Подвалы казематы Брестской крепости. Приказ э 1 от 24 июня 1941 года

<<<<Вся библиотека         Поиск >>>

  Вся электронная библиотека >>>

 Оборона Брестской крепости >>>

 

 

 Великая Отечественная Война

Брестская крепостьБрестская крепость

 


Разделы: Русская история

Рефераты по Великой Отечественной войне

 

КРЕПОСТЬ ВЕДЕТ БОЙ

 

 Брестская крепость  спала  спокойным,  мирным  сном,  когда  над  Бугом

прогремел  первый  залп  фашистской  артиллерии.  Только  бойцы  пограничных

дозоров, которые залегли в  кустах  у  реки,  да  ночные  часовые  во  дворе

крепости увидели яркую вспышку на еще темном западном краю неба  и  услышали

странный нарастающий свист. В следующий миг грохот сотен рвущихся снарядов и

мин потряс землю.

 Страшное это было пробуждение. Бойцы и командиры, заснувшие накануне  в

предвкушении завтрашнего воскресного дня  отдыха,  с  его  развлечениями,  с

традиционным футбольным матчем на стадионе, с танцами в полковых  клубах,  с

отпусками в город, внезапно проснулись среди огня и смерти, и многие погибли

в первые же секунды, еще не успев прийти в себя и сообразить, что происходит

вокруг.

 Густая пелена дыма и пыли, пронизанная сверкающими, огненными вспышками

взрывов, заволокла всю крепость. Рушились и горели дома, и люди гибли в огне

и под развалинами. У домов комсостава в  северной  части  крепости  и  около

здания пограничной комендатуры на Центральном острове с криками метались  по

двору обезумевшие,  полураздетые  женщины  с  детьми  и  падали,  пораженные

осколками. В казармах  на  окровавленных  нарах  стонали  раненые  бойцы  с

оружием и без оружия поспешно бежали  вниз  по  лестницам,  в  подвалы,  ища

укрытия от непрерывного, нарастающего артиллерийского огня и бомбежки.

 Неизбежное замешательство первых минут усиливалось еще из-за того,  что

в казармах почти не оказалось командиров: они, как обычно, в ночь с  субботы

на воскресенье ночевали на своих квартирах, а с  бойцами  оставались  только

сержанты и старшины. Те из командиров, которые жили  в  домах  комсостава  в

северной части крепости, с первыми выстрелами бросились к своим  солдатам  в

казармы Центрального острова.  Однако  мост,  ведущий  туда,  находился  под

непрерывным пулеметным обстрелом - видимо,  гитлеровцы  заранее  перебросили

сюда своих диверсантов, и они, засев в кустах над Мухавцом, огнем преградили

путь к центру крепости. Десятки людей погибли в то утро  на  этом  мосту,  и

лишь немногим командирам удалось проскочить его под пулями и  присоединиться

к своим бойцам. А другие, жившие в самом городе, не смогли даже добраться до

крепостных ворот  -  плотное  кольцо  артиллерийского  заградительного  огня

немцев сразу же отрезало крепость от Бреста.

 Враг  торопился  использовать  все   преимущества   своего   внезапного

нападения. Орудия в левобережных зарослях  еще  продолжали  вести  огонь,  а

авангардные  штурмовые  отряды  автоматчиков  45-й  пехотной   дивизии   уже

форсировали Буг на резиновых лодках и понтонах и  ворвались  на  Западный  и

Южный острова Брестской крепости.

 Только редкая цепочка  пограничных  дозоров  и  патрулей  защищала  эти

острова. Пограничники сделали все, что они могли. Из  прибрежных  кустов,  с

гребня  вала,  протянувшегося  над  рекой,   они   до   последнего   патрона

обстреливали вражеские переправы. Группы пограничников  засели  в  дотах,  в

казематах внутри валов, залегли в  развалинах  домов,  полные  решимости  не

отступать ни на шаг. Но их было слишком мало, чтобы  сдержать  этот  натиск.

Огневой вал артиллерии противника с неистовой силой прошел по этим островам,

расчищая дорогу пехоте, а тем временем понтон за понтоном и лодка за  лодкой

пересекали Буг. Густые цепи автоматчиков  буквально  затопили  оба  острова,

сметая немногочисленные посты  пограничников  или  обходя  и  блокируя  узлы

сопротивления и быстро продвигаясь к центру крепости.

 На Южном острове не было наших подразделений. Здесь  находились  только

склады да располагался большой окружной госпиталь, при  котором  жила  часть

медицинского персонала со своими семьями.  Первые  же  снаряды  разрушили  и

подожгли госпитальные корпуса и жилые дома. По  двору  госпиталя  растерянно

метались выбежавшие из палат больные. Раненный в  голову  осколком  снаряда,

заместитель начальника госпиталя по политической части батальонный  комиссар

Богатеев пытался организовать сопротивление врагу, но,  естественно,  врачи,

сестры и санитары не могли противостоять отборной пехоте противника. Попытка

эта была тут же ликвидирована наступавшими  автоматчиками,  а  сам  Богатеев

убит. Лишь немногие из больных и служащих госпиталя успели перебежать  через

мост у Холмских ворот в центральные казармы, а остальные, спасаясь от  огня,

укрылись в убежищах внутри земляных валов, в подвалах  зданий,  и  вражеские

автоматчики, прочесывая остров, перестреляли их или взяли в плен.

 На  Западном  острове  немецкая  пехота,  окружив  частью   своих   сил

сражавшиеся группы  пограничников,  вышла  к  мосту  у  Тереспольских  ворот

цитадели. Большой отряд автоматчиков тотчас же перешел этот мост и, войдя  в

ворота, оказался во дворе крепостных казарм.

 Посредине двора, возвышаясь над соседними постройками и господствуя над

всем Центральным островом,  стояло  большое,  массивное  здание  с  высокими

стрельчатыми окнами. Когда-то это была  крепостная  церковь,  которую  потом

поляки превратили в костел. С приходом в крепость советских войск  в  церкви

был устроен полковой клуб.

 Войдя во двор цитадели, немцы сразу же оценили все выгоды этого  здания

и  поспешили  занять  его,  тем  более  что  клуб  был  пуст  -   в   минуты

первоначального замешательства никто из наших не успел подумать о том, чтобы

закрепиться тут. Автоматчики установили здесь рацию, а в окна во все стороны

выставили пулеметы.

 Это был удар в самое сердце нашей  обороны.  Теперь  противник  обладал

ключевой, командной позицией  Центрального  острова  и  из  окон  клуба  мог

обстреливать  с  тыла  казармы,  плотным  огнем  разъединяя,  разобщая  наши

подразделения.

 Враг,  ободренный  этим  успехом,  немедленно  постарался  закрепить  и

развить его. Большая часть отряда автоматчиков двинулась дальше, к восточной

оконечности  острова,  стремясь   полностью   овладеть   центром   крепости.

Извещенная по радио немецкая артиллерия  прекратила  обстрел  этого  участка

цитадели.

