Справочная библиотека: словари, энциклопедии

Энциклопедический словарь

Брокгауза и Ефрона

   Улус. Это слово имеет несколько значений: самое общее из них - народ,

поколение. Означает оно также орду, военную дружину.  Иногда  это  слово

употребляется в смысле сословия; так напр.  "Хора-улус"  -  "черный  или

подлый люд", в отличие от "цагон иocy", сословия  "белой  (или  знатной)

кости". В Монголо-ойратском уставе 1640 г. У. имеет значение  то  жилого

места вообще (Dorfschaft, по списку Палласа),  то  аймака,  то  родового

союза, то целого племени. Чаще всего слово улус  употреблялось  у  древних

монголов и калмыков для обозначения определенной формы  родового  союза,

составлявшего часть более обширной родовой группы - "племени" (Тангаги).

В этом последнем смысле улус означал  союз  нескольких  отоков  (родов)  и

аймаков, ведущих свое происхождение от общего племенного корня. Улус,  как

обозначение особой формы родового  союза,  встречается  исключительно  у

монгольских племен (монголов, калмыков и бурят),  хотя  сходные  с  ними

родовые  организации  можно   найти   у   всех   азиатских   кочевников.

Характернейшая  черта  улусов  -  это  их  подвижность.  Это   не   прочные,

прикрепленные к  определенному  месту  поселения  оседло-земледельческих

народов, а своеобразные, многолюдные родовые союзы кочевников,  меняющих

место пребывания в зависимости от времени года, урожая,  кормов,  обилия

или недостатка воды в том  или  другом  месте.  Территории,  по  которым

кочевали улусы, имели, конечно, границы, но в пределах этих  очень  больших

по пространству территорий  передвижение  улусов,  равно  как  отдельных  их

частей, было  совершенно  свободное,  "безвозбранное".  Этот  взгляд  на

землю, как на общее достояние всех улусов, калмыки  перенесли  и  в  Россию,

когда прикочевали на Волгу. Признавая всю степь общим владением улусы,  они

не  установили  ни  определенных  границ  между  улусами,   ни   определенных

пространств   для   кочевки   улусных   родов.   Бурятские    поколения,

перекочевавшие в XVI и XVII вв. из Монголии к  Байкалу,  также  занимали

земли целыми  группами  родов  и  владеют  ими  до  сих  пор  сообща.  В

административном отношении монгольские и калмыцкие  улусы  сохраняли  очень

долго (до начала XIX в.) те же основные черты, которые отличали  улусное

устройство монголов еще  во  времена  Чингисхана:  каждый  У.  составлял

отдельную кочевую орду, управляемую  своим  родовым  вождем  -  нойоном,

находившимся в вассальной зависимости  от  тайши.  Отношения  нойонов  к

тайши определялись началами  родового  старейшинства,  т.  е.  лучшим  и

обширнейшим У.  владел  сам  тайша,  а  менее  обширные  он  раздавал  в

управление   наследственным   нойонам,   сообразно    с    их    родовым

старейшинством. Нойон или тайша управлял У. неограниченно,  но  произвол

его в значительной степени регулировался издревле установившимся обычным

правом, носителями и выразителями которого являлись лучшие улусные  люди

- почетные старики. Улусные люди - они же сородичи - обязаны были своему

вождю послушанием и ратной  службой;  они  вносили  подати  на  покрытие

разных нужд как общественных, так и личных тайши или нойона.  Внутреннее

устройство улусов отмечено всеми чертами  родового  быта.  У.,  как  слишком

обширный родовой союз,  делился  естественно  на  более  мелкие  родовые

