Творчество и биография Успенского. Успенский. Литературную деятельность Успенского

 

Вся библиотека

Брокгауз и Ефрон

Буква У >>>

 

Справочная библиотека: словари, энциклопедии

Энциклопедический словарь

Брокгауза и Ефрона


 

 

   Успенский (Глеб Иванович) - известный писатель. Род. 14  ноября  1840

г. в Туле, где его отец, сын сельского дьячка, служил секретарем  палаты

государственных имуществ. Учился в тульской  и  черниговской  гимназиях;

поступил сначала в  петербургский  унив.,  по  юридическому  факультету,

потом перешел в московский, но по недостатку  средств  не  мог  окончить

курса и вышел из университета в 1863 г. В это время  умер  его  отец,  и

семья осталась без всяких средств. Успенский был вынужден  усиленно  заниматься

литературной работой,  к  которой  он  обратился  еще  в  бытность  свою

студентом, сотрудничая в журнале  Колошина  "Зритель",  где  в  1862  г.

напечатан был его первый рассказ: "Старьевщик". В  1864  -  1865  гг.  в

"Русском Слове" появилось, за подписью У., несколько рассказов  из  быта

мелкого чиновничества, не попавших ни в  одно  собрание  его  сочинений;

только немногие из них перепечатаны в изданной В. Е. Генкелем книжке: "В

будни  и  в  праздник.  Московские  нравы"  (СПб.,  1867).  Литературная

известность Успенского начинается с 1866 г., когда в "Современнике" явились  его

очерки: "Нравы Растеряевой улицы". Продолжение этих очерков печаталось в

"Женском Вестнике" 1867 г. В том же году несколько очерков Успенского  появилось

в "Деле", а начиная с 1868 г. он стал печатать свои  произведения  почти

исключительно в "Отеч. Записках", лишь изредка  помещая  мелкие  вещи  в

других изданиях, напр. ("СПб.  Ведомости",  1876  -  письма  из  Сербии,

"Pyccкие Ведом.", 1885 - письма  с  дороги).  После  прекращения  "Отеч.

Записок" Успенский  был  сотрудником  сначала  "Сев.  Вестн.",  затем  "Русской

Мысли". В начале 1893 г. его постигла душевная болезнь, положившая конец

его литературной деятельности. Последнее его  произведение  -  небольшая

сказка - напечатано в "Русском Богатстве"  того  же  года.  Отдельно  из

сочинений Успенский в первый раз изданы были  Печаткиным  "Очерки  и  Рассказы"

(СПб., 1866). Это издание, с дополнениями, повторено в 1871 г. В том  же

году явилось "Разоренье", а в следующем  -  "Нравы  Растеряевой  улицы".

"Наблюдения одного лентяя" и "Про одну старуху" напечатаны были  в  1873

г. в виде отдельного томика "Библиотеки  современных  писателей".  После

того явились еще: "Глушь.  Провинциальные  и  столичные  очерки"  (Cпб.,

1875) и "Из памятной книжки. Очерки и рассказы Г. Иванова" (СПб., 1879).

В 1885 г. вышло собрание сочинений У. в  8-ми  тт.,  за  которым  вскоре

последовали три издания Павленкова - два первые в двух,  третье  в  трех

тт. В этом последнем издании собрано все напечатанное У. с 1866  г.,  за

исключением указанных выше очерков, двух небольших рассказов, помещенных

в "Иллюстрированной Газете" В. Р. Зотова, 1873 г. (там же,  1873,  ј  1,

впервые напечатан и портрет У.), рассказа "Злые новости" ("Отеч. Зап. ",

1875, ј 3) и "Воспоминания о Некрасове" ("Пчела" М. О.  Мивешина,  1878,

янв.). Литературную деятельность Успенского можно разделить на  два  периода.  В

первом  -  приблизительно  до   конца   70-х   годов   -   Успенский   является

преимущественно  бытописателем  разного  мелкого   городского   люда   -

мастеровых, мещан,  маленьких  чиновников  и  т.п.  "обывателей",  с  их

ежедневными нуждами и  тревогами  в  борьбе  за  существование  и  с  их

смутными порываниями к лучшей жизни. Сюда же примыкают картинки из жизни

провинциального и столичного "мыслящего пролетариата", с его  идеальными

стремлениями, надеждами и тяжелыми разочарованиями, и путевые очерки  из

заграничных поездок У., побывавшего во Франции (после коммуны), затем  в

Лондоне и, наконец, в Сербии, вместе с русскими добровольцами 1876 г. Во

втором периоде своей деятельности Успенского является представителем так  назыв.