 Прямо против клуба в восточной части острова стояло обнесенное бетонной

оградой с железными прутьями полуразрушенное еще в  1939  году  здание,  где

когда-то помещался штаб польского корпуса, располагавшегося в крепости.

 Южная часть ограды этого здания тянулась вдоль казарм, образуя  как  бы

широкую улицу. Автоматчики двинулись по этой улице густой нестройной толпой,

перекликаясь и непрерывно строча по окнам казарм.

 Ответных  выстрелов  не  было.  Казалось,   что   советский   гарнизон,

сокрушенный, подавленный артиллерийским огнем и бомбежками, уже не  в  силах

сопротивляться наступающим и центр крепости будет захвачен без  боя.  Сквозь

дым и пыль в свете разгорающегося утра совсем недалеко  впереди  были  видны

разрыв  кольцевого  здания  казарм  в  восточном  углу  острова  и   высокая

наблюдательная башня на берегу, в том месте, где  Мухавец  разветвляется  на

два рукава.

 И  вдруг  совершенно  неожиданный,  ошеломляющий  удар   обрушился   на

противника. Какой-то глухой, протяжный шум  послышался  внутри  казарменного

здания двери, ведущие во двор,  рывком  распахнулись,  и  с  оглушительным,

яростным "ура!" в  самую  середину  наступающего  немецкого  отряда  потоком

хлынули вооруженные советские бойцы, с ходу ударившие в штыки.

 В несколько минут враг был смят и опрокинут. Штыковой удар словно ножом

рассек надвое немецкий отряд. Те автоматчики, что еще не успели  поравняться

с дверьми казармы, в панике бросились назад, к зданию  клуба  и  к  западным

Тереспольским воротам, через которые они вошли  во  двор.  А  большая  часть

отряда, отрезанная от своих, кинулась бежать  по  улице  к  восточному  краю

острова, и за ней по пятам с торжествующим "ура!" катилась  толпа  атакующих

бойцов, на ходу работающих штыками. А за ними, также  крича  "ура!",  бежали

другие бойцы, вооруженные кто саблей, кто ножом, а  кто  просто  палкой  или

даже обломком кирпича. Стоило упасть убитому автоматчику, как к  нему  разом

бросалось несколько человек, стараясь завладеть его оружием,  а  если  падал

кто-нибудь из атакующих, его винтовка тотчас же переходила  в  руки  другого

бойца и продолжала беспощадно разить врагов.

 Прижатые к берегу  Мухавца,  гитлеровцы  были  быстро  перебиты.  Часть

автоматчиков бросилась спасаться вплавь, но  по  воде  ударили  наши  ручные

пулеметы, и ни один из фашистов не вышел на противоположный берег.

 Это был первый контрудар,  нанесенный  германским  войскам,  штурмующим

крепость,  и  нанесли  его  бойцы  84-го  стрелкового   полка,   занимавшего

юго-восточный сектор казарменного здания.

 В ту ночь в расположении полка был только один  стрелковый  батальон  и

несколько штабных подразделений. Почти все командиры находились в лагерях  с

двумя другими батальонами либо ночевали на городских квартирах. Лишь два или

три лейтенанта - командиры взводов - спали в общежитии при штабе,  да  здесь

же, в своем служебном кабинете, временно жил заместитель командира полка  по

политической части, полковой комиссар Ефим Фомин.

 Накануне вечером Фомин получил отпуск на несколько дней, для того чтобы

привезти в крепость семью, оставшуюся на месте его прежней службы в  Латвии.

Часов в десять он выехал на вокзал, но билетов  на  поезд  уже  не  было,  и

комиссар вернулся в штаб, отложив свой отъезд на сутки.

 Окна этой части казарм были обращены на  Мухавец,  в  сторону  границы.

Несколько снарядов  сразу  же  попали  внутрь  помещений,  вызвав  пожары  и

разрушения.  Кое-где  пирамиды  с  винтовками  были  разбиты  взрывами   или

завалены, и многие бойцы остались безоружными. Зажигательный снаряд попал  в

кабинет Фомина, и комиссар, задыхаясь от едкого дыма, едва  успел  выбраться

из своей комнаты.

 Он тотчас же принял командование подразделениями  полка.  Потребовалось

некоторое время, чтобы преодолеть первоначальное  замешательство,  вооружить

бойцов и собрать их в безопасном помещении подвала. Там  Фомин  обратился  к

ним с короткой речью, напоминая об их долге  перед  Родиной  и  призывая  их

стойко и мужественно сражаться  с  врагом.  А  затем  по  приказу  комиссара

Матевосян повел людей в первую штыковую атаку, которая  успешно  закончилась

уничтожением отрезанной группы автоматчиков на восточном краю острова.

 Между тем остатки немецкого отряда, бросившиеся назад, к  Тереспольским

воротам,  уже  не  смогли  вернуться  к  своим.  Путь  отступления  оказался

отрезанным.

 Около Тереспольских  ворот,  протянувшись  поперек  центрального  двора

цитадели, одно за другим стояли два длинных двухэтажных здания. В  одном  из

них помещались  пограничная  застава  и  комендатура,  в  другом  находились

казармы 333-го стрелкового полка.  В  ночь  начала  войны  здесь,  как  и  в

расположении других частей, оставалось лишь несколько мелких  подразделений.

В первые минуты тут, как и повсюду, царила растерянность, и поэтому немецкий

отряд, ворвавшийся во двор, без помехи прошел мимо этих зданий.

 Но за то время, пока автоматчики заняли клуб и попытались  продвинуться

к восточному краю острова, где их встретили штыковой атакой бойцы  полкового

комиссара Фомина,  обстановка  на  этом  участке  изменилась.  Уцелевшие  от

обстрела пограничники заняли  оборону  в  развалинах  своей  заставы,  почти

полностью разрушенной бомбами и снарядами.  Появившиеся  в  казармах  333-го

полка командиры быстро навели порядок в подразделениях, бойцы вооружились, а

жен и детей командного состава, многие из которых прибежали  сюда  из  своих

квартир, надежно укрыли в глубоких  подвалах  дома.  Стрелки  и  пулеметчики

заняли позиции у окон первого и второго  этажей,  у  амбразур  подвалов,  и,

когда уцелевшие  в  штыковой  схватке  автоматчики,  преследуемые  по  пятам

бойцами  84-го  полка,  кинулись  к  Тереспольским  воротам,   их   встретил

неожиданный и сильный огонь. Часть гитлеровцев полегла  под  этим  огнем,  а

оставшиеся поспешили укрыться в здании клуба.  Та  дорога,  по  которой  они

полчаса назад вошли во двор крепости, была теперь преграждена.

 Создалось довольно странное положение. Автоматчики прорвались  в  центр

крепости и завладели там решающей,  ключевой  позицией  -  клубом,  из  окон

которого их пулеметы могли нарушать и  дезорганизовывать  нашу  оборону.  Но

зато они сами внезапно оказались отрезанными и окруженными и лишь  по  радио

держали связь со своим командованием. Впрочем,  они  были  уверены,  что  их

вот-вот должны выручить: штурм крепости продолжался с нарастающей силой и  в

бой вступали все новые части врага.

