Романовы. Исторические портреты

Разделы: Русская история и культура

Династия Романовых

Глава 3.

Трудный путь преобразований

                                     1

     Достигнув желаемого,  став  самодержавной  императрицей,  Екатерина  не

спешила с воплощением в жизнь своих планов. Она понимала,  что  нельзя  было

пугать подданных слишком резкими движениями, необходимо было  упрочить  свое

положение, оглядеться, выяснить стремления тех, кто возвел ее на трон  и  от

кого она продолжала зависеть, изучить расстановку политических сил в стране.

И она начала с того, с  чего  и  следовало, -  со  знакомства  с  состоянием

государственных дел. Знакомство это на первых порах не вселило ей оптимизма.

Какой бы сферы  управления  она  ни  коснулась,  везде  дела  были  донельзя

запущенны: казна пуста, армия давно не получала  жалованья,  а  сенаторы  не

ведали о том, сколько  в  Российской  империи  городов  (узнав  об  этом  на

заседании Сената, Екатерина дала служителю 5  рублей  и  послала  в  книжную

лавку за атласом). К тому же бунтовали монастырские и  приписные  крестьяне,

духовенство было недовольно секуляризацией церковных земель, а дворянство  -

заключенным Петром III миром с Пруссией. Очень быстро  Екатерина  убедилась,

что  для  достижения  тех  идеальных  целей,  которые   она   провозгласила,

потребуется широкомасштабная реформа всех  областей  государственной  жизни,

включая и управление.

     Императрица прежде всего  отменила  нововведения  своего  незадачливого

супруга и учредила ряд комиссий, которым поручила выработать законопроекты в

разных областях. Этим она убивала сразу двух зайцев: и оттягивала  время,  и

как бы передавала право подготовки  реформы  в  руки  самих  подданных.  Для

умиротворения же крестьян был послан князь А.А. Вяземский - человек  твердый

и исполнительный. Ему было строго велено прежде всего разобраться в причинах

волнений, постараться их устранить, договориться с  бунтующими  и  только  в

крайнем случае применять силу. Вяземский  успешно  справился  с  данным  ему

поручением, и в результате его доклада появился указ Екатерины Берг-коллегии

от 9  апреля  1763  г.,  в  котором  отмечалось,  что  сиятельные  заводчики

приписывали к своим предприятиям самых лучших крестьян, оставляя в  деревнях

физически слабых, что  сразу  же  ухудшило  положение  крестьян.  Отягощение

произошло и вследствие несправедливого распределения работы между деревней и

фабрикой, причем "налог работ усмотрен столь велик, что работник того в день

выработать отнюдь не может ни пеший, ни конный,  что  на  него  налагается".

Далее говорилось  о  несправедливой  зарплате,  увозе  крестьян  на  далекое

расстояние от дома и их  семей  и  прочее.  Естественным  следствием  этого,

заключала императрица, были волнения приписных крестьян, и теперь заводчикам

надлежит самим с крестьянами "на  некоторой  договор  примиретельной  пойти,

потому что и для самих содержателей  заводов  не  полезно,  чтоб  крестьяне,

приписанные к заводам, совершенно были разорены". Одновременно правительство

начало выкупать заводы у крупных вельмож в  казну.  Эта  мера  на  некоторое

время погасила волнения приписных крестьян, но  на  развитии  промышленности

сказалась  не  слишком  благоприятно,  поскольку  у  государства   не   было

достаточных средств для развития тяжелой индустрии, и уже к концу  века  она

стала отставать от ведущих европейских стран.

     Ловко играя на противоречиях в  своем  ближайшем  окружении,  Екатерине

довольно быстро удалось  стать  достаточно  независимой  и  получить,  таким

образом, возможность самостоятельно принимать решения. Она была  подчеркнуто

внимательна к советам, которые ей давали, сама просила о них,  но  следовала

им, лишь когда была уверена в их правильности. Так был отвергнут проект Н.И.

Панина - фактически главы оппозиции в екатерининском окружении - о  создании

совета при императрице, который бы значительно ограничил ее реальную власть.

Но не для того она боролась за власть, чтобы сразу же расстаться хотя  бы  с

ее частью. Несколько лет спустя совет был создан, но как чисто совещательный

орган, без всяких властных полномочий.

     А вот другую рекомендацию Панина Екатерина приняла. В 1763  г.  по  его

проекту  была  осуществлена  сенатская   реформа.   Необходимость   коренной

реорганизации Сената, этого детища Петра Великого, назрела давно.  Преемники

царя-реформатора  то  низводили  его  до  ничтожного  состояния,  то   вновь

подымали. В результате указы Сената на местах  практически  не  исполнялись,

дела рассматривались годами, а сами сенаторы давно  перестали  ощущать  себя

коллективным alter ego государя, какими хотел их видеть Петр. В ходе реформы

1763 г. правительствующий Сенат  был  разделен  на  шесть  департаментов  со

строго  определенными  функциями  каждого.  Во  главе   департаментов   были

поставлены  обер-прокуроры,  подчинявшиеся  генерал-прокурору.   В   ведение

каждого  департамента  передавалась  определенная   сфера   государственного

управления  и  конкретные  государственные  учреждения.  Сенат   по-прежнему

сочетал административную, контрольную и судебную  функции,  хотя  номинально

лишился функции законодательной.  В  результате  реформы  он  стал  работать

оперативнее  и  квалифицированнее.  На  некоторое  время  проблема   реформы

центрального  управления  потеряла  былую  остроту.  И  лишь   в   последнее

десятилетие своей жизни Екатерина вновь вернулась  к  идее  реформы  Сената,

подготовила обширный проект, но реализовать его так и не успела.

     Другая проблема, решение  которой  откладывать  было  невозможно,  была

связана с церковными имениями. 12 августа 1762  г.  Екатерина  своим  указом

ликвидировала созданную Петром III Коллегию экономии и  вернула  духовенству

его вотчины и крестьян. Но проблема осталась. Во-первых, сам  факт  владения

Церковью подобными богатствами  не  вписывался  в  екатерининскую  концепцию

идеального государства,  не  соответствовал  ее  взглядам  на  роль  Церкви.

Во-вторых, государство остро нуждалось  в  деньгах,  и  через  секуляризацию

церковных земель можно было  быстро  пополнить  казну.  Наконец,  в-третьих,

взаимоотношения между крестьянами и монастырскими властями  обострились  как

никогда прежде, и государство  вынуждено  было  вмешиваться,  чтобы  уладить

конфликты. И это было использовано как очень  удобный  предлог.  Государство

как бы говорило Церкви: или справляйтесь с крестьянами сами, или отдайте  их

мне, а на то, чтобы всякий раз посылать для их усмирения воинские команды, у

меня средств нет.

     У Екатерины необходимость секуляризационной  реформы,  видимо,  никогда

сомнений не вызывала, она лишь  собиралась  провести  ее  постепенно,  когда

улягутся страсти вокруг поспешных преобразований ее  мужа.  Уже  два  месяца

спустя после ликвидации Коллегии экономии она создает  Комиссию  о  духовных

имениях  во  главе  с  Г.Н.  Тепловым  -  человеком  деятельным,  способным,

преданным и довольно циничным. К концу  года  комиссия  Теплова  представила

императрице "Мнение о  монастырских  деревнях".  12  мая  1763  г.  Коллегия

экономии была восстановлена, но не для того,  чтобы  конфисковать  церковные

владения, а формально лишь для того, чтобы их описать.  Комиссия  между  тем

работала над проектом реформы, который был готов в начале 1764 г.  Екатерина

приняла его благосклонно и 26 февраля подписала манифест,  по  которому  все

монастырские вотчины вновь оказались в ведении Коллегии  экономии,  то  есть

государства. А поскольку монахи теперь перешли  на  содержание  государства,

все епархии и монастыри в них были разделены на три класса, в соответствии с

которыми устанавливалось и число монастырей в каждой епархии и число монахов

в них. Лишние монастыри выводились "за  штат".  Находившиеся  в  них  монахи

должны были или перейти в другие монастыри,  или  оставались  доживать  свой

век, кормясь подаянием. Общее число монастырей сократилось в  три  с  лишним

раза. Среди них были и такие, чьи постройки представляли собой  историческую

или культурную ценность и в результате запустения погибли. Но в XVIII  в.  о

сохранении памятников архитектуры еще не задумывались.

     Секуляризационная  реформа  имела  и  иные   последствия.   Государство

поправило свои денежные дела, обложив около миллиона вышедших из  крепостной

зависимости  крестьян  полуторарублевым   налогом.   Но   главное,   реформа

окончательно лишила Православную Церковь какого-либо политического значения,

поставив ее в финансовую  зависимость  от  государства.  Таким  образом  был

приобретен и еще один важный рычаг регламентации  духовной  жизни  общества.

Ограничивая жесткими рамками количество подданных, имеющих  право  посвятить

себя  Богу,  государство   тем   самым   определяло   и   место   Церкви   в

социально-политической  системе.  Секуляризация  церковных  земель  означала

продолжение секуляризации общества  в  целом.  Духовенство  же  окончательно

превращалось в один из отрядов чиновничества. Именно в этом видела его  роль

и Екатерина,  и  впоследствии,  занимаясь  созданием  в  России  полноценных

сословий, она никогда не пыталась сделать таковым духовенство.

     Избранная  Екатериной  тактика  постепенных  реформ   принесла   плоды:

секуляризация, так дружно принятая в штыки при Петре III,  теперь  почти  не

вызвала в обществе протеста. Единственным, кто осмелился поднять против  нее

свой голос, был архиепископ ростовский Арсений Мациевич,  утверждавший,  что

даже татарские  завоеватели  не  обращались  с  Церковью  так  жестоко,  как

екатерининское  правительство.  Арестованный  по  приказу  Синода,  он   был

допрошен в присутствии императрицы, наговорил ей дерзостей, от  которых  она

даже зажала уши, был лишен сана и сослан в дальний монастырь. Позднее, когда

Арсений - талантливый проповедник - распропагандировал тамошних монахов, его

и вовсе расстригли и под именем Андрея Враля отправили в Ревель.

     Еще одним важным мероприятием первых лет царствования Екатерины II была

отмена гетманства на Украине. В свое время еще Петр I, создавший  губернскую

систему управления, подчиненную сильной центральной власти,  заложил  основы

устройства  Российского  государства  как   унитарного.   Однако   отдельные

территории страны в силу  различных  причин  сохраняли  признаки  автономии.

Екатерина имела по этому поводу вполне однозначное  мнение:  "Малая  Россия,

Лифляндия и Финляндия - суть провинции, которые правятся конфирмованными  им

привилегиями: нарушить оные все вдруг весьма непристояно б было,  однакож  и

называть их чужестранными, и обходиться с ними на таком  же  основании  есть

больше, нежели ошибка, а  можно  назвать  с  достоверностию  глупостию.  Сии

провинции, также и Смоленскую,  надлежит  легчайшими  способами  привести  к

тому, чтоб они обрусели и перестали бы глядеть как волки к лесу... когда  же

в Малороссии гетмана не  будет,  то  должно  стараться,  чтоб  навек  и  имя

гетманов исчезло".

     Эти  слова  написаны  в  начале  1764   г.   в   секретной   инструкции

генерал-прокурору   Сената   и,    следовательно,    воплощали    осознанную

стратегическую цель императрицы. Отменить гетманство было несложно, ибо  еще

с елизаветинских времен этот пост занимал поклонник  Екатерины  граф  Кирилл

Разумовский, давно уже живший в  Петербурге,  редко  бывавший  на  родине  и

фактически передоверивший все дела своему правителю канцелярии Г.Н. Теплову.

