Революция и контрреволюция

  

Вся электронная библиотека >>>

 Диктатура большевиков >>>

 

 

 

 БОЛЬШЕВИСТСКАЯ ДИКТАТУРА В СВЕТЕ АНАРХИЗМА


Раздел: Русская история

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. Преступление перед революцией

  

 

У каждой революции есть свои враги. Завистливая и мстительная реакция подстерегает шаги свободы. Она неистощима в придумывании средств для гибели ей ненавистного врага. Но нет у революции более страшного, несокрушимого противника, чем разложение ее собственных идеалов. Революция останется таковой, пока она хранит незыблемо свои моральные ценности. Падение революционной морали есть вместе гибель революции. Бакунин писал однажды: «вся сила русского царя основывается на лжи — лжи внутри и лжи во вне; это такая колоссальная и искусная система лжи, какой, пожалуй, еще не существовало во всемирной истории». Ныне такая система есть система государственного коммунизма. За ее свободолюбивыми фасадами зреет тупая, бесжалостная реакция. Убив свободу трудовых масс, партийная диктатура копит яд в недрах порабощенной общественности.

Так зреет контрреволюция; — не заговор извне, не согласие империалистов, не поход «белогвардейской сволочи», но детище самой партийной диктатуры.

Большевизм повинен не в том, что взял на себя непосильную задачу, не в том, что просчитался на ставке на международную революцию, не в том, что бессилен справиться со строительством, не в том, что не успел спаять в один союз промышленный пролетариат с крестьянством. Он повинен в том, что великое, чудесное одушевление народа, в могучем порыве опрокинувшего трехсотлетнюю монархию, разрушившего веками слагавшийся хозяйственный порядок, расстроившего все интервен- дии, — он учел и использовал для постройки деспотических государств.

Он повинен в том, что и через 10 лет его неограниченного властвования — в подчиненной ему стране нет элементарной свободы даже буржуазных стран; что, пропагандируя повсюду, Мопр, он установил у себя режим террора, тюрем, лагерей, расстрелов; что, оповещая миру о своем желании схоронить у кремлевских стен прах замученных анархистов Сакко и Ванцетти, он хоронит по всем застенкам анархистов русских. Он повинен в том, что в пафосе его строительства не оказалось ничего отличного от полицейского творчества царской России. Прежде всего и более всего он повинен в том, что демагогией, ложью и террором он фальсифицировал волю трудящихся масс, что он подменил и подменяет могучий, радостный, всенародный Октябрь — своим, партийным, злобствующим и мстительным Октябрем; что борьбу за революцию он подменил самообороной привиллегированной группы, хранимой прочным

кордоном шпионов и жандармов-палачей.

 

Прошло десять лет, в цикле мировых событий, коротких, как мгновение.

Но этих 10-ти лет довольно, чтобы открыть глаза трудовым массам, чтобы они могли дать себе отчет в том, что Кремль не их, что Кремль был и остается угрозой их существования, что мстительный и ревнивый деспотизм убивает душу революции. Борьба сталинцев с троцкистами вскрыла глубину морального падения партии, наростающую силу ненависти в ее рядах, сусальный характер ее вождей.

Еще вчера организатор советских побед — Троцкий, — молчаливо и явно признаваемый умнейшим и талантливейшим членом партии; еще вчера председатель Коминтерна, могущественный организатор мирового пролетариата, глава передовой ленинградской компартии, — выпестованный Лениным, — Зиновьев; вчера еще председатель Моссовета — первой ячейки коммунистической общественности, — Каменев; вчера предсовнар- кома и авторитетный полпред Раковский; вчера еще, по определению Ленина, талантливейший публицист партии Радек; выдающиеся экономисты Преображенский и Смильга; популярные военные вожди Лашевич и Мура- лов и мн. мн. других, — сегодня об'явлены предателями; имена их топчутся в грязи, мелкие партийные грешки раздуваются до степени огромных преступлений, самих их разбрасывают на окраины, в пустыни.

И смолк — по слову Троцкого — «последний исторический всплеск октябрьской волны».

Но кто же будет верить вам — Сталин, Калинин, Бухарин?

