Замечание о монетаризме

С тех пор, как дала о себе знать реакция протеста против господства кейнсианской

догмы, стало обычным делом зачислять в монетаристы всех, кто считал ошибочным

отрицание Кейнсом того факта, что "инфляционное или дефляционное движение обычно

вызывается, или неизбежно сопровождается... изменениями в количестве денег и

скорости их обращения" (R.F.Harrod [23a,p.513]). Этого монетаризма, конечно же,

придерживались до Кейнса почти все экономисты, за исключением очень немногих

диссидентов и чудаков, включая в частности тех европейских экономистов, которые

из-за своих советов в области экономической политики несут ответственность за

великие инфляции 20-х годов. Я согласен с этими монетаристами, в частности, в

том, что теперь, вероятно, считается их ключевым пунктом, а именно, что любая

инфляция представляет собой, выражаясь современным языком, инфляцию спроса

(demand-pull inflation) и что не существует, если говорить об экономическом

механизме, такого явления как инфляция издержек - если только не считать частью

экономических причинно-следственных зависимостей политические решения об

увеличении количества денег в ответ на повышение ставок заработной платы,

потому, что иначе, мол, это вызвало бы безработицу. (В другом отношении, однако,

моя позиция находится за рамками спора между кейнсианцами и монетаристами. Оба

эти подхода являются макроэкономическими, тогда как я считаю, что денежная

теория не нуждается в подобном подходе и не должна его применять, даже если она

и не может полностью обойтись без такого, в сущности, макроэкономического

понятия как деньги. Макроэкономика и микроэкономика суть альтернативные методы,

при помощи которых мы пытаемся справиться с трудностями, связанными с тем, что

при изучении столь сложного феномена, как рынок, мы никогда не владеем всей

фактической информацией, которая необходима для его исчерпывающего объяснения.

Макроэкономика пытается преодолеть эту трудность, обращаясь к агрегированным и

средним величинам, которые статистически доступны. Подобный подход дает полезное

приближение к фактическому положению дел, но в качестве теоретического

объяснения причинно-следственных связей он неудовлетворителен и подчас вводит в

заблуждение, так как устанавливая эмпирически наблюдаемые корреляции, не

предоставляет никаких оснований для веры в то, что они будут существовать

всегда.

Альтернативный, микроэкономический подход, который предпочитаю я, опирается на  построение моделей, преодолевающих проблему нашего неизбежного незнания всех

имеющих значение фактов путем "сокращения масштаба" - то есть путем уменьшения

числа независимых переменных до минимума, который необходим для формирования

структуры, способной воспроизводить все типы изменений и сдвигов, которые

присущи рыночной системе. Как я пытался объяснить более подробно в другой работе

[30], с помощью этой техники могут осуществляться только предсказания, названные

мной "структурными" (pattern predictions); она неспособна предсказывать

конкретные события, на что, как я полагаю, ошибочно претендует макроэкономика.)

Я расхожусь с большинством других монетаристов и в частности, с ведущим

представителем этой школы профессором Милтоном Фридманом в том, что считаю

простую количественную теорию денег даже для ситуаций, где на данной территории

применяется только один вид валюты, всего лишь полезной, при этом весьма грубой,

попыткой приблизиться к действительно адекватно объяснению. Она, однако,

становится совершенно бесполезной, когда на определенной территории одновременно

используются несколько конкурирующих видов денег. Хотя этот недостаток

становится серьезным только в ситуации множественности конкурирующих валют,

которую мы здесь рассматриваем, феномен замены одних вещей, считающихся в теории

деньгами, другими, которые теория не считает таковыми, неизбежно нарушает

строгость ее выводов.

Главный недостаток монетаристской школы состоит, мне кажется, в том, что,

подчеркивая влияние изменений в количестве денег на общий уровень цен, она

целиком сосредотачивается на пагубном влиянии инфляции и дефляции на отношениях

между должниками и кредиторами, игнорируя еще более важные и вредные последствия

вливаний и изъятий денег из обращения на структуру относительных цен и

проистекающих из них неэффективное размещение ресурсов, в особенности же -

дезориентацию инвестиций.

Здесь не место рассматривать во всей полноте теоретические тонкости, по поводу

которых существуют значительные разногласия внутри самой монетаристской школы,

хотя эти тонкости крайне важны для оценки результатов наших предложений. Мое

принципиальное возражение против чисто количественной теории денег состоит в

том, что даже при единственной валюте, обращающейся на данной территории, не

существует, строго говоря, такой вещи, как данное количество денег и что любая

попытка разграничить существующие группы средств обмена, выраженные в терминах

единственной денежной единицы, так как будто они являются однородными или

полностью взаимозаменяемыми, обманчива даже в обычной ситуации. Это возражение

приобретает, разумеется, решающее значение, когда речь идет о нескольких

конкурирующих валютах.

Стабильный уровень цен, высокий и устойчивый уровень занятости не требуют или не

допускают, чтобы общее количество денег оставалось постоянным или изменялось в

постоянном темпе. Требуется нечто похожее и вместе с тем отличающееся по сути, а

именно, чтобы количество денег (или, скорее, совокупная ценность всех наиболее

ликвидных активов) удерживалось бы на таком уровне, чтобы люди не стремились

сокращать или увеличивать свои расходы с целью приспособления размеров остатков

наличности к изменившимся предпочтениям ликвидности. Поддержание массы денег

постоянной не означает, что их приток должен оставаться постоянным: ведь чтобы

заставить его вести себя желаемым образом, предложение денег должно обладать

значительной эластичностью. При управлении денежными средствами достижение

строго определенного объема денег в обращении не может считаться конечной целью

даже в случае существования территориального эмитента-монополиста. Тем более это

является неверным в условиях конкурирующих эмиссий. То, чего нужно добиваться -

это определения необходимого количества денег - такого, при котором цены будут

оставаться постоянными. Никакая власть не может заранее установить "оптимального

количества денег", выявить это может только рынок. Оно может быть обеспечено

только продажей и покупкой по фиксированным ценам набора товаров, совокупную

цену которых мы хотим сохранить стабильной.

Что касается предложения профессора Фридмана о законодательном установлении

предельной нормы эмиссии, выше которой эмитенту-монополисту не будет позволено

увеличивать количество денег в обращении, я могу только сказать, что не хотел бы

быть свидетелем того, что случится, если в условиях действия такого стандарта

когда-либо окажется известно, что объем денег в обращении приближается к

установленному законом верхнему пределу и поэтому возросшая потребность в

ликвидных средствах не может быть удовлетворена. (К такой ситуации применима

классическая формулировка Уолтера Бэджгота [3, предпоследний абзац]: "При

чувствительном состоянии английского денежного рынка приближение к

законодательно установленной норме резервов, несомненно, возбудило бы панику;

если законом предусматривается одна треть, то в момент, когда банки приблизятся

к одной трети, возникнет тревога, которая начнет распространяться как по

мановению руки".)