группы - отеки, аймаки  и  хотоны.  Каждая  из  этих  групп  управлялась

наследственным старейшим родоначальником, которому присваивались  разные

названия - зайсанга (глава отока), шуленги (глава аймака), ахха или  ага

(глава хотона). Отвечая за благополучие и порядок в своих кочевьях перед

нойоном или тайшой, старейшины содействовали тому, что такая  подвижная,

текучая общественная группа, как У., сохраняла свою целость, представляя

собою прекрасно организованную  как  для  самозащиты,  так  и  нападения

боевую орду. В видах  большей  боевой  готовности  улусы  делились  еще  на

искусственные группы - сотни, сорока и десятки,  а  для  сохранения  его

целости строго возбранялось родовичам откочевывать  в  чужие  У.  Всякий

перебежчик по строгим началам ойратства подлежал возврату в  старый  его

род, так как освященный веками обычай обязывал родовича стоять всю жизнь

на страже. своей родной ставки, своего куреня (хотона). Родовой характер

улусного устройства у монгольских патриархальных  племен  сказывается  в

трех  основных  устоях  его:  родовой  солидарности,  ответственности  и

круговой поруке. Родовая солидарность одно-улусных родовичей  выражается

в обязательном призрении бедных и взаимной помощи. По  исконным  обычаям

монголов, всякий бедняк не только находил у своих одноулусников  пищу  и

приют, но также радушный, братский приют. Богатый сосед всегда  приходил

на помощь бедному,  снабжая  его  скотом,  съестными  припасами  и  всем

нужным. Безвозмездный взаимный обмен  услуг  между  родовичами  считался

обязательным. Круговая порука и ответственность членов одного  У.  перед

членами другого вытекали из того основного начала родового быта, в  силу

которого всякий У. играл по отношению к чужому роду или У.  роль  одного

коллективного лица. За вину родовича отвечал не только виновный, но  все

родовичи  того  союза,  к  которому  он   принадлежал.   Если   виновник

какого-либо преступления не открывался, то штраф или  виру  платил  весь

род или весь У., на который падало подозрение.  Напротив,  очистительная

присяга одного или нескольких  одноулусников  совершенно  освобождала  в

некоторых случаях заподозренного родовича. Улусный  суд,  состоявший  из

правителя У. и почетных стариков, разбирал споры  между  одноулусниками;

междуродовой суд решал дела,  касавшиеся  интересов  нескольких  У.  или

родов. Древнее улусное устройство  потерпело  значительные  изменения  у

волжских калмыков в первой  половине  прошлого  столетия  (в  1834  г.).

Главнейшие из них заключаются в  том,  что  сильно  были  урезаны  права

владельцев улусов. У. были ограничены  территориально:  судебная  власть

нойонов перешла  к  суду  "зарго",  в  котором  рядом  с  депутатами  от

калмыцкого народа заседали также русские чиновники. У восточных монголов

родовая организация  У.  сохранилась  до  сих  пор  в  гораздо.  большей

чистоте.  У  бурят,  судя  по  некоторым  историческим  данным,  улусное

устройство в момент их перехода в русское подданство (в  XVII  в.)  было

совершенно тожественно с организацией  У.  у  монголов;  но  с  течением

времени бурятский  У.  теряет  свои  первоначальные  большие  размеры  и

начинает означать небольшую группу близкородственных ротонов, кочевавших

вместе. Так, в степных законах селенгинских бурят (от 1823 г.) слово  У.