 Обтекая крепостные валы с запада и с востока, пехота противника  вскоре

сомкнула кольцо вокруг крепости.  Артиллерия  продолжала  засыпать  цитадель

снарядами, и в густом дыму, поднимавшемся к небу от множества  пожаров,  над

крепостью кружили "юнкерсы". Автоматчики были не только на Западном и  Южном

островах, не только в центре двора цитадели, но и прорвались  через  валы  в

северную часть крепости. Почти половина крепостной территории уже находилась

в руках врага, и казалось,  самые  ближайшие  часы  должны  с  неизбежностью

решить исход сражения в пользу противника.

 Но то, что произошло на  Центральном  острове,  случилось  и  в  других

местах.   Застигнутый   врасплох   гарнизон,    оправившись    от    первого

замешательства, начал упорную, ожесточенную борьбу. Так было  повсеместно  -

на всех, не связанных друг с другом, отрезанных  огнем  противника  участках

крепости. Женщин, детей и раненых  укрывали  в  безопасных  местах,  солдаты

вооружались, и кто-нибудь из офицеров, оказавшихся на месте, возглавлял  их,

организуя оборону, а если офицера не было,  командование  принимал  один  из

сержантов или бойцов. Меткий винтовочный и пулеметный огонь  выкашивал  ряды

атакующих автоматчиков скупые точные выстрелы снайперов разили гитлеровских

офицеров,  и  в  решительные  моменты  яростные  штыковые  контрудары  наших

стрелков неизменно отбрасывали назад с тяжелыми потерями наступающую пехоту.

 Все усилия штурмовых отрядов врага пробиться в центральную цитадель  на

выручку к своим автоматчикам, запертым в здании клуба, терпели неудачу. Мост

через Буг у Тереспольских ворот находился теперь под ружейным  и  пулеметным

огнем - пограничники и бойцы 333-го полка сторожили  здесь  каждое  движение

противника, плотно закупорив эту дорогу. Заняв госпиталь на  Южном  острове,

немцы попытались проникнуть во двор центральной крепости по мосту,  ведущему

к Холмским воротам. Но как раз  напротив  этого  моста  в  кольцевом  здании

находились казармы 84-го полка, и  комиссар  Фомин  заранее  учел  опасность

атаки с Южного острова, расставив часть своих людей  у  окон,  обращенных  в

сторону госпиталя. Огонь из пулеметов и винтовок буквально  сметал  с  моста

автоматчиков всякий раз, как те поднимались в атаку. И, хотя противник  весь

день повторял здесь попытки прорыва и мост был завален трупами  гитлеровцев,

пройти  к  воротам  врагу  не  удалось.  Тщетными  были  и  попытки   немцев

форсировать  Мухавец  на  резиновых  лодках  -   десятки   таких   лодок   с

автоматчиками пошли ко дну под огнем наших стрелков.

 С  удивлением   и   досадой   германское   командование   видело,   что

сопротивление крепостного гарнизона не только не ослабевает, но час от  часу

становится более упорным и организованным,  и  что  в  крепости  то  и  дело

возникают все новые очаги обороны. На Западном и Южном островах, захваченных

противником, продолжали отчаянно драться группы пограничников, окруженные  и

блокированные врагом. В центральной цитадели, по существу, полными хозяевами

положения были защитники крепости, а группа автоматчиков, запертая в  здании

клуба, то и дело посылала в эфир отчаянные радиопризывы о помощи.

 Прочная оборона возникла и в северной части крепости. Здесь  у  главных

входных ворот в первые часы войны собралось несколько сот бойцов,  пять  или

шесть лейтенантов и политруков. Выйти из крепости в город им  не  удалось  -

враг уже сомкнул свое кольцо, и они рассыпались по берегу  обводного  канала

по обе стороны ворот, отстреливаясь от автоматчиков и  не  подпуская  их  ко

входу в крепостной двор.

 Около полудня здесь  появился  один  из  старших  командиров  -  майор,

который принял командование  над  этими  разрозненными  группами  солдат  из

разных частей. Сразу же были сформированы три  роты.  По  приказанию  майора

стрелки залегли на гребне северного и северо-восточного вала, а одна из  рот

заняла оборону фронтом на  запад  -  туда,  где  находились  казармы  125-го

стрелкового полка и откуда доносился гул ожесточенного боя и крики атакующих

автоматчиков.

 В центре этой обороны - к западу и востоку от главной дороги, ведущей к

воротам, - возвышались два небольших земляных укрепления  -  две  "подковы",

как называли их бойцы. Каждое из этих укреплений состояло  из  двух  высоких

земляных валов - подковообразной формы, расположенных концентрически -  один

внутри другого. Между ними тянулся узкий и такой же подковообразный  дворик,

а в центре "подковы" поднималось массивное двухэтажное здание, которое своей

тыльной стороной как бы врастало во внутренний вал. В земляной  толще  обоих

валов находились казематы, выложенные кирпичом.

 Само собой разумеется, что оба эти  укрепления  были  использованы  как

опорные  пункты  обороны.  Майор  приказал  одной  из  рот  занять  западную

"подкову", а в бетонном доте, недавно построенном  рядом  с  ней,  поставить

станковый пулемет.

 Что же касается восточной "подковы", то она стала главным узлом обороны

этого отряда. Как оказалось, здесь находилась часть бойцов 393-го отдельного

зенитно-артиллерийского дивизиона, которыми командовал один из  лейтенантов.

Они занимали здание, находившееся в центре  подковообразного  укрепления,  и

уже были готовы к бою. У окна на втором этаже  был  установлен  счетверенный

пулемет два бойца поспешно набивали  запасные  ленты  другие  окна  заняли

ручные пулеметчики и стрелки.  У  зенитчиков  были  исправная  радиостанция,

телефонные аппараты и кабель, а в казематах хранились запасы  боеприпасов  и

продовольствия. Приняв бойцов дивизиона под свое командование, майор устроил

здесь свой  штаб,  разместил  в  одном  из  казематов  раненых  и  установил

телефонную связь со всеми тремя ротами. Теперь его небольшой отряд готов был

встретить противника, и, когда час спустя гитлеровцы атаковали внешние  валы

и западную "подкову", их остановил  сильный  огонь,  и  все  атаки  на  этом

участке потерпели неудачу.

 Упорный бой шел и у восточных, Кобринских ворот крепости. В районе этих

ворот  стоял  98-й  отдельный  истребительно-противотанковый  дивизион   под

командованием майора Никитина. В первые же минуты  противник  направил  сюда

особенно сильный огонь. Большинство орудий и  тягачей  было  уничтожено  или

повреждено,  и  вдобавок  подразделение  лишилось  своего  командира.  Тогда

руководство обороной приняли на себя заместитель  Никитина  по  политической

части, старший  политрук  Николай  Нестерчук  и  начальник  штаба  лейтенант

Акимочкин.