Ему же императрица поручила и работу над проектом  нового  административного

устройства Украины. Теплов составил "Записку о Малой России", в  которой,  в

полном соответствии  с  волей  своей  державной  заказчицы,  доказывал,  что

нынешняя система управления на  Украине  никак  не  соответствует  характеру

самодержавного государства. В конце 1764 г. Разумовский  вышел  в  отставку.

Для сохранения видимости, что автономия Украины не уничтожается вовсе,  была

создана  Малороссийская  коллегия,  во  главе  которой  был  поставлен  П.А.

Румянцев. Он же стал и генерал-губернатором Украины, чем подчеркивалось, что

такая смешанная форма управления носит временный характер.

     Румянцев  был  снабжен  подробной  секретной  инструкцией   императрицы

(Екатерина мастерски умела составлять подобного рода документы),  в  которой

перед ним была поставлена задача постепенно  ликвидировать  все  особенности

социально-политического и экономического устройства Украины, с тем чтобы она

стала  полноценной  губернией  Российской  империи,  то  есть  приносила  бы

государству такую же пользу, как и все остальные.  Екатерина,  в  частности,

была недовольна тем,  что  на  Украине  сохранялись  монастырские  земельные

владения, что свободное передвижение украинских крестьян мешало сбору с  них

податей, да и точное число налогоплательщиков было неизвестно,  что  там  не

проводились  рекрутские  наборы  и  не  существовало  никакого  контроля  за

уходящими  за  границу  товарами.  Иначе  говоря,  как   она   подчеркивала,

Российская империя не извлекала из этих земель всей той пользы,  на  которую

могла рассчитывать.

     Румянцев успешно справился с  возложенной  на  него  задачей.  Железной

рукой, хотя  и  постепенно,  он  ликвидировал  все  остатки  былой  казачьей

вольницы,  изменил  прежнее  административное  деление  по   общероссийскому

образцу и, чтобы успешно собирать подати, прикрепил  крестьян  к  земле,  то

есть фактически ввел на Украине  крепостное  право.  И  в  этом  -  один  из

парадоксов екатерининского царствования, ибо проблема  крепостничества,  как

уже упоминалось, чрезвычайно волновала императрицу.

     В 1765-1766 гг.  Екатерина  через  вице-канцлера  князя  А.М.  Голицына

вступила в оживленную переписку по крестьянскому вопросу  с  находившимся  в

это время за границей князем Д.А. Голицыным - дипломатом и известным ученым.

Голицын настаивал на необходимости введения права собственности крестьян  на

землю и усматривал в этом "прочный  фундамент  благосостояния  государства",

без которого "никогда не будут процветать искусства и  науки".  Он  призывал

императрицу подать пример освобождения крестьян, полагая, что ему  последуют

и другие помещики. Правда, при этом он, как и большинство просвещенных людей

того времени, считал, что "можно биться об заклад, что, перейдя  так  быстро

от рабства к свободе,  они  (крестьяне. -  А.К.)  не  воспользуются  ею  для

упрочения своего благосостояния и большая часть из них предастся праздности,

так как... наш крестьянин не чувствует глубокой любви к  труду".  "Я  хорошо

знаю, - утверждал князь, - что леность неразлучна  с  рабским  состоянием  и

есть  его  результат;  продолжительное  рабство,  в  котором  коснеют   наши

крестьяне, образовало  их  истинный  характер  и  в  настоящее  время  очень

немногие из них сознательно стремятся к тому роду труда,  которой  может  их

обогатить. Но как бы то ни было, лучшее, наиболее верное средство состоит  в

том, чтобы постепенно вывести их из подобного состояния и теперь  же  начать

подготовлять их к этому".

     Екатерина  взгляды  Голицына,   несомненно,   разделяла,   но   к   его

предложениям   относилась   скептически.   Позднее   она   жаловалась,   что

крестьянский вопрос очень труден: "где только начнут его трогать,  он  нигде

не поддается". Голицыну же она резонно, хотя и с видимой грустью,  замечала,

что "искренняго человеколюбия, усердия и доброй воли еще не  достаточно  для

осуществления больших проэктов". "Сомнительно, - писала она, - чтобы  пример

вразумил и  увлек  наших  соотечественников:  это  маловероятно...  Немногие

захотят   пожертвовать   большими    выгодами    прекрасным    чувствованиям

патриотическаго сердца". Сомнения, однако, не означали бездействия.  В  1766

г. статс-секретарь  императрицы  И.П.  Елагин  подготовил,  возможно  по  ее

заданию, проект передачи крестьянам земли в собственность, начав с  крестьян

дворцовых,  то  есть  тех,  что  принадлежали  непосредственно   государыне.

Вероятно, к этому времени  относится  и  сохранившаяся  в  архиве  Екатерины

записка  следующего  содержания:  "Что  не  делать  придет  к  вольности   и

собственности крестьян, то все должно быть сделано: 1) с государственными, с

монастырскими, с дворцовыми как пример. Причем никогда, ни в каком положении

позабыть не должно 2) права народа и 3)  возможности,  чтоб  помещики  онаго

(пример. - А.К.) перенять могли без потери, но напротив того с прибылью  для

сих самых".

     В 1765 г.  по  инициативе  Екатерины  создается  Императорское  Вольное

экономическое общество, существовавшее затем в России более 150 лет.  Главой

общества избирается фаворит императрицы Григорий Орлов, а в 1766 г. по ее же

инициативе общество объявляет открытый конкурс на лучшую работу по вопросу о

том, следует ли  наделять  крестьян  собственностью.  Это  был  своего  рода

пробный камень, с помощью которого Екатерина  хотела  выяснить  общественное

настроение. Сама постановка этого вопроса и тем более его гласное обсуждение

были для того времени поистине революционным событием,  и,  хотя  каких-либо

практических последствий конкурс не имел, крестьянский вопрос именно  с  тех

пор стал предметом открытого общественного обсуждения.

     Еще до учреждения Вольного экономического общества,  в  июле  1763  г.,

Г.Г. Орлов получил и другой важный пост: он был  поставлен  во  главе  вновь

учрежденной Комиссии опекунства иностранных. Несмотря на  скромное  название

этого учреждения, само назначение в нее фаворита было  многозначительным.  И

действительно, еще 4 декабря 1762 г. был  издан  манифест  о  приглашении  в

Россию иностранных колонистов, по которому в последующие два года  в  страну

прибыло  около  30  тысяч  поселенцев,  осевших  в  основном  в  Саратовской

губернии.  Им   были   предоставлены   свобода   вероисповедания,   элементы

самоуправления, кредиты  на  обзаведение  и  большие  земельные  наделы,  на

определенный срок их освобождали от налогов и рекрутских наборов. В  отличие

от иностранцев, приезжавших в Россию при Петре I  и  его  преемниках,  новые

переселенцы прибыли для того, чтобы трудиться на земле и  зарабатывать  свой

хлеб крестьянским трудом. Результатом было освоение территорий, на которые у

русского правительства не хватало средств (позднее так же осваивались  земли

Новороссии),  и  одновременно  демонстрировалась  эффективность   свободного

труда.

     С первых лет  царствования  в  поле  постоянного  внимания  императрицы

находилась   и   еще   одна   важная   отрасль   государственной   жизни   -

градостроительство и архитектура, причем, в отличие от  Петра  I,  чьих  сил

хватило лишь на  строительство  Петербурга,  планы  Екатерины  были  гораздо

масштабнее и распространялись на всю страну. Уже  в  1762  г.  была  создана

Комиссия о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы,  в  задачу  которой,

несмотря на название, входила разработка общих принципов застройки городов и

составление их генеральных планов. При этом Комиссия занималась как  старыми

городами,  требовавшими  перестройки,  так  и  новыми   -   Екатеринославом,

Мариуполем, Николаевом,  Севастополем,  Одессой  и  другими.  Новые  идеи  в

области  градостроительства  требовали  при   планировании   городов   учета

ландшафта   и   других   географических   и    исторических    особенностей,

местоположения памятников архитектуры и прочее.

     Своего рода полигоном для апробации новых принципов стала Тверь, где  в

самом  начале  екатерининского   царствования   произошел   сильный   пожар,

уничтоживший чуть ли  не  весь  город.  Екатерина  приняла  в  судьбе  Твери

деятельное участие, выделила  на  ее  восстановление  значительные  суммы  и

внимательно  следила  за  восстановительными  работами.   Под   руководством

архитектора П.Р. Никитина был разработан регулярный план единого  городского

ансамбля с системой площадей, соединенных лучевыми  улицами,  при  застройке

которых использовали прием объединения нескольких домов в единый блок. Новый

облик Твери был  признан  образцовым  и  должен  был  служить  примером  при

застройке других провинциальных  городов.  В  общей  сложности  Комиссией  о

каменном строении было  разработано  более  трехсот  высочайше  утвержденных

проектов, на  основе  которых  осуществлялась  грандиозная  реконструктивная

работа.

     В  последующие  десятилетия  екатерининского  царствования  значительно

изменился облик северной столицы России.  Именно  тогда  Петербург  приобрел

нынешний облик города-музея. Проводились  конкурсы  на  создание  его  общей

планировки и Дворцовой площади, оделись в гранит набережные Невы,  появилась

решетка Летнего сада  Ю.  Фельтена,  новые  роскошные  дворцы,  общественные

здания, соборы. Именно в это время заложенный Петром  Великим  "парадиз"  на

берегах  Невы  стал  в  полном  смысле  не   только   политическим,   но   и

торгово-промышленным центром страны. "Петербург,  надо  сознаться, -  писала

гордившаяся своей столицей Екатерина, -  стоил  много  людей  и  денег,  там

дорога жизнь, но Петербург в течение 40 лет распространил в империи денег  и

промышленности более, нежели Москва в течение 500 лет с  тех  пор,  как  она

построена: сколько там (в Петербурге. -  А.К.)  народу  занято  постройками,

подвозом съестных припасов, товаров, сколько денег они вывозят в  провинции;

народ там мягче, образованнее, менее суеверен, более свыкся с  иностранцами,

от которых он постоянно наживается тем или другим способом и т. д. и т. д."

     К середине 1760-х гг. Екатерина, по-видимому,  окончательно  убедилась,

что вельможи из  ее  ближайшего  окружения  не  в  состоянии  создать  новое

всеобъемлющее законодательство, отвечающее высоким принципам Просвещения. Уж

слишком они были консервативны, слишком заботились  об  удовлетворении  нужд

того слоя общества, к которому принадлежали. И тогда у императрицы рождается

мысль привлечь к работе  над  законодательством  более  широкие  слои  своих

подданных. Сама идея была не столь уж оригинальна,  ибо  еще  при  Елизавете

Петровне  было  решено  созвать  выборных  депутатов  для  создания   нового

уложения. Но Екатерина поставила дело иначе. Прежде всего она принимается за

разработку детальной инструкции для депутатов, в которой  излагает  основные

принципы, на которых должно покоиться новое законодательство. Так появляется

на  свет  знаменитый  "Большой  наказ"  Екатерины  II  -   один   из   самых

замечательных памятников общественной мысли эпохи Просвещения.

