Пирамиды хозяйствования

Сложившуюся в СССР (следовательно, и в России) систему централизованного государственно-административного хозяйствования очень соблазнительно нарисовать в виде пирамиды "феодалоподобного" типа. В ее вершине находится "верховный правитель", воля которого административно передается чиновничье-служилой бюрократии, к "условным держателям" хозяйственной власти, которые, независимо от трудящихся и вопреки их воле и интересам, принимают выгодные только для себя административные решения, принудительно навязываемые обществу.

Но такое пирамидальное построение системы неверно отражает реалии советской экономики в 30—80-х годах*. Рассмотрим две модели субординированного хозяйствования. Модель 1 отражает ту картину, которую хотели создать руководители советского государства. Модель 2, судя по всему, более реалистично отражает то, что действительно получилось в практике макроэкономического хозяйствования.

Предположим, что вся система хозяйствования имеет трехслойную структуру (в реальной жизни слоев было гораздо больше). Верхний слой — это сфера стратегического хозяйствования. В модели 1 она занимает небольшую по объему верхушку пирамиды. Здесь решаются немногие, но стратегической значимости макроэкономические долговременные задачи. Соответственно, хозяйствующих и управляющих лиц здесь немного.

Но эти люди — суперпрофессионалы, хозяйственная элита, облеченная огромной властью, но и огромной ответственностью. Это люди, понимающие, что каждое правильное хозяйственное решение сразу же отразится благими последствиями на всем обществе, а каждая ошибка чревата общественными несчастьями. В условиях демократического правового государства за ошибки отвечает тот, кто их совершает, поэтому в сферу стратегического хозяйствования попадают не просто квалифицированные, но и очень мужественные люди (Напомню, что речь идет о желательной, а не реально существовавшей модели.)

Средний слой — это сфера тактического хозяйствования. Здесь больше управленческих и хозяйственных функций, соответственно и больше хозяйствующих субъектов. Здесь принимаются среднесрочные решения отраслевого или локально-территориального уровня. Сфера воздействия субъектов достаточно широка, но уже, чем на верхнем уровне. Их решения отражаются на всем народном хозяйстве, но не непосредственно, а опосредовано, через отрасль или территорию.

Наконец, третий слой, занимающий нижний этаж у основания пирамиды,— это сфера оперативного хозяйствования* на уровне первичных ячеек. Здесь огромная армия хозяйствующих субъектов, но с ограниченными функциями. Здесь больше свободы для альтернативных решений. Ошибки отражаются непосредственно лишь на судьбе отдельного предприятия, затрагивая макроэкономику зачастую в виде слабых возмущений, если, конечно, отдельное предприятие не является монополистом в производстве того или иного продукта. В этой сфере гораздо больше возможностей самоуправления, хозяйственного расчета, самостоятельности горизонтальных связей, инициативного решения многообразных технико-технологических, ассортиментных, номенклатурных вопросов, коллективно-групповых социальных проблем.

В желательном варианте каждый субъект хозяйствования делает свое дело, сознательно манипулируя своим объектом присущими этой сфере инструментами и методами. Каждое нижестоящее хозяйствующее звено, с одной стороны, приобретает большую свободу действий, ибо чем ниже оно расположено в многослойной пирамиде, тем меньше степень риска от неверных решений его субъекта, а с другой стороны — эта свобода ограничена необходимостью реализовать стратегические и тактические цели, поставленные "сверху". Чем выше хозяйственное звено, тем рискованнее для всего общества его решения, тем осмотрительнее должен быть субъект, тем меньше свободы альтернативных решений, с одной стороны, ибо решения не могут не учитывать все многообразие общественных интересов, и в то же время тем независимее, а следовательно, ответственнее, должны быть эти решения, с другой стороны.

Таковой рисовалась противоречивая, но оптимальная пирамида хозяйствования в ее желательном варианте.

Теперь взглянем на реально существовавшую пирамиду, изображенную в модели 2. Она оказывается перевернутой вниз головой и стоящей на весьма шатком острие. Исторически сложилось так, что верхние эшелоны хозяйственной власти все более и более сосредоточивали в своих руках не только стратегические, но и тактические и даже оперативные решения. Известны примеры совсем недавнего прошлого, когда на высших ступенях политического и экономического руководства нашей страны принимались решения даже по ассортиментным вопросам*.