"народничества",  избирая  предметом  своих  изучений  и  очерков  почти

исключительно различные стороны деревенской жизни. Развитие и содержание

этой деятельности Успенского вполне  отвечало  характеру  и  интересам  русского

общества 60-х и 70-х гг. В эпоху реформ, когда молодой писатель  впервые

выступил на литературном поприще, внимание  нашей  передовой  литературы

поглощено было  "разночинцами"  той  общественной  среды,  мимо  которой

прежде обыкновенно проходили без внимания и которая  в  эту  пору  сразу

выдвинула в литературу нескольких крупных представителей.  Успенский  по

своему происхождению сам принадлежал к этой среде, сам жил ее жизнью и с

детства вынес на себе все ее горести и  лишения.  Одаренный  от  природы

отзывчивым сердцем, он уже в ранней  юности  глубоко  прочувствовал  всю

тяжесть,  а  нередко  и   безвыходность   этих   темных   существований,

изобразителем которых он явился в первых своих произведениях.  "Вся  моя

личная жизнь" - говорит он в своей автобиографической  записке,  -  "вся

обстановка моей личной жизни  до  20-ти  лет  обрекала  меня  на  полное

затмение   ума,   полную   погибель,   глубочайшую   дикость    понятий,

неразвитость, и вообще отделяла от жизни  белого  света  на  неизмеримое

расстояние. Я помню, что я плакал беспрестанно, но не знал,  отчего  это

происходит. Не помню, чтобы до 20ти лет сердце у меня было  когда-нибудь

на  месте.  Начало  моей  жизни  началось  только  после  забвения  моей

собственной биографии, а затем и  личная  жизнь,  и  жизнь  литературная

стали созидаться во мне одновременно собственными средствами". В  первом

своем более крупном произведении: "Нравы Растеряевой  улицы"  Успенского  явился

правдивым изобразителем жизни того мелкого серого люда,  к  которому  он

присмотрелся у себя на родине - его нравов и понятий, дикого  невежества

и горького пьянства, ничтожества, бессилия и почитания  "кулака",  того,

"что изуродовало нас и заставило нутром чтить руку бьющего паче ближнего

и паче самого себя..." - "Вот какие феи", говорит У.,  "стояли  у  нашей

колыбели. И ведь такие феи стояли решительно над каждым  движением,  чем

бы и кем бы оно ни возбуждалось. Не мудрено, что дети наши пришли в ужас

от нашего унизительного положения, что они  ушли  от  нас,  разорвали  с

нами,  отцами,  всякую  связь..."  От  этого  статического   изображения

общества У. переходит к динамическому -  к  изображению  того  движения,

которое началось в пору перелома русской жизни, "когда  в  наших  местах

объявились новые времена" и одни стали подниматься снизу вверх,  другие,

наоборот, падать сверху на самое дно, так как старый, питавший их  склад

жизни, уже отошел в историю, а к новому приспособиться  они  были  не  в

силах. Это перемещение центра тяжести - все в той же общественной среде,

которую У. изображал и ранее - составляет содержание ряда новых очерков:

"Разоренье", "Новые времена - новые заботы" и др. Рассчитавшись в первых

своих произведениях с  той  "биографией,  которую  ему  необходимо  было

забыть, чтобы начать новую жизнь "собственными средствами", У. обратился

к этой новой жизни. "Все; что накоплено мною собственными  средствами  в

опустошенную забвением прошлого совесть", говорит  он  в  автобиографии,

"все это пересказано в моих книгах, пересказано поспешно, как  пришлось,

но пересказано все, чем я  жил  лично.  Таким  образом,  вся  моя  новая

биография, после забвения старой, пересказана почти изо  дня  в  день  в

моих книгах. Больше у меня в жизни личной не было и нет". Эти слова  как

нельзя точнее обрисовывают и отношение самого писателя к изображаемой им

жизни: он - не посторонний,  более  или  менее  равнодушный  наблюдатель

проходящих мимо него явлений; он переживает их на самом себе,  отзываясь

на них всем своим существом, глубоко чувствуя своим  отзывчивым  сердцем

весь трагизм захватывающих его положений, пробивающийся  наружу  нередко

из-под комической внешности. "На дне каждого его рассказа",  говорит  Н.