     "Вот уже два месяца, как я занимаюсь каждое  утро  в  продолжение  трех

часов обрабатыванием законов  моей  империи, -  сообщает  императрица  своей

зарубежной корреспондентке госпоже Жоффрен 28 марта 1765 г., -  наши  законы

для нас уже не годятся". "Теперь 64 страницы законов готовы, - пишет она три

месяца спустя, - остальное будет окончено по возможности скоро;  я  отправлю

эту тетрадку г-ну д'Аламберу: в ней я высказалась вполне и не скажу более ни

слова в продолжение всей жизни. Общее  мнение  тех,  которые  прочли  наказ,

гласит, что non plus ultra  (высшая  точка. -  лат.)  совершенства,  но  мне

кажется, что можно еще кое-что исправить. Я  не  хотела  помощников  в  этом

деле,  опасаясь,  что  каждый  из  них  стал  бы  действовать  в   различном

направлении, а здесь следует провести одну  только  нить  и  крепко  за  нее

держаться... Тетрадка есть исповедь моего здравого  смысла,  современники  и

потомство должны будут судить о нем; если бы  при  этом  страдало  одно  мое

самолюбие, я с удовольствием и даже с радостью пожертвовала бы им, но с тем,

однако, чтобы моя тетрадка достигла своей цели, т. е. доставила  бы  жителям

России положение самое счастливое, самое спокойное, выгодное, в котором  они

могут находиться".

     Наказ, как признавалась и сама  Екатерина,  не  был  сочинением  вполне

оригинальным. По сути, это была компиляция основных идей просветителей, и  в

первую очередь Ш. Монтескье  и  итальянского  юриста  Ч.  Беккариа.  Но  для

России,  еще  не  знавшей  в  то  время  права,  как  самостоятельной  сферы

деятельности человека,  не  имевшей  профессиональных  юристов,  правоведов,

никогда не  слышавшей  о  законодательных  основах  прав  личности,  истины,

провозглашенные со ступеней трона, имели колоссальное значение. Что  же  это

были за истины?

     Опубликованный в июле 1767 г. "Наказ" состоял из 20 глав и 526 статей и

начинался уже приведенными выше рассуждениями о  России  как  о  европейской

державе и о самодержавии как единственно пригодной  для  этой  страны  форме

правления. Далее Екатерина отмечала, что законы должны охватывать, все сферы

жизни   государства,   и   потому   специальные   главы    были    посвящены

народонаселению, торговле,  воспитанию  детей.  В  духе  модных  тогда  идей

императрица утверждала,  что  процветание  государства  напрямую  связано  с

правительственной  заботой  об  увеличении  населения.  Надо,  считала  она,

бороться с детской смертностью, способствовать повышению рождаемости. Именно

поэтому столь губительно пытаться выжимать  из  народа  все  соки,  изнурять

крестьянство непомерным  денежным  оброком,  для  заработков  которого  отцы

надолго покидают свои семейства. "Не думаю, - пишет она  в  одной  из  своих

"записок", - чтобы полезно было заставлять  наши  нехристианские  народности

принимать нашу веру: многоженство более полезно для умножения населения".

     Непременным условием  благоденствия  государства  являются  торговля  и

всякие "рукоделия", основывающиеся  на  частной  собственности,  ибо,  пишет

Екатерина  в  "Наказе",  "всякий  человек  имеет  более  попечения  о  своем

собственном и никакого не прилагает старания о том, в чем  опасаться  может,

что другой у него отымет". Наконец, общее благо  зависит  и  от  правильного

воспитания граждан -  воспитания  в  духе  законов  и  нравственных  идеалов

христианства. В детали императрица тут не пускается, ведь еще в 1764 г.  она

утвердила составленное И.И.  Бецким  "Генеральное  учреждение  о  воспитании

обоего пола юношества", в основе  которого  лежала  идея  воспитания  "новой

породы людей". В том же году было открыто училище  при  Академии  художеств,

президентом которой был Бецкой,  открыты  Воспитательный  дом  для  сирот  в

Москве и Смольный институт для благородных девиц  в  Петербурге,  готовилась

реформа шляхетских корпусов. Новые школьные уставы запрещали бить и  бранить

детей,  и  предлагалось,  напротив,  способствовать  развитию  их  природных

склонностей лаской и уговорами.

     В качестве одной  из  основных  задач,  поставленных  Екатериной  перед

депутатами  Уложенной  комиссии,  была  выработка   законов   об   отдельных

сословиях. Собственно, без этих законов, четко и определенно обозначающих их

права и привилегии, полноценные сословия и не  могли  существовать.  Поэтому

специальные главы  "Наказа"  были  посвящены  дворянству  и  "среднему  роду

людей". Последний составлял  предмет  особой  заботы  императрицы,  ибо  так

называли  третье  сословие.  "Я  заведу  у  себя  в  империи  всякого   рода

сословия, - сообщала Екатерина госпоже Жоффрен  еще  в  июне  1765  г., -  я

вполне сознаю  достоинства  вашего  строя".  "Еще  раз  обещаю  вам  среднее

сословие, - добавляет она в январе 1766 г., - но  зато  же  и  трудно  будет

устроить его".

     К третьему сословию в "Наказе" Екатерина причисляет "всех тех, кои,  не

быв  дворянином,  ни  хлебопашцем,  упражняются  в  художествах,  науках,  в

мореплавании, торговле и ремеслах", а также питомцев  воспитательных  домов,

воспитанников разного рода училищ, детей чиновников  и  других  разночинцев.

Детализировать  статус  членов  третьего   сословия   предстояло   депутатам

Уложенной комиссии. Трудность же его  создания  была  связана  с  крепостным

правом. Специально о нем в "Наказе" почти  не  говорится.  Лишь  статья  260

утверждает, что "не должно вдруг и чрез  узаконение  общее  делать  великаго

числа освобожденных". В статье 254  говорится  о  необходимости  ограничения

рабства законами, а в  статье  269  осуждаются  помещики,  переводящие  свои

деревни на денежный оброк, не заботясь о том, "каким способом  их  крестьяне

достают им деньги". Эта мысль развивается затем  в  статье  277,  где  резко

критикуется точка зрения, согласно которой, "чем в большем  подданные  живут

убожестве, тем многочисленнее их семьи" и "чем большия на них наложены дани,

тем больше приходят они в состояние платить оныя".

     Но неужели Екатерина забыла о самой главкой проблеме тогдашней  России?

По-видимому, нет. Есть основания полагать, что "Наказ" дошел до нас не в том

виде, как был первоначально написан Екатериной,  а  в  отредактированном  ее

ближайшим  окружением.  "Заготовя  манифест  о  созыве  депутатов  со   всей

империи, - вспоминала позднее  императрица, -  назначила  я  разных  персон,

вельми разно мыслящих, дабы выслушать заготовленной Наказ Комиссии Уложения.

Тут при каждой статье родились прения. Я дала им  волю  чернить  и  вымарать

все, что хотели. Они более половины того, что написано мною было,  помарали,

и остался Наказ Уложения, яко напечатан".

     Сохранились и некоторые письменные возражения на первоначальный вариант

"Наказа".  Одни  из  них  с  пометами  рукой  императрицы  принадлежат  А.П.

Сумарокову. Замечательный поэт и драматург,  в  частности,  писал:  "Сделать

русских крепостных людей вольными нельзя, скудные люди ни повара, ни кучера,

ни лакея иметь не будут и будут ласкать  слуг  своих,  пропуская  им  многия

бездельства, дабы не остаться без слуг и без  повинующихся  им  крестьян:  и

будет ужасное несогласие между  помещиками  и  крестьянами,  ради  усмирения

которых потребны многие полки, и непрестанная будет  междоусобная  брань,  и

вместо того, что ныне помещики живут покойно в вотчинах ("И бывают  зарезаны

отчасти  от  своих", -  добавила  Екатерина),  вотчины  их   превратятся   в

опаснейшие им жилища, ибо они будут зависеть от крестьян, а не крестьяне  от

них... Все дворяне, а может быть, и крестьяне сами такою вольностию довольны

не будут, ибо с обеих сторон умалится  усердие.  А  это  примечательно,  что

помещики крестьян, а крестьяне помещиков очень любят,  а  наш  низкий  народ

никаких благородных чувствий еще не имеет". "И иметь  не  может  в  нынешнем

состоянии", -   снова   возразила   императрица.   Встретив   сопротивление,

Екатерина, как и подобало согласно избранной ею тактике, пошла на компромисс

и убрала из "Наказа" прямое осуждение  крепостничества,  надеясь  при  этом,

по-видимому, что этот вопрос может  быть  поставлен  вновь  перед  Уложенной

комиссией.

     Несколько глав  "Наказа"  посвящены  преступлению,  следствию,  суду  и

наказанию - проблемам, почти не разработанным в праве того времени.  Законы,

утверждалось в "Наказе", создаются  не  для  устрашения,  а  для  воспитания

граждан. И  наказание,  каким  бы  суровым  оно  ни  было,  не  должно  быть

направлено на то, чтобы мучить преступника, но должно вызывать у него стыд и

раскаяние. Ибо наказание - это прежде всего бесчестие. Тем  более  наказание

должно быть строго соразмерно  преступлению,  ибо  иначе  теряется  сам  его

смысл.  Суду  должно   предшествовать   тщательное   расследование,   причем

обвиняемый должен иметь право на  защиту.  В  ходе  следствия  подозреваемый

может быть арестован,  но  надо  четко  различать  временное  задержание  от

тюремного наказания, и, если  вина  подозреваемого  не  доказана,  временное

заключение ни в коем случае не должно ставиться ему в вину.

     "Наказ"  недвусмысленно  формулирует  презумпцию  невиновности,   также

неизвестную русскому праву: "Человека не  можно  почитать  виноватым  прежде

приговора судейскаго, и законы не могут  его  лишить  защиты  своей  прежде,

нежели доказано будет, что он нарушил оные". Обвиняемый имеет  право  отвода

судьи, а сам суд должен быть гласным. Во время следствия недопустима  пытка,

а смертной казни заслуживают  лишь  преступники,  угрожавшие  самим  основам

существования  государства,  его  спокойствию  и  благоденствию   подданных.

Отвращать от преступления должен  не  страх  перед  жестоким  наказанием,  а

сознание неотвратимости кары. Для того же, чтобы предупредить  преступления,

надо сделать всех равными перед законом и воспитывать в народе отвращение  к

рабству.

     Изложенные в "Наказе" истины были замечательны и бесспорны, но  он  был

лишь своего рода декларацией о намерениях,  и  Екатерина  подчеркивала,  что

запретила ссылаться на "Наказ" как на закон, и разрешила лишь основывать  на

нем те или иные рассуждения, мнения. Текст "Наказа" широко распространялся в

России и за границей, а депутатам Уложенной комиссии предстояло выучить  его

едва ли не наизусть. Показательно, что во Франции при  Людовике  XV  "Наказ"

был запрещен, но его активно использовали критики  короля  и  правительства.

Лидер жирондистов Ж.П. Бриссо в своей "Философской библиотеке  законодателя,

политика, юриста" многократно ссылался на "Наказ", а затем и опубликовал его

текст с собственными комментариями.