Разберемся в причинах, приведших к формированию жестко централизованной и бюрократизированной системы хозяйствования в нашей стране.

1. Это все тот же крестьянский фон, на котором формировались органы пролетарской хозяйственной власти. Крестьяне с их микроэкономическим мышлением всегда были достаточно индифферентны к проблемам макроэкономического свойства, если они не касались их непосредственно. Здесь опять-таки не нужно морализировать, а следует просто констатировать факт, подчеркнуть лишь объективную сторону положения мелких хозяев.

2. В нашей стране исторически складывалось слишком много экстремальных ситуаций, требовавших мгновенной мобилизации ограниченных ресурсов для решения чрезвычайных задач. Это и порождало сверхцентрализацию решений.

3. Свою роль сыграло то обстоятельство, что в нашей стране слишком узок был слой инженерно-технической и управленческой интеллигенции. В это трудно поверить, но еще к началу третьей пятилетки в промышленности работало всего 24,2 тысячи инженеров и техников со специальным образованием, что составляло 0,9 % к общему числу работающих**. Понятно, что лучшие инженерные и управленческие кадры в условиях развернувшейся индустриализации вынужденно сосредоточивались в центральных наркоматах и ведомствах. На местах действовал институт выдвиженцев из рабочих и партийных функционеров. Это были мужественные люди, преданные делу социальные новаторы, но для управления крупным индустриальным производством этого было мало. Естественно, что руководители предприятий и строек и работники центральных аппаратов управления поддерживали друг с другом постоянную оперативную связь. Центр контролировал каж дый шаг новоявленных управленцев, которые, в свою очередь, не рисковали принимать самостоятельных технико-технологических и экономических решений. В результате централизация еще более усугублялась, приобретала непробиваемую инерционность. К тому же физическое уничтожение части лучших научно-технических сил в годы репрессий сделало невозможной какую-либо иную ситуацию.

4. Жесткая централизация власти была освящена идеологически: среди руководителей большевистской партии и государства долгое время оставалось господствующим представление о социалистической экономике как о единой фабрике, управляемой из единого центра. Идеи хозрасчета и коммерческой самостоятельности, намерения развивать кооперативную собственность в Советской России, к которым пришел В. И. Ленин в последние годы жизни, так и не были реализованы.

Раз сформировавшись, сверхцентрализация оказалась весьма инерционной и каменеющей системой. В результате появилось несколько крайне нежелательных следствий, с наибольшей полнотой выявившихся еще в середине 70-х годов:

— сосредоточив в своих руках массу неадекватных хозяйственных функций, верхние эшелоны власти количественно разбухли, а качественно оказались малоэффективны, неповоротливы и бюрократизированы;

— решая текущие тактические и оперативные задачи, верхние субъекты и органы хозяйствования не успевали заниматься делами стратегическими и деквалифицировались;

— на тактическом и оперативном уровнях появились значительные "управленческие пустоты ", когда хозяйствующие субъекты формально существовали, а реальных хозяйственных функций у них не оказывалось;

— теряя сначала функции, потом квалификацию, а следом и желание самостоятельно и рискованно хозяйствовать, субъекты нижних этажей хозяйствования стали небескорыстно делегировать ответственность все выше по пирамидальным слоям, сохраняя за собой лишь внешнюю атрибутику власти с соответствующими доходами и привилегиями;

— пирамида хозяйствования оказалась весьма неэффективной, ибо зыбкость точки опоры требовала не столько действий, сколько балансирования и беспрестанных поисков подпорок.

Взглянем еще раз на модель 2. Чтобы она стояла более 60 лет, ее должны были поддерживать мощные политические, идеологические и репрессивные подпорки (которые при этом назывались правоохранительными органами). Когда в середине 80-х годов, не справившись с махиной надвигающихся проблем, сами центральные власти страны стали демонтировать одно за другим сначала идеологические, потом политические, и, наконец, репрессивные подпорки, "пирамидальная экономика" не легла спокойно на бок, чтобы в будущем встать на "законное" основание, не стала перестраиваться, не показала своей способности к действительному реформированию. Она просто рухнула.

Резкое падение эффективности советской экономики*, а потом и ее безропотный развал в очередной раз объективно выдвинули вопрос о реформах.

