ГОРОДСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ в средневековой Руси

 

  Вся электронная библиотека >>>

 Города Древней Руси >>>

 

 

 

Города Северо-восточной Руси 14-15 веков


Раздел: Русская история

 

4. ГОРОДСКОЕ НАСЕЛЕНИЕ

  

Там, где развивались ремесло и торговля и где находился административно-политический центр округи — в средневековом городе, — накапливались большие массы людей'.,

Обычно в летописях характеристика социального состава городского населения предстает в формуле «бояре и черные люди». Например, в 1293 г. в Твери в момент значительных волнений в связи с угрозой вторжения татарских полчищ «Тферичи целоваша крест, бояре к черным людам, такоже и черные люди к боярам, что стати с единаго, битися с Татары» . В этом сообщении отчетливо видны две противостоящие друг другу общественные группировки, которые для сплочения сил в момент борьбы с внешней опасностью должны скрепить взаимную лояльность высшей клятвой — крестным целованием. В сообщении о восстании 1305 г. в Нижнем Новгороде находим опять те же категории: «черные люди побили бояр» . В том же году (или в 1304) «бысть вече на Костроме на бояр» . Точно так же происходило дело в Торжке в 1340 г., когда «восташа чернь на бояр» . В упоминавшемся выше сообщении о нападении литовского и тверского войска на Торжок в 1372 г. говорится о том, что напавшие «бояр и людей множество полониша, а иных побита» . Таким образом, в летописях устойчиво держится формула о боярах и черных людях (или просто — людях). Она отражает действительное размежевание двух основных классов в феодальном обществе вообще и в феодальном городе в частности. Классовый состав населения феодального города соответствовал общественной структуре эпохи феодализма.

Иногда эта сжатая формула подвергается некоторому распространению. При описании похорон великого кня:-.я Димитрия Ивановича Донского в Москве в 1389 г. летопись сообщает, что в похоронах участвовали «князи и бояре, и велможи, епископи, архимандрити и игумени, и попов и, диакони и черноризцй, и весь народ от мала до велика» . Перед нами уже довольно подробное перечисление различных групп феодалов, а слово «люди» заменено тождественным в данном случае понятием «народ». Приведем еще одно сообщение. Оно относится к 1471'г. и рассказывает о встрече Ивана Васильевича в Москве после победы над Новгородом в Шелонской битве: «И срете его Филипп митрополит £ кресты близ церкви, толико с мосту болшего сшед каменного до кладязя площадного со всем освященным собором. А народи Московьсти многое их множество, далече за градом стречили его... А они его князь велики Иван и брат его князь Андрей меньший, и князи его и бояре, и дети Ооярские, и гости, и купцы лучшие люди стретили его на канун Семеня дня»7. Здесь характерно появление «гостей» и «купцов лучших людей» в составе феодальной верхушки ^орода что особенно следует подчеркнуть как отражение того действительного общественного положения, которое занимала верхушка городского купечества в XIV—XV вв. Тот факт, что она здесь упомянута особо, может дать осно- ршяе судить о том, что к этому времени эта группа стала занимать достаточно видное место в городе В Никонов- ркой летописи под 1367 г. в рассуждении о единстве рода человеческого встречаем в перечне различных групп населения отдельное упоминание о ремесленниках и работных л одях («Вси бо люди един род и племя Адамово — цари, и князи и бояре, и велможи и гости, и купцы, и ремесленницы и работнии людие»8).

В Твепи отмечены под 1339 г также «житейские мужи». Можно предположить, что эта категория населения соответствовала «житьим людям» в Новгороде. Значительную часть гор некого населения составляла масса ремесленников промысловых людей, земледельцев и мелких торговцев. Они жиаи и в городских владениях феодалов, и в особенности — на черных землях В 1293 г. «слышавше же горожане Перея- славци рать татарскую, разбегошася разно люди черные»9. Князь Юрий Васильевич, освобождая своей -грамотой 25 марта 1457 г двор Симонова монастыря в Дмитрове от разных повинностей отметил чтобы «ни с слугами, ни с черными з городцкими людми не надобе им тянути ни в какие дроторы, ни в разметы, ни иная некоторая им пошлина не надобе»10. Подобное указание на черных городских людей много раз встречается в княжеских жалованных грамотах.