 Приказав укрыть в надежных помещениях  внутри  валов  женщин  и  детей,

сбежавшихся сюда из соседних домов комсостава, Нестерчук и Акимочкин  велели

выкатить оставшиеся пушки на  валы,  организовали  доставку  боеприпасов  из

склада, расставили в обороне пулеметчиков и стрелков. И когда немцы,  обходя

крепость с юго-востока, показались вблизи Кобринских ворот, по  ним  в  упор

ударили пушки и пулеметы дивизиона. Противник был остановлен, и атаки его на

этом участке одна за другой выдыхались под нашим огнем.

 Так в этих упорных боях, которые повсеместно с каждым часом становились

все ожесточеннее, прошла первая половина дня 22  июня.  Немецкая  артиллерия

все так же обстреливала крепость, "юнкерсы" штурмовали с воздуха очаги нашей

обороны, и пехота противника продолжала атаковать на всех участках.  Но  уже

вскоре донесения о  потерях  наступающих  на  крепость  частей  стали  столь

угрожающими,  что  гитлеровское  командование  вынуждено  было  основательно

задуматься над этими цифрами.

 Я уже рассказывал, как много месяцев спустя на одном из участков фронта

было захвачено "Боевое донесение о  взятии  Брест-Литовска"  -  документ,  в

котором содержались некоторые подробности боев за  Брестскую  крепость.  Вот

что происходило в крепости  в  этот  первый  день  войны,  по  свидетельству

штабных офицеров противника.

 "Все же вскоре  (около  5.30-7.30)  стало  ясно,  -  говорится  в  этом

донесении, - что позади  нашей  пробившейся  вперед  пехоты  русские  начали

упорно и настойчиво защищаться в пехотном бою, используя стоящие в  крепости

35-40 танков  и  бронемашин.  При  быстром  огне  они  применяли  мастерство

снайперов, кукушек, стрелков  из  слуховых  окон  чердаков,  из  подвалов  и

причинили нам вскоре большие потери в офицерском и унтер-офицерском составе.

 Перед обедом стало ясно, что артиллерийская поддержка при ближнем бое в

крепости невозможна, так  как  наша  пехота  соприкасалась  очень  близко  с

русской  и  нашу  линию  нельзя  было  установить   в   путанице   построек,

кустарников, обломков, частично она была отрезана или  блокирована  русскими

гнездами сопротивления. Попытки отдельных пехотных противотанковых орудий  и

легких полевых гаубиц  действовать  прямой  наводкой  не  удавались  большей

частью  из-за  недостаточного  наблюдения  и  угрозы  собственным  людям,  в

остальном из-за толщины сооружений и стен крепости.

 По тем же самым причинам  проходящая  мимо  батарея  штурмовых  орудий,

которую командир 135-го пехотного полка  по  собственному  решению  подчинил

себе после обеда, не оказывала никакого действия.

 Введение в действие новых сил 133-го пехотного полка (до этого  резерва

корпуса) на Южном и Западном островах с 13.15 не принесло также изменений  в

положении: там, где  русские  были  изгнаны  или  выкурены,  через  короткий

промежуток времени из подвалов, домов,  труб  и  других  укрытий  появлялись

новые силы. Стреляли превосходно, так что потери значительно увеличивались.

 Личным наблюдением командир дивизии в  13.15  в  135-м  пехотном  полку

(Северный остров) убедился, что ближним боем пехоты  крепости  не  взять,  а

около 14.30 решил оттянуть собственные силы так, чтобы они окружили крепость

со всех сторон,  а  потом  (предположительно  после  ночного  отступления  с

раннего утра 23.6) вести тщательно наблюдаемый огонь на  поражение,  который

бы уничтожал и изматывал русских. В 18.30  это  решение  было  категорически

одобрено командующим 4-й армией он не хотел ненужных  потерь  движение  по

дороге и железной  дороге  теперь,  очевидно,  уже  возможно,  поэтому  есть

возможность предотвратить  противодействие  противника,  в  результате  чего

русские будут, кажется, обречены на голод".

 Это донесение довольно верно передает обстановку первого  дня  боев  за

крепость. Правда, танков и бронемашин у обороняющихся  было  не  35-40,  как

утверждают немецкие штабисты, а всего несколько штук,  и  вовсе  не  толщина

крепостных  стен  была  главным   препятствием   для   атакующих.   Упорное,

героическое  сопротивление  маленького  гарнизона,  его  умелые  решительные

действия заставили крупное соединение германской  армии  остановиться  перед

крепостью в  первый  же  день  войны.  И  не  только  остановиться.  Приказ,

полученный в штурмующих частях к вечеру 22 июня, был,  по  существу,  первым

приказом об отступлении, отданным германским войскам с момента начала второй

мировой войны. Гитлеровская армия не отступала ни разу ни на западе,  ни  на

севере, ни на юге Европы, но она вынуждена была отступить в районе Брестской

крепости в первый же день войны на востоке, против СССР.

 "Проникшие в крепость части, - говорится дальше в  донесении,  -  ночью

были, согласно приказу, отведены обратно на блокадную линию. При  этом  было

весьма неприятно то, что русские тотчас же продолжали атаку  на  оставленные

районы,  а  кроме  того,  группа  немецких  солдат  (пехотинцев  и  саперов,

количество их потом так и не удалось установить) осталась запертой в  церкви

крепости (Центральный остров). Временами с этими запертыми была радиосвязь".

 Следует добавить, что эта радиосвязь  вскоре  была  прервана.  Гарнизон

крепости не только атаковал и занял районы, из которых отошли  немцы,  но  и

успешно ликвидировал многие окруженные  группы  противника.  На  Центральном

острове бойцы Фомина, пограничники и стрелки  333-го  полка  с  двух  сторон

атаковали клуб, где засели автоматчики с радиостанцией. Сопротивление  врага

было сломлено, и отряд фашистов в клубе уничтожен.

 В первый день противнику не только не  удалось  овладеть  крепостью  за

несколько часов, как он рассчитывал, но его штурмовые отряды были наполовину

уничтожены и на многих участках отброшены или отведены назад. Только Южный и

Западный  острова,  где,  впрочем,   продолжали   сражаться   группы   наших

пограничников,  немцы  удержали  за  собой.  Вся  же  остальная   территория

крепости, буквально усеянная трупами в зеленых  мундирах,  по-прежнему  была

недосягаемой для врага, и там всю ночь без сна и отдыха трудились  советские

бойцы и командиры, укрепляя свои оборонительные рубежи и готовясь  завтра  с

рассветом встретить новый штурм.

 С самого начала боев, с первых же часов войны  одно  и  то  же  чувство

владело каждым защитником Брестской крепости - от командиров,  возглавлявших

оборону, до рядовых стрелков. Это была глубокая, непоколебимая уверенность в

том, что вероломно напавший враг  будет  в  самом  скором  времени  наголову

разбит и снова отброшен за государственный  рубеж,  что  вот-вот  на  помощь

осажденной крепости подойдут  войска,  стоявшие  в  окрестностях  Бреста,  и

граница будет прочно восстановлена.

