Великая Отечественная Война

Брестская крепость

Разделы: Русская история

Рефераты по Великой Отечественной войне

 Много месяцев продолжалась наша переписка с Петром Клыпой. Почти каждую

неделю я получал письма из Магаданской области с его воспоминаниями, которые

он писал по вечерам, в свободные часы после работы. В ответ  я  посылал  ему

новые вопросы, просил уточнить подробности тех или иных эпизодов обороны.

 Я обратил внимание на то, что в своих воспоминаниях Клыпа очень скромен

в отношении себя. Он почти ничего не писал о себе,  но  рассказывал  главным

образом о своих боевых товарищах. И вообще, по мере того как  развертывалась

наша  переписка,  из  его  писем  вставал  передо  мной  образ   отнюдь   не

преступника, а  человека  неиспорченного,  честного,  с  добрым  сердцем,  с

хорошей душой.

 В это время я  поближе  познакомился  и  с  его  семьей:  с  сестрой  -

переводчицей одного из научно-исследовательских институтов,  с  ее  мужем  -

инженером-нефтяником, с матерью Петра, которая тогда жила здесь, в Москве, у

дочери. Затем как-то приехал погостить  в  столицу  его  брат,  подполковник

Николай Клыпа.

 Они много рассказывали мне о Петре, познакомили меня с его  биографией,

своеобразной и нелегкой, но в которой не было никаких  оснований  для  того,

чтобы он стал преступником.

 Петр Клыпа был сыном старого большевика, железнодорожника из Брянска. В

раннем детстве он потерял отца и  еще  двенадцатилетним  мальчиком  пошел  в

качестве воспитанника в ряды Красной Армии, мечтая стать  военным.  Два  его

брата были офицерами  Красной  Армии.  Один  из  них  погиб  при  выполнении

служебного задания на Дальнем Востоке, а другой, Николай, как я уже  сказал,

был сейчас подполковником.

 Красная Армия стала для мальчика второй  матерью  и  родным  домом.  Он

полюбил строгую четкость, размеренную организованность  армейской  жизни,  и

требования воинской дисциплины никогда не  тяготили  его,  несмотря  на  всю

живость характера. В мальчишеских мечтах он уже видел себя командиром, и его

любимым героем был смелый пограничник Карацупа, о котором в  те  годы  много

писали в газетах и журналах.

 А сколько повидал он за эти два года  своей  армейской  службы!  Осенью

1939 года он с войсками  участвовал  в  освободительном  походе  в  Западную

Белоруссию. А еще год спустя, когда Красная Армия вступила в Латвию, он  шел

с барабаном впереди своего полка,  около  знамени,  аккуратный,  подтянутый,

гордый собою солдатик.

 Где бы ни находился  полк,  командование  и  брат  Николай  внимательно

следили за тем, чтобы Петя не прекращал учиться в школе. И  хотя  мальчик  в

глубине  души  предпочитал  строевую  подготовку  или  музыкальные   занятия

некоторым скучноватым урокам, он и в классе старался не отставать от других,

боясь  заслужить  замечание  командира.  Он  был  одновременно  и   полковым

музыкантом и школьником, бойцом и по-детски живым мальчуганом. И как-то  так

получалось, что его любили все  -  и  родные,  и  командиры,  и  учителя,  и

товарищи-бойцы, и сверстники по школе.

 Все, что мне рассказывали о Пете Клыпе его знакомые, друзья  и  родные,

говорили о нем только с положительной стороны. Его все  характеризовали  как

настоящего советского человека, как парня с  хорошими  задатками,  с  доброй

душой, бескорыстного, искреннего и честного,  прекрасного  товарища,  всегда

готового прийти на помощь другим.