     Передавая дело создания новых  законов  в  руки  подданных,  Екатерина,

однако, сочла, что один закон она должна написать  сама.  Это  был  закон  о

порядке престолонаследия, ведь в России того времени по-прежнему  действовал

указ Петра I 1722 г., согласно которому царь имел право сам  назначать  себе

преемника.  Такой  порядок,  видимо,  противоречил  монархическим   взглядам

императрицы, и примерно в 1767  г.  она  пишет  проект  манифеста,  согласно

которому российский трон должен передаваться по мужской линии от отца к сыну

по достижении им  21-летнего  возраста.  Если  же  по  смерти  государя  его

наследник еще, как говорили в XVIII в., "не вошел в возраст", то на  престол

всходит его мать и правит страной до  своей  смерти.  Опубликовать  манифест

Екатерина предполагала вместе с новым законодательством, которое  он  должен

был венчать, и теперь все зависело от депутатов Уложенной комиссии.

     Итак, в конце июля 1767  г.  в  Грановитой  палате  Московского  Кремля

начались заседания комиссии  для  сочинения  нового  уложения.  В  нее  были

избраны более 570 депутатов от дворянства, однодворцев, горожан, казачества,

государственных крестьян, нерусских  народов  Поволжья  и  Сибири,  а  также

центральных государственных учреждений.  Такого  представительного  собрания

Москва  еще  не  видала!  Никогда  еще  не  собирались  в   первопрестольной

представители самых отдаленных уголков страны, разных ее народностей,  купцы

и земледельцы, чтобы вместе с увешанными крестами и  звездами  генералами  и

вельможами сообща решать судьбы отечества. Казалось, наступил поворотный час

в истории России, когда судьба страны оказалась в руках ее граждан.

     Работа комиссии началась торжественным молебном в  Успенском  соборе  в

присутствии  императрицы,  которая  затем  удалилась  и  в   заседаниях   не

участвовала, хотя каждый день  получала  отчеты  о  там  происходившем*.  На

первом же заседании депутаты ознакомились с  "Наказом"  государыни,  избрали

маршала  (председателя)  комиссии,  а  затем,   посовещавшись,   постановили

преподнести Екатерине по аналогии с  Петром  I  титул  "Великой,  Премудрой,

Матери Отечества". Императрица, однако, в отличие от своего предшественника,

вежливо  отказалась,  заметив,  что  о  ее   заслугах   должны   судить   не

современники, но потомки**. Затем в работе комиссии начались будни.

     ______________

      * Существует не подтвержденное  документально  предположение,  что  на

некоторых  заседаниях  императрица  присутствовала   тайно,   скрываясь   за

портьерами.

      ** Еще ранее преподнести императрице подобные же титулы предлагал А.П.

Бестужев-Рюмин, но Екатерина также отказалась.

     Поскольку никаких законопроектов, которые можно было бы принять, еще не

было, депутаты создали ряд "частных" комиссий  для  их  разработки,  а  сами

между тем занялись изучением существующего  законодательства  и  наказов  от

своих избирателей, которые они во множестве привезли с собой. И тут начались

споры и разногласия. Представители родового дворянства,  самым  активным  из

которых был князь М.М. Щербатов, настаивали на отмене  положений  петровской

Табели о рангах, позволявших выходцам из других сословий получать дворянское

достоинство. Некоторые дворянские депутаты выступили за то,  чтобы  горожане

занимались    только    торговлей,    оставив    дворянству     промышленное

предпринимательство.  В  свою  очередь,  горожане  считали  и   торговлю   и

предпринимательство своей монополией и просили  вернуть  им  право  покупать

крестьян к заводам, в свое время данное им Петром I и отнятое его  внуком  в

1762 г.  Много  споров  вызывала  торговля,  которой  занимались  крестьяне.

Дворянам она приносила немалую прибыль, для  горожан  -  составляла  опасную

конкуренцию.  Обнаружились  и  противоречия  между  дворянством  центральных

губерний и национальных  окраин.  Так,  сибирское  и  украинское  дворянство

стремилось уравняться в правах  с  российским,  а  прибалтийское,  наоборот,

закрепить привилегии, полученные в  свое  время  от  шведских  королей.  При

обсуждении вопросов судопроизводства в речах депутатов излились потоки жалоб

на судейскую волокиту, неправедный суд, корыстолюбие судей и прочие  пороки,

однако все свелось в основном к процедурным вопросам,  а  вопрос  о  реформе

всей судебной системы даже не ставился. Раздавшиеся на  заседаниях  комиссии

робкие голоса не то что за отмену крепостного права, но лишь  за  облегчение

положения крестьян потонули в дружном  и  мощном  хоре  дворян-крепостников.

Особенно трудно пришлось депутатам от нерусских народов. Многие  из  них  не

знали русского языка и не  понимали,  о  чем  говорят  их  коллеги-депутаты.

Наиболее важные документы для них приходилось специально переводить.

     Екатерина была разочарована. Месяц  проходил  за  месяцем,  а  реальных

плодов  работы  комиссии  так  и  не  появилось.  Основополагающие  принципы

"Наказа" остались как бы не замеченными депутатами.  Обнаружилось,  что  для

них они были  в  лучшем  случае  красивыми  фразами,  не  имеющими  никакого

отношения к реальной жизни. Конечно, благом  было  уже  то,  что  впервые  в

русской истории  представители  разных  групп  населения  имели  возможность

открыто высказаться по волнующим их вопросам, но государыня рассчитывала  на

большее.  Она  явно  переоценила   своих   подданных.   Не   имевшие   опыта

законодательной парламентской работы, в большинстве плохо образованные, они,

как и всегда бывает в  подобных  случаях,  в  целом  отражали  общий  низкий

уровень политической культуры народа и не в  состоянии  были  подняться  над

узкосословными интересами ради интересов  общегосударственных.  Быть  может,

если бы Уложенная комиссия была превращена  в  постоянно  действующий  орган

наподобие парламента, то со временем и опыт, и политическая культура были бы

наработаны (в последние месяцы работа комиссии была уже более слаженной), но

это не входило в планы Екатерины. В конце 1768 г., воспользовавшись  началом

русско-турецкой войны, она распустила депутатов по домам.  Частные  комиссии

продолжали  существовать  еще  несколько  лет,  и  плодами  их  деятельности

Екатерина пользовалась в работе над законодательством.  "Комиссия  Уложения,

быв в собрании, - подытожила императрица, - подала мне  свет  и  сведения  о

всей империи, с кем дело имеем и о ком пещися должно".

                                     2

     Горечь и разочарование  Екатерины  в  деятельности  Уложенной  комиссии

проявились весьма необычно. В январе 1769 г.,  то  есть  вс его  через  месяц

после роспуска комиссии, в свет вышел  первый  номер  сатирического  журнала

"Всякая всячина", редактором которого был статс-секретарь  императрицы  Г.В.

Козицкий, в свое время помогавший ей в работе над "Наказом".  При  этом  все

понимали, что в действительности редактором и издателем  журнала  была  сама

Екатерина. Ей нужно было  высказать  свою  точку  зрения  на  происшедшее  и

заручиться поддержкой общества. Поэтому уже в  первом  номере  журнала  было

сказано о поощрении аналогичных изданий и был сделан намек на  необходимость

обсуждения назревших проблем. Показательно, однако, что вопрос  об  открытом

обсуждении политических проблем даже не возникал  -  подобное  для  русского

общества того времени было совершенно  неприемлемо.  Высказать  свое  мнение

можно было лишь в форме иносказательной.

     Именно  так  поступила  и  сама  Екатерина.  Во  "Всякой  всячине"  она

опубликовала несколько своих сочинений, в которых ясно показала свой  взгляд

на причины неудачи  Уложенной  комиссии.  Так,  например,  в  ее  "Сказке  о

мужичке" рассказывается о том, как портные (депутаты) шили мужичку  (народу)

новый кафтан (уложение). И хотя  у  них  был  даже  образец  такого  кафтана

("Наказ"), дело им не давалось. Тут  "вошли  четыре  мальчика,  коих  хозяин

недавно взял с улицы, где  они  с  голода  и  холода  помирали"  (Лифляндия,

Эстляндия, Украина и Смоленская губерния), которые, хоть  и  были  грамотны,

помогать портным не пожелали, а, напротив, стали требовать, чтоб  им  отдали

те кафтаны, которые они носили в детстве  (старинные  привилегии).  В  итоге

мужичок так и остался без кафтана. В другом сочинении - "Дядюшка мой человек

разумный есть" - рассказывалось о человеке,  никак  не  могущем  привести  в

порядок свое хозяйство из-за того, что его домашние пекутся только  о  своих

личных выгодах. "Вообще все заражено двумя пороками, - писала императрица, -

первый - корысть, другий - дух властвования. Наравне быть  не  умеют,  и  от

того уже родиться может зависть, ненависть, злость,  угнетение,  когда  есть

возможность, несправедливости всякие, насильствие и, наконец, мучительства".

     Призыв "Всякой всячины" был услышан, и уже в том же 1769  г.  в  России

издавалось восемь сатирических ежемесячников. Однако  надежды  Екатерины  на

широкое обсуждение политических проблем и тут не оправдались, и вместо этого

она была втянута Н.И.  Новиковым,  начавшим  издавать  журнал  "Трутень",  в

полемику о характере сатиры, направленности ее  против  абстрактных  пороков

или  их  конкретных  носителей.  На  страницах  своих   журналов   оппоненты

обменивались весьма язвительными замечаниями в адрес друг друга,  благо  все

публикации   печатались   без   подписи   автора   и   по-прежнему    носили

иносказательный характер. Но Екатерине это вскоре надоело, ведь она  затеяла

издание журнала вовсе не для упражнения в остроумии.  В  1770-1771  гг.  она

занялась писанием комедий.

     Казалось,   что   за   сочинительством   и   заботами,   связанными   с

русско-турецкой войной, императрица совсем  забыла  о  своих  реформаторских

замыслах. Но это неверно. Просто она обдумывала, какую  тактику  избрать  на

сей раз. События же сперва Чумного  бунта  в  Москве  в  1771  г.,  а  затем

Пугачевщины 1773-1774 гг. еще более укрепили ее в уверенности,  что  реформы

необходимы. События  эти,  с  одной  стороны,  обнаружили  слабость  системы

управления на местах, с другой  -  консерватизм  устремлений  широких  слоев

населения. Но при этом испуганное дворянство, как никогда прежде, сплотилось

вокруг трона, и императрица  могла  не  опасаться  серьезного  сопротивления

воплощению своих замыслов. Однако в  подготовке  необходимых  законопроектов

она теперь считала возможным полагаться лишь на саму себя. Так начался новый

этап  ее  царствования,  нередко  называемый  периодом  "легисломании",  ибо

составление новых законов стало отныне главным занятием государыни. При этом

важно подчеркнуть, что стратегические  цели  внутренней  политики  Екатерины

остались прежними и создаваемые ею законодательные акты  служили  выполнению

той же политической программы, которую она наметила  себе  с  самого  начала

своего царствования.

     Первые из них  появились  сразу  же,  как  это  позволили  политические

обстоятельства. Уже в марте 1775 г. в манифесте по случаю подписания мира  с

турками было объявлено, что отныне  "всем  и  каждому"  дозволено  открывать

новые производства без какого-либо специального  разрешения.  Иначе  говоря,

декларировалась свобода предпринимательства. Позднее,  в  1780-х  гг.,  были

ликвидированы  и   некоторые   из   созданных   еще   Петром   I   коллегий,

контролировавших  деятельность  предпринимателей*.  В  том  же   году   были

восстановлены купеческие гильдии и установлен высокий имущественный ценз  на

вступление  в  них.  Зато,  попав  в  гильдию,  купец  получал  определенные

привилегии, в частности освобождался от  рекрутской  повинности  и  подушной

подати, которая заменялась налогом с оборота. По мысли законодательницы, эти

меры, наряду с ликвидацией монополий  в  промышленности,  открытием  русских

консульств в крупных морских портах зарубежных стран, развитием  банковского

дела, оживлением денежного обращения, и  другие  должны  были  стимулировать

развитие торговли  и  производства,  а  следовательно,  и  ускорить  процесс

складывания третьего сословия.

