|
|
В народных причитаниях — свадебных,
похоронных, рекрутских — в силу того, что они рассказывали о событиях,
совершающихся в жизни современников сказителей, не только запечатлены бытовые
и исторические факты, но ярко выразилось крестьянское мировоззрение
пореформенного периода. Особенно ясно можно видеть это на творчестве
знаменитой олонецкой вопленицы Ирины Андреевны Федосовой, плачи которой были
так широко использованы Н. А. Некрасовым (см. «Кому на Руси жить хорошо» и
др.), выступления которой обрисовал А. М. Горький (очерк «Вопленица», «Жизнь
Клима Самгина»), которую знали и ценили как замечательную народную
сказительницу и поэтессу все выдающиеся деятели культуры и искусства второй
половины XIX и начала XX в. Плачи Ирины Федосовой сложены, в основном, в 60-х
и 70-х годах XIX в. Они отразили конкретные события Олонецкой губернии,
типичные не только для нее, но и для всей России. Годы недорода и земельных
неустройств в Олонецком крае (1866— 1869) были годами, в которые было
возможно крестьянское восстание. Это и определяет образы и содержание
произведений Федосовой. Она создает в своих плачах образ горя, вырвавшегося
из заточения и овладевшего крестьянами. Зло черным вороном «возлетает», само
радуется —
Не стоят теперь стоги перегодныи,
Не насыпаны анбары хлеба божьего;
Нет на стойлы-то у их да коней добрыих... х.
Эти строки говорили о недороде 1866—1868 гг. и эпизоотии
сибирской язвы. Тут же Федосова рассказывала о расправе неправедных судей:
Наезжают-то судьи да страховитые, Разоряют-то крестьянски
оны жирушки До последней-то оны да лапотиночки .
Неправедные, страховитые судьи — это мировые посредники,
межевые чиновники, становые приставы и прочее начальство, осуществлявшее
правительственную реформу. От начальства, от податей, повинностей население
деревни тяжко страдало; рождалось стремление уйти, скрыться от бесчинств
начальников. Передавая эти думы и переживания крестьян, И. А. Федосова
говорила:
Уж не бросить же участков деревенских, Не покинуть же
крестьянской этой жирушки Все для этыих властей да страховитыих!
Бесправие крестьян, голод и нищета пореформенной деревни
особенно выразительно обрисованы И. А. Федосовой в «Плаче о старосте» и в
«Плаче о писаре». В «Плаче о старосте» И. А. Федосова нарисовала образ
мирового посредника, наезжающего в деревню, налетающего как «вихорь во чистом
поле», «быдто зверь да во темном лесу порыкивающего». От него крестьяне ждут
лишь насилия и грабежа. Посредник на крестьянского старосту-заступника
кричит, «резвыма ногама при- затопае, как на стойлы конь копытом
призастукае...». Староста заступается за крестьян, посредник мстит ему.
Старосту сажают в тюрьму, и после возвращения домой он умирает. Плач
завершается проклятьем судьям неправедным (его использовал Н. А. Некрасов в
поэме «Кому на Руси жить хорошо»):
Вы падите-тко горюци мои слезушки, Вы не на воду
иадите-тко, не на землю... Вы на этого злодия супостатного... Штобы тлен
пришел на цветио его платьице, Как безумыще во буйну бы головушку! Еще дай
да, боже-господи, Ему в дом жену не умную, Плодить детей иеразумиыих! .
«Плач о писаре» развивает ту же тему крестьянского
бесправия. Как и староста, писарь «Плача» рисуется заступником- забороиушкой
крестьян. В этом плаче особенно значительна включенная И. А. Федосовой
легенда о горе. Легенда рассказывает, что было время на земле, когда горю не
было места; но пришла пора, и горе появилось — с тех пор голод и мор ходят по
земле; горе — то же, что и судьи неправосудные, которые несут с собой
запустение, беды и недород; судьи «вдовят жен», «сиротят» детей. Так в
причетах пореформенной деревни отражались реальные изменения в общественной
жизни. Причет рассказывал о проводимых царским правительством мероприятиях, в
результате которых «патриархальная деревня, вчера только освободившаяся от
крепостного права, отдана была буквально на поток и разграбление капиталу и
фиску» С этими основными мотивами народных причитаний связаны и все другие:
мотивы бесправия вдов и сирот; в пореформенной деревне протеста против
обязательности выполнения церковного ритуала; обвинение бога и святых в
неправосудности к крестьянам, в покровительстве сильным и богатым;
утопическая легенда о золотом веке справедливой жизни народа ит. п.
Действительностью конца XIX века порождены и рекрутские
причитания. В записанных от И. А. Федосовой рекрутских плачах очевидны
отголоски военной реформы 1863—1874 гг. Военная реформа армии сохраняла
старый крепостнический дух; это давало возможность сочетать рассказ о прошлом
с положением после реформы: народные плачи говорят еще о рекрутской системе
пополнения армии, только в 1874 г. замененной всеобщей воинской повинностью.
К. В. Чистов, исследовавший творчество И. А. Федосовой, суммировал черты,
характерные для ее рекрутских причитаний: «Развернутое изображение тягот
военной службы неизменно сопровождалось у Федосовой четким осмыслением
классового характера современной ей русской армии. Тяготы жизни «казенного
человека» показываются Федосовой как прямой результат социального гнета, как
один из видов деятельности ненавистных «хитроумных властей». Армейские
командиры выступают как представители того же класса, что и «судьи
неправосудные», с которыми солдату приходилось иметь дело дома в деревне» .