 Было просто непонятно, как мог этот человек стать преступником. Я решил

в конце концов узнать, в чем заключается вина Петра Клыпы. В одном из  писем

я попросил его рассказать мне без утайки о своем преступлении, и он в  ответ

подробно описал сущность дела. Оказалось, что сам он  не  совершал  никакого

преступления. Это преступление, немалое и тяжкое, совершил в его присутствии

его бывший школьный  товарищ,  и  Петр  Клыпа,  поддавшись  ложному  чувству

дружбы, вовремя  не  сообщил  о  происшедшем,  дав  возможность  преступнику

продолжать свою  опасную  деятельность,  и  тем  самым  по  закону  оказался

соучастником преступления.

 Видимо, следователь отнесся недобросовестно  и  даже  предвзято  к  его

делу. Петр Клыпа был  объявлен  прямым  соучастником  преступника  и  потому

получил исключительно тяжелое наказание - 25 лет заключения - и отправлен на

север страны.

 Как ни закален он был всей своей нелегкой предыдущей жизнью, этот  удар

почти сразил его. Он видел смерть и кровь, он  ежечасно  рисковал  жизнью  в

страшные дни обороны Брестской крепости. Но то была война, и он,  как  воин,

боролся с врагами Родины, с врагами своего народа. Позже он испытал все муки

плена, все унижения рабского труда на немецкой каторге. Но он знал, что  это

творит с ним ненавистный враг.

 Теперь все было иначе. Теперь он получил  наказание  от  своей  Родины,

горячо любимой и бесконечно дорогой для него. И это наказание морально  было

страшнее всего, что он уже пережил.

 Он понимал, что виноват, и готов был понести заслуженную кару. Но  кара

оказалась слишком тяжкой для  него.  Да  и  не  в  нем  было  дело.  Главное

заключалось в том, что он как бы опорочил своих близких, как бы бросил  тень

на своих  родных  -  мать,  братьев,  сестру,  -  честных  советских  людей,

надеявшихся на него,  веривших  ему.  Одна  мысль  об  этом  заставляла  его

ненавидеть  и   проклинать   себя.   И   Петр   Клыпа,   неизменно   бодрый,

жизнерадостный, никогда и ни при каких обстоятельствах не  унывавший,  вдруг

впервые почувствовал, что он не  хочет  больше  жить.  Приговор  собственной

совести оказался строже чересчур строгого решения суда - он  сам  приговорил

себя к смерти.

 Он привык выполнять свои  решения.  Там,  на  севере,  где  заключенные

работали на стройке железной дороги, он в один метельный и морозный день  не

ушел после работы вместе с другими, а, незаметно отойдя  в  сторону,  лег  в

снег. Он лежал  неподвижно,  и  вскоре  холодный  озноб  сменился  приятным,

усыпляющим теплом, и Петр Клыпа заснул  легким  смертным  сном  замерзающего

человека.

 Его нашли уже полузанесенного вьюгой, но  еще  живого.  Три  месяца  он

пролежал в лазарете. Несколько  отмороженных  и  ампутированных  пальцев  на

ногах да частая ноющая боль в боку остались навсегда  напоминанием  об  этой

неудавшейся смерти. Но больше он уже не пытался  покончить  с  собой.  Жизнь

опять победила в нем.

 Он решил честно,  старательно  работать  и  скорее  заслужить  прощение

Родины. После постройки дороги его направили в Магаданскую область,  где  он

стал автослесарем в гараже, а потом был послан работать на  шахты.  Всюду  в

его личном деле отмечались поощрения, и никогда туда  не  было  записано  ни

одного взыскания. Так он отбыл шесть лет своего срока.

 [Собрав все, какие только удалось добыть, сведения о деле Петра  Клыпы,

я пришел к твердому убеждению, что вина его сильно преувеличена и наказание,

которое его постигло, явно было излишне жестоким. Я  попросил  товарищей  из

Главной  военной   прокуратуры,   которые   помогли   мне   в   свое   время

реабилитировать А. М. Филя,  теперь  ознакомиться  с  делом  Петра  Клыпы  и

высказать свое мнение. Дело было затребовано в Москву, его проверили, и  мои

предположения подтвердились. Вина Петра Клыпы была не столь  уж  велика,  и,

учитывая его героическое поведение в Брестской крепости,  смело  можно  было

ходатайствовать об отмене или смягчении наказания.]