Население черных земель в городах нельзя считать вполне свободным. Оно тянуло к сотникам (сотским), в отличие от сельских черных людей, «тянувших» к станов- щикам. Сотские в свою очередь были, вероятно, зависимы от назначавшихся княжеской властью тысяцких, а позднее — наместников и воевод. По этой линии княжеская власть осуществляла в своих интересах подчинение и эксплуатацию черного населения. Если его.правовое положение отличалось от состояния феодально зависимого населения княжеских и боярских вотчин, то в отношении степени эксплуатации население черных земель в городах оказывалось порой в условиях даже более трудных. В уставной грамоте великого князя Василия Димитриевича и митрополита Киприана о церковных судах, распорядках и пошлинах в волостях, принадлежащих духовному ведомству 1389 (1404?) г., говорится: «...ачтолюди митрополичи живут в городе, а тянут ко дворцу, а тех описав, да положить на них оброк, как на моих князя великого дворчан»11. Анализируя эту грамоту, а также владимирскую писцовую книгу 1510 г. и писцовую книгу Переяславля-Залесского 1519 г., Я. В. Черепнин пришел к выводу относительно положения городских ремесленников, зависимых от митрополичьей кафедры: «Эти ремесленники находились в более льготных условиях по сравнению с другими посадскими людьми; определенная сумма оброка заменяла для них все другие посадские подати и повинности. Этот вывод, быть может, грешил бы известной долей гипотетичности, если бы не некоторые позднейшие документы, позволяющие подвести под него вполне твердое основание»12. Именно потому, что эксплуатация черного населения в городах, осуществлявшаяся в разных формах, давала князьям большие выгоды, княжеская власть принимала меры к недопущению «закладничества» горожан: «А закладнии ны в городе не держати. А с двором человека в городе не купити. А блюсти ны их с одиного»13.

Княжеская власть, по-видимому, не делала особых различий между черным населением, жившим в городах и вне их. Если сельское население, «волостные люди», привлекались к строительству городских укреплений и сооружений, то и городских людей могли использовать на сельских работах, тем более, что и сами горожане XIV— XV в. не были чужды сельскохозяйственных занятий.

Некоторые сведения о круге повинностей городских жителей можно уловить из жалованных грамот. Конечно, на основании перечисления повинностей, от которых освобождалось население феодального владения, нельзя безусловно предполагать, что эти повинности обязательно существовали. Возьмем, однако, жалованные грамоты на городские владения феодалов. В жалованной грамоте князя Юрия Васильевича Троице-Сергиеву монастырю на монастырский двор в Дмитрове, датированной 6 марта 1461 г., нет упоминания об освобождении от обязанности «тянуть» к дворскому, что обычно для грамот на сельские владения, но зато есть указание на освобождение от повинностей к сотскому и десятскому. Видимо, грамота написана с учетом именно городского положения этого владения. Мы читаем: «...и яз их пожаловал, ненадобе им с того двора никоторая мои дань, ни подвода, ни к сотскому, ни к десятскому не тянут ни в которые проторы, ни в роз- меты, ни луга моего не косят, ни иные им некоторые пошлины ненадобе, а дают мне, князю Юрию Васильевичу, оброк с того двора на год, на Рожество Христово, рубль, опроче того ненадобе им ничто, знают один свой срок» . Как видим, грамота отделяет население монастырского двора в Дмитрове от массы «черных людей», освобождая его от обязанности тянуть к сотскому и десятскому. Но и здесь, в «городской» по содержанию грамоте, мы встречаем покос княжеских лугов. По-видимому, это указывает на действительное распространение такой повинности и на городских жителей. В грамоте тверского князя Бориса Александровича Сретенскому монастырю на городскую слободку («в городе слободка Ерусалимская») в 1437—1461 гг. также встречаем освобождение этой слободки от покоса в княжеском бору («а слободчаном их бору моего великого князя не косить»)16.