     ______________

      * Некоторые исследователи трактовали  этот  факт  как  децентрализацию

управления, однако на деле централизация лишь принимала иные формы.

     Не забывала Екатерина и о  крестьянском  вопросе.  Она  убедилась,  что

всякая попытка радикального его решения неминуемо вызовет волну  дворянского

протеста, которая может захлестнуть и ее саму. "Едва посмеешь  сказать,  что

они (крестьяне. - А.К.) такие же люди, как мы,  и  даже  когда  я  сама  это

говорю, - с горечью писала императрица, - я рискую тем, что  в  меня  станут

бросать каменьями; чего я только не выстрадала  от  такого  безразсуднаго  и

жестокаго общества, когда в комиссии для составления новаго  Уложения  стали

обсуждать  некоторые  вопросы,  относящиеся  к  этому  предмету,   и   когда

невежественные  дворяне,  число  которых  было  неизмеримо  больше,  чем   я

когда-либо могла предполагать, ибо слишком  высоко  оценивала  тех,  которые

меня ежедневно окружали, стали догадываться, что эти вопросы могут  привести

к некоторому  улучшению  в  настоящем  положении  земледельцев"*.  Екатерина

слишком любила  власть,  чтобы  рисковать  ею,  и  предпочитала  действовать

осторожно и не спеша.

     ______________

      * Дворяне боялись,  конечно,  не  улучшения  положения  крестьян.  Как

свидетельствует уже упоминавшаяся  переписка  А.М.  и  Д.А.  Голицыных,  они

сознавали, что за освобождением крестьян последует нечто большее.

     Некоторые из екатерининских установлений приводятся иногда историками в

доказательство   того,   что   реальная    политика    императрицы    носила

крепостнический характер. Таковы  указ  1763  г.,  возлагавший  на  крестьян

расходы по содержанию воинских команд,  посылавшихся  для  усмирения  их  же

бунтов, указ 1765 г., разрешивший помещикам отдавать провинившихся  крестьян

в  каторжные  работы,  указ  1767  г.,  запретивший  крестьянам   жаловаться

государыне на своих господ. Однако надо иметь в виду,  что,  во-первых,  все

три указа появились до открытия Уложенной комиссии, которая,  как  надеялась

Екатерина, отрегулирует отношения и в этой области. Во-вторых, у каждого  из

названных указов была своя  предыстория.  Так,  указ  1765  г.  (кстати,  не

именной, а сенатский) был вызван чисто экономическими причинами и, по  сути,

лишь развивал практику, существовавшую еще с  петровских  времен.  Причем  в

процессе подготовки указа Сенат не согласился с предложением Адмиралтейства,

принятие которого могло бы привести к злоупотреблениям со стороны помещиков.

Не был новацией и указ 1767 г.: он  повторял  норму,  существовавшую  еще  в

Соборном   уложении    1649    г.    и    неоднократно    воспроизводившуюся

предшественниками Екатерины на троне.

     Собственные же мероприятия  императрицы  носили  иной  характер.  После

посещения  в  1764  г.  прибалтийских  провинций  она  велела   лифляндскому

губернатору  Ю.Ю.  Броуну  рассмотреть  вопрос  об  отношениях  крестьян   и

помещиков на заседании  ландтага.  В  1765  г.  Броун,  исполняя  приказание

Екатерины, писал в  ландтаг:  "Ея  Императорское  Величество  из  жалоб,  ей

принесенных,  с  неудовольствием  узнала,  а  при  приезде  отчасти  и  сама

заметила, в каком великом угнетении живут лифляндские крестьяне, и  решилась

оказать им  помощь  и  особенно  положить  границы  тиранской  жестокости  и

необузданному деспотизму (таковы были собственныя  выражения  нашей  великой

императрицы), тем более что таким образом наносится ущерб не  только  общему

благу, но и верховному праву короны". Далее Броун отмечал, что  главное  зло

состоит в отсутствии у крестьян права собственности, и  требовал  установить

это право на  движимое  имущество,  а  также  регламентировать  крестьянские

повинности и  пресечь  продажу  крестьян  за  границы  Лифляндии  и  продажу

поодиночке, разлучая членов семей. Принятые в то  время  в  Прибалтике  меры

впоследствии, в 1816-1818 гг., облегчили  Александру  I  отмену  крепостного

права на этих территориях.

     В  1771  г.  правительство  Екатерины  предприняло  попытку  ограничить

продажу крестьян без земли, запретив продажу с аукциона. В  1773  г.  Сенат,

ссылаясь на "Наказ",  предписал  строго  соразмерять  наказание  крестьян  с

совершенным преступлением и, в частности, наказывать плетьми, а  не  кнутом,

ибо, как писал несколько  позднее  императрице  новгородский  губернатор  Я.

Сивере, наказание кнутом "почти равняется смертной казни"*.

     ______________

      * Сивере писал императрице в 1775 г. по поводу пугачевского бунта:  "Я

позволю себе сказать, что неограниченное рабство погубит государство, и. мне

кажется, я не ошибаюсь, считая  невыносимое  рабское  иго  главною  причиною

волнений... пусть Ваше Величество ограничит  чрезмерную  власть  помещика...

установите, чтобы крепостной, семья которого состоит из двух  или  трех  душ

мужского пола, мог выкупиться хоть за 500р." (Семевский В.И. Указ.  соч.,  с

180-181.).

     Подобная  регламентация  означала   ограничение   прав   помещиков   по

распоряжению  теми,  кого  они  считали  своей  собственностью.  В  1775  г.

помещикам было запрещено продавать своих крепостных в услужение другим людям

на срок более пяти лет. В марте того же года был отменен  в  течение  многих

десятилетий существовавший закон, по которому отпущенные на волю должны были

непременно быть вновь  закрепощены.  Теперь  их  было  велено  записывать  в

мещанство или в купечество. Так фактически впервые была  декларирована  сама

возможность освобождения от крепостных пут, и в России  появилась  категория

свободных граждан. Не случайно на это екатерининское  установление  ссылался

впоследствии Александр I в своем указе о вольных хлебопашцах 1803 г.

     В черновике одного из нереализованных проектов  Екатерины  читаем:  "Не

надлежит препятствовать никому отпустить своего человека на  волю  и  против

сего нихто спорить не может. Во всех случаях, где сумнительно,  вольной  или

невольной, то надлежит решить в пользе воле и уже нихто  не  может  на  волю

отпущеннаго крепить". Свободными были  объявлены  и  питомцы  воспитательных

домов, причем брак с таким лицом влек за собой  освобождение  от  крепостной

зависимости и супруга. Запрещено  было  крепостить  церковников,  пленных  и

незаконнорожденных.  Иначе  говоря,  принимались  меры  по   сужению   сферы

крепостничества, ставились барьеры  на  пути  распространения  их  на  новые

категории населения. Конечно, это были лишь мелкие шажки на пути  к  решению

самой сложной проблемы российской жизни, но они понемногу  сдвигали  дело  с

мертвой точки.

     Однако главным событием 1775 г. явилось появление  на  свет  одного  из

важнейших законодательных актов Екатерины II -  "Учреждения  для  управления

губерний". Уже одно знакомство с  этим  обширным  документом  объемом  более

полутораста печатных страниц убеждает, что при его  подготовке  императрицей

была  проделана  поистине  гигантская  работа.  Об  этом  свидетельствуют  и

многочисленные  черновики,  сохранившиеся  в  ее  архиве.   Как   единодушно

утверждают историки русского  права,  "Учреждения"  были  новым  для  России

словом в  законодательной  практике:  документ  отличался  простым  и  ясным

языком, без сложных иностранных терминов и при этом в  нем  детализировались

нормы государственного, административного, финансового, семейного  и  других

отраслей права. Созданная по губернской реформе  1775  г.  система  местного

управления просуществовала вплоть до  реформ  1860-х  гг.,  а  введенное  ею

административно-территориальное деление - вплоть до Октябрьской революции.

     За основу разделения страны на губернии Екатерина  взяла  территории  с

населением  в  300-400   тысяч   человек,   причем   никакие   национальные,

исторические или экономические особенности во внимание не принимались.  Зато

так  было  гораздо  удобнее  осуществлять  управление  страной  из   центра.

Исполнительную    власть    в    губернии    возглавлял    губернатор    или

генерал-губернатор, при котором создавалось губернское  правление.  Губернии

делились на уезды с  населением  в  20-30  тысяч  человек.  Власть  в  уезде

возглавлял  городничий.  Для  управления  городами   создавался   губернский

магистрат, а в самих городах - городовые магистраты.

     Губернская реформа 1775 г. стала важным этапом в усилиях  Екатерины  по

окончательному превращению России в  унитарное  государство  путем  создания

единообразной системы управления на всей территории  империи.  Новые  земли,

которые присоединялись к империи  в  последующие  годы,  сразу  же  получали

органы управления в соответствии с "Учреждениями". И хотя позднее, при Павле

и Александре  I,  некоторые  национальные  окраины  вновь  обрели  отдельные

традиционные институты власти, характер государства в целом это изменить  не

могло.

     Введение "Учреждений" означало и судебную реформу. Еще Петр I попытался

в свое время создать  самостоятельную  судебную  власть,  то  есть  судебные

учреждения, отделенные от органов исполнительной власти.  Однако  после  его

смерти содержание самостоятельных судов показалось новым  правителям  страны

делом  слишком  дорогим  и  право  суда  было   вновь   возвращено   местным

администраторам.  Перечисляя  "болячки",  которые  она  обнаружила,   изучая

состояние дел в первые годы своего правления, Екатерина отмечала и  то,  что

"та же места, коя решит дело, оная и исполняет".  Хорошо  знакомая  с  идеей

Монтескье о разделении властей, императрица создала новую  систему  судебных

органов. Правда, она не была  вовсе  независимой:  губернатору  вменялось  в

обязанность бороться с судебной  волокитой  и  разрешалось  приостанавливать

судебные решения. К тому же суд оставался сословным. Эти  особенности  новой

судебной системы были впоследствии многажды раскритикованы историками. Но не

была ли  Екатерина  мудрее  своих  оппонентов?  Мыслим  ли  был  независимый

бессословный суд в стране, не имевшей собственных профессиональных юристов и

где право как таковое было не развито?  При  острой  нехватке  даже  простых

квалифицированных чиновников судейские должности могли быть замещены  только

выборными от разных групп  населения  и  только  таким  образом  можно  было

надеяться получить судей если не компетентных, то по крайней мере обладающих

авторитетом в своей среде. Заседать такие судьи  могли,  конечно,  только  в

суде сословном.

     Еще  одно  важное  нововведение  "Учреждений"  -  приказ  общественного

призрения  -  первое  в  России  государственное  учреждение  с  социальными

функциями.  В  его  ведение  передавались   школы,   больницы,   богадельни,

сиротские,  работные  и  смирительные  дома.   При   этом   законодательница

специально оговаривала источники финансирования всех этих учреждений и,  как

и положено было законодателю XVIII столетия, подробно расписывала устройство

школ и больниц, чему и как учить детей,  как  содержать  больных  и  прочее,

вплоть до описания больничной одежды и еды.