 Граждане великой страны, хорошо знающие мощь своей Родины и  ее  армии,

воспитанные на славных, победных традициях советских  войск,  они  не  могли

думать иначе и вовсе не представляли себе ни огромных сил врага,  ни  тяжких

последствий его внезапного нападения. Разве мог кто-нибудь из  них  хоть  на

одно мгновение допустить мысль о том, что пройдут еще долгие и страшные  три

года, прежде чем руины этих крепостных стен снова увидят советских  воинов?!

Если бы в этот первый день  обороны  в  рядах  защитников  крепости  нашелся

человек, который посмел бы сказать, что Советской Армии потребуются даже  не

годы, а месяцы или недели, для  того  чтобы  отбить  нападение  гитлеровской

Германии, товарищи сочли бы его сумасшедшим либо расстреляли  на  месте  как

труса и изменника. Нет, они ждали помощи с часу на  час,  со  дня  на  день.

Мысль о скорой встрече со своими придавала  им  новые  силы  в  их  неравной

борьбе, укрепляла и волю и решимость.

 Уже в эти первые часы крепость была отрезана от внешнего мира, окружена

кольцом немецких войск. Что делается там, за пределами крепостных стен,  что

происходит в городе и в соседних приграничных  районах,  гарнизон  не  знал.

Штабы дивизий находились в Бресте, оттуда  пока  что  не  поступало  никаких

указаний: видимо, посыльные и офицеры связи не могли добраться сюда. Что  же

касается телефонных  и  телеграфных  линий,  то  они  либо  были  перерезаны

немецкими диверсантами перед началом военных действий,  либо  повреждены  во

время обстрела.

 Прежде всего командиры, возглавившие  оборону  на  Центральном  острове

крепости, попытались связаться с  вышестоящим  командованием  по  радио.  Но

радиостанций в подразделениях было очень мало, и  почти  все  они  оказались

разбиты или повреждены артиллерийским огнем противника.  Только  на  участке

84-го полка, где в казармах была оставлена  часть  имущества  полковой  роты

связи, удалось к  середине  дня  наладить  одну  из  радиостанций.  Полковой

комиссар  Фомин  составил   несколько   шифрованных   радиограмм   в   адрес

командования дивизией и велел срочно передать их.

 Однако дивизионные, корпусные и армейские радиостанции не  отвечали  на

призывы крепости. Все попытки передать шифрованную радиограмму ни к чему  не

привели. Казалось, гитлеровцы не только окружили крепость, но  и  заполонили

весь эфир: на всех волнах  слышались  гортанные  немецкие  команды,  и  лишь

изредка прорывались отрывочные, яростные возгласы наших  танкистов,  ведущих

где-то бой с танками врага, или выкрики  летчиков,  дерущихся  в  воздухе  с

"юнкерсами " и "мессершмиттами".

 Тогда Фомин решил оставить условный код и перейти  на  открытый  текст.

Учитывая возможность радиоперехвата противника,  он  составил  преувеличенно

бодрую радиограмму, и радист Борис Михайловский сел к микрофону.

 "Я - крепость, я - крепость! - понеслись в эфир новые призывы. -  Ведем

бой. Боеприпасов достаточно, потери незначительны. Ждем указаний,  переходим

на прием".

 Снова и снова повторял Михайловский эти слова,  но  ответа  на  них  не

было. Радиостанция продолжала посылать свои сигналы, пока наконец у  нее  не

иссякло питание, и голос сражающейся крепости замолк в эфире навсегда.

 Такая же неудача постигла и радиста  восточной  "подковы",  который  по

приказанию майора непрерывно посылал в эфир свои сигналы. Ответа на  них  не

было, и майор, убедившись, что все  попытки  наладить  радиосвязь  напрасны,

распорядился выключить рацию и, экономя батарейки, включать  ее  только  для

приема и записи последних известий.

 В этот первый день кое-где в  подразделениях  еще  работали  батарейные

радиоприемники.   Один   из   таких   приемников   стоял   в   клубе   98-го

противотанкового дивизиона. Клуб артиллеристов был  оборудован  в  подземном

бетонированном помещении какого-то  бывшего  склада,  и  сюда-то  Нестерчук,

возглавивший оборону, приказал поместить жен и детей  командиров.  Здесь,  в

темном подземном зале, где рядом с радиоприемником, над лежащими вповалку на

полу женщинами и детьми высилась строгая, неподвижная  фигура  красноармейца

Соколова, охраняющего боевое дивизионное знамя, люди услышали около  полудня

сквозь грохот разрывающихся наверху снарядов  далекий  голос  из  Москвы.  С

обращением Советского правительства к народу по радио  выступил  заместитель

Председателя Совета Народных Комиссаров СССР. И  как  только  передача  была

окончена, содержание ее, пересказываемое из уст в уста, скоро стало известно

всем артиллеристам, которые в это время вели упорный бой с автоматчиками  на

крепостных валах.

 Немного  позднее  обращение  правительства  было  принято  в  восточной

"подкове", а также связистами в подвале здания 333-го стрелкового  полка  на

Центральном острове. В тесном, узком отсеке подвала едва-едва слышался голос

московского диктора -  батареек  для  нормального  питания  не  хватало,  но

собравшаяся группа бойцов затаив дыхание ловила каждое его слово.  Командиры

велели также привести сюда несколько раненых, чтобы  они  потом  пересказали

все слышанное тем своим товарищам, которые уже  не  могли  ходить.  И  здесь

призыв партии и правительства вдохнул в защитников крепости новые силы и еще

больше укрепил их уверенность в том, что долгожданная помощь вот-вот  должна

подойти.

 Между  тем  продолжались  попытки  установить  связь  с  командованием.

Несколько раз в течение этого первого дня - в разное время и из разных  мест

крепости - командиры посылали в  город  группы  разведчиков.  В  большинстве

случаев эти группы  поредевшими  возвращались  обратно  -  им  не  удавалось

пробраться сквозь плотное кольцо немецкой пехоты. Другие исчезали  бесследно

- вероятно, если отдельные разведчики и добирались до города, то вернуться в

крепость и доложить, что происходит в Бресте, они уже не могли.

 В середине дня полковой комиссар Фомин решил послать в  город  разведку

на броневиках.

 Внутри ограды бывшего польского штаба в  одном  из  домов  располагался

отдельный разведывательный батальон. В ночь начала войны  в  казармах  этого

подразделения находилась группа бойцов, а поблизости,  в  автопарке,  стояли

семь бронемашин, находившихся в ремонте. Работая под огнем врага,  бойцы  во

главе с  комсоргом  батальона,  принявшим  командование,  сумели  в  течение

нескольких часов восстановить пять  броневиков.  Подъехав  к  уже  горевшему

складу боеприпасов, выхватывая ящики прямо  из  пламени,  ежеминутно  рискуя

взлететь в воздух, они погрузили  в  машины  запас  снарядов  и  патронов  и

явились к Фомину получить боевую задачу.