В цитированной выше грамоте Сергиеву монастырю есть также упоминание о «дани», от которой освобождается городской двор в Дмитрове. Трудно выяснить, какой характер носила эта дань, но, по-видимому, она могла быть и денежной, и натуральной. Город Серпухов еще при Иване IV платил дань одним медом . В духовных и договорных грамотах мы встречаем упоминания о сборе дани по городам. Например, в докончании великого князя Димитрия Ивановича с князем серпуховским и боровским Владимиром Андреевичем около 1367 г. говорится: «А коли ми бу- деть слати CBO^I даныцики в город и на перевары... а тобе свои даныцики слати с моими даныциками вместе. А в твои ми удел даньщиков своих... не всылати» . Аналогичные тексты встречаем и в других грамотах . О том же говорят и летописи. Волнения в Торжке в 1340 г. начались от того, что «прииде князь Семен из Орды и наела на Торжок дане брати, и почаша силно деяти» . После нападения Тох- тамыша также пришлось московскому князю организовать сбор дани: «Того же лета (1384), бысть дань великая тяжкая по всему княжению великому всякому без остатка, с всякие деревни по полтине» , «тогда и золотом давали в Орду» . Летописный текст говорит о сборе дани по деревням, но кажется невероятным, чтобы дань не собиралась в городе. Тем более характерно упоминание о сборе золота; золото, конечно, скапливаться могло именно в городах. Под золотом здесь имеются в виду, вероятно, не только деньги, а и золотые изделия мастеров-ремесленников.

Эта дань собиралась для уплаты «выхода» в Орду, но несомненно и то, что она шла также и в пользу княжеской власти. Немалая часть ее, на что обращено было внимание уже давно в исторической литературе, оставалась у князей, и Иван Данилович не зря получил меткое прозвище «Калиты». Дань была одной из форм феодальной эксплуатации населения, в том числе и городского. Вряд ли она носила систематический характер, об этом ясно говорит весь контекст сообщений —«а коли ми будет послати» и т. п., — но, несмотря на это, она тяжелым бременем ложилась на

массы городских и сельских жителей. Для сбора дани проводилась специальная опись, от которой, например, были в 1447—1455 гг. освобождены соляные варницы и четыре двора Троице-Сергиева монастыря у Соли Переяславской: «...и писцы мои великого князя тех людей и тех варниц монастырских в мою дань не пишут» .

В упомянутой выше грамоте содержится также указание на взимание оброка с городского двора в Дмитрове. В данном случае этот оброк выступает как льготная замена для монастыря тех пошлин и даней, которые ложились обычно на городской тяглый двор. Это было подтверждено тем же князем Юрием Васильевичем в особой грамоте в 1463 г. Троице-Сергиеву монастырю: «Что его два двора в Дмитрове, один двор внутри города, а другой двор на посаде, и они мне дают с тех дворов в мою казну на год оброком з двора по полтине» . Сумма оброка здесь снижена вполовину по сравнению с предыдущей грамотой — монастырь, видимо, получил еще более льготное положение для своих дворов в городе. Но может быть, что оброки денежные существовали не только как замена всего комплекса «тягла», но и входили в его состав.

В жалованной грамоте князя Михаила Андреевича бе- лозерского Кирилло-Белозерскому монастырю говорится об уравнении пошлин с монастырских неводов. Из текста грамоты мы узнаем, что в Белоозере в пользу княжеской власти взимался оброк с рыбных ловель: «...мои рыбники с игумновых неводов и с его людей неводов, колко игумновых неводов ни буди, за рыбное емлют с невода по двадцати бел, как и у горожан емлют, и с Мартемьянова монастыря неводов, и с Троецкого монастыря на устьи. А возмут мои рыбники с Мартемьянова монастыря неводов, и с Роецкого монастыря, и з городцких неводов боле того рыбного с невода, и мои рыбники с игумновых неводов Нифонтовых возмут по тому жо, а боле того не емлют на них ничего» . По-видимому, оброк этот взимался не рыбой, а деньгами, если под «белями» понимать архаическое обозначение денежных единиц.

Конкретные указания на то, от чего освобождаются привилегированные дворы, в различных городах различны, и это указывает на то, что круг повинностей городских и сельских жителей — «черных» людей был весьма широк и разнообразен. Если в Твери «не косят бору», и не въезжают «полазники» и «бобровники», то в Переяславле, как явствует из жалованной грамоты великого князя Василия Васильевича Троице-Сергиеву монастырю 1432—1443 гг. предусматривается другое: «...ненадобе им с того двора тянути ни с слугами, ни с черными людьми, ни к рыболовем, ни к сотцкому, ни к дворе ком у»25. В Ростовском дворе того же монастыря «тем монастырским людем ненадобе моя никоторая дань, ни писчая белка, ни ям, ни подвода, ни мыт, ни тамга, ни пятненое, ни костки, ни закос, ни коня моего не кормит, ни иные никоторые им пошлины ненадобе... Также те люди монастырские кде учнут торговати в моих городах или в волостях, купят ли что, продадут ли, ино им ненадобе ни мыт, ни тамга, ни иные никоторые пошлины, ни явленое им ненадобе»26. Судя по запретам въезда в монастырские дворы княжеских бобровников, рыболовов и проч., можно предположить, что в обычные городские дворы они «въезжали», может быть, только для постоя, а может быть, и для взимания каких-либо пошлин и оброков. На это указывает как будто выражение о том, чтобы «не тянути» к дворовым рыболовам, бортникам и проч. Поэтому мы вправе думать, что на городское и сельское «черное» население в числе прочих пошлин и оброков ложились еще и обязанности по непосредственному обслуживанию потребностей дворцового хозяйства князей, в частности, натуральные оброки. В одной из грамот есть указание на то, чтобы жителей двора Симонова монастыря в Дмитрове княже-ские ловчие «на лоси и на медведи не поимали» .