употребляется в смысле стойбища или небольшой группы  юрт  или  кибиток,

составляющих только малую часть  рода.  Еще  30  -  40  лет  тому  назад

бурятский У. имел следующий внешний вид. Каждый У.  состоял  обыкновенно

из  нескольких  жерденных  загородей.  В  каждой   загороди   находилось

несколько юрт с разными пристройками. В одной из этих юрт жид старший  в

семье  бурят,  старик  со  старухой,  иногда  с  какими-нибудь  сиротами

родственниками. В другой, рядом стоявшей юрте, жил сын этого старика,  с

женой и детьми. Если у старика были еще женатые сыновья, то и они жили в

особых юртах, но в той же загороди. У  всего  этого  семейного  родового

круга пашни, покосы,  скот  были  общие.  Все  члены  загороди  работали

сообща. При всякой жаренине, при всяком сборе  гостей  все  участвовали,

как одна семья. Рядом, в другой подобной  же  изгороди,  жили  ближайшие

родственники главы  первой  группы  юрт,  напр.  его  братья  со  своими

семьями; и тут в одной общей изгороди, посредине, стояла юрта старшего в

роде, по бокам - юрты его сыновей. В  более  отдаленных  загородях  жили

дальние родственники, которые назывались соседями.  Наконец,  еще  более

отдаленные родственники  обособлялись  в  новый  У.,  имевший  такое  же

устройство. Группа подобных соседних У. составляла род,  родовую  общину

(Щапов). Внешний  вид  бурятского  У.,  таким  образом,  был  совершенно

тожествен с видом большого калмыцкого У.: разница между ними была только

в числе  кибиток  и  в  пространстве,  занимаемом  ими.  Начала  родовой

солидарности и взаимной помощи сказывались у бурят в целом ряде  обычаев

и обрядов, происхождение которых относится к глубочайшей древности, Так,

во всех улусных общинах безродные сироты и бедные ходили по  юртам,  как

по своим родным жилищам, и находили там приют и  пропитание.  Они  могли

сами, без всякого спросу, взять что увидят  в  юрте  съестного.  Если  в

какой-нибудь юрте закалывали барана, готовили жаренину, то  буряты  всех

одноулусных юрт могли, не стесняясь, идти  на  жаренину,  как  на  общую

трапезу. К общеродовым и, следовательно, улусным обязанностям  относятся

также поднесение невесте подарков, когда она  перед  свадьбой  объезжает

своих родных; уплата калыма в складчину  за  бедного  жениха;  так  наз.

"нэшвер",  заключающийся  в  том,  что  всякий  раз,  когда   кто-нибудь

устраивает у себя свадьбу, вечеринку и т. д., родственники-одноулусники,

и даже из других У., обязаны привозить с собою мясо, молочные продукты и

другие съестные припасы, служащие  серьезным  подспорьем  для  родовича,

устроившего торжество. Круговая порука и ответственность у  селенгинских

бурят долго сохранялись в виде обязанности платить  за  украденную  вещь

или скотину, если воровской след привел к У.  и  последний  не  мог  его

отвести.  Присяга   одного   или   нескольких   близких   родственников,

удостоверяющая  добросовестность  и   честность   заподозренного   лица,

освобождала его от наказания.  Таких  черт  общеродовой  солидарности  и

ответственности в бурятских У. в начале XIX в. было гораздо  больше,  но

за последнее столетие улусное устройство бурят претерпело едва ли не еще

более серьезные изменения, нежели устройство калмыков.  Главные  причины

этих изменений - смешение родов, распространение среди бурят ламаизма  с

одной стороны и  хлебопашества  с  другой.  В  направлении,  разлагавшем

древнюю  родовую  организацию  бурят,  влияли  также   правительственные

мероприятия  последних  десятилетий.  Бурятские  улусы  во  многих   местах

обратились в неподвижные жилые места, с разнородным населением;  древнее

обычное  право  выходило  из  употребления  и   уступало   место   новым

правоотношениям, а вместе с тем падали и  те  устои,  которые  придавали

улусной организации такую крепость и единство. Ср.  Pallas,  "Sammlungen

der historischen  Nachrichten  uber  die  Mongolischen  Volkerschaften";

Georgi, "Reisen"; M. Kroll,  "Das  Geschlechts-  und  Familienwesen  der

Transbaikalischen    Burjaten"    ("Zeitschrift    fur    Social-    und

WirtschaftsGeschichte", 1898); Леонтович,  "Калмыцкое  право";  его  же,

"Древний     МонголоОйратский     устав     взысканий";     Голстунский,

"Монголо-Ойратский закон 1640 г."; Самоквасов, "Сборник  обычного  права

сибирских инородцев";  А.  Щапов,  "Бурятская  улусная  родовая  община"

("Изв. Вост. Сиб. Отд. Имп. Рус. Географ. Общ.", 1875); М. Кроль, "Формы

землепользования в Забайкальской области"  ("Материалы  по  исследованию

землевладения и землепользования в Забайкальской области", вып. 10).