История древнего мира

Иудейская война

 Иосиф Флавий

5. Боясь насилия над собой, но убежденный вместе с тем, что он совершит

измену против божественного повеления, если умрет  до  возвещения  сделанных

ему откровений, Иосиф в своем безысходном  положении  пытался  урезонить  их

доводами разума. "Зачем, друзья  мои,  -  обратился  он  к  ним,  -  мы  так

кровожадны к самим себе? Или почему мы хотим разорвать  тесную  связь  между

телом и душой? Говорят, что я сделался иным - верно! Но это и римляне хорошо

знают. Прекрасно умереть на поле битвы, - но умереть, как солдат  на  войне,

т. е. от рук победителя. Если бы я бежал от меча римлян, то я  действительно

заслужил бы быть умерщвленным собственным  мечом,  собственными  руками;  но

если у них является желание спасти врага,  то  тем  естественнее  мы  должны

пощадить себя. Было бы безумно, чтобы мы сами причинили себе то, из-за  чего

мы боремся с ними. Хорошо умереть  за  свободу  -  это  утверждаю  и  я,  но

сражаясь и от рук тех, которые хотят отнять ее у нас. Но теперь ведь они  ни

в бой не вступают с нами, ни жизни не хотят ас лишить. Одинаково труслив как

тот, который не хочет  умереть,  когда  нужно,  так  и  тот,  который  хочет

умереть, когда не нужно. Что собственно удерживает нас от того, чтобы  выйти

к римлянам? Не правда ли, боязнь перед смертью? Как же мы  непременно  хотим

причинить себе то, чего мы  только  опасаемся  со  стороны  врагов?  -  Нет,

говорит другой, мы боимся рабства.  -  Да,  теперь-то  мы,  конечно,  вполне

свободны! - Герою подобает самому умертвить себя,  говорит  третий.  -  Нет,

наоборот, это худшая трусость: я, по  крайней  мере,  считаю  того  кормчего

очень трусливым, который, боясь  бури,  до  разгара  стихии  потопляет  свое

судно. И кроме того, самоубийство противоречит природе всего живущего,  и  -

это преступление перед  Богом,  нашим  творцом.  Нет  ни  одного  животного,

которое бы умирало  преднамеренно  и  убивая  самого  себя.  Ибо  таков  уже

всесильный эакон природы, что каждому врождено желание  жить.  Потому  мы  и

называем врагом того, который открыто хочет нас лишить жизни, и мстимь тому,

который посягает на нее тайно. И не сознаете ли вы, что человек навлекает на

себя божий гнев, если он преступно отвергает его дары? От него  мы  получили

наше бытие - ему мы и должны предоставить его прекращение. Наше тело смертно

и сотворено из бренной материи; но в нем живет душа,  которая  бессмертна  и

составляет частицу  божества.  Если  кто  растрачивает  или  плохо  охраняет

имущество, вверенное ему другим человеком, то он считается  недобросовестным

и  вероломным;  но  если  кто  вверенное  ему  самим  Богом  добро  насильно

вырываетиз своего собственного тела - можетли он надеяться, что избежит кары

того, которого он оскорбил? Считается законным наказывать беглых слуг,  если

даже они бросают жестоких господ; а мы не считаем грехом бежать  от  Бога  -

лучшего господина? Разве вы не знаете, что те,  которые  отходят  от  земной

жизни естественной смертью, отдавая Богу его дар, когда он сам  приходит  за

получением его, что те люди  удостаиваются  вечной  славы,  прочности  рода,

потомства, а их души остаются чистыми  и  безгрешными  и  обретут  святейшее

место на небесах,  откуда  они  по  прошествии  веков  вновь  переселятся  в

непорочные тела; но  души  тех,  которые  безумно  наложили  на  себя  руки,

попадают в самое мрачное подземное царство, а  Бог,  отец  их,  карает  этих

тяжких преступников еще в их потомках.  Он  ненавидит  это  преступление,  и

мудрейший законодатель наложил на него наказание. У  нас  самоубийцы  должны

быть оставлены непогребенными до заката солнца, в то время, когда мы считаем

своей обязанностью хоронить даже врагов наших. У других народов  принято  по

закону таким мертвецам отрезать правую руку, которой они лишили себя  жизни,

чтобы этим показать, что как их тело было чуждо душе, так и рука  не  должна

принадлежать телу.  А  потому,  друзья,  следует  быть  благоразумным  и  не

присовокуплять к человеческому несчастыо еще грех перед нашим творцом.  Если

мы желаем жить, то мы сами должны заботиться о своей жизни, и нас  нисколько

не должно стеснять принятие пощады от тех, которым мы выказали свою доблесть

столь многочисленными подвигами. Если же  предпочитаем  умереть,  -  хорошо,

пусть это совершится через победителей. Я  не  перейду  в  ряды  неприятеля,

чтобы сделаться  изменником  самому  себе;  ведь  я  был  бы  огда  безумнее

настоящих перебежчиков, ибо последние имеют целью спасти свою  жизнь,  между

тем как я шел бы на собственную  гибель.  Я,  однако,  желаю  себе  коварной

измены со стороны римлян, потому что если, вопреки их честному слову, я буду

казнен, то умру с радостью: это вероломство будет для меня лучшим утешением,

чем даже победа.