Укажем также на платежи городских людей в княжескую казну в ходе их торговых предприятий. Многочисленные пошлины, которые упоминаются в княжеских духовных и договорных грамотах, — тамги, мыта, пудовое, вес- чее, оемничее, костки, побережное, гостиное и проч., был^ не чем иным, как взиманием косвенных налогов в польз} феодального государства. Один из московских совладельцев, князь Владимир Андреевич в 1401—1407 гг. завещав княгине «свою часть тамги московские, и воемничее, и гостиное, и весчее, и пудовое, и пересуд, и серебреное литье,и все пошлины московские» . В значительной степени эти пошлины ложились именно на черное, в том числе и городское, население, связанное с торговой и ремесленной деятельностью. В договоре 1307—1308 гг. Великого Новгорода с Тверью устанавливалась плата на мытах: «...от воза по две векше, и от лодие, и от хмеляна короба, и от лняна» . Конкретную картину взимания торговых пошлин раскрывает, например, докончание великого князя Василия Димитриевича с тверским князем Михаилом Александровичем 1396 г.: «А новых ти мытов не замышляти. А на старых ти мытех имати по мортке обеушной, а костки с человека мертва. А поедет по Верее с торговлею, ино мортка же. А кто промытится, иное возы промыты по шес- тидесят, а заповеди шестидесят едина, колько бы возов не было. А промыта то, где объедет мыт. А проедет мыт, мытника у завора не будет, мыта и промыты нет. А с лодии пошлин з доски по два алтына всех пошлин, а боле того пошлин нет, а с струга алтын всех пошлин. А тамгы и оемничего от рубля алтын. А тамга и оемничее взяти, а оже имет торговати. А поедет мимо, знает мыт да костки, а более того пошлин нет. А поедет без торговли, с того мыта и пошлин нет. А меж нас людем нашим и гостям путь чист без рубежа» .

Двинские гости по уставной грамоте Василия Димитриевича 1398 г. получали большие льготы на территории великого княжения — они освобождались от торговых пошлин, но все-таки на Устюге они должны были великокняжеским наместникам отдать «с лодии... два пуда соли, а с воза по белке» . В докончании великого князя Василия Васильевича с великим князем рязанским Иваном Федоровичем 1467 г. находим такие нормы взимания торговых пошлин: «А мыта нам держати старые и пошлые, которые были при наших прадедах... А новых нам мытов не замышляти, ни пошлин. А мыта с воза в городах всех пошлин денга, а с пешехода мыта нет. А тамга и всех пошлин от рубля алтын, а с лодьи с доски по алтыну, а с струга с набои два алтына, а без набои денга. А со князей великих людей пошлин нет» . Торговые пошлины взимались в городах не только в пользу великокняжеской власти, но и в пользу различных феодалов, в особенности духовных. Например, в Волоколамске бралась пошлина в пользу Воскресенского собора, по-видимому, за взвешивание товаров, «с торговых людей на Волоце и в сельских торгах, хто что продаст или купит со всякого товару и в животов с волочан и с приезжих людей с купца и с продавца с рубля ло четыре денги, да и с пятка им шло две денги, а приходило, зказывает, тое пошлины на год пятдесят рублев, опричь правого десятка, а правой десяток брали с наместнича суда к Воскресенью на темьян» . В 1514 г. эти пошлины были взяты на великого князя, а собор переведен на ружное содержание. Владимирский Успенский собор получил еще от Андрея Боголюбского «торг десятый», т. е. десятую часть торговых пошлин. Источники упоминают митрополичьих и епископских десятников, собиравших в городам и волостях церковную «десятину». О десятиннике ростовского епископа в Устюге — Иове Булатове говорится г летописи под 1436 г. . Десятинник митрополита Ионы, конюший Юрий, «поехал по десятине, да приехал в Выше- город и стал на подворие у попа, и тот поп с теми с CBOHMI городскими людии пришед, того... боярина Юрия кошошеп убили в улог, и дворян перебили» , видимо, за насилш и поборы.