Реформы для России — дело привычное. Можно сказать, что Россия избалована реформами. Пожалуй, россияне всех поколений во все времена так или иначе испытывали на себе тяготы реформ или их последствий. В то же время реформы никогда не приносили социального облегчения гражданам. Особенно не везло рыночным реформам.

Исследователям хорошо известен особый российский феномен: ни одна рыночная реформа не была завершена, ни одна не привела к созданию развитой органической рыночной системы в национальной экономике.

 Каждый раз очередной реформатор надеется, что именно он, именно сейчас сумеет сделать то, что до него не смог сделать никто. И каждый раз рыночные реформы или прекращаются, или медленно замирают, или заменяются попятным, а то и реакционным движением.

Реформаторы 90-х годов знали предшествующий опыт. И сделали еще одну попытку.

Экономика СССР

Экономика СССР была мобилизационного типа[11], c административно-командной системой управления[12], с крайне высоким уровнем милитаризации[13][14], монополизации[15][16], автаркии[17][18] и разрыва между уровнем экономического развития и уровнем личного потребления его граждан[19]. Также, по мнению некоторых экспертов, советская экономика характеризовалась низкой производительностью труда, как рабочего, так и управленческого персонала[20] в промышленности[21] и, особенно, в сельском хозяйстве[22][23] и низкой эффективностью использования сырьевых ресурсов[24]. Другие эксперты, наоборот, отмечают существенный рост производительности труда в народном хозяйстве СССР, в частности, это утверждение относится и к сельскому хозяйству[25]. Более того, как отмечает ряд экономистов, в разные периоды советской истории экономика не была одинаковой по эффективности. Так, лучшим периодом был конец 1940-х — 1950-е гг., когда быстрыми темпами росла производительность труда и снижалась себестоимость производимой продукции[26][27].

Частное предпринимательство и отсутствие работы у трудоспособного гражданина (тунеядство) в СССР являлись уголовно наказуемыми деяниями с начала 1930-х годов (ликвидация НЭПа) и до конца 1980-х годов (перестройка).

С целью поддержания социальной стабильности советского общества, информация об уровне и образе жизни номенклатуры и высшего чиновничества держалась в строжайшей тайне от остальных граждан СССР.[28] Также советским тележурналистам было запрещено показывать в своих передачах витрины магазинов в Западной Европе, Северной Америке и Японии.

Товарно-денежные отношения в экономике СССР играли второстепенную роль. На рынок поступало лишь 14 % всей промышленной продукции СССР, остальные 86 % промышленной продукции распределялись минуя рыночные механизмы, административно-командными методами.

В экономике СССР были гипертрофированно развиты отрасли I подразделения общественного производства (отрасли, обслуживающие производство средств производства и военно-промышленный комплекс), доля которого в совокупном общественном продукте на конец 1980-х годов составила 68 %[29].

В промышленности СССР ещё более гипертрофированно были развиты группы «А» (по производству средств производства и военной техники) за счет групп «Б» (по производству предметов потребления): во второй половине 80-х годов их соотношение составляло 75,3 % и 24,7 %, в США соответственно 53,8 % и 46,2 %[30].

По мнению некоторых экономистов, большинство передовых технологий в СССР импортировались[31][32]. Важность фактора глобализации для экономики СССР отмечают и отечественные ученые[33].

СССР находился на первом месте в мире по производству почти всех видов продукции базовых отраслей промышленности[34]: нефти, стали, чугуна, металлорежущих станков, тепловозов, электровозов, тракторов, сборных железобетонных конструкций, железной руды, кокса, холодильников, шерстяных тканей, кожаной обуви, сливочного масла, добыче природного газа, производству минеральных удобрений, пиломатериалов, реакторного урана (50 % мирового производства), железнодорожному грузо- и пассажирообороту, производству многих видов военной техники[14], по общему числу запусков космических летательных аппаратов (50% от общего числа запусков в мире), валовому сбору картофеля, сахарной свёклы; на втором месте в мире по улову рыбы и добыче других морепродуктов, поголовью овец, поголовью свиней, производству электроэнергии, добыче золота, производству цемента, добыче угля, общей длине железных дорог, автомобильному грузообороту, воздушному грузо- и пассажирообороту[35][36].

Советский Союз оставался второй по величине экономикой мира как по номинальному ВВП, так и по ВВП (ППС) на протяжении большей части холодной войны до 1988 года, когда экономика Японии превысила 3 ​​триллиона долларов в номинальном выражении.[37]

Википедия