребенка.
Гуменник, овинник, подовинник, рижяый принимает образы старика, человека в белом, волосы до пят.
Предложенное вашему вниманию сообщение объективно. Приводимые информации разнородны и неоднозначны, как неоднозначно и их восприятие. Преднамеренно не дан анализ отдельного показания, чтобы выдержать непредвзятость.
Каждый в меру своей начитанности по теме (а может быть, и опыта полевой работы) по-разному воспринял приведенные сведения, и каждого заинтересовали какие-то только ему важные факты. Основной же вывод может сделать и новичок: конечно, на сегодняшний день для нас не могут представлять ценности несколько уклончивые или даже крайне неопределенные рассказы типа: смотрю, в сенцах стоит кто-то, большой, темный, косматый. Не потому, что нас страшит некорректный, часто задаваемый с испугом вопрос: а отличается ли информатор отменным психическим здоровьем, а потому, что на сегодня уже накоплено достаточно конкретных, четко просматривающихся фактических материалов, деталей, которые именно в сумме представляют практический интерес и заставляют быть наиболее требовательным именно к деталям.
В свое время Б. Ф. Поршнев предупреждал тех, кто хотел бы заняться фольклорными исследованиями нашего вопроса, что им встретятся самые разные степени взаимного проникновения двух противоположных источников тех или иных образов: НЕЯСНЫХ ОТВЛЕЧЕННЫХ ИДЕЙ О СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННЫХ СВОЙСТВАХ И ЖИЗНЕННЫХ, СОВЕРШЕННО РЕАЛИСТИЧНЫХ. То перевешивает первое, и тогда реликтовый гоминоид поставляет лишь едва уловимые черточки для обозначения образа, то перевешивает второе, и имена фантастических существ подчас становятся просто названиями, привлекаемыми для обозначения этого животного за неимением определенного. О киргизском мифологическом джез-тырмаке есть сведения вполне демонологические, наряду с конкретным: «Охотники убили трех джез-тырмаков — мужчину, женщину и девочку; руки у них такие же, как у людей; по мокрым сяедам на камнях охотник установил, что существа эти не боятся переходить сильную воду» (монография).
Но означает ли это, что нам не надо учитывать опыт предыдущих поколений, ставя им в вину, что они не могли разобраться в том, что же они видят, что они были религиозны, боролись с неведомым с помощью креста и молитвы, не находили в себе часто сил открыть глаза при встрече с непонятным, неведомым?
Достаточно того, что далеко не все информаторы соотносят виденное с, казалось бы, самым удобным мифологическим персонажем позднейшей надстройки — чертом, истинным продуктом религиозных верований и видением людей пьющих, хотя, казалось бы, этот образ самый универсальный для объяснения всего необъяснимого. Подчеркиваю, что далеко не все в быличках следует принимать на веру. Но думаю, что из нарисованного перед вами полотна каждый может что-то извлечь, даже если мнение его о материале будет крайне высокомерным и отрицательным. Особенно важно ознакомиться с ним тем, кто занимается полевыми опросами. Традиционные былички можно или не записывать вовсе, для чего их следует уметь отличать, или записывать отдельно от тех, которые поведаны человеком, признающим, что он не знает природы встреченного существа, или четко называет его лесным человеком, или высказывает мысль, что это было что-то обезьяноподобное (редкое восприятие современных нам очевидцев).
Из быличек можно извлечь характерные для нашего подопечного поведенческие элементы, совпадения черт внешнего облика и кое-что из опыта общения в основном ночных существ с человеком. В частности, общечеловеческую реакцию на встречу, будь то встреча с предполагаемым домовым или с осознанным реликтовым гоминоидом. При случайном выходе на него, если его потревожили, нарушили его покой, человек неизбежно испытывает потрясение. Человек болеет. Хорошо известны случаи гибели после таких встреч. Подчеркиваю— это происходит при внезапном выходе на него. И совсем другое дело в случаях выхода животного на человека, испуг есть, но без трагических последствий, быстро проходящий.
Если все эти «баснословные лица» лишь «мыслительные конструкты», по В. Далю, то с ними по плечу разобраться только отделу теоретических проблем Академии наук СССР.
|