 В  это  время  комиссар,  сидя  в  подвале   полуразрушенного   здания,

допрашивал  только  что  взятого  в  плен   гитлеровца.   Пленный   оказался

подполковником, офицером разведки 45-й пехотной дивизии. В его полевой сумке

вместе с подробным планом крепости были найдены  важные  штабные  документы,

которые представляли большой интерес для нашего командования.  Комиссар  как

раз обдумывал, каким путем переслать эти документы в штаб дивизии, когда ему

доложили о готовности бронемашин. Решено было, что три броневика  попытаются

прорваться в город.

 Три  броневика  под  огнем  пулеметов  противника  проскочили  мост   у

трехарочных ворот и направились к северным, внешним воротам крепости. Но там

в это время шел бой,  а  в  самом  туннеле  ворот  горела  немецкая  машина,

загораживая путь. Броневики свернули к северо-западным  воротам,  но  и  там

застали ту же  картину.  Загороженными  оказались  и  восточные,  Кобринские

ворота. Враг, как видно, постарался закрыть все выходы, чтобы  не  выпустить

из крепости оставшиеся в ней орудия и машины.

 По пути броневики выручили группу наших людей, осажденных автоматчиками

в домах комсостава в северной части крепости. Здесь было несколько бойцов  и

командиров, но главным образом женщины и дети, и многие  из  этих  женщин  и

детей с оружием в руках дрались с врагом плечом к плечу с мужчинами. Не  раз

бронемашины вступали в бой с мелкими отрядами автоматчиков. Но  пробиться  в

город так и не удалось, и час спустя все  три  машины  вернулись  назад,  на

Центральный остров.

 Дальнейшие попытки разведки решили отложить до ночи. А пока  что  можно

было только догадываться о том, что происходит в городе и его  окрестностях,

по дальнему гулу боев, доносившемуся в крепость  в  редкие  минуты  затишья.

Весь первый день этот гул слышался, то приближаясь, то отдаляясь, и  слух  о

подходе наших войск то и дело разносился среди солдат, заставляя  осажденных

сражаться с удвоенным упорством.

 Весь день  немецкая  авиация  господствовала  в  воздухе,  и  "юнкерсы"

непрерывно пикировали над крепостью. Но два или  три  раза  появлялись  наши

истребители, и, хотя численный  перевес  в  воздушных  боях  всегда  был  на

стороне противника, крепость встречала  криками  "ура!"  эти  краснозвездные

самолеты. В первой половине  дня  наша  маленькая  "Чайка",  израсходовав  в

воздушном бою все патроны, вдруг рванулась вперед  и  протаранила  вражескую

машину над Брестским аэродромом. Бойцы, находившиеся на Центральном  острове

и наблюдавшие эту схватку, взволнованные подвигом советского летчика,  разом

открыли бешеный огонь по вражеским  позициям,  словно  хотели  отомстить  за

героическую гибель неизвестного пилота. Когда  же  полчаса  спустя  один  из

самолетов-штурмовиков,  снизившись,  стал  обстреливать  из  пулемета   этот

участок обороны, стрелки встретили его дружным залпом, и задымившая  машина,

едва не задев за верхушки деревьев Западного острова, упала где-то за Бугом.

Так  гибель  неизвестного  пилота,  совершившего  в  первый   день   Великой

Отечественной войны воздушный таран, была вскоре  отомщена  стрелками  84-го

полка, которые, возможно, первыми  в  истории  Великой  Отечественной  войны

сбили вражеский самолет огнем из винтовок.

 В ожиданиях и несбывшихся надеждах на освобождение от осады прошел весь

первый день. И как только начала спускаться темнота, командиры снова сделали

попытки послать в город разведчиков.

 Но противник, оттянувший свои силы за крепостной вал, был настороже. По

всей линии осады над крепостью  непрерывно  взлетали  ракеты  -  наблюдатели

врага зорко следили за каждым движением осажденных. Перебраться  через  валы

разведчикам не удавалось - всякий раз по ним  открывали  сильный  пулеметный

огонь.

 На  участке  84-го  полка  двое  разведчиков,   отправленных   Фоминым,

переплыли с восточной окраины острова через Мухавец. Но затем там,  где  они

должны были выйти на берег, поднялась бешеная стрельба, и вскоре стало ясно,

что посланные погибли или попали в  руки  врагов.  Фомин  уже  готов  был  с

досадой отказаться  от  дальнейших  попыток,  как  вдруг  кто-то  из  бойцов

предложил оригинальный способ разведки под водой.

 Несколько  человек  надели  противогазы.   Отсоединенная   от   коробки

гофрированная трубка свинчивалась с несколькими другими, и  на  конце  этого

шланга укреплялся небольшой деревянный поплавок.  Бойцы  привязали  к  ногам

кирпичи и осторожно спустились в Мухавец. Дыша через  шланги  с  поплавками,

они двинулись вверх по течению реки, тяжело ступая под  водой  по  неровному

илистому дну. Они уже выходили за  пределы  крепости,  и  им  казалось,  что

разведка  их  будет  вполне  успешной,  как  вдруг   неожиданное   подводное

препятствие преградило путь. Река оказалась перегороженной  поперек  течения

прочной железной решеткой.

 Один из разведчиков решил  подняться  наверх  и  попробовать  перелезть

через решетку. Но едва его голова показалась на поверхности, как наблюдатели

противника при свете непрерывно взлетающих ракет заметили его, и по  воде  с

обоих берегов ударили  немецкие  пулеметы.  Видимо,  пулеметчики  специально

охраняли решетку, и водолазы, убедившись,  что  обойти  препятствие  нельзя,

вернулись обратно.

 Потом пленные немецкие солдаты рассказали защитникам  крепости,  откуда

появилась эта решетка. Командование противника опасалось, чтобы  осажденному

гарнизону крепости не доставили подкреплений с помощью катеров по Мухавцу, и

вечером первого дня немецкие саперы поставили  это  заграждение,  которое  с

берегов охраняли два пулемета.

 С возвращением водолазов пришлось оставить последнюю надежду на связь с

городом. Оставалось ждать, пока кольцо осады будет разорвано  ударами  наших

войск извне.  Впрочем,  никто  не  сомневался,  что  это  случится  в  самые

ближайшие часы.

 А между тем на фронте в районе Бреста второй день происходили  тяжелые,

трагические события.

 Уже к полудню 22 июня Брест оказался в руках противника. С утра на  его

улицах рвались снаряды и бомбы, рушились и горели дома,  городская  больница

была забита ранеными. Городские учреждения и штабы воинских частей еще утром

вынуждены были выехать из Бреста на  восток.  Кое-где  группы  вооружившихся

брестских коммунистов попытались организовать сопротивление врагу,  но  были

рассеяны  и  уничтожены  многочисленными  отрядами  автоматчиков.   Начались

убийства мирных жителей, повальные грабежи -  на  горящих  улицах  вместе  с

гитлеровцами действовали уголовники, выпущенные ими из тюрьмы.