СУДЬБЫ ТРАДИЦИОННОГО ФОЛЬКЛОРА В ПОРЕФОРМЕННУЮ ЭПОХУ
Современность проникала в старые фольклорные жанры,
определяя их изменения и бытование. Архаические формы героического эпоса,
препятствующие проникновению в него современных сюжетов и образов, приводили
ко все большему сужению географических границ распространения былин. Большие
возможности отразить актуальные вопросы обусловливали рост популярности
некоторых видов сказки, а вместе с тем известное уменьшение популярности
других. В пределах импровизационных жанров фольклора, произведения которых
являлись непосредственным откликом на события сегодняшнего
дня, создавались тексты огромной художественной
значимости, большого социального звучания. Словом, жизнь традиционных жанров
фольклора в пореформенной России складывалась различно. Но в целом можно
говорить, что после 60-х годов в России создаются такие условия, в которых
зарождаются новые формы и жанры народного творчества, которые соответствуют
потребностям времени, и одновременно появляется отношение к традиционному
фольклору, как к искусству прошедшего времени. Это приводит к «уходу в
прошлое», что особенно очевидно на примере былин.
433
«Уход в прошлое» традиционного фольклора шел
неодновременно и неодинаково интенсивно в разных местностях и в разных слоях
общества. Во многих случаях этот процесс относителен: он означал не забвение
произведений, а появление в самом народе нового отношения к ним, как к
художественному наследству. Новое отношение проявляется также и в отдельных
(правда, редких) фактах создания исполнительских коллективов из знатоков и
любителей старой песни, в выделении, обычно среди старшего поколения,
мастеров народной поэзии, произведения которых слушают, но редко перенимают
Особенно отчетливо эти процессы протекали в рабочей среде, в которой народное
творчество сохранялось и исполнялось как традиционное национальное искусство.
О существовании на некоторых фабриках и заводах и в рабочих общежитиях хоровых
коллективов упоминает периодическая печать начала XX в.; говорят об этом и
рабочие в воспоминаниях, записанных уже в наше время. Спевшиеся коллективы,
исполняющие традиционную песню, редкую в повседневном быту, встречались в
конце XIX и начале XX в. и на селе. Такие коллективы обычно группировались
вокруг одного или нескольких знатоков и любителей русской песни. К активной
самостоятельной жизни такие хоровые коллективы обычно пробуждались в
результате организации хора человеком, имеющим специальное образование и
интерес к народной песне, — каким был, па- пример, Пятницкий. Если такого
интереса и толчка со стороны проявлено не было, то знатоки традиционной
народной песни, как правило, не составляли постоянного хора, хотя во многих
местностях, по верному замечанию Е. Э. Линевой, «как у стариков, так и у
молодежи жило в глубине души уважение к старой «досюльной» песне» .
ВЛИЯНИЕ ЛИТЕРАТУРЫ НА ФОЛЬКЛОР ПОРЕФОРМЕННОЙ ЭПОХИ
Наряду с изменением исполнения произведений традиционного
фольклора и отношения к ним менялся самый состав песенного и сказочного
репертуара. В народный обиход все больше входили произведения литературы.
Тяга к ним трудящихся, заметная еще в конце XVIII века, становится явлением,
характерным для пореформенной эпохи.
И в городе и в деревне получают широчайшее распространение
песенные переработки стихотворений поэтов и романсы. Эти произведения, во
многом определившие характер песенной лирики пореформенной русской деревни и
города, по своему качеству были крайне разнообразны. Много песен пели на
слова крупнейших русских поэтов: А. С. Пушкина («Узник», «Зимний вечер», «Под
вечер осени ненастной», «Черная шаль»), М. 10. Лермонтова («Колыбельная»,
«Выхожу один я на дорогу»), А. В. Кольцова («Хуторок», «Обойми, поцелуй»),
II. А. Некрасова («Коробушка», «Тройка», «Огородник»), И. С. Никитина, Я.
Полонского, А. К. Толстого и др. . Нередко, однако, вместо полноценных
художественных произведений народ получал суррогат, плохой лубок,
низкопробную повесть и душещипательный романс .
Отрицательное влияние низкопробной литературы, поток
которой все в больших размерах проникал в деревню и на
городские окраины, сказывалось все сильнее из десятилетии в десятилетие.
Разрушительное воздействие на народное творчество макулатуры,
распространяемой мелкими торговцами и лавочниками в целях обогащения, весьма
отчетливо обозначилось к концу века. В 90-х годах прошлого столетия А. М.
Горький писал о наблюдавшихся в творчестве народа явлениях: «Русская песня
уже является редкостью в деревне, она становится достоянием истории народного
искусства, уходит в прошлое... То же самое творится с русским рисунком, со
старым русским орнаментом...» . Это явление несомненно было связано с
судьбами искусства в условиях развития капитализма.
В устное творчество народа проникали не только песни, но и
сказки. Литературная сказка, рассказ и, особенно, лубочная повесть
пересказывались как сказки. К сожалению, среди записей сказок, сделанных в
конце XIX — начале XX в., такого материала зафиксировано мало, но не потому,
что его не было, а потому, что собиратели не считали заслуживающими внимания
сказочные пересказы литературных произведений. Такой материал дают записи
послереволюционных лет, фиксирующие использование сказочниками литературы еще
в дореволюционное время .
|