Что может заставить поверить, что истина в вас, что именно вам, провиденциальной «семерке», открыты пути к спасению и блаженству? Кто, зная вас по вашим словам и актам, поверит вам, что правы вы, что вы не ошибаетесь, что вы знаете, куда ведете? И верные вам знают, что вы беднее, вы слабее и не честнее травимой оппозиции. Вы киваете на массы, поддерживающие вас. - Но разве то же благополучие не окружало дом Романовых? Разве возложение венцов на их главы, их праздники и горе не собирали также многотысячной толпы? Разве был у них недостаток в верноподданических адресах, молитвах, шествиях с значками?

Из десятков, быть может, сотен тысяч демонстрантов, ликующих с вами в дни ваших праздников, осталась ли бы половина, если бы они свободно могли располагать собой; если бы за отказом идти не стояли призраки лишения работы, места, безработица? Мог ли кто либо и когда либо из вас, приветствующих прогоняемые по площади толпы, топтавшиеся до этого часы по мостовым Москвы, — спросить открыто, без мармелада и кнута, — участника демонстрации, — радостно ли ему демонстрировать?

Кнутосоветская республика, изгнав из Кремля одни святыни, поставила на место их другие, изгнав православные, водрузила там святыни большевизма. Лики святых сменили диктаторские лики. Но уже Бакунин знал, во что обращается любая диктатура: «всякая диктатура, писал он, узка, слепа, неспособна ни проникать в глубину народной жизни, ни обнять всей ее ширины... Между революционной диктатурой и государственностью вся разница состоит только во внешней обстановке... Они одинаково реакционны».

 

Глаза понемногу раскрываются у всех. Сдерживаемый еще плотной крышкой декретов, охранок и гюрем, трудовой котел начинает закипать. Наливается соком жизни заглушённый партийной ложью лозунг: освобождение трудящихся, —дело самих трудящихся. Декрет и коммунистический чиновник обнаружились до конца. В них верит лишь новое дворянство, родившееся с советской диктатурой. Сознательные пролетарские массы, сознательные слои деревни, трудовая интеллигенция — задыхаются в потоке противоречивых настроений правящей верхушки.

Из опыта советской диктатуры государство еще раз выходит банкротом. Никогда, ни в одной исторической обстановке, властнический принцип не вскрывал так до конца своей плотоядной сущности, никогда не разверзал такой глубокой пропасти между посулами и практикой, как в условиях «рабоче - крестьянской» власти. Никогда еще рабочие и крестьяне не были так цинично, так всесторонне обмануты, как сейчас. Никогда анархические стихии, живущие в трудовых массах, не имели такой глубокой и разносторонней школы, как в деятельности коммунистического государства.

И потому, никогда еще свободная пролетарская организация, свободная кооперация, добровольные об'е- динения коммун на почве самоопределения их членов, не имели такой глубокой силы, практической убедительности.

Бьет исторический час, когда массы, прошедшие через все исторические этапы государственных софизмов и лжи, приступят сами, без опеки и указки, к строительству своего мира.

Дух разрушения есть дух созидающий.

 

 

СОДЕРЖАНИЕ КНИГИ:  БОЛЬШЕВИСТСКАЯ ДИКТАТУРА В СВЕТЕ АНАРХИЗМА

 






Смотрите также:

 

Контрреволюция. апрель-июнь 1918 года

Занятие врагами этого пункта мысленно уносило нас туда, к нашим упущениям в деле организации вольных батальонов революции против контрреволюции...

 

...Деникин. Колчак. Врангель. Демократическая контрреволюция и белое...

..."демократическая контрреволюция" с лозунгами Учредительного собрания и возврата к завоеваниям февральской (1917г.) революции и "белое дело (движение)...

 

переходный характер современной российской экономики

Думается, что возможность пережить в одном столетии несколько революций и контрреволюций, кардинально меняющих производственные отношения...

 

Анархисты батьки махно. в пути с эшелоном красной артиллерийской базы

Контрреволюция жила всюду, где только могла: жила она и в массах, жила она и в тех, кто сидел в центре и приказами заставлял революцию на местах вращать свое историческое...

 

гражданская война в России

Заслуживает внимания и исследование политических портретов и биографий лидеров противостоящих сил: революцииконтрреволюции.