 Фронт час за часом отодвигался все дальше от  Бреста.  Наши  войска,  в

большинстве своем еще никогда не  воевавшие,  серьезно  расстроенные  первым

внезапным  ударом  врага,  не  могли  сдержать  натиска  мощных,   прекрасно

вооруженных и закаленных в боях на  Западе  германских  армий.  Несмотря  на

упорное сопротивление отдельных частей и соединений, фронт то здесь, то  там

оказывался прорванным, войска попадали в окружение, и  дивизии  Гудериана  и

Гота стремительно шли в наш тыл, неуклонно приближаясь к Минску  и  стараясь

сомкнуть свои танковые клещи  позади  советских  частей,  с  тяжелыми  боями

отступающих из приграничных районов. Час  от  часу  противник  проникал  все

дальше на восток.

 Яростная борьба шла не только по всей ширине,  но  и  по  всей  глубине

огромного фронта, от тех  рубежей,  где  в  этот  час  находились  авангарды

германских танковых дивизий, до приграничных районов, где дрались окруженные

части, где уже начинали свою боевую работу первые отряды партизан.

 И, как боевое охранение всей огромной Страны Советов, самый  передовой,

выдвинутый на запад бастион нашей обороны, над берегом Буга, в стенах старой

русской крепости, стоящей на первых метрах  нашей  земли,  на  самом  первом

рубеже войны, с железной стойкостью и упорством  в  кольце  осады  продолжал

драться маленький гарнизон советских войск.

 Всю первую ночь при бледном мерцающем свете ракет в крепости шла тихая,

но напряженная работа. Артиллерия противника постреливала лишь изредка, ведя

ленивый, беспокоящий огонь, атаки автоматчиков  прекратились,  на  некоторых

участках гитлеровцы оттянули войска за внешний вал.  Пользуясь  этой  ночной

передышкой,   командиры,   предугадывавшие   назавтра   новый,   еще   более

ожесточенный штурм,  обходили  свои  участки  обороны,  расставляли  бойцов,

перераспределяя  огневые  средства,  учитывая  запасы  патронов.  В   сухой,

прокаленной огнем  и  солнцем  земле  рыли  могилы,  наскоро  хороня  павших

товарищей. Собирали оружие и  патроны  убитых  врагов,  разбирали  развалины

обрушенных складов, пополняя свой боезапас.

 Кое-где соседние подразделения, днем отрезанные друг от друга  группами

просочившихся автоматчиков, теперь смогли установить  между  собой  связь  и

условиться о взаимодействии в завтрашних боях.  Усталые  бойцы  в  эту  ночь

почти не смыкали глаз или дремали  поочередно,  урывками:  надо  было  зорко

следить, чтобы враги не подобрались под  покровом  темноты  и  не  атаковали

внезапно. Но командование противника, видимо, решило дать в эту  ночь  отдых

своим пехотинцам, до предела измотанным во вчерашних ожесточенных боях. Враг

пополнял  поредевшие  штурмовые  отряды,  подтягивал  свежие  подразделения,

эвакуировал раненых и тоже хоронил убитых.

 Всю ночь  в  крепости  ждали  подхода  наших  войск.  Но  прошла  ночь,

наступило ясное, солнечное утро, и тогда все  услышали,  что  гул  окрестной

канонады, который вчера раздавался так мощно в стороне города, сегодня  едва

слышался где-то далеко на востоке и к концу дня затих совсем.  Люди  поняли,

что противник потеснил Советские войска, что фронт отдалился от крепости,  и

впервые подумали о том, что, быть может, им придется  драться  во  вражеском

кольце еще не один день, прежде  чем  наши  отступающие  армии  оправятся  и

нанесут противнику контрудар. И каждый внутренне приготовился ко всем тяжким

испытаниям, которые ему  предстояло  вынести  в  этой  неравной  и  жестокой

борьбе.

 Впрочем, долго думать об этом было некогда. С утра все началось снова с

удвоенной силой.  С  первыми  проблесками  рассвета  артиллерия  противника,

теперь уже расставленная по всему  кольцу  осады,  стала  засыпать  крепость

снарядами, и пикировщики закружились над головами бойцов. Снова  все  вокруг

заволокло дымом, опять здесь и там вспыхнули  пожары,  и  вдоль  всей  линии

обороны  затрещали   пулеметы,   автоматы   и   винтовки.   Штурм   крепости

возобновился.

 И  опять,  как  вчера,  группы  автоматчиков  прорывались  через  валы,

проникали в северную  часть  крепости  и  настойчиво  атаковали  центральную

цитадель. Отряды противника вышли на  северный  берег  Мухавца  и  засели  в

кустах по обе стороны моста, ведущего к  трехарочным  воротам.  Их  пулеметы

непрерывно обстреливали оттуда  окна  и  бойницы  казарм,  и  несколько  раз

автоматчики форсировали вброд рукав  Мухавца,  врываясь  на  восточный  угол

Центрального острова. Их встречали штыковой атакой.

 Сквозь грохот взрывов и треск стрельбы  слышался  певучий  и  тревожный

звук горна,  играющего  сигнал  атаки,  в  перестук  пулеметов  и  автоматов

вплеталась раскатистая, сухая дробь барабана - горнист  и  барабанщик  полка

шли в рядах атакующих бойцов. Уже один вид  этих  людей,  покрытых  пылью  и

пороховой копотью, с измученными,  но  суровыми  и  решительными  лицами,  с

воспаленными от дыма и  бессонницы  глазами,  был  страшным  для  врага.  Их

громовое  "ура!",  их  стремительный  штыковой   удар   неизменно   обращали

противника  в  бегство.  Каждый  раз   попытки   фашистов   закрепиться   на

северо-восточной  окраине   Центрального   острова   заканчивались   потерей

нескольких десятков своих автоматчиков.

 Противник по-прежнему атаковал казармы  и  со  стороны  Южного  острова

через Холмский мост. Но здесь бойцы комиссара Фомина уверенно отражали  этот

натиск огнем из окон первого и второго этажей. Теперь у них были  не  только

пулеметы и винтовки. В одном из складов боепитания, уцелевшем от  вражеского

обстрела, были найдены автоматы, которыми тут же вооружилась часть стрелков.

Полковые минометчики нашли в  этом  складе  небольшой  запас  мин  и  теперь

стреляли из окон по расположению противника  в  районе  госпиталя.  Возникло

даже своеобразное состязание в  меткости  стрельбы  -  минометчики  били  по

большому  флагу  со  свастикой,  который  был  поднят  над  крышей  главного

госпитального корпуса. Дважды гитлеровцы устанавливали этот флаг,  и  дважды

минометчики сбивали его.