 Я начал с того, что написал  старшине  Игнатюку  в  Брест  и  Валентине

Сачковской в Пинск. Я просил их обоих письменно изложить все то, что они мне

когда-то рассказывали о героических поступках Пети Клыпы  во  время  боев  в

Брестской крепости, а потом заверить свои подписи  печатью  и  прислать  эти

свидетельства мне. Сам же я написал подробное заявление на имя  Председателя

Президиума  Верховного  Совета  Союза  ССР  Ворошилова.  Приложив  к  своему

заявлению свидетельства Игнатюка и Сачковской, я отправил все эти  документы

в Президиум Верховного Совета СССР.

 Там,  в  Президиуме,  внимательно,  на  протяжении  нескольких  месяцев

занимались  этим  делом.  Были  проверены  все   обстоятельства,   запрошены

характеристики на Петра Клыпу с места его прежней работы  и  из  заключения.

Все эти характеристики оказались самыми лучшими. А существо дела было таким,

что давало полную возможность ставить вопрос о помиловании.

 Короче говоря, в начале января  1956  года  я  получил  от  Пети  Клыпы

письмо, которое было датировано кануном новогоднего дня -  31  декабря  1955

года.

 "Здравствуйте, Сергей Сергеевич! - писал мне Петя Клыпа.  -  Я  Вам  не

могу описать своей радости! Такое счастье бывает только один раз в жизни! 26

декабря я оставил жилье, в котором пробыл почти семь лет.

 В поселке мне объявили, что все перевалы, вплоть до Магадана,  закрыты,

машины не ходят, придется ждать открытия перевалов до Ягодного, где я должен

получать документы.

 Машины и открытия перевалов я не стал  ждать  -  пошел  пешком.  Прошел

благополучно перевал и пришел в поселок. Там мне сказали,  что  дальше  идти

нельзя. Ягодинский перевал закрыт, имеются  жертвы  пурги  и  мороза.  Но  я

пошел. Уже на самом Ягодинском перевале обморозил лицо немного и стал  похож

на горевшего танкиста. Но это через две недели будет незаметно.  И  вот  так

около 80 километров я шел, веря в свою судьбу. Вернее, и шел и полз.

 Придя в Ягодное, я узнал, что с Магаданом вторую неделю сообщения  нет.

Дали мне пока что  временное  удостоверение  до  получения  соответствующего

письменного документа из Москвы, который должен  скоро  прийти,  и  тогда  я

получу паспорт и смогу двигаться дальше. До получения паспорта  я  устроился

на работу в автобазу слесарем 6-го разряда. Буду работать,  пока  не  получу

паспорт, и тогда буду спешить встретиться с Вами и  моими  родными,  с  моей

мамочкой, которая потеряла все свое здоровье из-за меня".

 Так началась новая, третья по счету жизнь Петра Клыпы. Первой было  его

детство, внезапно  оборванное  в  1941  году  войной  и  пленом.  Потом  был

короткий,  четырехлетний  период  послевоенной  жизни  в  Брянске,   который

закончился так трагически в арестантском вагоне, увозившем его на  север.  И

вот уже взрослым, почти  тридцатилетним  человеком  он,  прощенный  Родиной,

снова вступал в свободную трудовую жизнь. И ему самому, и всем нам,  знавшим

его, очень хотелось, чтобы эта третья жизнь Петра Клыпы  была  счастливой  и

плодотворной.

 Спустя  полтора  месяца  Петя  Клыпа  приехал  в  Москву.  В   потертой

солдатской шинели, в больших сапогах пришел он  в  первый  раз  ко  мне.  Мы

крепко обнялись, и он от волнения долго не мог выговорить ни слова. А  потом

мы несколько часов беседовали с ним. Я был рад увидеть, что все пережитое им

не наложило на него никакого тяжелого отпечатка: передо  мной  был  молодой,

жизнерадостный, полный энергии и бодрости человек.