К. Михайловский, "лежит глубокая драма"; впечатления,  для  него  самого

мучительные, "льются как жидкость из переполненного сосуда". Чаще  всего

жизнь дает ему ряд положений внешне комических, под которыми чувствуется

глубокий внутренний трагизм; впечатление усиливается и обостряется  этою

противоположностью  внешности  с  внутренним   содержанием   наблюдаемых

фактов. Самый  мелкий,  повседневный  случай,  виденный,  слышанный  или

просто вычитанный из газет, случай, мимо которого  большинство  проходит

совершенно равнодушно, ничего не замечая, ни о  чем  не  думая,  для  У.

получает серьезное и общее значение, глубоко западает в его ум и душу  и

"сверлит" их  до  тех  пор,  пока  не  найдет  себе  исхода  в  простом,

безыскусственном, но проникнутом страстною силою  рассказе,  где  каждое

слово пережито написавшим его. Повествуя о том, как  новое  общественное

движение 60-х гг. отозвалось в низших слоях городского  населения,  куда

постепенно стали проникать новые,  неведомые  ранее  мысли,  разъедающие

прежний строй жизни и  по-видимому  прочно  установившихся  понятий,  У.

характеризует этот процесс названием "болезни совести" или стремления  к

"сущей  правде".  Правда  настойчиво  предъявляет   свои   права   среди

насыщенной всевозможною тяготою действительности: "никогда  еще  так  не

болели сердцем, как теперь",  говорит  У.  Эта  болезнь  наблюдается  им

повсюду - и среди людей темных, инстинктивно порывающихся осмыслить свое

существование, и среди "интеллигентных неплательщиков": всех гложет  тот

же "червяк", у всех "душа не  на  месте"  и  тревожно  ищет  равновесия,

утраченной цельности. Всего сильнее  и  мучительнее  болел  сердцем  сам

писатель, чутко подмечавший и отражавший в своих произведениях это общее

беспокойное состояние. Во всей русской литературе еще не было и  до  сих

пор нет другого писателя, у которого это беспокойное искание  "грядущего

града" сказалось  бы  с  такой  захватывающей  искренностью  и  с  такой

глубокой скорбью. Вторая половина  70-х  гг.,  когда  У.  возвратился  в

Россию из заграничной поездки, также оставившей свой след в том, что  он

называл своей "душевной родословной", характеризуется в нашей литературе

развитием так назыв. "народничества".  Это  было  время,  когда  впервые

получило ясную формулировку сознание "неоплатного  долга"  интеллигенции

народу, послышались призывы "в деревню" и началось "хождение  в  народ",

отразившееся в литературе, на  первых  же  порах,  расцветом  "мужицкой"

беллетристики. Это общее веяние той поры не могло не захватить и  У.,  в

глазах которого  мужик  рисовался  тогда  "источником  искомой  правды".

Случай  доставил  Успенскому  возможность  стать  с  этим  источником  в

непосредственные отношения: он  приглашен  был  заведывать  крестьянской

ссудо-сберегательной кассой в одном из уездов Самарской  губ.  и,  таким

образом, мог проверить  на  опыте  свои  теоретические  представления  о

деревне. Эта проверка, результатом  которой  явился  ряд  новых  очерков

деревенской жизни, произвела на самого У. крайне удручающее впечатление:

она разрушила те кабинетные иллюзии,  которым  предавались  народолюбцы,

идеализировавшие  мужика,  как   носителя   всевозможных   добродетелей.