     Екатерина понимала, что только издать новый закон мало, и,  как  могла,

зорко следила за реализацией своего детища. "Князь  Александр  Алексеевич! -

пишет она Вяземскому в ноябре 1775 г. - Всуе будет всякое доброе учреждение,

ежели не падет жребий исполнения онаго на людей совершенно к тому способных.

На сем основании возвращаю я доклад  от  Сената...  о  чинах,  помещаемых  в

палаты судные  Тверскаго  и  Смоленскаго  наместничеств.  Я  не  могла  оной

утвердить потому, что не вижу я тут людей, искусившихся в делах сих родов, к

коим они определяются. "..." Я чаяла, что выбор оных  соответствовать  будет

лучшей моей надежде и что к сим местам взыщутся искуснейшие из членов Юстиц-

и Вотчинной коллегии, о коих Сенат лучше знать может. И ради сего еще раз  я

хощу повторить вам мое желание... чтобы из сих  обоих  мест  в  председатели

палат и верхняго земскаго суда избраны были достойные  люди,  а  хотя  и  из

других, но конечно такие, что уже на деле в своих  способностях  испытаны...

должно во оные ко исполнению частных должностей избрать умеющих, а не людей,

что в делах новы и упражнялись во всю жизнь в иных званиях".

     Екатерина высоко ценила свой труд.  Еще  до  издания  "Учреждений"  она

писала  госпоже  Бьельке,  что  речь  идет  о  законе,   "который   принесет

неизмеримую пользу во внутреннем благосостоянии  империи".  К  "Учреждениям"

она многажды возвращалась и в своей переписке, и в  указах,  и  в  проектах.

Так, двадцать лет спустя после появления "Учреждений"  Екатерина  наставляла

своего  статс-секретаря  Д.П.  Трощинского:   "Порядок,   предписанный   для

управление губернии 1775 года, ничто иное есть, как стезы, ведущие к  лучему

управлению. Их, тех отменить, переменить  [нельзя]  -  выполнить  есть  вещь

вельми нежнее, понеже поправливая по частям, изкаверкается лехко целое".

     Одним из важнейших  последствий  введения  "Учреждений"  1775  г.  было

значительное увеличение армии чиновников, которые все больше превращались  в

самостоятельную и грозную политическую силу. Укрепление аппарата управления,

а следовательно, бюрократизация страны, соответствовало представлению о том,

каким должно быть регулярное государство. Но его конструкция еще была далеко

не завершенной. В  1782  г.  появился  ее  новый  важный  элемент  -  "Устав

благочиния", еще один плод увлечения императрицы законотворчеством.

     Если,  согласно  "Учреждениям"  1775  г.,  страна  была  разделена   на

губернии, губернии - на уезды и в каждом посажено по  доброй  дюжине  разных

начальников, то теперь дошла  очередь  и  до  городов.  Каждый  из  них  был

разделен на части, а те, в свою очередь, на  кварталы.  В  каждой  городской

части - по 200-700 дворов и частный пристав,  в  каждом  квартале  -  50-100

дворов и квартальный надзиратель с квартальным  поручиком.  Над  всеми  ними

возвышается городская управа благочиния, в которой заседают городничий,  два

пристава и два ратмана. Управа имеет "бдение, дабы в городе  сохранены  были

благочиние, добронравие и порядок". Сюда включается контроль  за  торговлей,

поимка беглых, починка дорог, улиц и  мостов,  борьба  с  азартными  играми,

строительство бань, разгон не  разрешенных  законом  "обществ,  товариществ,

братств и иных подобных собраний".

     Непосредственным вершителем полицейского  надзора  выступает  в  городе

частный пристав. Именно он следит за порядком, и в частности за  тем,  чтобы

не происходило несанкционированных "сходбищ и скопищ"  жителей,  которым  он

должен в таких случаях советовать разойтись  по  домам  и  "жить  покойно  и

безмятежно". Как обычно, Екатерина не забыла и о мелочах. "Устав благочиния"

предписывал в каждом  квартале  иметь  специальный  столб  для  развешивания

объявлений. Столб - это, в сущности, один из органов управления, своего рода

информационный центр, при помощи  которого  городские  да  и  более  высокие

власти сообщают жителям, как им надлежит жить.

     Особую прелесть новому закону придавало "зерцало управы  благочиния"  -

своего рода моральный кодекс и полицейского и рядового гражданина. Начинался

он семью заповедями, повторявшими хорошо знакомые русским людям христианские

истины: "Не чини ближнему, чего сам терпеть не хочешь. Не токмо ближнему  не

твори лиха, но твори ему добро колико можешь.  Буде  кто  ближнему  сотворил

обиду личную, или в имении, или в добром  звании,  да  удовлетворит  его  по

возможности.  В  добром  помогите  друг  другу,  веди  слепаго,  дай  кровлю

неимеющему, напой жаждущаго. Сжалься  над  утопающим,  протяни  руку  помощи

падающему.  Блажен,  кто  и  скот  милует;  буде  скотина  и  злодея  твоего

спотыкнется, подыми ее. С пути сошедшему указывай путь". Попав в законы, эти

истины, которые прихожане привыкли слышать  с  церковного  амвона,  обретали

силу юридического императива, подкрепленного авторитетом высшей власти.  Так

императрица выполняла  еще  одну  важную  функцию  просвещенного  монарха  -

воспитывала своих подданных.

     Прошло еще три года, и 21 апреля 1785 г.  на  свет  явились  сразу  два

важнейших закона, на сей раз названные "жалованными грамотами" -  дворянству

и городам. Дата была избрана не случайно. Это был день рождения императрицы,

и,  таким  образом,  Екатерина  как  бы  сама  себе  преподносила   подарок,

подчеркивая тем самым значение этих документов. И действительно,  на  долгие

годы   им   суждено   было   стать   краеугольными    камнями    российского

законодательства, ибо на сей  раз  государыня  добралась  до  решения  самой

сложной из поставленных задач - создания законодательства о правах отдельных

сословий.

     Проблема эта, как мы уже видели, находилась в поле зрения  Екатерины  с

первых лет ее царствования. Еще в  1763  г.  была  организована  и  довольно

активно работала Комиссия о  вольности  дворянства,  которой  было  поручено

создание законов о статусе  этого  сословия.  Однако  вышедший  из-под  пера

членов комиссии проект был столь откровенно консервативен  и  столь  открыто

провозглашал дворянство подлинным "правящим классом", что  императрица,  как

говорится, положила его под сукно. Не утвердила она и подписанный Петром III

в феврале 1762 г. манифест о  вольности  дворянства.  В  Уложенной  комиссии

дворянский  вопрос  стоял  особенно  остро.  Был  даже  подготовлен   проект

законодательства по этому вопросу, но  его  обсуждение  лишь  вызвало  новые

ожесточенные споры и ничем не закончилось.

     Екатерина с изданием законодательства о дворянстве явно не спешила. Она

не могла не понимать,  что  если  даже  в  этом  законодательстве  не  будет

каких-то новых, исключительных  привилегий,  уже  сам  факт  издания  такого

законодательства при отсутствии  аналогичных  законов  для  других  сословий

поставит дворянство в совершенно особые условия. К тому же, как и во  многих

других вопросах, камнем преткновения было  крепостное  право.  Ведь  дворяне

настаивали на том, чтобы владение "крещеными душами" было включено  в  число

их неотъемлемых  и  монопольных  сословных  прав.  Между  тем,  как  это  ни

парадоксально, хотя крепостничество в своем  развитии  именно  в  это  время

достигло апогея, закона, в котором  бы  ясно  и  четко  говорилось  о  праве

собственности помещиков на их крестьян, в России не  было,  а  его  создание

никак не входило в планы Екатерины. Именно поэтому 21 апреля  1785  г.  были

изданы два закона сразу, а наготове у императрицы был и третий.

     Как и с другими законодательными  актами,  автором  которых  была  сама

императрица,  появлению   жалованных   грамот   предшествовала   кропотливая

многолетняя работа. Так, еще в 1776 г. по приказу Екатерины для нее делались

выписки из законодательства о дворянстве XVI-XVII вв., а историк Г.Ф. Миллер

написал целую книгу по  истории  русского  дворянства.  Внимательно  изучала

государыня и положение дворян в  европейских  странах,  труды  правоведов  и

других ученых, использовала материалы Уложенной комиссии, подготовленный  ею

проект о правах дворянства. Параллельно в  архиве  государыни  накапливались

материалы о третьем сословии. И тут  труды  Уложенной  комиссии  не  пропали

даром. Депутаты собрали множество сведений о  правовом  статусе  европейских

городов,  в  основном  шведских  и  германских,  и  Екатерина  активно   ими

пользовалась.  Раз  за  разом  она  переписывала  пункты  будущих   законов,

советовалась с членами своего ближайшего окружения, давала  им  читать  свои

черновики. Помимо дворянства и горожан, третью грамоту она решила  посвятить

государственным крестьянам. Идея состояла в том, чтобы этим трем  крупнейшим

группам русского общества дать единообразные права и  привилегии,  сословную

организацию с элементами самоуправления и тем самым по  возможности  создать

между ними  социальный  баланс.  Это  не  означает,  конечно,  что  права  и

привилегии дворян, горожан  и  государственных  крестьян  должны  были  быть

идентичны. Ведь тогда это были бы уже не три сословия, а  единое  целое.  Но

они должны были быть основаны на единых принципах, и именно за счет этого  и

должен  был  быть  достигнут  баланс,   в   свою   очередь,   обеспечивающий

стабильность государства и социальный мир.

     Однако выполнить намеченное полностью Екатерине не удалось.  Жалованная

грамота государственным крестьянам так и осталась неопубликованной.  Причина

была все та же - боязнь дворянского бунта. Да и помещичьи  крестьяне  всякий

раз,  когда  появлялись  какие-то  новые  законы,  начинали  волноваться.  С

быстротой молнии в их среде распространялись слухи  о  скором  освобождении.

Издать грамоту о правах государственных крестьян -  значило  вновь  породить

бесплодные ожидания и столкнуться с необходимостью усмирять  бунтовщиков.  И

Екатерина вновь пошла на компромисс: на свет появились лишь две грамоты.

     Жалованная  грамота  дворянству  начинается   пространной   преамбулой,

рассказывающей о заслугах дворянства в создании Российского государства  как

в давние времена, так и совсем недавно. Упоминаются ратные подвиги Румянцева

и Потемкина, победы над турками и присоединение Крыма. Все это  должно  было

подвести читателя к пониманию, что перечисляемые далее  права  и  привилегии

заслужены дворянством своей деятельностью на  благо  Отечества  и  престола.

Отныне "на вечные времена  и  непоколебимо"  провозглашалось,  что  дворянин

может быть лишен дворянского достоинства только  по  суду  и  за  совершение

таких преступлений,  как  измена,  разбой,  воровство,  нарушение  клятвы  и

прочее. При этом судить дворянина могут  только  его  же  собратья  дворяне.

Дворянина   нельзя   подвергнуть   телесному   наказанию,   не   лишив   его

предварительно дворянства.

     Грамота подтверждала дарованное манифестом 1762 г. право дворян служить

или не служить по своему выбору, и  в  том  числе  наниматься  на  службу  в

иностранные государства. Подтверждались  и  все  права  дворян  на  владение

наследственными и благоприобретенными имениями, причем первые не должны были

конфисковываться даже у самых закоренелых преступников,  а  передаваться  их

наследникам. При этом уточнялось,  что  дворянин  владеет  не  только  самой

землей, но и ее недрами. Специальной  статьей  дворянам  разрешалось  "иметь

фабрики  и  заводы  по  деревням".  Помещичьи  дома  в  сельской   местности

освобождались от постоя войск, а сами дворяне - от всех видов податей.