Один из документов середины XV в. (1443 г.) свидетель ствует об обязанности городского населения платить пош лины в пользу монастыря за переезд через реку. Попытю горожан отказаться от уплаты пошлин вызвала специаль ную грамоту великого князя Василия Васильевича кост ромскому наместнику с подтверждением прав монастыря «...бил им челом Елпатьева монастыря игумен Фегнаст а сказывает, что возятся на реке на Костроме выше Ипатье ва монастыря и ниже градцкие люди костромичи, проез жие всякие люди, а тот перевоз дан в Ипатьевский мона стырь на темьян, и ты бы ся велел возити градцким людем костромичом и всяким людем проеждим на реке на Ко® строме под Елпатьем, а выше Ипатьцкого монастыря и ниже возити бы ся еси не велел никому» . Так монастырь входил в круг феодалов, подвергавших эксплуатации городское население, а великокняжеская власть защищала здесь, как и в деревне, интересы духовных феодалов.

Известны и другие аналогичные свидетельства. В духовной грамоте Димитрия Донского читаем: «А что отець мой князь великий... сдал... и святей богородицин на К.рутицю четвертую часть из тамги из коломеньское, а кост- ки московьские и святей богородици на Москве и к святому Михаиле, а того не подвигнуть» . По жалованной грамоте белозерского князя Михаила Андреевича 1473 — 1496 гг. Череповецкий Воскресенский монастырь подтверждал старинное право сбора пошлин в Белоозере, вос- мничего и померного, со всех монастырских и иных людей, приходящих торговать на Белоозеро, «и они у них емлют пошлин, восмничею с рубли по четыре денги, а с мыта ем- лет помер ного с дву бочек по дензе, также и в зиме, кто приедет с возом на Белоозеро с каким товаром ни буди, или с житом, и они по тому дают восьмничее с рубли по четыре денги, а помериого с воза по две денги, а иным мерам не быть, опричь моее меры печатные, а у кого вымут меру, а они на нем возьмут два рубля заповеди, а в вине дадут на поруху. А сиа пошлина придана к Великому Воскресенью на воск да на темьян» . Конечно, взимание пошлин нельзя рассматривать как эксплуатацию, типичную для города, так как торговые пошлины взимались со всех, принимавших участие в торговле. Но так как городское население играло очень значительную роль в торговле, то взимание пошлин было одним из косвенных налогов в пользу отдельных феодалов или феодальной власти, тяжелее всего ложившимся на городское население.

Таким образом, городское «черное» население являлось объектом эксплуатации как со стороны великокняжеской власти, так и со стороны крупных феодалов (монастыри), которым великокняжеская власть передавала право сборз различных пошлин, а возможно, и обложения некоторыми повинностями городского населения.

 

 

СОДЕРЖАНИЕ КНИГИ:  Города Северо-восточной Руси 14-15 веков

 

Смотрите также:

 

Городское и сельское население. Урбанизация. Главным источником...

В гораздо меньшей степени городское население страны росло за счет естественного прироста населения городов.

 

Городское население

Городское население занимало последние ступени в социальной системе эпохи токугава. К ним относятся прежде всего «ко» — ремесленники, и «сё» — торговцы.

 

Городское население и городские населенные пункты. Урбанизация...

По удельному весу городского населения Россия стоит в одном ряду с высокоразвитыми, государствами мира - 73% от общей численности населения страны.

 

Городское население. Города делились обычно на две части: собственно...

Первая часть городского населения была свободна от налогов и государственных повинностей, вторая относилась к тяглому «черному» люду.

 

Городское население. Развитие ремесла и торговли в городах спо¬...

Раздел: Экономика. Городское население. Городское население. Развитие ремесла и торговли в городах способствовало упрочению экономических связей как внутри страны, так и...

 

Городское население

Городское население. Развитие земледелия в Молдавии XV — XVI вв. обусловило дальнейший процесс отделения ремесла от сельского хозяйства...

 

...страны, здесь особенно сильно увеличи¬лось городское население...

Здесь насчитывается около 1/10 общего числа городских поселений страны (243 города), 83% жителей — городское население.