 А когда мы поближе познакомились с ним, я понял, что не ошибся, поверив

в Петра: в нем чувствовался  действительно  человек  хорошей  души,  доброго

сердца, и то,  что  произошло  с  ним,  несомненно,  было  какой-то  нелепой

случайностью в его до этого безупречной, героической биографии.

 Петя Клыпа пробыл в Москве некоторое время, а затем уехал жить  к  себе

на родину - в город Брянск. Я написал  письмо  первому  секретарю  Брянского

горкома партии с просьбой оказать помощь Пете Клыпе. Мне хотелось, чтоб  он,

начиная новую жизнь, мог устроиться в хорошем заводском коллективе, чтобы  у

него была возможность одновременно работать и учиться.

 Вскоре я получил ответ от секретаря Брянского  горкома  партии  Николая

Васильевича Голубева. Он сообщил  мне,  что  горком  уже  помог  Клыпе:  его

устроили работать на новый передовой завод в Брянске - завод "Строймашина" -

пока учеником токаря, и что ему  будет  предоставлена  возможность  с  осени

начать занятия в школе рабочей молодежи.

 С тех пор прошло уже несколько лет.  Петр  Клыпа  работает  на  том  же

заводе дорожных машин. Теперь он токарь  шестого  разряда,  один  из  лучших

рабочих, отличник производства, и его фотография не сходит с заводской Доски

почета. Он уже окончил семь классов вечерней школы для взрослых,  но  дальше

не стал продолжать свое образование. Там, на заводе, в жизни  его  произошло

очень  важное  событие  -  передовой  токарь  своего  цеха  Петр  Клыпа  был

единодушно принят в ряды КПСС. Как и положено коммунисту,  он  ведет  сейчас

большую общественную работу: по заданиям горкома партии и горкома  комсомола

выступает на предприятиях города, в колхозах области, в воинских  частях  со

своими воспоминаниями.

 Но особенно часто приглашают его к себе пионеры и школьники. И для  них

этот взрослый рабочий человек, Петр Сергеевич Клыпа, остается  и,  наверное,

останется до конца своих дней маленьким храбрым солдатом, Гаврошем Брестской

крепости - Петей Клыпой.

 В скромном уютном домике, который после войны  построил  своими  руками

Петя в поселке Володарского на окраине Брянска, снова  живет  большая  семья

Клыпы. Петя женился, и жена, и мать, а теперь и двое детей -  сын  Сережа  и

дочь Наташа - составляют его большую и дружную семью.  Сюда  же,  в  Брянск,

переехал из Сибири его брат, подполковник Николай Клыпа  со  своей  женой  и

детьми. Веселый кружок родных и друзей нередко собирается в домике Петра.  И

ежедневным посетителем этого дома бывает местный почтальон, который  пачками

носит    Петру    Клыпе    адресованные    ему    письма.    Пишут    старые

товарищи-однополчане, сражавшиеся вместе с ним в крепости,  пишут  его  юные

друзья-пионеры, пишут совсем незнакомые люди из  разных  уголков  Советского

Союза и даже из-за рубежа. Они шлют  слова  привета  и  благодарности  герою

Брестской крепости, желают ему счастья и удачи в жизни.

 Я часто получаю письма от  Пети  Клыпы,  а  иногда,  на  праздники,  он

навещает меня в Москве и рассказывает обо всех  своих  делах.  Я  вижу,  что

перед ним раскрылось  светлое,  широкое  будущее  и  он  всячески  старается

оправдать большое доверие, оказанное  ему  Родиной.  Нет  сомнения,  что  он

сумеет дополнить свою героическую военную биографию  славными  и  такими  же

героическими делами на фронте мирного труда.

 А я мечтаю когда-нибудь  написать  для  детей  и  юношества  большую  и

правдивую книгу  о  жизни  Петра  Клыпы,  увлекательной  и  трудной,  полной

настоящего героизма и тяжких испытаний, в которой были и славные  победы,  и

немалые ошибки, - жизни сложной, как всякая человеческая жизнь.