Деревенская жизнь повернулась к У. своей оборотной стороной; он увидел в

ней  господствующее  стремление  -  "жрать",   которое   разрушает   все

нравственные понятия, сводя всю жизнь к измышлению способов добычи денег

и отдавая деревню во  власть  "кулакам".  Этот  вывод,  сделанный  У.  с

обычною для него полною искренностью, для многих явился неожиданным,  но

едва ли не более всех - для самого У. "Я в течение полутора года не знал

ни дня, ни ночи покоя", писал он. "Тогда меня ругали за  то,  что  я  не

люблю народ. Я писал о том, какая он свинья, потому что он действительно

творил преподлейшие вещи...  "  С  этим  безотрадным  выводом  он  не  в

состоянии был помириться. "Мне нужно было знать", говорит он,  "источник

всей этой хитроумной  механики  народной  жизни,  о  которой  я  не  мог

доискаться  никакого  простого  слова  и  нигде.  И  вот,   из   шумной,

полупьяной, развратной деревни забрался я в  лес  Новгородской  губ.,  в

усадьбу, где жила только одна крестьянская семья. На моих  глазах  дикое

место стало оживать под сохой пахаря, и вот, я  тогда  в  первый  раз  в

жизни увидел действительно одну подлинную,  важную  черту  в  основе  их

жизни русского народа, именно -  власть  земли.  Таким  образом,  поиски

идеала в деревне привели У. к заключению,  что  "воля,  свобода,  легкое

житье, обилие денег, т. е. все то, что  необходимо  человеку  для  того,

чтобы устроиться, мужику причиняет только крайнее расстройство, до того,

что он делается вроде свиньи"; спасти его от  этого  расстройства  может

только "власть земли", т. е. полная зависимость всего строя крестьянской

жизни от ее основной цели - земледельческого труда, который дает  мужику

хлеб, но зато и создает для всей его деятельности строгие  рамки.  Земля

нужна народу не только как обеспечение его хозяйственного положения,  но

и как ручательство его нравственного равновесия; от этой  власти  он  не

может уйти не только потому, что рухнет все его хозяйство, но и  потому,

что жизнь его потеряет  тогда  всякий  смысл.  Исходя  из  этого  общего

начала, У. является решительным защитником власти крестьянского "мира" и

схода, как единственно нормальной для деревни; в  установившемся  веками

общинном  укладе  сельской  жизни  он   видит   корень   всей   народной

нравственности, а  вторжение  в  общинный  быт  индивидуализма  признает

гибельным и разрушительным. В этом духе написаны  им  "Власть  земли"  и

другие позднейшие очерки из народного быта. - Внешняя форма произведений

Успенского  отличается  недостаточностью  литературной  отделки:   он   не   мог

заботиться о слоге и художественности не  только  потому,  что  не  имел

времени этим заниматься, но в особенности потому, что это  противоречило

бы его нервной, страстной  натуре,  побуждавшей  его  как  можно  скорее

передавать свои впечатления в том самом виде, как они  ложились  ему  на

душу.  Он  дает  читателю  обрывки,  недосказанные  рассказы,  торопливо

набросанные  мысли,  которые  он  и   сам   называет   "черной   работой

литературы", в широкой мере примешивая к изображению  типов  и  сцен  из

жизни  публицистические  рассуждения.  Все,  им  написанное,  производит

впечатление  возбужденной  речи  нервного   человека,   который   спешит

поделиться с другими тем, от чего в данную минуту болит его сердце.  Эти

произведения даже как-то странно назвать обычным  словом  беллетристика,

Н. К. Михайловский недаром видит в них скорее "оскорбление беллетристики

действием", - до такой степени Успенский нарушает общепринятые  манеры  повести

или рассказа.  Несмотря  на  это,  Успенский  обладает  большим  художественным

талантом: при полном отсутствии каких-либо украшений  речи,  картинность

его изображений большею частью очень сильна, благодаря способности метко

уловить и наглядно передать виденное и  слышанное.  Самое  выдающееся  и

самое ценное свойство Успенского - его безусловная и всегдашняя искренность.  Он

всегда прямо высказывает свои мысли и смело договаривает  их  до  конца,

хотя бы они шли в разрез с понятиями, установившимися  в  том  кругу,  к

которому  он  сам  принадлежит.  По  справедливому   замечанию   Н.   К.

Михайловского, У. нередко открыто "делает дерзости  духу  времени".  Эта

прямота и независимость убеждений У., вместе  с  его  горячей  сердечной

отзывчивостью и неустанным исканием правды, делают его  одним  из  самых

замечательных и привлекательных писателей своего  поколения  и  времени.

См. ст. Н. К. Михайловского при Павленковских  изд.  сочинения  У.  и  в

"Соч. " Михайловского (т. VI); Скабичевский,  "Беллетристы-народники"  и

"История нов. русской лит. "; Протопопов, в "Русской Мысли" (1890, јј  8

и 9); Ср. Миллер, "Г. И. Успенский. Опыт объяснительного  изложении  его

сочинений" (СПб., 1889); А. Н. Пыпин, "История русской  этнографии"  (т.

II, гл. XII).

 

 Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона        Буква У >>>

 







Последние добавления в библиотеку:

 

Лев Толстой глазами современников
Декабристы: князь Волконский
"Бабий Яр"
История Советской России (учебник для вузов)
Об И.Ильфе и Е.Петрове (статьи и воспоминания)

Электронные альбомы с картинами художников (новое: Микеланджело)
Лечебная косметика Мирра

Пенобетон (бетонные термины)

Строительные работы (справочник строителя)