     Помимо  созданных  еще  "Учреждениями"  1775  г.   уездных   дворянских

собраний, создавались и губернские, получавшие статус юридического лица.  Им

вменялось в обязанность составление губернских  родословных  книг  из  шести

частей. В первую вносились роды, получившие дворянство по царскому указу, во

вторую - выслужившие дворянское достоинство  военной  службой,  в  третью  -

получившие  его  на  гражданской  службе,  в  четвертую  -  дворянские  роды

иностранного происхождения, в пятую - титулованное дворянство и, наконец,  в

шестую - старинные дворянские роды.

     В совокупности почти  все  включенные  в  грамоту  права  и  привилегии

дворянства были теми, какими оно уже фактически обладало, но  за  оформление

которых в виде  закона  боролось  с  петровских  времен.  Грамота  завершила

длительный процесс законодательного оформления статуса  дворянства  и  стала

основой  всего  последующего  законодательства  в  этой  области  вплоть  до

Октябрьской революции. Но было  бы  ошибкой  думать,  что,  ублажая  дворян,

Екатерина забыла о  государственном  интересе.  И  далеко  не  все,  на  чем

настаивало дворянство, нашло отражение в грамоте.

     Прежде всего уже само название нового акта - "грамота" - имело  двоякий

смысл. С одной стороны, этим подчеркивался  фундаментальный  характер  этого

закона, с  другой  -  зависимость  дворянства  от  монаршей  воли.  Права  и

привилегии дворянства, хоть и заслуженные ратными подвигами, объявлялись  не

естественным свойством этого сословия, а пожалованными свыше волею государя.

Были в тексте грамоты и некоторые другие хитрости. Так,  дворянин,  конечно,

имел право не служить, но если уж он избирал праздность, то лишался голоса в

дворянском собрании. Спорный вопрос о владении  промышленными  предприятиями

решался таким образом, что четко было сказано лишь о  праве  заводить  их  в

сельской местности. О городах же в Жалованной грамоте лишь  говорилось,  что

там дворянам дозволяется покупать дома "и в оных иметь рукоделие".

     Молчанием был обойден и вопрос о владении крепостными. Лишь одна статья

грамоты, да и то появившаяся в ней, по-видимому,  лишь  на  последнем  этапе

работы над документом, подтверждала  право  дворян  на  владение  деревнями.

Многих историков последующего времени эта статья ввела в  заблуждение,  ведь

понятно, что деревня - это не только избы, но и  живущие  в  них  крестьяне.

Однако  законодательная  практика  того  времени  рассматривала  деревни   и

крестьян как два самостоятельных объекта владения. Ведь крестьян можно  было

продавать без земли и переводить из одной деревни в  другую.  К  тому  же  в

законодательстве использовались такие понятия, как  "движимое  и  недвижимое

имение", а также "населенное  имение"  и  "населенная  деревня",  которых  в

грамоте нет. Показательно, что в  многочисленных  черновиках  екатерининских

законопроектов  неоднократно  встречаются  перечисления  того,  что  следует

понимать под движимым и недвижимым имением, но крестьяне при этом  нигде  не

упоминаются, то есть не рассматриваются как объект собственности.

     Характерна следующая запись  в  бумагах  императрицы:  "Всякой  помещик

знает свою отмежеванную границу - земля, лес и все угодье его. Мужик его  же

и все, что сей нажил и выработал, его же. Уговорить помещика,  чтоб  он  что

уступил из сего его собственности, кажится, нету  возможности,  ибо  барщина

нету для него потерять без удовлетворении того,  что  его.  Однако  порядок,

свойственный всем обществам... есть  порядок  должностей  и  прав  взаимных,

которых  установлении  есть  необходимо  нужно  для   наибольшее   возможное

умножении  произращений,  дабы  доставить  роду   человеческому   наибольшее

возможное количество щастья и  наибольшее  возможное  умножение.  Ничто  так

просто и легко понять,  как  правилы,  коя  оснует  того  порядок.  Оне  все

заключены в трех в явстве правы собственности: 1) собственность личная  есть

правило всех прочих прав; без нее нету  уже  собственности  в  движимом,  ни

собственности в недвижимом, ни  общества;  2)  собственность  движимаго;  3)

собственность недвижимаго. Великое умножение  произращений  не  может  иметь

место без великой свободности. Нету возможности понять  права  собственности

без вольности".

     Иной характер, нежели грамота  дворянству,  носила  Жалованная  грамота

городам. Значительно более объемная, она охватывала  и  более  широкий  круг

вопросов.  И  рассматривались  в  ней  не  только  личные  права  городского

населения, но и  вопросы  организации  и  деятельности  купеческих  гильдий,

ремесленных цехов и органов городского самоуправления.  При  этом  структуры

двух грамот, как уже  упоминалось,  были  максимально  сближены.  "Городовые

обыватели", или мещане, как их называет грамота, образуют градское общество,

наподобие дворянского собрания, также имеющее статус  и  права  юридического

лица. Если в дворянском собрании голоса не имеет дворянин, никогда не бывший

на государственной службе, то в градском обществе голоса лишены  мещане,  не

имеющие собственности или  капитала.  Градское  общество  заводит  городовую

обывательскую книгу, подобную родословной дворянской и тоже из шести частей.

В первую заносятся лица, владеющие  в  городе  недвижимостью,  во  вторую  -

гильдейское  купечество,  в  третью  -  зарегистрированные  ремесленники,  в

четвертую - иностранцы, в пятую - именитые граждане (те,  кто  более  одного

раза  занимал  выборные  должности,  имеющие  университетское   образование,

художники, архитекторы, банкиры и пр.), в шестую - все остальные жители.

     Согласно грамоте, мещане - это особое сословие, "средний род людей", то

есть то самое третье сословие, к созданию которого Екатерина так стремилась.

Звание мещанина, как и дворянское, наследственное, и лишен его он может быть

за те же преступления, за какие дворянин лишается своего. Как  дворян  судят

дворяне, так и мещан - мещане. Купцы 1-й  и  2-й  гильдий  освобождаются  от

телесного наказания. Первогильдийцам разрешено ездить в карете,  запряженной

парой лошадей, купцам 2-й гильдии - в коляске, а 3-й  -  лишь  на  телеге  с

одной лошадью.  Именитые  же  граждане  могли  не  только  красоваться,  как

дворяне, в карете, но и запрягать в  нее  аж  четверку  лошадей.  В  третьем

поколении они имели право претендовать на дворянство.

     Жители  города  избирали  городскую  думу,  которая,  в  свою  очередь,

выбирала шестигласную думу из шести человек - по одному от каждой  категории

городовых обывателей. Во главе думы стоял городской голова, а в  ее  функции

входило наблюдение за порядком в городе, за состоянием строений,  соблюдение

правил торговли. Помимо гильдий для купечества, грамота закрепляла и цеховое

устройство ремесленников.  Екатерина  знала,  что  в  Западной  Европе  того

времени  ремесленные  цехи  уже  стали  анахронизмом  и  мешали  дальнейшему

экономическому и социально-политическому развитию. Но Россия,  считала  она,

еще не достигла той стадии, когда роль цехов становилась негативной, и здесь

они еще могли быть полезны для стимуляции ремесленного производства.

     Иначе говоря, императрица полагала, что России не  нужно  перепрыгивать

через те этапы, которые уже пережила Западная Европа, но следует развиваться

постепенно, поступательно.

     Разрабатывая  городовое  законодательство,  Екатерина  пыталась  решить

весьма   сложную   задачу:   примирить   принципы   свободного    городского

самоуправления и  создания  наиболее  благоприятных  условий  для  торговли,

ремесленного и иного производства  с  реальными  условиями  крепостнического

Российского государства второй половины XVIII в. Дело это было непростое.  И

не только потому, что само  понятие  "самоуправление"  плохо  вписывалось  в

сложившуюся  систему  управления  страной,  всячески  ограничивавшую  личную

свободу горожан, но и потому, что городские жители были морально не  слишком

к этому готовы. Сами условия, в которых складывались и  развивались  русские

города, были по большей части совсем иными, чем в Западной Европе,  и  у  их

жителей было совсем мало опыта подобного рода. Екатерина это сознавала и тем

не менее мечтала: "Заведению в государстве одного манифактурного города, где

бы, пользуясь некоторыми вольностями и  авантажами,  безпрепятственно  могли

селиться и питаться как наилучше возможно земския и чужестранныя ремесленныя

люди, какой бы веры они ни были, кои работать похотят железную,  стальную  и

другия  метальныя  работы  или  производить  торг  изготовленными  из   того

товарами. Причем необходимо нужно, чтоб такое ремесленное  учреждение  купно

со всем манифактурным городом освобождены были от всех введенных  мастерских

обществ и фабричных учреждений... Самое  искусство,  которое  доказало,  что

города Бирмингам, Леед и Маншестер в  Англии,  которыя  заведены  будучи  на

началах такой вольности, в короткое время достигли до  удивительной  силы  и

богатства в народе, когда другия, хотя и щастливейшия своим местоположением,

англинския фабричныя города, кои хотят производить свои рукодельныя промыслы

чрез утеснения и высокомысленныя распоряжении,  напротив  того  находятся  в

постоянном  упадении".  Мечтам  этим  не  суждено  было   осуществиться,   и

Жалованная грамота городам 1785 г. являет собой один из  примеров  искусства

политического компромисса, которым в совершенстве владела Екатерина.

     Разрабатывая важнейшие законы, императрица не забывала и еще  об  одной

стороне своей деятельности - о народном  образовании.  К  концу  1770-х  гг.

стало  ясно,  что  теория  воспитания,  взятая  на   вооружение   Бецким   и

предполагавшая изоляцию молодых людей от дурного влияния, себя не оправдала.

К тому же созданные учебные заведения были лишь подступом к созданию системы

народного образования.  В  связи  с  этим  в  начале  1780-х  гг.  Екатерина

объявляет о  создании  Комиссии  об  учреждении  училищ,  во  главе  которой

оказывается  ее  бывший  фаворит  П.В.  Завадовский.  В  качестве   главного

консультанта по рекомендации  императора  Иосифа  II  приглашают  известного

австрийского педагога Ф.И. Янковича де  Мириево.  Комиссия  выработала  план

создания двухклассных училищ в уездных и четырехклассных училищ в губернских

городах. В них  должны  были  преподавать  математику,  географию,  историю,

физику, архитектуру, русский и иностранный языки. Вновь создаваемые  училища

находились в ведении местных органов власти, которым поручалось  следить  за

соблюдением  множества  нормативно-методических  документов.   Были   изданы

учебники и пособия, важнейшим из которых была книга австрийского педагога И.

Фельбигера  "О  должностях  человека  и  гражданина",  изданная   Бецким   и

отредактированная самой императрицей. Главная цель книги,  как  явствует  из

нижеследующих отрывков, - воспитание верноподданного: "Не должно нам никогда

того желать, что званию нашему не пристойно, потому что и получить  того  не

можно... Не терзались бы люди толь  многими  суетными  желаниями,  когда  бы

знали, что благополучие не содержится в вещах... Не состоит оно в богатстве,

то есть в землях, многоценных одеждах, великолепных украшениях или в  других

вещах... Богатые удобно себе таковые вещи могут доставать, но  чрез  то  они

еще не суть благополучны... Истинное благополучие есть в  нас  самих.  Когда

душа хороша, от беспорядочных желаний свободна и тело  наше  здорово,  тогда

человек благополучен.