 С еще большим ожесточением, чем накануне, развернулись в этот день  бои

в северной  части  крепости.  Роты  майора,  возглавившего  борьбу  на  этом

участке, окопавшись на валах, огнем отбивали одну атаку  за  другой,  и  все

попытки автоматчиков форсировать обводной канал и взобраться  на  валы  были

тщетными. Каждый раз десятки трупов оставались на берегу канала, а уцелевшие

гитлеровцы опрометью бросались назад, пытаясь укрыться в зарослях кустарника

на противоположном берегу, где они уже успели нарыть  целую  сеть  окопов  и

траншей.

 Несколько раз из этих кустов выходили и танки. Их подпускали вплотную к

валу и забрасывали гранатами. Одну из машин удалось  подбить,  и  гитлеровцы

оттащили ее назад на буксире.

 И все же группа танков смогла прорваться через  северные  ворота.  Хотя

пехота была отсечена от них огнем стрелков, две  или  три  машины  прошли  в

район домов комсостава и затем, проскочив через мост  у  трехарочных  ворот,

появились в центральном дворе крепости. Остановившись неподалеку  от  ворот,

один из танков стал прямой наводкой обстреливать казармы.

 И тогда из подвала здания 333-го  полка  выбежали  два  смельчака.  Они

решили принять бой с немецкой машиной. Это был какой-то старший лейтенант  и

неизвестный старшина-артиллерист.

 Прямо на площади перед подвалом находился  артиллерийский  парк  333-го

полка. В канун войны здесь стояло несколько орудий. Большинство из них  было

исковеркано и разбито взрывами немецких снарядов, но одна из пушек  казалась

еще исправной. Ее-то и  решили  обратить  против  прорвавшегося  танка  двое

смельчаков, тем более что  рядом  с  орудием  на  земле  валялись  ящики  со

снарядами.

 Во дворе рвались немецкие мины, но, невзирая  на  обстрел,  старшина  и

командир лихорадочно работали, поворачивая пушку в сторону  танка.  Панорама

орудия оказалась разбитой, но старшина наводил его, глядя прямо через ствол.

Старший лейтенант подал первый снаряд. Пушка выстрелила, и у  самых  гусениц

танка взметнулось черное облако разрыва.

 Немцы,  видимо,  заметили  орудие,  и  башня   танка   стала   медленно

поворачиваться в его сторону. Но уже второй снаряд был заложен  в  казенник,

и, прежде чем наводчик в фашистском танке  успел  прицелиться,  этот  снаряд

ударил прямо в башню, заклинив ее. Потом последовало  еще  два  выстрела,  и

машина беспомощно задергалась на месте - она была подбита.  Но  в  следующую

минуту   на    площадке    артпарка    стали    рваться    мины,    и    оба

артиллериста-добровольца устремились назад, к подвалу. Цель была  достигнута

- гитлеровцы  прицепили  этот  танк  к  другой  машине  и  оттянули  его  за

крепостные ворота.

 Так в этих непрекращающихся трудных боях прошли вторые  сутки  обороны.

Крепость по-прежнему держалась, а потери врага росли и росли.

 Утром на третий день гитлеровцы предприняли сильную атаку  из  северной

части крепости на центральные казармы. У моста и трехарочных ворот завязался

упорный бой. Атаку удалось отбить, но при этом был тяжело  ранен  Матевосян,

которого  товарищи  отнесли  в  один  из  крепостных  подвалов.  Гитлеровцы,

откатившись назад, больше не атаковали, но вскоре над  Центральным  островом

загудели "юнкерсы", начавшие долгую и методическую бомбардировку казарм.

 У защитников крепости бомбежка считалась как бы временем отдыха.  Атаки

немецкой пехоты прекращались с появлением самолетов, и тогда почти все бойцы

спускались в глубокие подвалы, где они были в безопасности. Только  дежурные

пулеметчики неизменно оставались на местах и  лежали  под  бомбежкой,  зорко

следя, чтобы противник нигде не воспользовался ослаблением нашей обороны.

 В этот день, 24 июня, бомбежка была особенно длительной, и такая долгая

"передышка" позволила группе наших командиров, возглавлявших участки обороны

в центре крепости, собраться  на  совещание.  Обсудив  обстановку  и  приняв

необходимые решения, участники совещания составили приказ, который  один  из

лейтенантов, сидя у подвального оконца, тут же набросал на нескольких листах

бумаги.

 Много лет спустя, уже после войны,  при  разборке  крепостных  развалин

были найдены под камнями эти маленькие, полуистлевшие листки. Из них впервые

стали известны имена людей, взявших на себя в те  страшные  дни  руководство

обороной крепости.

 В этом "Приказе э 1" от  24  июня  1941  года  говорилось  о  том,  что

создавшаяся обстановка  требует  организации  единого  руководства  обороной

крепости для дальнейшей борьбы с противником  и  что  собравшиеся  командиры

решили объединить все свои подразделения в одну сводную группу.

 Опытному боевому командиру, старому  коммунисту,  в  прошлом  участнику

гражданской войны и участнику боев с белофиннами, капитану Ивану Николаевичу

Зубачеву было поручено возглавить эту сводную группу.  Его  заместителем  по

политической части стал комиссар Фомин, а начальником штаба группы - старший

лейтенант  Семененко.  Приказ  предписывал  также  всем  средним  командирам

произвести учет своих бойцов и разбить их на взводы.

 Дописать этот приказ не удалось: бомбежка кончилась, автоматчики  снова

кинулись в атаку, и командиры поспешили наверх  к  своим  подразделениям.  А

затем  бои  приняли  такой  ожесточенный  характер,  что  оказалось   просто

невозможно составить списки сражающихся бойцов: и  состав  подразделений,  и

расположение наших  сил  все  время  менялись  в  зависимости  от  постоянно

меняющейся обстановки и все возрастающего натиска противника.

 Но хотя "Приказ э 1" во многом оказался невыполненным, он  сыграл  свою

важную роль в обороне крепости. Организация единого  командования  в  центре

цитадели укрепила нашу оборону, сделала ее более прочной и гибкой.

 

СОДЕРЖАНИЕ: «Брестская крепость»

 

Смотрите также:

 

Брестская крепость    Борис Васильев – «В списках не значился»

 

НАДПИСИ ЗАЩИТНИКОВ БРЕСТСКОЙ КРЕПОСТИ НА ЕЕ СТЕНАХ

 

Вторая мировая война  Великая Отечественная Война  Предсмертные письма борцов с фашизмом   "От Советского Информбюро"   Орлята партизанских лесов  "Бабий Яр"

 

Всемирная история   История Войн 

 

РОССИЯ В ХХ веке

Великая Отечественная война (1941-1945 гг.)

 

История России (учебник для ВУЗов)

Глава 11. Великая Отечественная война

Начало Великой Отечественной войны

 

BОEHHO-ПОЛИТИЧЕСКОЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ СССР И ГЕРМАНИИ. Начальный период военных действий

Решающие сражения Великой Отечественной войны