     В государстве нет ничего полезнее  и  нужнее  трудолюбия  и  прилежания

подданных; ничего же нет вредительнее лености и праздности. "..." Труд  есть

должность наша и твердейший щит против порока. Ленивый  и  праздный  человек

есть бесполезное бремя земли и гнилой член общества...подданные должны иметь

совершенную доверенность к вышнему разуму верховных  своих  начальников,  на

благость их полагаться  и  твердо  уповать,  что  повелевающие  ведают,  что

государству, подданным и вообще всему гражданскому обществу  полезно  и  что

они ничего иного не желают, кроме того, что обществу за полезное признают.

     Между склонностями к добродетели и делами доброго гражданина  считается

особливо любовь к отечеству... Любовь к отечеству состоит  в  том,  дабы  мы

почтение и благодарность являли к правительству, чтобы  покорялись  законам,

учреждениям и добрым нравам общества, в коем мы живем, чтобы уважали  выгоды

отечества, употребляли оные к общей пользе и по возможности  тщилися  бы  их

сделать совершеннее...

     ...первая должность сына отечества есть не говорить и не делать  ничего

предосудительного в рассуждении правительства...

     Всеобщее благополучие в государстве часто инако приобрестися не  может,

чтобы при том некоторые люди не почувствовали  какого-нибудь  отягчения,  но

всеобщее благо должно предпочитаемо быть частному".

     Новые училища были бессословные, то есть  в  них  принимали  детей  вне

зависимости от их происхождения. Однако, поскольку располагались  училища  в

городах, доступ туда крестьянских детей был практически закрыт.  Но  даже  с

учетом этого осуществленные правительством меры имели огромное  значение.  В

стране  появилась  система  народного  образования,  основанная  на   единых

принципах. Значительная  часть  населения  стала  учиться  одним  и  тем  же

предметам, по одним и тем же программам и учебникам.

     Выпустив в свет жалованные грамоты дворянству и городам, Екатерина  II,

казалось  бы,  выполнила  важнейший  пункт  своей   политической   программы

(создание сословий)  и  могла  почивать  на  лаврах.  Слава  ее  как  мудрой

правительницы и законодательницы достигла  к  этому  времени  необыкновенных

масштабов, а авторитет был непререкаем, ведь за время ее  правления  выросло

целое поколение русских людей, не знавших иного государя. Но  не  таков  был

характер императрицы, чтобы успокоиться.  Она  понимала,  что  ее  программа

выполнена лишь отчасти, а  следовательно,  и  до  желаемого  результата  еще

далеко. Все оставшиеся,  отпущенные  ей  Богом  годы  жизни  она  продолжала

интенсивно работать над проектами новых  законов,  не  менее  масштабными  и

значительными. Из-под ее  пера  вышли,  наряду  с  проектами  новой  реформы

управления, целые своды уголовного, полицейского, семейного,  имущественного

права, реализация которых должна была по сути  изменить  политический  строй

России, превратить ее в гражданское общество. Для их создания  потребовались

годы кропотливого и интенсивного  изучения  русского  и  западноевропейского

законодательства, специальной литературы и прочего.

     На это уходило много времени и сил, а императрица была  уже  совсем  не

так молода и энергична, как прежде. Не могла не волновать ее и судьба своего

наследия, ибо она понимала, что только в преемственности  политики  -  залог

успеха. С грустью записывает она на клочке бумаги осенью 1787 г.: "Зиму 1787

и начало 1788 года употребить на составление главы  о  Сенате  и  Сенатскаго

порядка, и Наказа. Сие учинить с прилежание[м]  и  чистосердечным  радением.

Буде же в сообщении и критики найдутся препятствии  и  скучные  затруднении,

либо лукавые, ту всю работу положить в долгой ящик, ибо не вемь (то есть  не

ведаю. - А.К.), ради кого тружусь, и мои труды  и  попечение,  и  горячее  к

пользе империи радении не будет ли тщетны, понеже вижу, что мое умоположение

не могу учинить наследственное".

     Но какого же рода  законами  намеревалась  облагодетельствовать  Россию

Екатерина? Прежде всего,  это  основополагающие,  фундаментальные  законы  о

характере власти и управления. Российская империя управляется  самодержавным

государем, ибо самодержавие есть  единственно  приемлемая  для  этой  страны

форма правления, всякая иная была бы гибельна. "Основание самодержавия  суть

мудрость, кротость  и  сила.  Мудрость  избирает  полезное  общему  доброму,

кротость употребляет способы, споспешествующие оному же добру; сила и власть

приводит то и другое в действительное исполнение". При  этом  "Императорская

величества власть есть самодержавная, которая никому на свете о своих  делах

ответу дать не должно, но силу и власть имеет свои государства  и  земли  по

своей воле и благомнению управлять". Императорская  власть  имеет  три  рода

"преимуществ". Во-первых,  она  принадлежит  одной  "особе",  которая  "есть

освященная, понеже святым миром помазанно и короновано".  Ей  все  подданные

приносят присягу в верности, и она выше всех чином, достоинством, властью  и

имуществом.  Второй  род  "преимуществ"  связан  с  властными  прерогативами

императорской власти. Ей принадлежит законодательная власть, право заключать

мир и объявлять войну, направлять за границу послов, "жаловать  достоинства,

чины и имения",  а  также  право  помилования.  Наконец,  в-третьих,  только

императору принадлежит право чеканки монет.

     Казалось бы, зачем вообще нужно было определять суть самодержавия? Ведь

самодержавие на то и самодержавие, чтобы власть государя была  безграничной!

Однако на деле безграничной ее и делало как раз отсутствие подобного закона.

Появись  он,  и  самодержавие,  по  существу,  перестало  бы  быть  таковым,

поскольку оказалось бы  ограниченным  определенными  рамками.  Но  Екатерина

никакого противоречия тут не ощущала. Идеология Просвещения проводила четкую

границу между самодержавием и деспотизмом.  Это  деспот  правит,  подчиняясь

лишь собственным  желаниям,  а  истинный  самодержавный  монарх  подчиняется

законам. Суть же самодержавия,  по  Екатерине,  в  единоличном  правлении  и

неподотчетности государя никому, кроме Господа Бога.

     Подданные Российской  империи  делятся  на  "три  рода";  то  есть  три

сословия: дворянство, "обыватели градские" и "обыватели сельские". Каждое из

них, в свою очередь, подразделяется  на  шесть  степеней  в  соответствии  с

данной каждому жалованной грамотой. И "со все[ми] жителей  губерний  империи

всероссийских  обходиться  наравне,  аки   суть   подданные   императорского

величества", и "Всероссийской империи всяких чинов и состояния людям  суд  и

расправа да будет всем равна".  Это  основа  справедливости,  законопорядка:

"Без суда и расправы да не лишиться никто ни чести, ни состояния, ни имения,

ни жизни". Судить же можно только по закону, причем закон обратной  силы  не

имеет,  а  на  уголовные  преступления  устанавливается  десятилетний   срок

давности. Наказанию подлежат только действия, поступки, но никак не мысли  и

слова. Неотъемлемым  правом  граждан  является  право  на  самоуправление  и

свободу вероисповедания.

     Что же касается закона, то он должен быть  справедлив,  но  не  слишком

строг, не "кровав", ибо "строгость законов есть верной признак, что та земля

имеет потаенная немочь или по  крайней  мере  слабость  в  установлении".  И

"когда закон кровав, тогда сумнение родится о  власти,  составляющей  оной",

ведь "кровавой закон доказывает недостаток законодательства  и  слабость  во

власти исполнительной". Закон  должен  прежде  всего  быть  справедливым,  а

"судья должен судить по словам закона". Решение же  судьи,  "не  сходное  со

здравым рассудком или не справедливое, не сходно и законам", причем  "обычаи

не имеют силу закона". Толковать закон  следует  в  "простом,  обыкновенном,

общенародном смысле". При обнаружении разницы между двумя законами действует

тот, который издан позднее. Если смысл закона непонятен, то надо вникнуть  в

причину его издания, сравнить с другими законами, а если и тогда  "слова  не

имеют никакого назначения или же в простом  смысле  нелепы  окажутся,  тогда

понимать их в смысле здраваго рассудка".

     Главным органом исполнительной власти,  контролирующим  и  работу  всех

остальных  органов  управления,  является  Сенат,   состоящий   из   четырех

департаментов. Он же - высшая апелляционная  инстанция  по  судебным  делам.

Помимо этого, создается принципиально новый орган судебной власти -  Главная

расправная  палата.  В  ней  также  три  департамента.  Первый  осуществляет

"надзиранье прав и правосудье", второй является верховным уголовным судом, а

третий - высшим совестным судом. В первом департаменте заседают "законоведец

или юстиц-канцлер" с двумя советниками и двумя асессорами, а в двух других -

выборные заседатели от  всех  трех  сословий,  сменяемые  каждые  три  года.

"Законоведец" осуществляет надзор за соблюдением законов  во  всех  судебных

инстанциях и принимает на них  жалобы.  Ему  на  экспертизу  посылаются  все

проекты новых законов. Он имеет также право представлять Сенату  и  государю

свое  мнение  о  новых  законах  и   их   соответствии   уже   существующему

законодательству: "законоведец - есть аки уста законов, пишет и  говорит  не

инако как словами закона". Помогают  "законоведцу"  двадцать  заседателей  -

профессиональных  юристов  с  университетским  образованием.  Организация  в

стране юридического образования также входит в его  обязанности.  На  первый

департамент Главной расправной палаты возлагается и еще одна важная функция:

собрать наконец все ранее изданные законы, отбросить негодные, а  оставшиеся

издать в виде свода действующих законов,  то  есть  осуществить  кодификацию

законодательства - то, с чем не справились многочисленные уложенные комиссии

XVIII в.

     В своих проектах последних лет жизни императрица вновь  вернулась  и  к

проблеме престолонаследия. Сложные отношения с сыном и  опасение  за  судьбу

своего наследия наложили отпечаток на ее новое видение этой  проблемы.  Хотя

основные принципы престолонаследия оставались  теми  же,  что  и  в  проекте

манифеста 1767 г., теперь она предполагала  установить,  что  восшествие  на

престол не должно происходить автоматически, но обусловлено довольно сложной

процедурой  утверждения  наследника  в  его  правах.  Главная  роль  в   ней

отводилась  Сенату,  которому  надлежало  не  только  провозгласить   нового

государя на основании  принципов  родства,  но  и  проверить,  может  ли  он

возглавить страну по своим физическим, нравственным и иным качествам.

     Проекты Екатерины предполагали и много других нововведений.  Так,  срок

службы рекрутов она собиралась ограничить пятнадцатью годами;  подумывала  о

создании в России "мануфактурных городов" по типу вольных  городов  Западной

Европы, освобожденных от налогов и торговых ограничений; собиралась  создать

специальные училища для  подготовки  судей,  установить  экзамены  для  всех

прочих чиновников и многое другое, что в значительной мере было осуществлено

ее преемниками уже в следующем столетии. Как и обычно, свои нововведения она

собиралась вводить постепенно. Так, на 1797 г. была намечена реформа Сената.

Но  скоропостижная  кончина  императрицы   в   ноябре   1796   г.   помешала

осуществлению ее замыслов.